Владимир Оскарович Каппель (16 [28] апреля 1883, Царское Село, Санкт-Петербургская губерния – 26 января 1920, разъезд Утай близ с. Тулун Нижнеудинского уезда Иркутской губернии) — генерал-лейтенант Русской армии, участник Первой мировой и Гражданской войн, герой Великого Сибирского Ледяного похода.
Родился в семье офицера. Окончил 2-й кадетский корпус в Петербурге, Николаевское кавалерийское училище, выпущен в 17-й Новомиргородский уланский полк. В 1913 окончил Академию Генерального штаба. Участник Первой мировой войны, полковник.
После свержения советской власти 9 июня 1918 в Самаре возглавил отряд из 350 добровольцев «Народной армии». Во главе группы войск успешно действовал против красных на правобережье Волги, захватил Казань. Произведен в генерал-майоры, а его части выведены в тыл на отдых. Снова 1-й Волжский корпус Каппеля введен в бой под Белебеем (Башкирия) в мае 1919.
4 июля Каппель награжден орденом Св. Георгия IV степени. Назначен Главнокомандующим Восточным фронтом. Под Красноярском часть белой армии сдалась в плен, но оставшиеся верными войска под началом Каппеля обошли город по льду р. Енисея и Кана и двинулись на восток. На Кане Каппель провалился под лед, обморозился, после ампутации пальцев продолжал вести войска. 21 января 1920 передал командование генерал-майору С. Н. Войцеховскому, 26 янв. умер от воспаления легких и тифа на разъезде Утай под Тулуном. Перед смертью он сказал:
«Пусть войска знают, что я им предан был, что я любил их и своей смертью среди них доказал это».
Войска приняли название «каппелевцы», а исход свыше 25 000 воен. и беженцев от Омска до Забайкалья известен как «великий сибирский поход». Гроб с телом К. был вывезен в Читу, осенью 1920 перевезен в Харбин и погребен в ограде церкви Свято-Иверской иконы Божьей Матери. На собранные каппелевцами деньги был поставлен памятник, снесенный в 1955 по приказу советского консульства.
13 января 2007 прах генерала Каппеля был погребен на кладбище Донского монастыря в Москве – у южной его стены – рядом с могилами генерала Антона Ивановича Деникина и русского философа Ивана Александровича Ильина.
Награды:
В 2001 по инициативе Иркутского казачьего войска в районе станции Утай в Иркутской области на месте гибели В.О. Каппеля был установлен четырехметровый памятный крест.
Иркутск. Историко-краеведческий словарь. Иркутск, 2011. С. 251.
С окончанием в октябре 1919 г. Тобольской операции начался отход остатков Восточного фронта белых к Омску. Началось безостановочное отступление, завершившееся четыре месяца спустя за Байкалом. В сложившейся непростой ситуации Главнокомандующий армиями Восточного фронта генерал М.К. Дитерихс высказался за оставление Омска, возлагая все надежды на подготовку резервов в глубоком тылу. Но отказ от обороны столицы Белой Сибири вызвал резкие возражения со стороны Верховного правителя России адмирала А.В. Колчака, настаивавшего на защите Омска. 4 ноября А.В. Колчак сместил М.К. Дитерихса, назначив на его место К.В. Сахарова, а командование 3-й армией 5 ноября принял В.О. Каппель (тогда же, 4 ноября, Владимир Оскарович приказом Верховного главнокомандующего был произведен в генерал-лейтенанты).
Как насмешка звучало в это время название, данное 12 октября после успеха на Тоболе объединенным силам 3-й армии и Степной группе – «Московская группа армий», которой выпало командовать В.О. Каппелю. «До громких ли названий, наград, когда на фронте оставались все те же волжане, уфимцы, камцы, оренбуржцы, ижевцы, уральцы, потерявшие многих из своих соратников, а главное, терявшие веру в пополнения, поддержку, подкрепление, начинавшие остро ненавидеть тыл и видеть в нем сосредоточение всего скверного, всего зла», – замечал по этому поводу спустя годы генерал П.П. Петров. Новый Главнокомандующий генерал К.В. Сахаров «со всей своей энергией начал наводить порядки в тылу; расформировывались тыловые учреждения, Ставка, высылались на фронт офицеры. Увы, многие не могли даже найти своих новых штабов и частей, так быстро менялось все»[1]. Суровые меры уже не были действенны.
К началу ноября войска 2-й и 3-й армий были отведены на рубеж реки Иртыш, а из частей 1-й армии был образован гарнизон. С началом 4 ноября нового наступления красных стала очевидна невозможность удержаться на занимаемых позициях. Основные силы противника продвигались вдоль Транссибирской железной дороги, а часть сил была направлена в обход, по железнодорожной ветке Ишим – Омск. Наименее устойчивая 1-я армия начала распадаться, а 2-я и 3-я армии в беспорядке начали переправляться через Иртыш. Но, достигнув реки, отступающие едва не попали в ловушку, устроенную природой. Иртыш, обычно замерзавший в это время года, из-за сильной оттепели все еще не был покрыт прочным льдом: путь отступления для белых был отрезан. Единственной переправой через реку оставался железнодорожный мост у станции Куломзино. Мороз сковал Иртыш лишь в ночь на 10 ноября, после чего войска сумели, наконец, переправиться на другую сторону реки. К тому времени об обороне Омска речь уже не шла. 14 ноября столица была поспешно оставлена, в городе были брошены большие запасы военного имущества, в которых все это время так нуждался фронт.
С оставлением Омска начался Великий Сибирский Ледяной поход, в ходе которого белые армии Восточного фронта в тяжелейших условиях преодолели более 2 000 верст, выйдя через четыре месяца в Забайкалье.
