Жить в Иркутске было опасно всегда. Множество уголовников, сосланных в наши края, летели к городу, как мотыльки на огонь. Беглые каторжные и ссыльные, лица без определенных занятий и просто жулики находили в нашем городе пристанище и обширное поле деятельности. Рост преступности, замешанный на бродячем ссыльном элементе, особенно проявился с приходом железной дороги. Большое количество народа развозилось во все уголки Сибири и оседало вдоль Транссибирской магистрали, покрывая станции и поселки вдоль нее густой сетью притонов. Здесь надежные люди могли укрыть от погони, снабдить на первое время деньгами и вывести на новое «дело». Жизнь, в общем, шла своим чередом, потрясая иркутских обывателей уголовными происшествиями, массой грабежей и краж, бытовых преступлений. На определенном уровне работала полиция, часть злодеяний раскрывалась, и виновные шли на каторгу или выселялись в отдаленные районы громадного генерал-губернаторства, где красть и грабить было просто нечего и некого.
Однако в начале 1913 г. чуткое ухо охранительных органов услышало на общем однообразном фоне уголовной преступности несколько звуков, выходящих за пределы привычного. Именно жандармы, к уголовному сыску, в общем-то, отношения не имевшие, обратили внимание на несколько крупных и, как казалось вначале, не связанных между собой преступлений. Вечером 16 мая 1913 г. на Забайкальской железной дороге, на перегоне от станции Тарбагатай, около двадцати человек напали на Транссибирский экспресс и ограбили почтовый вагон. Нападение сопровождалось стрельбой, но пострадавших не было. Похищено 22 тысячи 500 рублей. Около четырех тысяч рублей, перевозимых в поезде, имели зафиксированные в банке номера, и отслеживание их началось по всей России. В ночь на 4 августа того же года близ Хабаровска, в деревне Владимировке, совершено ограбление конторы подрядчиков Хаймовича и Вейкшмана. 7 или 8 вооруженных грабителей захватили 15 тыс. рублей. Было установлено, что им помогал конторщик, служивший у подрядчиков под фамилией Чекуновского. В перестрелке ранен конторский сторож.
10 сентября 1913 г. на подъезде к станции Карымской прямо в вагоне идущего поезда был ограблен артельщик-раздатчик Амурской железной дороги. В возникшей перестрелке убит стражник, а 8 нападавших унесли с собой 99 тыс. рублей. 21 сентября одного из грабителей случайно узнали в городе Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ).
Предупрежденные чины полиции окружили дом, куда вошел преступник. Полагаясь на свое численное превосходство, они попытались ворваться в помещение, но совершенно неожиданно встретили отчаянное сопротивление. Внутри оказалось пять вооруженных грабителей, которые быстро уравновесили силы, убив троих и ранив двух полицейских. Тяжелое ранение получил и командующий группой. Грабителям удалось вырваться из окружения и скрыться. На месте побоища остался убитым один из бандитов, в карманах которого оказалась крупная сумма денег и записная книжка с адресами «надежных людей», в том числе в Иркутске.
В тот же злополучный день на другом краю Сибири, в Томске, внимание железнодорожных жандармов привлекли четверо подозрительных мужчин кавказского облика, прибывших со станции Тайга. Заметив пристальное наблюдение, те попытались скрыться, но были схвачены на опушке леса. Сопротивления эти лица не оказали, хотя и были вооружены. Поспешно убегая, они в вагоне поезда бросили корзинку, где находилось много боевых патронов. Томская полиция очень быстро установила, что руководил группой ссыльнопоселенец Черемховской волости Исидор Махарадзе, известный в Иркутской губернии грабитель, неоднократно судимый. Остальные задержанные были связаны с Иркутском. Уже в октябре того же года в Томске арестованы еще несколько человек, проходившие по делу той же шайки неудачливых бандитов. Выяснились важные детали. Во-первых, группа готовилась ограбить артельщика-плательщика Сибирской железной дороги примерно по тому же сценарию, что и на станции Карымской, причем в один и тот же день. Во-вторых, шайка собиралась в Иркутске. В-третьих, непосредственным местом их встречи были номера для проезжающих под солнечным названием «Крым». Хозяином номеров был Соломон Николаевич Онанашвили, личность зловещая и в Иркутске известная. У томских знакомых иркутских бандитов изъяты безупречные документы с отметками полицейских виз о пребывании в Иркутске, многочисленные адреса и переписка.
