Евреи — народ, исторически восходящий к древним семитским племенам (древним евреям), сейчас живущий в Израиле и во многих других странах. В Иркутской области диаспора складывалась в XVIII-XIX вв. По данным Всероссийской переписи населения 2002, на территории области проживает 2475 евреев.
Первые упоминания о евреях в Сибири относятся к началу 2-й четверти XVIII в. В деле Сибирского приказа за 1635 о возвращении из Сибири военнопленных, сосланных “в службу” и “на пашню”, упоминаются “литовские, немецкие люди и жиды”. Относительно последних приказ дает воеводам подробные инструкции: как им поступить с теми, кто в Сибири крестились и женились на русских, которые крестились, но не женились и т.д., что свидетельствует о том, что среди сосланных в Сибирь военнопленных было немало евреев. Имеются документальные данные, что в 1659 г. в Сибирь были сосланы евреи, проживавшие в Новонемецкой слободе в Москве. После установления в 1794 “черты еврейской оседлости”, из которой Сибирь была исключена, евреи в течение многих десятилетий просачиваются за Урал исключительно в качестве каторжан и ссыльных, которые водворяются преимущественно в восточных районах Сибири — Иркутской губернии, Якутской и Забайкальской областях. В начале XIX в. небольшие колонии евреев встречаются и в Западной Сибири. Например, о Каинской общине пишет в своем дневнике Сперанский, посетивший проездом этот город. Небольшие общины имелись тогда же в Омске, Томске и Канске.
В 1836 царское правительство, в целях оживления далекой окраины, направляет в Сибирь часть евреев, предназначенных к водворению в южно-русских степях. Для этих переселенцев первоначально выделяется земельный фонд на пяти различных участках Западной Сибири. Переселенцы снабжаются за счет казны земледельческими орудиями, рабочим скотом и необходимой домашней утварью. В виду значительного числа евреев, желавших переселиться в Сибирь, министр финансов Канкрин возбуждает вопрос о выделении для них еще десяти участков свободных казенных земель в Омской области.
Николай I прекратил официальное переселение евреев в Сибирь. В его время Сибирь принадлежала к "запретным" на въезд евреев зонам. В 1837 были изданы особые правила, основной целью которых было “решительно и навсегда прекратить” переселение евреев в Сибирь, а также уменьшить “число поселенных уже в Сибири евреев”. По этим правилам, для евреев до 40 лет ссылка в Сибирь по приговору суда заменяется другими наказаниями: сдачей в солдаты или заключением в арестантских ротах. Лишь осужденных старше 40 лет “правила” разрешают отправлять в Сибирь, но предписывают водворять их в наиболее отдаленных местах — Иркутской губернии и Забайкальской области. Но ни эти, ни другие многочисленные и разнообразные правовые ограничения не прекращают притока евреев в Сибирь, и к концу XIX в. количество их достигает 34 477, что составляет 0,6% от всего населения края. Отдельные губернии и области в это время имеют уже довольно значительные еврейские общины: в Иркутской число евреев достигает 8239, Томской — 7696, Забайкальской — 7550 и т.д. В последующие годы до начала империалистической войны приток евреев в Сибирь еще больше усиливается, главным образом за счет политических ссыльных и каторжан, число которых с развитием революционного движения в черте оседлости значительно увеличивается.
Существовавшие законы запрещали лицам еврейской национальности проживать в сельской местности, потому, волей-неволей, они вынуждены были жить в городах. Чиновники в Сибири старались не допускать большой скученности евреев в одном населенном пункте, а потому приписаны иудеи были маленькими группами по обширной территории Сибири, но селились они только ближе друг к другу, нарушая установленные законы. В целом ряде местностей Сибири стали самопроизвольно складываться еврейские общины. Сибирь они называли "краем меда и молока", так как здесь были отличные перспективы для торговли и предпринимательства, а также почти не чувствовались антисемитские настроения. Евреи всеми путями пытались попасть в Сибирь, используя фиктивные справки, дипломы, даже принимая православие и совершая преступления, за которые их ссылали в Сибирь.