После потери Омска остатки 1-й армии (генерал А.Н. Пепеляев) были отведены для переформирования в район Томска, а 2-я (генерал С.Н. Войцеховский) и 3-я (генерал В.О. Каппель) армии – в район Новониколаевска. Командование Восточного фронта планировало задержать наступление противника на рубеже реки Обь. Предполагалось пополнить армию за счет тыловых формирований и восстановить фронт на рубеже Томск – Новониколаевск – Барнаул – Бийск. Но к этому времени войска фактически контролировали лишь города и крупные населенные пункты, расположенные по линиям железных дорог и рек. При подходе к Новониколаевску выяснилось, что большинство из предполагаемых резервов рассеялось или перешло на сторону противника, а во многих городах вспыхнули восстания. В этих условиях организовать оборону, несмотря на упорные арьергардные бои, не удалось. Контратаки белых быстро выдыхались. Отступление продолжилось: перейдя Обь, войска Восточного фронта 11 декабря оставили Барнаул, 13 декабря – Бийск, а 14 декабря – Новониколаевск.
Но неудачи на фронте стали только началом суровых испытаний. Самое тяжелое для отступающих было еще впереди. Транссибирская железнодорожная магистраль в это время продолжала оставаться под контролем Чехословацкого корпуса – недавнего союзника белых в борьбе с большевиками. Незадолго до сдачи Омска было опубликовано обращение чешского командования к союзным державам. В нем они объявили себя свободными от всех обязательств перед Россией и сообщали об организации эвакуации по железной дороге лишь в соответствии с нуждами чехословацких войск. На практике это означало пропуск на восток многочисленных чешских эшелонов и составов с «благоприобретенным имуществом» и задержку западнее станции Тайга всех русских поездов. Действия «союзников» превратили неудачи белых на фронте в катастрофу для всего Белого движения на Востоке России. Среди тайги и бездорожья, в малонаселенных местах, в тяжелых погодных условиях единственной надежной коммуникацией для армии оставалась Транссибирская магистраль. Именно от ее бесперебойной работы зависела боеспособность войск. В результате армия оказалась отрезанной от тыла и лишена возможности вовремя получать боеприпасы и эвакуировать раненых[2].
Неудачи на фронте, оставление Омска, захват Транссибирской железнодорожной магистрали чехами – все это тяжело отразилось на моральном состоянии войск. Их боеспособность неуклонно падала. Не только рядовой, но и офицерский состав терял веру в возможность продолжения борьбы. В этой обстановке генерал К.В. Сахаров продолжал вести работу, мало учитывающую сложившуюся ситуацию. Им разрабатывались неосуществимые планы перехода белых в новое наступление, проводилось сокращение находившихся на фронте частей и др. «Посыпались строжайшие приказы, предъявлялись суровые требования, но это в существовавшей обстановке было не более как свирепое размахивание картонным мечом», – характеризовал позднее сложившееся положение генерал П.П. Петров[3].
После того, как К.В. Сахаров решил свернуть 1-ю армию в корпус, подчинив его затем командующему 2-й армией С.Н. Войцеховскому, накопившееся в армии недовольство Главкомом вылилось в открытое выступление. 9 декабря командующий 1-й армией генерал А.Н. Пепеляев, чье самолюбие было задето Главнокомандующим, вместе со своим братом, председателем Всероссийского временного правительства В.Н. Пепеляевым, арестовал Сахарова на станции Тайга – Главком был обвинен в преступном оставлении Омска. Через два дня, прошедших в переговорах, А.В. Колчак согласился снять К.В. Сахарова с поста Главнокомандующего и назначил над ним следствие.
Действия генерала А.Н. Пепеляева имели далеко идущие последствия: всей армии был показан пример грубого нарушения дисциплины. Если даже Главнокомандующий мог быть арестован своим подчиненным, то чего можно было ожидать от простых рядовых бойцов? 17 декабря в Томске части 1-й армии подняли восстание против своего командующего генерала А.Н. Пепеляева. 1-я армия фактически потеряла боеспособность. С того момента, как Пепеляев сам выступил против своего Главкома, минуло менее недели. Дурной пример начальника не привел ни к чему хорошему.
В этой критической ситуации 11 декабря 1919 г. новым Главнокомандующим войсками Восточного фронта был назначен генерал В.О. Каппель. Владимир Оскарович оценивал положение дел гораздо реалистичнее своего предшественника и сознавал, что наступательные операции в сложившейся ситуации едва ли уже возможны. Его первостепенной задачей стало сохранение частей армии и их отвод в глубокий тыл для последующей полной реорганизации после остановки наступления красных.
В.О. Вырыпаев спустя много лет уже не смог в точности припомнить текст телеграммы, направленной адмиралом Колчаком Владимиру Оскаровичу, но хорошо запомнил ее общий смысл. В ответ на предложение Верховного правителя принять командование Восточным фронтом «Каппель просил адмирала Колчака назначить кого-нибудь другого, так как он считает себя не подготовленным для такой должности и молодым (ему тогда было 36 лет), когда есть много старших и опытных. Колчак дал понять Каппелю, что для соблюдения формы он уже предлагал старшим, но он хочет его, Каппеля, видеть главнокомандующим.
Каппель привел такое возражение, что он с легким сердцем принял бы командование кавалерийским полком, но не эту должность. На это адмирал Колчак задал вопрос: “Ну а если вы получите приказ?” “Приказ я должен буду выполнить!” – сказал Каппель.
Через час Верховный правитель прислал телеграфный приказ о назначении генерала Каппеля главнокомандующим»[4].
«Главнокомандующим назначен генерал Каппель. Но мы знаем, что войска поведет не генерал, а солдат Каппель. Мы знаем, что его не отгородит от армии блестящая стена адъютантов, телохранителей и штабных офицеров. Если каждый солдат в армии Каппеля будет “каппелевцем”, то Сибирь увидит такие же чудеса, какие видела Волга»[5], – писала одна из иркутских газет о назначении Владимира Оскаровича. Показательно, что хотя надежды на перелом ситуации в лучшую сторону оставалось все меньше, последним, на кого были обращены взоры и командования, и простых рядовых бойцов, был Каппель. Именно в его руки в этот критический момент была вверена судьба белых воинов.