Жандармы и районные охранные отделения густой сетью агентуры опутали всю страну. И попадалась в эту сеть всякая, а не только «политическая рыбка». Именно они уловили тревожный симптом, масштабы и безнаказанность вооруженных преступников. Полиция не могла противостоять им, чаще всего выходила из схваток с ними со значительным уроном. К тому же, она, занимаясь местными делами, имела контакты с другими отделами, максимум, в пределах губернии. Сеть же жандармского сыска была более мобильной и, в силу специфики своей деятельности, имела людей, более склонных к обобщению и анализу не связанных, на первый взгляд, происшествий.
Анализ приведенных выше фактов свидетельствовал о том, что пути многих преступников пересекаются в Иркутске. Кроме того, неспокойно было и в самой Иркутской губернии. 27 августа 1913 г. около семи часов вечера группа неизвестных совершила нападение на почтово-телеграфную контору в поселке Зима, захватив около шести тысяч рублей. На первый взгляд, дело было совершенно простое. Зиминская полиция задержала ссыльнопоселенца Белова, знакомого со служащим конторы Скрыповым. Последний давно был на подозрении, в связи с ограблением в 1907 г. Глазковского почтового отделения в Иркутске, где он тогда работал. В данном же случае Скрыпов вышел из конторы за 10 минут до нападения. По этому же делу были арестованы еще несколько ссыльнопоселенцев. Но немногим позже на имя арестованного Белова пришло письмо, в котором некто Бида Секания приглашал того в Благовещенск, чтобы завести совместное торговое дело. Проверенный по картотекам Секания неожиданно оказался личностью почти легендарной. В 1903 г. он отбыл в Александровской каторжной тюрьме восьмилетний срок за убийство. Добровольцем вступил в армию и участвовал в Русско-японской войне. За личную храбрость награжден двумя солдатскими Георгиевскими крестами и по Высочайшему повелению восстановлен в правах. По агентурным данным, Бида Секания после войны не оставил своей преступной деятельности, и его называли как одного из участников ограбления на р. Зея, в результате которого было захвачено 10 пудов золота, а также нападения на артельщика Амурской железной дороги.
Следующий случай произошел в самом центре Иркутска. На улице Почтамтской (ныне Степана Разина) во дворе одной из усадеб загорелся нежилой флигель. Прибывшие пожарные быстро справились с огнем. Внутри полуразрушенного дома, который тщательно обследовали в поисках жертв, в подвале обнаружен тщательно замаскированный подкоп. Вызванные городовые обследовали находку и сделали неутешительный вывод: подкоп вел к зданию Иркутской почтовой конторы. Кто-то тщательно готовился к большому ограблению. Собранные сведения позволили обрисовать такую картину: за некоторое время до пожара флигель сдавался некоему подрядчику, и в его верхнем этаже жили 32 рабочих-китайца. Они-то и были исполнителями тяжелого труда. А вот руководителя выявить не удалось, хотя хозяйка усадьбы была с ним явно знакома. Розыск результатов не дал, но настораживало, что работа была брошена неоконченной, по-видимому, исполнители изобрели способ по-иному добраться до почтовых денежных переводов. Ситуация представлялась достаточно серьезной, и по требованию губернской администрации начальник жандармского управления подготовил совершенно секретный доклад с изложением основных фактов преступной деятельности группы лиц, которые прямо в докладе не назывались. Выводы, сделанные на фактах и сообщениях агентуры, настораживали.
В фондах Государственного архива Иркутской области находится подлинный текст доклада. Вот что в нем говорится:
«Административный центр Восточной Сибири г. Иркутск является «центральным» для грабительских начинаний. Слабо оперируя до настоящего времени в самом Иркутске, грабители из него расходятся по радиусам для отдельных выступлений, как бы сохраняя центральный город для достойного ему по грандиозности грабежа».
