Култук — одна из станций Кругобайкальского отрезка железной дороги. Когда-то, еще до железки, здесь проходил почтовый тракт с тем же названием. Он лежал у подножия высоких гор, даже в мае покрытых снегом, которые круто спускались к Байкалу. Ущелья и потоки пересекали дорогу на каждом ходу. Зимой в Забайкалье переправлялись по льду, летом на пароходах, а весной и осенью добраться до Читы и Кяхты можно было только окружной горной тропой, пересекая хребты по старой Кругобайкальской дороге. Даже у такого опытного путешественника, как Петр Кропоткин, двенадцать верст пути через хребет Хамар-Дабан заняли семнадцать часов. В 1861 году по предложению генерал-губернатора Михаила Корсакова (1861—1871 гг.) Главное управление Восточной Сибири вынесло решение проложить постоянный тракт вдоль самого берега Байкала от селения Култук до Посольского монастыря, взрывая окрестные скалы и перекидывая мосты через горные потоки. Строительство началось в Култуке, и выполнить эту работу должны были польские ссыльные.
Вернуться на родину
После восстания 1863 года в Восточную Сибирь было сослано девятнадцать, а по другим данным — двадцать две тысячи польских повстанцев, в основном студентов, бывших офицеров, художников и музыкантов, а также ремесленников — лучших представителей варшавского пролетариата. Большая часть их находилась на каторжных работах, остальных расселили по деревням, где они не могли найти средств для пропитания и едва не умирали от голода.
Поляки работали в Чите на строительстве барж, в чугунолитейных мастерских Тельмы и под Иркутском, а также на соляных варницах в Усолье и Усть-Куте. Непривычный сибирский климат и тяжелый труд привели к тому, что много ссыльных умерло от чахотки.
На строительстве Кругобайкальского тракта трудилось более семисот поляков. Работы велись на протяжении 200 верст — от Култука до станции Лихановской — под руководством полковника Шаца. Каторжане вели разведку дороги, строили помещения. Поляки были разделены на партии по 50—100 человек и находились под охраной нескольких офицеров и 140 конвойных солдат и казаков. Повстанцы не пожелали смириться со своим жребием и умирать медленной смертью на чужбине.
Летом 1866 года они устроили настоящее восстание. Шансов на успех не было никаких, но они тем не менее восстали. Впереди был Байкал, позади возвышались горы и простирались пустыни Северной Монголии. Поляки решили обезоружить конвой, захватить лошадей, выковать страшное оружие повстанцев — пики, пробиться через горы Монголии в Китай, дойти до океанского побережья в надежде, что их примут английские корабли. По замыслу вождей восстания, их должны были поддержать все находившиеся в Восточной Сибири поляки. На кораблях английской эскадры поляки и намеревались добраться до Америки, чтобы потом вернуться на родину.
Восстание польских пикадоров
Вождями Кругобайкальского восстания были 48-летний Нарцисс Целинский, бывший прежде офицером русской армии, и 30-летний пианист Густав Шарамович — умный и энергичный красавец, блестящий и пылкий оратор. Их ближайшими сподвижниками стали Владислав Катковский, осужденный за убийство полицейского чиновника в Варшаве, и Яков Рейнер.25 июня 1866 года пятьдесят поляков отняли у конвойных оружие и, захватив лошадей, отправились на почтовую станцию Амурскую, где также разоружили солдат, испортили телеграфное сообщение с Иркутском, а далее двинулись в Мурино. На следующий день в Иркутске стало известно о восстании, по тревоге были подняты казаки и три отряда пехоты.
Ночью 27 июня повстанцы во главе с Рейнером и Катковским пришли на станцию Лихановскую, что в 25 верстах от Посольска, и здесь произошел первый бой. Солдаты, охранявшие станцию, забаррикадировались в станционном доме и отстреливались через окна. Им на выручку шел отряд, переправившийся через Байкал на пароходе восемьдесят солдат, под командованием майора Рика. По приказу Катковского повстанцы подожгли станцию и отступили. Пожар уничтожил не только дома, но и 2000 пудов хлеба — провиант для поляков, работавших на строительстве.
Солдаты преследовали поляков до Мишихи, где у моста через речку Быструю вступили в рукопашную схватку с конными повстанцами. В отряде Рика был молодой поручик Николай Порохов, добровольно присоединившийся к экспедиции в надежде отличиться в боевых действиях. Перед походом он написал в своем дневнике:
"Иду против поляков. Интересно было бы вернуться легко раненным".
С револьвером он бросился в чащу, где наткнулся на нескольких "пикадоров", выпустил все заряды, убив и ранив несколько человек, но был проколот пикой и умер на месте.
Поляки скрылись в лесу и три недели блуждали в дебрях, стремясь пробиться к границе.
В восстании приняли участие несколько сот человек, которые называли себя сибирским легионом вольных поляков. На подавление были посланы войска не только из Иркутска, но и из Селингинска, казачьи отряды из других селений были срочно отправлены в приграничные районы. Уже в первых числах июля с Байкала на двух баржах доставили большую партию повстанцев, среди которых было немало раненых. Их разместили в тюрьме и казармах на Преображенской улице (ныне ул. Тимирязева). Следующая схватка произошла 9 июля, затем 14 июля в урочище Урбантуй. И наконец, 25 июля в долине реки Темник был последний бой.