«15 декабря в Мариинске генерал Каппель отдал приказ № 778, в котором, признавая неготовность армий к наступлению и враждебное отношение населения западнее Оби, указал отвести армии за линию реки Золотой Катат, к востоку от Щегловской тайги»[6]. Ее 60–80-верстная полоса должна была превратиться в надежный рубеж обороны. Получившие небольшой отдых части 1-й армии должны были закрыть немногие выходы из тайги и обеспечить проход остальным войскам. Однако приказ фактически не был выполнен. 1-я армия к этому времени восстала против своего командующего генерала А.Н. Пепеляева и фактически перестала существовать. Дезорганизация и хаос привели к перемешиванию частей в многокилометровых пробках: им пришлось оставить все обозы и большую часть артиллерии. При проходе через Щегловскую тайгу войска несли огромные потери, особенно же пострадала 3-я армия.
«Рубеж, избранный для задержания победоносного движения красных, был исключительно удачен и при некоторой боеспособности армий… давал все возможности на успех. Однако приказ Главнокомандующего безнадежно запоздал… тайга вместо защиты погубила армию»[7].
Начав отступление на Красноярск, В.О. Каппель рассчитывал восстановить фронт на реке Енисей и установить связь с Забайкальскими войсками атамана Г.М. Семенова. Войска двигались двумя колоннами: первая – по Старому Сибирскому тракту вдоль Транссибирской железной дороги, вторая – по проселочной дороге в 50 верстах южнее. Каппель часто задерживал свой поезд, чтобы находиться в непосредственной близости от фронта. В автомобиле, а чаще верхом Главнокомандующий отправлялся к передовой. В той путанице частей и обстоятельств, которые сопровождали отступление, он вникал во все мелочи текущего дня, часто исправляя положение, казавшееся безнадежным. Задерживаясь чуть ли не на каждом полустанке, Владимир Оскарович знал о положении дел не по донесениям начальников частей, а видел все собственными глазами. Благодаря ему, по договоренности с местными земскими деятелями, на станции Мариинск проходящие войска были полностью снабжены продуктами питания, многие получили теплые вещи, полушубки, валенки и белье[8]. Каппель наводил порядок в отступавших частях, вырабатывал порядок движения, по возможности сменяя арьергардные части, искоренял своеволие в отношении населения, строго следил за офицерским корпусом, пытался вдохнуть дух бодрости в бойцов, чтобы отступление окончательно не превратилось в бегство.
29 декабря 1919 г. на железнодорожной станции в Ачинске Енисейской губернии произошла катастрофа – на станционных путях взорвался эшелон со снарядами и минами Морского ведомства. Погибло 1 400 человек, в том числе весь конвой Главнокомандующего. Генерал Каппель, находившийся на станции, чудом уцелел. Но этот взрыв внес расстройство в налаживаемую им работу и лег еще одним тяжким грузом на плечи Владимира Оскаровича. Усугубляя эту тяжесть, в штаб фронта стали поступать с линии железной дороги телеграммы о бесчинстве и самоуправстве чехов. «Благодаря» им росли, как снежный ком, заторы на дороге, обрекая на гибель в первую очередь беженцев, больных и раненых и вынуждая остатки боеспособных войск продолжать движение походным порядком, так как чехи смогли взять под свой исключительный контроль подвижной состав и в своем движении к Владивостоку повсеместно оставляли без паровозов русские эшелоны, отбирали топливо, запрещали брать воду на станциях. Наконец, 27 декабря на станции Нижнеудинск чехи силою забрали два паровоза из эшелона Верховного правителя адмирала А.В. Колчака.
Возмущенный действиями чехов, В.О. Каппель 19 декабря потребовал от главнокомандующего чешскими войсками генерала Я. Сырового немедленного приказа о прекращении самоуправства и пропуске эшелона Верховного правителя на восток.
«Я не считаю себя вправе вовлекать измученный русский народ… в новые испытания, – писал в открытом письме Каппель, – но если вы, опираясь на штыки тех чехов, с которыми мы вместе выступали и, взаимно уважая друг друга, дрались во имя общей идеи, решились нанести оскорбление Русской армии и ее Верховному главнокомандующему, то я, как Главнокомандующий, требую от вас удовлетворения путем дуэли со мной. К барьеру, генерал»[9].
Ответа от Сырового Каппель так и не получил[10], как не получил его и атаман Г.М. Семенов, заявивший в ответ на вызов Каппеля: «Я вместо Вас встану к барьеру и вызываю генерала Сырового, дабы ответить за оскорбление, которое нанесено его частями доблестной Российской армии, героически сражающейся сейчас с красными под Вашим командованием»[11].
К 3 января, преодолев свыше 400 верст, отступающие подошли к Красноярску. На подступах к городу стало известно о предательстве начальника гарнизона генерала Б.М. Зиневича и о переходе подчиненных ему частей 1-го Средне-Сибирского корпуса на сторону партизанских отрядов противника: «Из Красноярска говорил Зиневич, но, видимо, не один, так как чувствовалась разноголосица. Сначала шли уговоры о прекращении пролития крови, о подчинении новой народной власти, которая де выговорила у советской власти гарантии, потом начались угрозы непропуска, потом просьба о личном приезде Каппеля для переговоров»[12]. Зиневич, попавший под влияние местных эсеров, объявил о своем подчинении новой «Земской власти», вступив по телеграфу в переговоры с приближающимися красными частями. Однако вскоре сам генерал, предложивший Каппелю и его войскам немедленно разоружиться, был арестован.