В качестве возможных объектов были названы: артельщики-плательщики Забайкальской и Кругобайкальской железных дорог, отделение Русско-Азиатского банка, транспорт, перевозящий золото в Забайкалье. Внимательно наблюдая за перемещениями подозрительных лиц и используя сведения агентуры, жандармы спланировали и удачно провели задержание группы вооруженных налетчиков на иркутском вокзале. 1 октября 1913 г., за несколько минут до отхода поезда, были схвачены четыре кавказца. У их руководителя – Мельхиселека Менабде – было изъято три пистолета разных систем с большим запасом патронов, у остальных – запасная одежда, предметы грима и перевязочные средства. Ошеломленные грабители сопротивления не оказали, а артельщик Сибирской железной дороги поехал в поезде с крупной суммой денег.
Той же ночью были произведены обыски на квартирах арестованных. Ничего особенно важного не изъяли, но были выяснены многие явки и адреса членов преступной группы. Ранее имелись сведения, что в первых числах октября готовятся нападения на кассира «Алтайского товарищества» и Русско-Азиатского банка, а также на контору «Частного склада Высоцкого». Не имея формального права разрабатывать операции по поимке злоумышленников, начальник губернского жандармского управления полковник Васильев передал собранные материалы сыскной полиции. Последняя благополучно провалила дело. Неумело выставленным наблюдением полицейские спугнули группу грабителей «Алтайского товарищества», и на засаду в конторе Высоцкого никто не явился. Полковник Васильев не исключал измены в рядах полицейских служителей. Фактов такого рода, увы, было достаточно. Связи полиции с преступниками на бытовом уровне существовали почти узаконено. Околоточные надзиратели, закрывавшие глаза на грешки своих подопечных, не забывали являться к ним по праздникам и получать небольшие подношения. Закрывали глаза и на более серьезные вещи. Притоны и проживающих без паспортов скрыть было труднее, потому и платили больше. Словом, риск оправдывался, а казенное жалованье было небольшим. Никто не пытался разорвать этот круг, пока преступники не вышли за рамки допустимого.
На эту тему и состоялся разговор у полковника Васильева с гражданским губернатором. Губернатор незадолго до этого связался с Министерством внутренних дел и получил разрешение произвести силами губернских жандармов и охранного отделения массовую операцию против организованной преступности. В представленном начальником ГЖУ докладе делались выводы: «1.Что грабительская деятельность в пределах Восточной Сибири находится только в начальной стадии своего развития и должна принять, постепенно, более широкие размеры. 2. Что в самом недалеком будущем она грозит распространиться на территорию Приморской области, пока еще мало тронутую грабителями и представляющую для них весьма обильную почву. 3. Что грабительские нападения, в большинстве случаев, совершаются не местным преступным элементом, а набегами шаек, имеющих между собою связь. 4. Что грабители имеют связи почти со всеми крупными пунктами охраняемого района, в которых находятся их «гнезда», причем эти «гнезда» связаны между собой. 5. Что в состав активных работников шаек входят, главным образом, ссыльные кавказцы, а затем ссыльнопоселенцы, и, притом, как уголовные, так, отчасти, и политические».
Размах преступной деятельности требовал нестандартного решения проблемы. Охота за каждым исполнителем, тем более если он жил по фальшивым документам, становилась делом безнадежным. Первые аресты и обыски дали интересные сведения о притонах и содержателях нелегальных квартир, позволили установить взаимосвязи далеких друг от друга мест и выявить имена лиц, заподозренных в преступных деяниях. Начальник ГЖУ предложил масштабную операцию, охватывающую практически все крупные сибирские города и многие иные населенные пункты. Губернатор поддержал план, а министерство и штаб Отдельного корпуса жандармов дали разрешение на проведение массовых арестов.
Зимой в Сибири наступает спокойная пора. В ожидании Рождественских праздников добропорядочные граждане возвращаются из дальних мест к своим семьям, а преступники, после «усиленных трудов» в летние месяцы, оседают по теплым пристанищам, прогуливая накопленные неправедным делом деньги. Этим и решили воспользоваться.
18 декабря 1913 г. в Иркутске, губернии и многих городах и поселках от Томска до Благовещенска была проведена грандиозная операция жандармов и полиции. В ходе ее обыску и аресту был подвергнут 221 человек. Только 52 из них находились на примете у полиции, а остальных выявили по разработке охранного отделения. Обыски и предварительные допросы во многих случаях ничего не дали, и 149 человек к весне следующего года освободили. В данном случае такая мера была явно оправданной. Массовым арестом удалось разрушить сложившуюся систему, и выпущенные на свободу подозреваемые, в большинстве своем, разбегались с насиженных мест.
