По поводу даты основания Иркутска

Так обстоит дело с первоначальной историей основания Иркутского острога. В свое время А. Н. Копылов очень убедительно доказал, что архивные документы ХVII в. в фондах РГАДА твердо говорят лишь о построении Иркутского острога 1661 г.; ни о каких более ранних датировках основания Иркутска в свете этих документов не может быть и речи¹. Однако, почти все списки Иркутских летописей, не «оговариваясь», в один голос утверждают, что первый Иркутский острог был срублен в устье р. Иркута на Дьячем острове в начале 1650-х годов². Они расходятся лишь в частности: одни в качестве первостроителя называют енисейского сотника П. Бекетова, другие енисейского сына боярского И. Похабова.

Первое, что заставляет насторожиться в этих преданиях иркутских летописей — это название острова — Дьячий, Дьяков. Если учесть, что это самое первое и ранее знакомство русских с устьем реки Иркута, то почему этот остров носит сугубо русифицированное название, хотя большинство топонимов вокруг Иркутска, связанных с эпохой первого прихода сюда русских, имеют бурятское происхождение? Следовательно, можно предположить, что события начала 1650-х годов уже вторичны по отношению к действительно первому знакомству русских с этим районом. Таким, вроде бы первым реальным фактом было приведение к шерти³ в 1647 г. М. Похабовым бурятского князца Нарея, улус которого располагался в среднем течении и до устья реки Иркута⁴.

Следует учесть, что уже с начала 1640-х годов русские власти располагали очень точной информацией о западном Прибайкалье. Начало этому положил К. Иванов, установивший в 1640–1641 гг. начало рек Ангары и Лены и составивший подробную карту Байкала⁵. Этот район был хорошо известен также и боевому сотоварищу И. Похабова енисейскому сотнику М. Перфильеву, который с начала 1630-х годов не раз ходил по Ангаре и верхней Лене, причем военная судьба не раз сталкивала вместе Ивана Похабова и Максима Перфильева. Они не раз сменяли друг друга в должности приказчиков Братского острога, а в 1646 г. именно Иван спас Максима от верной гибели, когда толпы бурят осадили Братский ocтрог, где засел со своим многочисленным отрядом Максим. Народные казачьи предания упорно соединяют эти два имени, говоря о большой битве в Монастырской долине, где двое суток наши герои отчаянно дрались с бурятами и разбили их, после чего в этом районе окончательно установился «государев» порядок⁶. И само название острова в устье Иркута, где Иван Похабов в начале 1650-х годов поставил первый небольшой острог, также может быть связано только с именем Максима, ибо он, до того как поменять перо на саблю, служил подъячим в енисейской приказной избе, пользовался большим авторитетом у властей и казаков, которые за глаза называли его «дьяком». Поэтому мы предполагаем, что сам остров был в свое время открыт именно М. Перфильевым, а Иван Похабов, разбив князца Нарея, мог поставить небольшое зимовье-острог на этом острове как свою опорную базу перед большим походом через Байкал. Причем, в своей отписке он прямо советовал властям поставить остроги на реках Белой, Иркуте и на устье Селенги⁷. Во всяком случае, народные исторические предания далеко не случайно связывают воедино имена Перфильева, Похабова и остров Дьячий.

По этой же версии, первыми жителями нового Иркутского острога 1650-х годов якобы были пятидесятник Березовский и сын боярский Петрушка Тальшин, а приказчиком в 1659 г. был прислан енисейский сын боярский Самойлов. С точки зрения абсолютной исторической истины эти сведения неверны, ибо, как доказал в свое время еще А. П. Окладников, упоминание фамилий Березовского и Тальшина в контексте событий 1650-х годов, является лишь реминисценцией воспоминаний в народе о более поздних событиях 1696 г.⁸; енисейский сын боярский Первой Самойлов действительно был приказчиком Иркутского острога, но только в 1675 г.⁹ Однако, и здесь народный вымысел основывается на некоторых достоверных фактах истории: под 1647 г. встречаемся с фамилией казака Ивана Самойлова, который был послан вместе с К. И. Москвитиным и И. Ортемьевым к монгольскому царю Чичину.¹⁰ Известен также по истории Енисейска и московский дворянин Карп Самойлов, служивший с 1660 г.¹¹