Восстание в Красноярске осложнило и без того крайне тяжелую ситуацию. Теперь перед Владимиром Оскаровичем вставала задача не остановить красных на каком-либо рубеже, а пробиваться без передышки дальше на восток. 5 января 1920 белыми была предпринята неудачная попытка разбить восставших и пробиться через город с боем.
Из-за угрозы окружения на совещании старших командиров решено было каждой части предоставить самостоятельный выбор действий. Как организованная сила армия на время, по сути, прекратила свое существование. 6 января войска двинулись в обход Красноярска, но уже вскоре путь им преградил авангард красных, а со стороны города начался артиллерийский обстрел. У деревни Дрокино завязался бой, вылившийся в многочасовую перестрелку. Основной удар приняли на себя наиболее боеспособные 4-я Уфимская и 8-я Камская дивизии белых, позволив отойти тем, кто не желал сдаваться большевикам. Обозы отступающих вперемешку с воинскими частями под перекрестным огнем шли по ровному заснеженному полю между предместьями Красноярска и деревней Дрокино. Потери оказались огромны: по некоторым данным, после Красноярска в строю осталось менее половины армии. Сдавались не только отдельные группы потерявших всякую надежду на спасение солдат, но и целые воинские части[13].
Все же значительным силам белых под командованием В.О. Каппеля удалось обойти Красноярск с севера и выйти к Енисею. «После Красноярска за Енисеем армия хотя и состояла из тех же воинских частей, что и прежде, но по формации эти части были далеки от тех, наименование которых они за собой сохранили. Это не были уже дивизии, бригады и полки, а какие-то жалкие их остатки»[14]. Но тяжелый поход привел не только к большим потерям. Зима, противник, болезни (в некоторых частях тифом переболело 100 % солдат), лишения выбили из рядов армии наиболее слабых. В небольших по численности частях (от 100 до 300 человек, с несколькими пулеметами на дивизию), все еще называвшихся бригадами и дивизиями, остались наиболее стойкие и закаленные бойцы:
«…Превалировал физически и морально здоровый элемент, сумевший вынести все трудности и лишения похода. Кроме того, теперь армия не была уже обременена массой беженцев, и поэтому части приобрели большую подвижность и боеспособность. Здесь сильнее окрепла убежденность в несовместимости нашей идеологии с большевиками, а также сознание своей обреченности, выйти из которой можно только в крепкой спайке, когда “один за всех и все за одного”»[15].
Даже свидетели отхода белых зимой 1919–1920 гг. из лагеря противника отмечали их стойкость. По свидетельству члена Реввоенсовета 5-й армии и председателя Сибревкома И.Н. Смирнова, дошедшие до Иркутска каппелевцы «были самые крепкие физически и духовно люди. Они отступали от Омска до Иркутска. Все слабые погибли от тягостей этого безумного долгого похода. Остались те, кто не ждал пощады от красных и сам никого не щадил»[16]. Председатель Иркутского военно-революционного комитета А.А. Ширямов не без оснований опасался подхода белых к городу: «Жестокие сибирские морозы и тиф безжалостно косили людей, но все же для нас это был серьезный враг. Каппель вел за собой наиболее стойкие и упорные в борьбе с советской властью части, выдержавшие всю двухлетнюю кампанию»[17].
После красноярской катастрофы части армии 7 января 1920 г., в день Рождества Христова, начали собираться в селе Чистоостровском на реке Енисее. Красноярск остался позади, но обойти его удалось большой ценой. Ситуация усугублялась тем, что армия была отрезана от Транссибирской железнодорожной магистрали. Чехи по специальному соглашению повсеместно передавали ее под контроль красным партизанам.
На совещании старших начальников В.О. Каппель предложил идти дальше обходным путем: вниз по Енисею, а затем по льду реки Кан с целью выйти затем к месту, где на пересечении реки и железной дороги находится город Канск. Не все начальники частей согласились с его мнением, и после состоявшегося совещания часть войск пошла северным путем, в обход по Северной Ангаре. Группа же во главе с генералом Каппелем стала спускаться по крутому берегу порожистой и местами еще не замерзшей реки Кан.
«Мы, Каппелевцы, никогда не забудем КАНА. Кан – это название реки, притока Енисея. Всего три буквы, один слог, короткий звук, но какой длинный и тяжелый путь… – вспоминала об этом тяжелейшем переходе супруга генерала П.П. Петрова, Ольга Петровна. Армия оказалась в положении волка, загнанного борзыми; кружа по снежному полю, он ищет выхода, укрытия где-нибудь в лесу. Кан – это наш выход, встретить врага мы не можем, нет сил, слишком изнурены и утомлены – Кан – неизвестность, но вдали от пулеметов»[18].
Войска выступили в поход по Кану из деревни Подпорожная во второй половине 8 января.
«Готовясь к походу по Кану, армия, как израненный зверь, зализывала свои раны. Все старались запастись одеждой потеплее, добыть сено, солому для лошадей и пищу для себя. Конь – это самое дорогое, главное, в нем казалось спасение»[19].
«Проверка имевшихся раньше сведений о реке Кан установила окончательно, что путь по реке до Канска вообще существует и им изредка пользуются местные жители, но в текущем году по реке еще никто не проходил. Причина – мягкая зима. Кан, быстрая горная речка, изобилует порогами и замерзает окончательно только после сильных сибирских морозов. Местные жители выражали сомнение в возможности прохода, так как считали, что мы не сможем одолеть порогов, где под снегом струится вода; безусловно, были непроходимы пороги у устья реки, но их можно обойти, пересекая огромную лесистую сопку, занявшую весь угол между Енисеем и Каном; дальше по реке обходы порогов были абсолютно невозможны по характеру берегов. Ближайший населенный пункт вверх по реке – деревня Барга – находился примерно в 80 верстах от Подпорожной по прямой линии… Картина открывалась невеселая, но выхода у нас не было»[20].