С середины XVIII в. еврейское население пополняется за счет ссыльных, в это время появляются колонии в Зиме, Тельме, Кимельтее, Кутулике, Куйтуне. Кроме этих мест в конце XVIII – начале XIX вв. евреи жили также в Оёкской волости (там существовало еврейское кладбище), в Кутулике Балаганского уезда, в Илге Иркутского уезда, в Куйтуне Нижнеудинского уезда, в д. Зуй Ангарского района, в с. Бажей Черемховского района (сохранилось еврейское кладбище), в сёлах Знаменском и Нижеслободском, в городе Нижнеудинске. Эти ссыльные иудеи затем и попали в Иркутск.
Исследователи называют имя родоначальника иркутской общины – это некто Ферштер, прибывший в Иркутск с семьей и “покормежным паспортом” в 1818 В 1827 семья Давыдовых получила право в течение трех лет заниматься винокурением на местных винокуренных заводах (с них была взята подписка не склонять никого в иудейскую веру). Вслед за “первым евреем” в городе появились Герш Симхович Ерманович, Янкель Эппельройт, Пинхас Элькин, Урья Мошкович, Лев Файвушев Флеев и др. Они составили первую “ячейку”, но обычно миньян не собирался, поэтому приходилось приглашать на моления единоверцев из местного батальона военных кантонистов.
К концу 1850-х гг. число евреев в Иркутске заметно возросло, вышли из казарм евреи-кантонисты, а в 1860-х гг. получили право повсеместного жительства евреи, отбывшие военную службу по рекрутскому уставу. Многие из них переселились в Иркутск и оказались родоначальниками целого ряда крепких и плодовитых еврейских семейств. Стягивались в город и евреи-ссыльные. Иркутск сделался своего рода религиозным центром для евреев, живущих во всех окрестных сёлах, деревнях и городах.
К 1860 количество евреев в Иркутске увеличилось до 300 человек, и они составили около 1% от всего населения города. В это время в других городах Иркутской губернии жило всего 50 евреев, а в сёлах и деревнях 538, общее же число евреев по губернии было в 1863 871 человек. В 1870-х гг. число евреев в Иркутске быстро возрастает. По данным специальной еврейской переписи 1875, в городе оказалось 201 еврейское семейство и, кроме того, 61 человек одиноких людей (прислуга, подмастерья, приказчики), а всего 542 мужчины и 457 женщин, или 999 человек. В 1877 в Иркутске насчитывалось 55 семейств постоянной оседлости (20 купцов и 32 мещанина) и 148 семейств не местной оседлости. В собственности евреев было 55 домов.
В 1880-х гг. численность еврейской диаспоры в Иркутске составляла более тысячи человек. В среде иркутского купечества было 84 еврея, им принадлежало 128 доходных домов. К наиболее богатым и уважаемым предпринимателям можно отнести семьи Лейбовичей, Файнбергов, Юцисов, Цукасовых. Иркутский летописец Н.С. Романов отразил в своих записях следующее:
"На 1 января (1882) в Иркутске состояло недвижимых имуществ, принадлежащих лицам еврейского вероисповедания, по 1-й части (имеются в виду участки, на которые был поделен город для предупреждения пожаров) - 16, по 2-й - 41, по 3-й - 56, всего 113; из них 15-ю имуществами владеют евреи, принявшие православие".
Перепись 1897 позволяет представить количественные параметры иркутской колонии. На рубеже веков численность евреев достигала здесь 3642 чел., что составляло более 7% постоянного городского населения. Это делало евреев по численности второй конфессиональной и третьей этнической группой в городе. При этом реальные размеры колонии значительно превышали официально зафиксированные данные. Правовые ограничения и неопределенный статус сибирских иудеев привели к тому, что значительную часть колонии составляли лица, не имеющие права жительства в Иркутске. В связи с этим они были вынуждены скрываться от "официального ока". По оценочным данным, нелегалы, ставшие постоянной головной болью для полицейских чиновников, могли составлять до трети колонии. Специфика переселенческого общества определяет и половую структуру общины. Правда, по данным переписи "сильная половина" имела лишь незначительный перевес (более 51%), что совпадает с соотношением мужчин и женщин во всем местном населении. При этом понятно, что большая часть не учтенных чиновниками нелегалов были именно мужчинами. Усомниться в точности официальных подсчетов заставляют статистические сведения за 1905, зафиксировавшие среди иркутских евреев уже 59% мужчин. Эта цифра более реальна. Конечно же, подобный перекос объясним спецификой края ссылки, каторги и переселенцев. Надо иметь в виду и то обстоятельство, что льготы, позволяющие некоторым категориям российских евреев легально приезжать и селиться в Сибири, так же распространялись в первую очередь на мужчин. Впрочем, такой сексизм был вполне в духе времени. Все это способствовало формированию дисбаланса в половой структуре общины, который особенно остро ощущался на начальном этапе ее формирования (конец XVII - первая половина XIX вв.). Одним из его последствий стала распространенность браков иудеев с представительницами местных этнических групп (например, с так называемыми калмычками). В то же время такая ситуация способствовала расцвету брачного маклерства, просуществовавшего вплоть до 1830–1840-х гг. Однако к концу века наступил определенный "паритет" и ситуация в общине стала более терпимой.