Около 30 ссыльнопоселенцев были высланы административным порядком в еще более «отдаленные», как было принято говорить в то время, места генерал-губернаторства. 9 задержанных отделались легкими наказаниями за незаконное хранение оружия. 18 человек из числа исполнителей вооруженных нападений, пойманных с поличным, переданы органам предварительного следствия.
Действия полиции по принципу: «Чтобы захватить одного, надо арестовать десять, а потом девять выпустить», имели в то время смысл. При жалком состоянии уголовного розыска и громадном количестве преступлений, задержание более чем двухсот человек активно действующих нарушителей закона позволило занести их в розыскные картотеки. Отпечатки пальцев и фотографии, приметы, фальшивые паспорта и вымышленные имена стали достоянием полиции. Трудно сказать, сколько из освобожденных согласились стать информаторами, но, наверняка, были и такие. Словом, операция продолжалась. Уже в 1914 г. стали вновь попадаться выпущенные на волю преступники. Подозревавшийся по делу об ограблении в Зиме Федор Григор, высланный на север, при налете на волостное правление попал в засаду, оказал вооруженное сопротивление и был ранен. Ермолая Мардалешвили взяли с поличным после нападения на артельщика-плательщика на Забайкальской железной дороге. 19 января 1914 г., после долгой слежки, «на ходу» была взята мастерская по изготовлению фальшивых двадцатикопеечных монет. В тот же день захвачен склад, где находилось четыре тысячи готовых подделок.
Оперативными действиями жандармов и полиции был нанесен сильный удар по основанию гигантской пирамиды организованной преступности, главными действующими лицами которой являлись кавказцы. Но важнейшим результатом, по-видимому, был захват и основных организаторов преступных деяний. То, что разрозненные шайки направлялись умелой рукой и имели серьезную поддержку, охранительные органы знали. Организовывая операцию по захвату, они учитывали множество факторов. Одним из них был тот, что в городской и местной полиции имелись информаторы преступников. Вся связь между губернскими городами через жандармские управления велась по телеграфу шифром, а полицейские привлекались лишь в последний момент. В детали операции были посвящены только офицеры охранного отделения, заранее под благовидным предлогом выехавшие на места. Даже списки подлежащих обыску были оглашены в последний момент. В самом Иркутске об операции знали лишь единицы самых высокопоставленных чиновников администрации, но даже и им не были известны конкретные имена и точные даты.
По предварительным данным, основной базой для формирования шаек кавказцев были пивная на улице Поплавской (ныне Красногвардейская) и чайная на Барахольном базаре (район Центрального рынка). Эти сомнительные заведения, посещаемые почти круглосуточно всяким сбродом, принадлежали братьям Самсону и Федору Радонай. Первый из них – дворянин Кутаисской губернии – был за сбыт фальшивой монеты отправлен на каторгу, а второй, приехав в гости, стал, со временем, постоянным курьером между Кавказом и Сибирью. У солдат, посещавших пивную и чайную, братья скупали краденое оружие, по пять рублей за ствол, и неограниченное количество патронов. Именно они вооружили арестованных в Томске и Иркутске грабителей. Адрес пивной на Поплавской улице был известен во всех точках Сибири, через нее осуществлялась связь преступного элемента региона. Братья первыми почувствовали опасность и стали ликвидировать дела: продали пивную, собирали деньги и готовились уехать на золотые прииски. Помешал общий арест, и они оказались в тюрьме. Новая хозяйка пивной, давшая показания полиции о братьях Радонай, была в январе 1914 г. ограблена и убита. По подозрению в этом преступлении разыскивался опаснейший преступник Василий Микава, участник многих кровавых дел, в том числе перестрелки в Верхнеудинске. Из переписки же стало известно, что Радонай находились в числе наиболее авторитетных грузин и участвовали в сходках земляков. Через них осуществлялась реализация краденого, часть которого уходила на продажу в Харбин. Они же были и ростовщиками «промотавшихся» уголовников, скупая потом за бесценок добычу.
В число арестованных попали владелец пивной на улице Кузнецкой Голдовадзе (по кличке «Володька») и Самсон Жордания – содержатель квасной лавки на Сенной площади.