Проводниками, взявшимися показать дорогу по Кану в обход порогов, были в большинстве своем спиртовозы, нелегально возившие по Кану спирт на прииски и заводы. Первоначально «продвижение было успешным, хотя и требовало огромных усилий при дневном свете, ночью же приходится находить сухие места под снегом ощупью; кое-где вода струится во всю ширину реки, и там люди и лошади идут по колено в воде». Однако вскоре, уже в сумерках, колонна войск натолкнулась на полыньи.
«В полночь с реки пришла записка генерала Каппеля, адресованная генералу Войцеховскому и для сведения старших начальников, – вспоминал генерал Федор Абрамович Пучков. – Люди в голове колонны на грани отчаяния, и генерал Каппель высказал соображение о необходимости бросить все сани, посадить людей верхом, оставив в деревне Подпорожное всех раненых, больных и женщин…»[21]
Но движение вскоре все-таки удалось продолжить. Выяснилось, что полыньи были не настоящими – их образовывала вода, стекавшая с берегов из незамерзающих источников.
Предоставим слово непосредственным участникам этого тяжелейшего перехода.
«Кан – широкий коридор с отвесными берегами, казавшимися почти черными благодаря густому темно-зеленому лесу, – вспоминала О.П. Петрова. – По этому коридору двигаются маленькие беспомощные люди и сани, сани, бесконечные сани. По сторонам общего движения начали попадаться брошенные не выдержавшие пути лошади, некоторые уже лежали в бессилии, а другие еще стояли понуро. Обезлошадивших подбирали товарищи и все опять двигались, ехали без остановок, не кипятили чая, не делали привалов. Генерал Каппель в бекеше, в сапогах, в меховой маленькой шапке, на красивом коне, выглядел элегантно и на время действительность обстановки забывалась»[22].
Еще более суровыми условия перехода по Кану рисует нам генерал Ф.А. Пучков:
«Ровная, белая лента реки Кан, шириною в 200–250 шагов, вьется между двух обрывистых, поросших вековым лесом стен подобно бесконечному белому коридору. Высокие холмы по обоим берегам временами отходят от реки, иногда же нависают над самым руслом. На всем протяжении от устья Кана до деревни Барга нигде не удалось заметить ни малейшего прорыва в этих стенах, куда мог бы проскользнуть человек; все двигавшиеся по реке тысячи людей и лошадей оказались запертыми более прочно, чем если бы они попали в самую надежную тюрьму. …здесь, при спуске на Кан, можно было поставить старую, всем известную надпись: “Оставь надежду, входящий сюда”. Эти две стены лесистых гор, покрытых снегом, пробить не смог бы никто. По белому полю реки местами выступали огромные красноватые пятна, подобные ржавчине: здесь пробилась на поверхность незамерзшая струя воды; дорога шла, извиваясь, обходя эти опасные места. …Ночью голова колонны должна была ощупывать их с большой осторожностью.
Переход Уфимской группы от деревни Подпорожное до деревни Барга занял от 36 до 48 часов. Тяжелее всего он был для 4-й дивизии и конвоя генерала Каппеля, прокладывавших дорогу по целине. Трудная сама по себе задача становилась невозможной там, где головные всадники вступали в полосу незамерзшей воды. Пропитанный водой снег обращался в месиво, мгновенно замерзавшее и резавшее ноги коней. Полозья саней, попавших в такую полосу, примерзали при первой же остановке, и нужны были крайние усилия людей и лошадей, чтобы сдвинуть их с места. Очень часто при этом сани отрывались, и приходилось их вновь привязывать, что в темноте и на тридцатиградусном морозе было мучительной операцией; множество саней пришлось бросить, переводя их пассажиров на соседние сани или сажая верхом. Были случаи, когда зазевавшийся или задремавший возница попадал в открытую полынью...
Особенно тяжело было во вторую ночь, когда усталость людей и лошадей дошла до предела; люди засыпали и в санях, и в седлах. Жестокий холод заставлял спешиваться и гнал из саней, и засыпавшие на ходу люди неизбежно попадали в воду и промачивали валенки. Не думаю, чтобы кто-нибудь остался необмороженным в эту ночь; у большинства пострадали ноги. Сильнее всех поплатился генерал Каппель, застудивший легкие и обморозивший обе ноги... В этом же аду двигались наши больные и раненые, женщины и даже дети...»[23]
Участники Сибирского Ледяного похода оставили нам немало воспоминаний о тяжелейшем переходе по реке Кан. Но, пожалуй, наиболее важными для описания биографии В.О. Каппеля остаются записи его ближайшего соратника – Василия Осиповича Вырыпаева:
«Передовым частям, с которыми следовал сам Каппель, спустившимся по очень крутой и длинной поросшей большими деревьями дороге, представилась картина ровного, толщиной в аршин, снежного покрова, лежащего на льду реки. Но под этим покровом по льду струилась вода, шедшая из незамерзающих горячих источников с соседних сопок. Ногами лошадей перемешанный с водою снег при 35-градусном морозе превращался в острые бесформенные комья, быстро становившиеся ледяными. Об эти обледеневшие бесформенные комья лошади портили себе ноги и выходили из строя. Они рвали себе надкопытные венчики, из которых струилась кровь.
В аршин и более толщины снег был мягким, как пух, и сошедший с коня человек утопал до воды, струившейся по льду реки. Валенки быстро покрывались толстым слоем примерзшего к ним льда, отчего идти было невозможно. Поэтому продвижение было страшно медленным. А через какую-нибудь версту сзади передовых частей получалась хорошая зимняя дорога, по которой медленно, с долгими остановками, тянулась бесконечная лента бесчисленных повозок и саней, наполненных самыми разнообразными плохо одетыми людьми.