При молитвенном доме, а затем при синагоге, с 1863 нелегально существовал приют для призрения беднейших мальчиков. До 1895 развитию благотворительности препятствовали внутренние конфликты, вызванные быстрым социальным расслоением общины. В начале 1870-х гг. в Иркутске власти разрешили организацию иудейской общины, началось строительство синагоги, произошла интеграция разобщенных до этого евреев. К этому времени диаспора заняла определенную нишу в принимающем обществе и установила с ним устойчивые взаимоотношения. Но катаклизмы и потрясения XX в. прервали этот процесс задолго до его завершения. При этом приток новых поселенцев из Черты никогда не ослабевал и в значительной мере определял состояние общины.
В дальнейшем еврейская община Иркутска пополнялась преимущественно за счет ссыльных и каторжан, а также переселенцев, отставных николаевских солдат, участников русско-японской войны 1904-1905 гг., во время 1-й мировой войны – за счет беженцев. В начале XX в. евреи составляли 10% населения Иркутска. Еврейская община в Иркутске была второй по численности конфессиональной и третьей этнической группой населения города. Основу диаспоры составляли также евреи, получившие право на повсеместное проживание в пределах российской империи — купцы первой гильдии, мастера, ремесленники, евреи, имеющие высшее образование и ученые степени т.п. Таким образом, костяк Иркутского еврейского общества составили люди образованные, предприниматели, вольнодумцы и профессионалы в своем деле. Можно сказать, что в Сибирь, в частности, в Иркутск стекался цвет еврейского общества тогдашней России.
Специфика
К 1870-м гг. колония стабилизировалась и превратилась в устойчивое этнокультурное образование. Иркутские евреи стали неотъемлемой и значимой частью местного общества, интегрировавшись практически во все его структуры, играя важную роль в социальной, хозяйственной, политической и культурной жизни города и региона. Важно отметить, что община имела целый ряд интересных черт, которые придавали ей определенную специфику. Внешний облик сибирских евреев, их образ жизни, поведенческие стереотипы, психологические черты, особое отношение к своей этничности, религии, властям и принимающему обществу и, наконец, особое видение себя, мира и своего в нем места, — все это заметно отличало местных иудеев и от окружающего социума, и от соплеменников из Черты.
Показательно, что многие евреи-иркутяне осознавали свою "особость", идентифицируя себя и со своим народом, и с окружающим обществом. Логика такого самоопределения проста: "Мы не российские, не навозные, мы — евреи-сибиряки". Это чувство могло выражаться по-разному. Шамес иркутской синагоги Ицхак Бродоцкий в течение долгого времени вел и собирал переписку с раввинами, писателями и общественными деятелями "по разным вопросам еврейской жизни". Свое духовное завещание он назвал "Все для истории". В нем, в частности, говорится:
''Настоящую переписку передаю в распоряжение архива Иркутской Главной Синагоги, где она должна содержаться в полной сохранности под замком и ждать грядущего исследователя нашей истории в Сибири, наравне с остальными документами, собранными мною в течение моей жизни, и выдаче на дом никоим образом не подлежит".
Автор явно надеется и верит, что собранные материалы станут интересными свидетельствами о жизни евреев в Сибири.
Наиболее яркой иллюстрацией упомянутого тезиса может стать история создания книги "Евреи в Иркутске" (1915). Это уникальное для России издание до сих пор не потеряло своего научного значения. Его инициаторами стали хозяйственное правление иркутского еврейского молитвенного дома и иркутское отделение Общества для распространения просвещения между евреями в России. Непосредственными исполнителями общественного поручения стали журналисты и общественные деятели В.С. Войтинский и А.Я. Горнштейн. Известие о начинании всколыхнуло общину и стало значительным событием для всего города. В создании книги, сборе материалов, опросах старожилов принимало участие множество активистов. Они считали свою историю достойной для изучения, понимая, какой ущерб может нанести ее забвение. При этом через всю книгу красной нитью проходит мысль об уникальности всего сибирского еврейства и иркутского в частности.