За спиной многочисленных исполнителей разного ранга стоял один человек – организатор всего дела и его бессменный руководитель – Николай Соломонович Онанашвили, по своему социальному положению – иркутский мещанин. На момент ареста, в декабре 1913 г., ему было 58 лет, и прожил он их очень неправедно. В 1880 г. за покушение на убийство с целью грабежа Тифлисский окружной суд приговорил его к высылке на поселение в Сибирь. У себя на родине он был бедным сыном пастуха, рано отданным к богатым соседям в работники, но не удовлетворившийся своей долей.
В ссылке ему повезло – удалось задержаться в Иркутске. Имея на руках некоторую сумму, он сумел купить небольшую пивную, а позднее – трактир недалеко от строящейся железной дороги. Он стал тем самым земляком, к которому тянулись не знающие языка, чужие в Сибири, строители железной дороги – кавказцы. Нико Онанашвили помогал им спускать заработанные каторжным трудом деньги, и дело его процветало. До полиции доходили слухи, что трактир стал притоном грабителей, что там обирают пьяных посетителей. Говорили и более страшные вещи: якобы состоятельных клиентов, по незнанию заночевавших в номерах сомнительного заведения, ночью душили, и обобранные трупы спускали в Ангару. Во время Русско-японской войны Онанашвили содержал «Номера для приезжающих», в которых, по сведениям жандармов, бесследно исчезли несколько молодых офицеров, остановившихся по пути на фронт. Подручными Нико были Платон Дадиани и «Коля», Николай Цулукидзе. Полиция, как обычно, ничего противозаконного не обнаружила, рассчитывать на показания земляков против своего благодетеля не приходилось, а иных фактов, кроме голых покойников, не было. Наглость, с которой действовали кавказцы, вызывала возмущение. В 1906 г. заведение разгромили местные жители под предводительством активистов из «Союза русского народа» и «Союза Михаила Архангела». Осторожный Николай Соломонович сделал необходимые выводы, да и времена изменились. Из привокзального притона он соорудил более-менее благопристойные номера под названием «Крым» и сдал их в аренду проверенным людям. Платон Дадиани был отправлен в Харбин, где открыл филиал «дела» своего хозяина, а Цулукидзе, оказавшийся якобы грузинским князем, сделался завсегдатаем иркутских салонов, где вел карточную игру. Самому Онанашвили тоже уже не требовалось душить темными ночами своих клиентов – он стал одним из крупных тайных ростовщиков и крестным отцом кавказцев, занесенных разными ветрами с теплого юга в холодную Сибирь.
Как ни старался респектабельный буржуа скрыть свое темное прошлое, оно давало о себе знать, прежде всего, в семье. Арестованные земляки Николая Соломоновича, в порыве редкой откровенности, не для протокола, конечно, рассказывали о нем много интересного. Например, о том, как он избивал свою жену, пока однажды не забил ее ножкой от стола насмерть. Договорившись с полицией, выправил документы о внезапной смерти, сумел за взятку добиться, чтобы труп не вскрывали. Вскоре исчезла и дочь. Онанашвили говорил, что она с кем-то сбежала из дома, и потому ее не разыскивали. Но знающие земляки были уверены, что отец задушил девушку и труп спустил в Ангару. Через некоторое время Онанашвили вновь женился.
Один из подручных Нико, некто Георгий Бакрадзе, во второй половине 1911 г. поссорился с ним на личной почве и стал угрожать разоблачением известных ему преступлений. При личной встрече Онанашвили избил его и обещал уничтожить. Кроме того, он распустил слух, что Георгий – агент полиции и шпионит в среде кавказцев. Бакрадзе, оправившись от побоев, потребовал возмещения убытков и обратился в третейский суд, который признал Онанашвили виновным и определил размер компенсации в 16 тыс. рублей. Николай Соломонович же вины своей не признал, как не признал и правомочность суда вообще. Он требовал суда иркутских кавказцев и продолжал распускать слухи о сотрудничестве Бакрадзе с полицией. Дело закончилось неожиданно: 25 февраля 1913 г. Бакрадзе нашли убитым на улице. Никто не сомневался, что это действовал Николай Онанашвили через наемных убийц. Собравшиеся на сходку земляки, среди которых были некоторые действующие лица нашего повествования, потребовали от Онанашвили ответа за деяния. О деталях сходки говорить нет смысла, но и здесь хитрый делец замял дело, заплатив всем присутствующим по 500 рублей. После убийства Бакрадзе Николай Онанашвили уехал ненадолго на Кавказ, оставив в Иркутске доверенным Михаила Мчедлова, которому, среди прочего, поручил организовать поджог собственного дома, чтобы получить страховку. В доме квартировал некий армянин по имени Коте. Он говорил, что сам видел, как до пожара Мчедлов перетаскивал ценные вещи на другую квартиру, и при этом с обидой добавлял:
«Сукин сын, Миша, хоть бы сказал мне, когда он собирается поджигать, а то погорело все мое имущество, до последней тряпки!»