Незамерзающие пороги реки проходилось объезжать, прокладывая дорогу в непроходимой тайге.
Через четыре–пять верст по Кану проводники предупредили генерала Каппеля, что скоро будет большой порог и, если берега его не замерзли, то дальше двигаться будет нельзя вследствие высоких и заросших тайгой сопок. Каппель отправил приказание в тыл движущейся ленты, чтобы тяжелые сани и сани с больными и ранеными временно остановить и на лед не спускаться, чтобы не очутиться в ловушке, если порог окажется непроходимым.
При гробовой тишине пошел снег, не перестававший почти двое суток падать крупными хлопьями; от него быстро темнело, и ночь тянулась почти без конца, что удручающе действовало на психику людей, как будто оказавшихся в западне и двигавшихся вперед полторы–две версты в час.
Идущие кое-как прямо по снегу, на остановках, как под гипнозом, сидели на снегу, в котором утопали их ноги. Валенки не пропускали воду, потому что были так проморожены, что вода при соприкосновении с ними образовывала непромокаемую ледяную кору. Но зато эта кора так тяжело намерзала, что ноги отказывались двигаться. Поэтому многие продолжали сидеть, когда нужно было идти вперед, и, не в силах двинуться, оставались сидеть, навсегда засыпаемые хлопьями снега.
Сидя еще на сильной, скорее упряжной, чем верховой лошади, я подъезжал к сидящим на снегу людям, но на мое обращение к ним встать и идти некоторые ничего не отвечали, а некоторые, с трудом подняв свесившуюся голову, безнадежно, почти шепотом отвечали: “Сил нет, видно, придется оставаться здесь!” И оставались, засыпаемые непрекращающимся снегопадом, превращаясь в небольшие снежные бугорки...
Генерал Каппель, жалея своего коня, часто шел пешком, утопая в снегу так же, как другие. Обутый в бурочные сапоги, он, случайно утонув в снегу, зачерпнул воды в сапоги, никому об этом не сказав. При длительных остановках мороз делал свое дело. Генерал Каппель почти не садился в седло, чтобы как-то согреться на ходу.
Но тренированный организм спортсмена на вторые сутки стал сдавать. Все же он сел в седло, через некоторое время у него начался сильнейший озноб, и он стал временами терять сознание. Пришлось уложить его в сани. Он требовал везти его вперед. Сани, попадая в мокрую кашу из снега и воды, при остановке моментально вмерзали, и не было никаких сил стронуть их с места. Генерала Каппеля, бывшего без сознания, посадили на коня, и один доброволец (фамилии его не помню), огромный и сильный детина на богатырском коне, почти на своих руках, то есть поддерживая генерала, не приходившего в себя, на третьи сутки довез его до первого жилья, таежной деревни Барги – первого человеческого жилья, находившегося в 90 верстах от деревни Подпорожной, которые мы прошли в два с половиной дня, делая в среднем не более двух с половиной верст в час»[24].
В Барге Каппель был, наконец, осмотрен врачом, который, увидев ноги больного, нашел, что у него обморожены пятки и некоторые пальцы на ногах. Необходима была срочная операция. Не располагая ни аптекой, ни инструментами, врачу пришлось сделать ампутацию простым ножом. После операции Владимиру Оскаровичу стало легче. Он смог продолжить путь, и даже садился верхом на коня (с обеих сторон его поддерживали верховые). Несмотря на болезнь, ценой одному ему известных усилий, Каппель старался приободрить проходящие мимо войска.
10 января в Барге Каппель отдал приказ о расформировании 1-й армии и включении ее остатков в состав 2-й армии. Чувствуя, что болезнь оставляет ему все меньше сил, он временно вверил управление войсками своему заместителю, командующему 2-й армией генералу С.Н. Войцеховскому. Тем же приказом он ставил войскам задачей выход в район Нижнеудинска, «а если не удастся, то в район Иркутска или Читы, где будут производиться новые формирования для продолжения борьбы с большевиками»[25].
Но через восемь–десять дней после выхода из деревни Барги состояние Владимира Оскаровича стало ухудшаться в связи с развивающимся двусторонним крупозным воспалением легких. «Доктора все свое внимание сосредоточили на больных ногах генерала Каппеля и совсем упустили из вида его покашливание…»[26] Каппеля уложили в сани, в которых он ехал несколько дней.
15 января 1920 г. после тяжелейшего 105-верстного перехода по таежному бездорожью Канск был взят. Войска, вновь выйдя на Сибирский тракт, 22 января с ходу овладели Нижнеудинском, где произошло воссоединение всех уцелевших частей. К основной колонне генерала В.О. Каппеля примкнули самостоятельно прорывавшиеся группы генералов В.М. Молчанова, Г.А. Вержбицкого, К.В. Сахарова и Д.А. Лебедева. В Нижнеудинске генерал Каппель еще смог провести совещание с начальниками отдельных частей, но уже пролежав все время в кровати. Состояние его ухудшалось[27].
В это же время, 15 января, командование Чехословацкого корпуса, стремясь обеспечить беспрепятственное продвижение своих эшелонов во Владивосток, по согласованию с представителями союзников арестовало и выдало адмирала А.В. Колчака эсеро-меньшевистскому Политцентру, который еще в декабре 1919 г. установил контроль над Иркутском. После перехода 21 января 1920 г. власти в городе к большевикам Колчак был передан Иркутскому военно-революционному комитету.
После Нижнеудинска каппелевцы вновь двигались вдоль железной дороги, по которой сплошной лентой тянулись эшелоны, большая часть которых принадлежала чехам. Они предложили в своих вагонах место для тяжело больного Каппеля, разрешив при этом взять в качестве сопровождающих двух–трех близких ему лиц, гарантируя секретность и безопасность. Но на все доводы Владимир Оскарович отвечал, что если ему суждено умереть, то он готов умереть среди своих солдат: «Ведь умер генерал Имшенецкий среди своих… и умирают от ран и тифа сотни наших бойцов».