Расстреляв все боеприпасы, последние повстанцы сдались превосходящим силам казаков. В иркутскую тюрьму привезли свыше шестисот поляков, несколько десятков повстанцев погибли в боях.
Иркутяне сочувствовали казненным
Объективно выступление ссыльных повстанцев на Кругобайкальском тракте было изначально обречено на провал. В нем отчетливо проявились черты, типичные для польской общественной среды того времени: разнородность, противоречивость позиций приверженцев какого-либо из двух основных течений — так называемых белых и красных. Наряду с этим всех повстанцев объединяли чувства горячего патриотизма и самопожертвования во имя защиты попранных свобод и справедливости не только собственного польского отечества, но и всех иных, страдавших под ярмом царского деспотизма. Эти настроения находили емкое отражение в лозунге польского освободительного движения "За вашу и нашу свободу!".
С 29 октября по 9 ноября в Иркутске проходил военно-полевой суд. Семь человек были приговорены к расстрелу, 60 повстанцев осуждены на каторжные работы на 12 лет, 95 избавлены от наказания, остальные отправлены на поселения в отдаленные места Сибири. Командующий войсками утвердил приговор четырем смертникам — Целинскому, Шарамовичу, Рейнеру и Катковскому. Первые двое были признанными вожаками восстания, а Рейнер и Катковский — предводителями отрядов, причем именно они сожгли Лихановскую.
15 ноября 1866 года за Якутской заставой (в Знаменском предместье) Иркутска казнили приговоренных. Сохранились свидетельства очевидцев, присутствовавших на казни.
"На месте казни, на площадке, были вкопаны в недалеком расстоянии друг от друга четыре столба, а около них ямы. Место это было окружено войсками, а далее стояла многотысячная толпа. Весь Иркутск собрался смотреть эту казнь, тут был и стар, и млад. По Знаменской улице (ул. Баррикад) происходило громадное движение пешеходов и экипажей. Все ждали с сердечным замиранием, скоро ли поведут из тюремного замка приговоренных к смерти. Вдруг народ заволновался — вдали показалась позорная колесница, в ней стояли осужденные. Встретив колесницу, толпа пошла вслед за ней".
Красавец Шарамович сошел с позорной колесницы первым, и к нему подошел ксендз Шверницкий — сам бывший ссыльный. Ксендз был бледен, и руки его дрожали.
"Отец! — сказал Шарамович. — Вместо того чтобы подкрепить нас словом Божьим и придать нам мужества в последние минуты, ты сам упал духом и нуждаешься в поддержке. Успокойся и молись не за нас, а за будущее Польши. Нам все равно, где погибать за свое отечество — у себя ли дома или в изгнании. Мечта, которая всегда была нашей путеводной звездой, не умрет и после нас. Вот что нас подкрепляет и утешает".
Произнеся экспромтом эту речь, Шарамович обнялся с товарищами и пошел к одному из врытых в землю столбов. Когда стали надевать на него саван, он сорвал с головы шапку, швырнул ее вверх и крикнул по-польски: "Еще Польша не погибла!" — первые слова польского национального гимна.
Казнь была произведена утром при большом скоплении народа. Если первые известия о восстании вызвали в Иркутске переполох, похороны погибшего поручика Порохова превратились в траурную демонстрацию — отпевали несчастного офицера в кафедральном соборе в присутствии генерал-губернатора, громадная толпа сопровождала похоронный кортеж на Иерусалимское кладбище, где Порохову были отданы воинские почести, то суд и казнь, а особенно мужественное поведение приговоренных, поколебали общественное мнение. Через месяц после расстрела из Петербурга прибыл запоздалый ответ на просьбу генерал-губернатора Восточной Сибири Корсакова о смягчении приговора — ему предоставлялось право "поступить по собственному благоусмотрению". Четверо были уже казнены.
Служивший в то время в Иркутске молодой казачий офицер Петр Кропоткин, в будущем знаменитый анархист и крупный ученый, вспоминал, что именно это восстание и его трагический финал привели его к решению оставить военную службу. Между тем горстка храбрых повстанцев добилась кое-чего. О бунте стало известно за границей. Казни вызвали сильное волнение в Австрии. Австрийское правительство заступилось за галичан, принимавших участие в революции 1863 года и сосланных тогда в Сибирь, и некоторые из них были возвращены на родину.
Вообще после восстания положение всех ссыльных поляков улучшилось. И этим они обязаны были тем, кто взялся за оружие, тем мужественным людям, которые были расстреляны в Иркутске. Ни в Иркутске, ни в Култуке нет не только памятника польским повстанцам, но даже мемориальной доски. Не так давно местные историки Александр Дулов и Болеслав Шостокович установили место захоронения, а следовательно и казни польских патриотов в Знаменском предместье, и предлагают там установить памятный знак, а лучше оригинальный памятник.
Читайте в Иркипедии:
-
Кругобайкальское восстание 1866 года
Об авторе
Подшивалов, Игорь Юрьевич