Исторически вероятной выглядит и вторая версия, которая связывает поставление Иркутского острога 1650-х годов с именем енисейского сотника Петра Бекетова, который именно в это время отправился в поход на Забайкалье к Амуру. Причем, зная его тактику, можно не сомневаться, что перед отправкой за Байкал он мог позаботиться о своем тыле и поставить Иркутское зимовье, недаром он получил в сибирской истории прозвище «городелец». Более того, эта версия косвенно подтверждается ответом Иркутской приказной избы на анкету Г. Ф. Миллера в 1736 г. Отвечая на вопрос о времени основания города, иркутские власти записали, что «по скаскам иркуцких отставного служилого Любина Ягодина да пашенного крестьянина Степана Варакина показано.., что де слыхали они от отцов своих прежде де Иркутской острог строил енисейской сын боярской Бекетов и в то де время были их отцы Ефим Ягодин да Иван Варавкин посланы де они были из Енисейска... в Ыркуцк и в Нерчинск для постройку острогов... и пришли де они в Ыркуцк на пустое место...».¹² Достоверность сведений информаторов о казачьих службах их отцов не вызывает сомнений, ибо действительно в Енисейске середины XVII в. Ягодин Василий дослужился даже до чина пятидесятника.¹³

Таким образом, мы не можем утверждать, что нашли исторические доказательства, подтверждающие более ранее основание Иркутска, чем 1661 г. В то же время мы полагаем, что этот вопрос не зря, по выражению А. П. Копылова, «затянулся», ибо в его основе лежат реальные факты истории присоединения Прибайкалья. Доказательства основания Иркутского острога 1650-х годах надо искать не в царских грамотах и наказных воеводских памятах, ибо если и ставился острог, то явно «самочинным» способом по воле самих казачьих атаманов и казаков. Ответ на эту загадку скорее лежит в различных челобитных енисейских и иркутских казаков о своих службах и, возможно, будущий исследователь, предпринявший сплошное обследование всего массива этих источников и найдет более веские доказательства.

Читайте в Иркипедии

1. История Иркутской области. Русская колонизация. Остроги

Примечания

1. Копылов А. Н. Затянувшийся вопрос (О дате основания Иркутска) / Ангара (г. Иркутск), – 1960. – № 4. – С. 143–146. Он же: История СССР. – 1960. – № 5. – С. 165-166.
2. РГАДА, ф. 183, Д. 60, л. 1-1-об.; Иркутская летопись (Летописи П. И. Пежемского и В. А. Кротова.) / Труды Восточно-Сибирского отдела РГО. – Иркутск, 1911. – № 5. – С. 5; Первое столетие Иркутска. – СПб., 1902. – С7120 и др.
3. Шерт — присяга мусульман на подданство. — В. Даль. Толковый словарь живого Великорусского языка. M. 1955, T.IV, с.630.
4. Сборник документов по истории Бурятии XVII в. – Улан-Удэ, 1960. – Т. 1 – С. 120, № 43; Дополнение к Актам историческим... – СПб., 1848. С. 68–70. № 15.
5. Гурулев С. А. Что в имени твоем, Байкал. – Новосибирск, 1991. – С. 24–25; Полевой Б. П. Курбат Иванов – первый картограф Лены, Байкала и Охотского побережья (1640–1645 гг.) / Известия ВГО. – Л., 1960. – № 1. – С. 37–42.
6. Окладников А. П. Очерки из истории западных бурят-монголов (XVII–XVIII вв.). Л., 1937. – С. 88, 126, 199.
7. А. П. Иркутская старина. О «Дьячем острове» // Иркутск. губ. вед. – 1857. – 20 июня. – С. 9–11; Окладников А. П. Очерки из истории... – С. 85.
8. См.: Окладников А. П. Очерки из истории... – С. 196–199.
9. Дополнение к Актам историческим... – СПб., 1875. – Т. 9. – С. 37, № 14.
10. ДАИ. – Т. 3. – С. 108–111, № 42; Оглоблин Н. Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского Приказа. – М., 1895. Ч. 1. – С. 213.
11. Быконя Г. Ф. Русское неподатное население Восточной Сибири в XVIII - начале XIX века. – Красноярск, 1985. – С. 238-239.
12. РГАДА, ф. 199, портф. 481, ч. 7, л. 1-об.
13. Копылов А. Н. Русские на Енисее в XVII в. Новосибирск, 1965. – С. 158.