25 января умирающий Каппель отдал последний приказ С.Н. Войцеховскому:
«Ввиду моей болезни предписываю Вам вступить в командование армиями Восточного фронта с оставлением обязанностей командарма 2-й армии»[28].
По некоторым свидетельствам ему же он передал обручальное кольцо (попросив передать их жене) и один из орденов Святого Георгия[29].
В последние два–три дня жизни Владимир Оскарович сильно ослабел. По воспоминаниям, одни из последних слов он адресовал своим добровольцам:
«Передайте им, что я с ними. Пусть они никогда не забывают Россию!»[30]
Всю ночь 25 января он не приходил в сознание. На рассвете Каппеля перенесли в батарейный лазарет-теплушку румынской батареи имени Марашети, находившуюся в одном из проходивших мимо чешских эшелонов. Через шесть часов, не приходя в сознание, Владимир Оскарович умер. Ему было всего неполных 37 лет.
Сопровождавший своего друга подполковник Василий Осипович Вырыпаев со станции Тулун телеграфировал генералу С.Н. Войцеховскому:
«Генерал-лейтенант Каппель скончался 26 января 1920 г. в 11 часов 55 минут местного времени на разъезде Утай. Тело сопровождаю в чешском санитарном поезде № 3 доктора Суханко. Предполагаю вывезти тело и похоронить в безопасном месте»[31].
По определению доктора К. Данец, врача румынской батареи имени Марашети, В.О. Каппель скончался от двухстороннего крупозного воспаления легких: одного легкого уже не было, а от другого осталась лишь небольшая часть[32].
О смерти Главнокомандующего решено было до поры не сообщать, для прощания гроб был открыт лишь в Чите. «В деревянном гробу, с армией, умерший Главнокомандующий продолжал свой путь. Как на самую большую ценность, как на символ не утихающей ни на миг борьбы смотрели полузамерзшие люди на этот гроб и не хотели, не могли верить совершившемуся. И вдруг вспыхнул, родился невероятный слух – Каппель жив, его больного увезли в эшелоне чехи или румыны или поляки. А в гробу положено золото, которое Каппель получил от адмирала. Шепотом передавали друг другу это самоутешение, самообман – здесь должна быть строгая конспирация, чтобы красные не потребовали от чехов, румын или поляков выдачи генерала. Смириться с его смертью люди не могли»[33], – так воспринимали смерть своего Главнокомандующего последние добровольцы-каппелевцы, малочисленные, но не сломленные ни военным поражением, ни тяжелейшим переходом.
«Его смерть тяжело переживалась всем составом армии. Он пользовался большой любовью за его выдающиеся качества военачальника, всегда показывавшего примеры доблести и самопожертвования. Это и было причиной его преждевременной смерти»[34].
Под командованием генерала С.Н. Войцеховского армия продолжила свой путь. 29 января после упорного десятичасового боя части его колонны овладели станцией Зима. Путь к Иркутску, в котором находился арестованный адмирал А.В. Колчак, был открыт. Иркутскому Политцентру по телеграфу был отправлен ультиматум. От Зимы белые двинулись к Иркутску тремя путями: на правом шла 3-я армия генерала К.В. Сахарова, в центре по большому тракту – Уфимская группа генерала Р.К. Бангерского, на левом фланге, по Ангаре и Александровскому тракту – колонна генерала Г.А. Вержбицкого. 7 февраля части 3-й армии ворвались на станцию Иннокентьевскую (ныне – Иркутск-Сортировочный), заняв позиции на западном берегу Ангары.
Готовясь к штурму города, командование получило протест со стороны чешских войск и извещение о расстреле адмирала А.В. Колчака. В сложившейся ситуации генерал Войцеховский собрал военный совет, на котором присутствовали десять генералов (в основном из подошедшей 3-й армии). В результате решено было обойти Иркутск по коридору, предоставленному чехами по согласованию с красными, и двигаться дальше на восток (на немедленной атаке Иркутска настаивали только генералы К.В. Сахаров и А.И. Феофилов). Вечером того же дня армия двумя походными колоннами обогнула Иркутск с юга и севера и по реке Ангаре спустилась к озеру Байкал, заняв 9 февраля станцию Лиственничную. Отсюда 10 февраля войска приступили к переправе по льду озера Байкал, успешно завершившейся 14 февраля. Сосредоточившись на восточном берегу Байкала в Мысовске, армия продолжила свое отступление.
К началу марта ее остатки, совершив невиданный по сложности поход, получивший название Великого Сибирского Ледяного, вышли к Чите, где соединились с частями атамана Г.М. Семенова. В общей сложности в Забайкалье сумели выйти около 30 000 человек. Из них в строю к этому времени оставалось не более 5 000. «…Как само собой привилось название “мы – каппелевцы”. Так это название сохранилось затем за пришедшими с запада в Забайкалье и Приморье»[35]. «По имени нашего погибшего последнего Главнокомандующего генерала Каппеля мы получили прозвание “каппелевцы”, и это наименование осталось за нами до конца борьбы с большевизмом», – написал позднее участник похода А.Г. Ефимов[36].
В Забайкалье в 1920 г. остатки армии были переформированы во 2-й и 3-й стрелковые корпуса. Части бывшего 1-го Волжского армейского корпуса составили Отдельную Волжскую имени генерала Каппеля бригаду, принимавшую под командой генерала Н.П. Сахарова участие в боях в Забайкалье. Позднее, в 1921 г. в Приморье, из ее состава были образованы 1-й Волжский генерала Каппеля стрелковый полк и 3-я Волжская генерала Каппеля батарея, участвовавшие зимой 1921–1922 гг. в наступлении на Хабаровск, а также во всех боях вплоть до октября 1922 г., когда последним из русских городов белыми был оставлен Владивосток[37].