Характеризуя всю деятельность Онанашвили, его близкий помощник Платон Каландарашвили утверждал, что если бы правительство знало хоть часть его преступлений, никто не миновал бы смертной казни. Другой арестованный, Рафаил Эристов, почти дословно повторил то же, добавляя, что Николай Соломонович – человек настолько зловредный и мстительный, что не постеснялся убить жену и родного ребенка (старшую дочь). Преступная деятельность его была известна многим, но давать показания отказались все. Среди кавказцев существовало глубокое убеждение, что Онанашвили любыми средствами выйдет на свободу. В первую очередь, в дело шли деньги и связи в высших сферах губернской власти. О влиянии Нико на административный аппарат говорит такой факт. У него при обыске было обнаружено письмо на имя сына Николая, студента Томского университета, в котором говорилось:
«Дорогой Коля. Напишите своему отцу следующую мою просьбу. В первых числах ноября в Иркутскую тюрьму прибудет этап, в котором идет бывший член II Государственной Думы Ираклий Георгиевич Церетели, человек он талантливый и своими речами известный на всю Европу. Нужно добиться, чтобы Иркутский генерал-губернатор поселил где-нибудь недалеко от Иркутска. От генерал-губернатора зависит, отведет ли он место поселения в отдаленных местах Иркутской губернии, или же близ Иркутска. Ваш отец может быть знаком с каким-нибудь влиятельным лицом в Иркутске. Пусть похлопочет перед генерал-губернатором Князевым. Это с его стороны будет услуга не только мне, но целой Грузии, потому что Церетели – народный избранник, и необходимо сохранить его жизнь народу, он еще молод и может многое дать. Хотите – пошлите отцу вот это мое письмо. Лео Натадзе».
На письме рукой Онанашвили-старшего сделана приписка:
«Церетели на днях выслан в Александровскую каторжную тюрьму (один год срока), и по окончании срока будет поселен где-либо».
Церетели, известнейший меньшевик, в будущем ярый антисоветчик и националист, эмигрант, оказался на поселении в Усолье, в двух часах езды от Иркутска на пароходе или по железной дороге. Жандармы тоже знали, что среди клиентов Онанашвили были чиновники администрации, задолжавшие ему деньги по векселям. Вести переписку из тюрьмы было делом вовсе пустяшным – надзирателем служил родной брат жены. Так что уверенность в том, что, освободившись из тюрьмы, Нико не пожалеет денег на убийство тех, по чьей вине он туда угодил, имела под собой реальную почву.
Домогаясь освобождения под залог, Онанашвили предложил внести наличными 150 тыс. рублей, а когда получил отказ, задался идеей отомстить виновникам своего ареста. Среди грузин на воле стали проводить агитацию о необходимости убийства начальника губернского жандармского управления и следователей, ведущих дело. Арендаторша «Крыма» – госпожа Булахова – предлагала своим клиентам исполнить это за 300 рублей. Но жандармы поработали не напрасно, разогнав с насиженных мест иркутских бандитов. Желающих взяться за убийство не нашлось.
Николай Соломонович Онанашвили провел в тюрьме около года. К суду он, конечно же, не привлекся, обвинения против него никто не выдвинул. Но была в практике дореволюционной карательной системы такая своеобразная форма воздействия на «оставшихся в подозрении», как административная высылка. Для этого не требовалось решения суда, и высшие административные лица – генерал-губернатор или губернатор – своей властью могли выслать из «земель обетованных» туда, где «Макар телят не пас». Онанашвили депортировали в Якутию. Причем иркутский полицмейстер, не отправивший виновного к месту ссылки в течение двух дней, вынужден был писать объяснительную губернатору, почему приказ не исполнили немедленно.
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