[1] Петров П.П. От Волги до Тихого океана в рядах белых (1918–1922 гг.). Рига, 1930. С. 118–119, 129.
[2] Петров А.А. Генерал-лейтенант В.О. Каппель // Исторические портреты: А.В. Колчак, Н.Н. Юденич, Г.М. Семенов… / сост. А.С. Кручинин. М., 2004. С. 157–158.
[3] Петров П.П. Указ. соч. С. 129.
[4] Вырыпаев В.О. Каппелевцы // Вестник Первопоходника. Лос-Анжелес. 1964. № 37/38. С. 40–41.
[5] Русское дело. Иркутск, 1919. 11 дек. № 25.
[6] Пучков Ф.А. 8-я Камская стрелковая дивизия в Сибирском Ледяном походе // Вестник Первопоходника. 1965. № 45. С. 15.
[7] Там же.
[8] Вырыпаев В.О. Указ. соч. 1965. № 40. С. 33–34.
[9] Мельгунов С.П. Трагедия адмирала Колчака. Книга вторая: Часть III. М., 2004. С. 430.
[10] Генерал Я. Сыровой так прокомментировал письмо русского Главнокомандующего: «Генерал Каппель даже вызвал меня на дуэль будто за оскорбление, нанесенное Сибирской армии задержанием поездов Колчака и других беженцев. Не отвечаю на этот вызов, как следовало бы, единственно ввиду тяжелого душевного состояния генерала Каппеля» (Мельгунов С.П. Указ. соч. С. 430).
[11] Мартынов Н.А. Национальный герой России и рыцарь Белой мечты // Нация. Харбин. 1939. № 22. 1 августа. С. 4.
[12] Петров П.П. Указ. соч. С. 136.
[13] Петров А.А. Указ. соч. С. 160–162.
[14] Варженский В. Великий Сибирский ледяной поход: Отступление началось // Первопоходник. 1971. № 2. С. 11.
[15] Там же.
[16] Смирнов И. Конец борьбы. Перемирие с чехословаками // Борьба за Урал и Сибирь. М.–Л., 1926. С. 309.
[17] Ширямов А. Иркутское восстание и расстрел Колчака // Борьба за Урал и Сибирь. М.–Л., 1926. С. 294.
[18] Петрова О.П. Кан / Публикация Г.Г. Канинского // Белая армия. Белое дело. Екатеринбург. 2006. № 15. С. 90–91.
[19] Петрова О.П. Указ. соч. С. 91.
[20] Пучков Ф.А. Указ. соч. 1965. № 47/48. С. 34.
[21] Там же.
[22] Петрова О.П. Указ. соч. С. 92.
[23] Пучков Ф.А. Указ. соч. 1965. № 47/48. С. 35; № 49. С. 19.
[24] Вырыпаев В.О. Указ. соч. 1965. № 41. С. 30–31.
[25] Памяти генерала Каппеля // Слово. Владивосток. 1922. № 510. 26 января. С. 4.
[26] Вырыпаев В.О. Указ. соч. 1965. № 41. С. 32.
[27] Читинская газета «Забайкальская новь» 18 февраля 1920 года писала о последних днях Каппеля во главе армии: «Медицинской помощи не было и отмороженные места начали отлагаться. Страдая от боли, генерал все же ехал верхом со своими войсками. От саней он отказался: “Мне неудобно ехать в санях; я должен показать пример бодрости войскам”. При высокой температуре он ехал и руководил войсками, по составленному им плану операции войска разбили красных у села Ук и заняли Нижнеудинск. Войска снова были на Транссибе, но он и сейчас отказывался сесть в санитарный поезд: “Я не могу оторваться от своих войск. Я не могу и не имею права покинуть войска в столь тяжелые минуты испытаний. Мои физические страдания ничто в сравнении с тем, что переживает сейчас Родина и войска. Если мне суждено – я умру среди войск. Пусть войска знают, что я им предан был, что я их любил и своей смертью среди них доказал это...”» (Перминов В. Его прах упокоился было в Чите... // Забайкальская новь. 2005. 9 июня).
[28] Памяти генерала Каппеля // Слово. Владивосток. 1922. № 510. 26 января. С. 4.
[29] Мартынов М.А. Указ. соч. С. 4.
[30] Рождественский С. Генерал В.О. Каппель // Возрождение. Париж. 1936. № 3889. 26 января. С. 5.
[31] Памяти генерала Каппеля // Слово. Владивосток. 1922. № 510. 26 января. С. 3.
[32] Вырыпаев В.О. Указ. соч. 1965. № 42. С. 5
[33] Федорович А.А. Генерал В.О. Каппель. Мельбурн, 1967. С. 114–115.
[34] Ефимов А.Г. Ижевцы и воткинцы. Борьба с большевиками. 1918–1920 гг. Калифорния, 1975. С. 375.
[35] Петров П.П. Указ. соч. С. 249.
[36] Ефимов А.Г. Указ. соч. С. 392.
[37] Петров А.А. Указ. соч. С. 167.
Публикуемая глава – отрывок из книги «Каппель и каппелевцы», второе издание которой вышло в 2008 г. (Каппель и каппелевцы / Р.Г. Гагкуев и др. М.: НП «Посев», 2008), с разрешения автора была представлена в журнале "Земля Иркутская". 2008. № 2(35). С. 62-69.
Руслан Григорьевич Гагкуев — кандидат исторических наук, заместитель главного редактора профессионального образования издательства «Дрофа», координатор проекта «Белые воины», автор и составитель книг военно-исторической серии «Белые воины» – «Марков и Марковцы», «Каппель и каппелевцы», «Дроздовский и дроздовцы», «Граф Келлер». (Москва).
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