Брак и семья
Брачные предпочтения были вполне определенными и смешанных браков почти не наблюдалось. В противном случае один из супругов менял свою конфессиональную принадлежность. В этом же ряду стояли и случаи распада семейных пар при крещении кого-либо из супругов. Например, в прошении Соломона Гершгорина (одном из многих подобных) читаем:
"Еще находясь в иудействе, я вступил в брак по иудейскому обряду с Зельдой Хаимовой, а затем я принял православие, а жена же моя от принятия православия категорически отказалась, а потому я, как православный, не желаю продолжать с ней совместную жизнь, как с еврейкой".
Еврей-сибиряк имел обычно четверо-пятеро детей, причем рождаемость в их семьях была значительно выше среднестатистической.
Еврейки не только вели дом, но и принимали активное участие в делах своих мужей, порой заменяя их в бизнесе или принимая весьма ответственные решения. В истории колонии оставили след удачливые предпринимательницы. В 1870-е гг., когда евреи только начинали осваивать экономическое пространство региона, весьма заметной фигурой была купчиха первой гильдии Ольга Яковлевна Коппе. Тогда же приписалась к гильдейскому купечеству Аграфена Марковна Маркевич, владелица многих иркутских питейных заведений, винокуренных и водочных заводов, разнообразного городского недвижимого имущества. Она прибыла в Сибирь 1 августа 1836 в возрасте пяти лет вслед за своим ссыльным отцом. Отец скопил определенный капитал, который Аграфена Марковна, будучи очень предприимчивой женщиной и имея несомненный коммерческий талант, смогла значительно преумножить.
Образование
Обращает на себя внимание высокий уровень грамотности членов местной диаспоры: более 49% иркутских иудеев были грамотными. Образованность для этнического меньшинства, тем более городского, становятся дополнительным фактором безопасности и успеха, к тому же в диаспоре существовала устойчивая традиция, дающая грамотному еврею высокий социальный статус.
Общегражданское светское образование стало привлекательным и доступным для российских евреев лишь во второй половине XIX в. В этот период оно стало рассматриваться как один из возможных путей эмансипации, что вовсе не обязательно должно было привести к ассимиляции российского еврейства. В результате, число евреев-иркутян, имеющих образование выше среднего, в описываемый период составляло 6%. Это довольно значительная цифра, хотя и заметно уступающая среднему показателю для всего населения (11%). Разумеется, практически все образованные члены диаспоры принадлежали к первому поколению мигрантов. Это были или ссыльные интеллигенты, или, скорее, представители привилегированных категорий российского еврейства, имевших более широкий правовой статус.
В начале нового столетия резко увеличилось количество евреев в учебных заведениях разного уровня. Примечательно, что в бесплатном Иркутском еврейском училище, открытом общиной в 1897, — организации традиционной и обязательной с религиозной точки зрения — наряду с обычными дисциплинами (еврейский язык, вероучение, еврейская история, разговорно-еврейский язык) преподавались также общие предметы в соответствии с программой министерства народного просвещения. Сюда входили русский язык, арифметика, природоведение, география, русская история. Руководство школы считало эти дисциплины важной и неотъемлемой частью образовательного и воспитательного процесса.
В среде иркутских евреев отношение к училищу было особым. С 1897 по 1913 гг. община израсходовала на его содержание (не считая домов, земельных участков, оборудования и другой "натуральной" помощи) более 177 000 рублей. Это была одна из самых крупных затратных статей не столь уж и большого бюджета общины. Цифра внушительная, но даже этих средств не хватало на четырехлетнее образование 250–300 учеников. Недостающие средства пополнялись за счет частных пожертвований. В 1913 на содержание учебного заведения пожертвовали средства 228 человек. Общая сумма таких поступлений в 1910–1913 гг. составила 12 800 рублей.
Столь трепетному отношению к училищу Попечительский Совет, куда входила элита иркутской колонии, давал несколько объяснений. Конечно, главной причиной было стремление оказать благотворительную помощь беднейшим членам общины. Такие дети не имели другой возможности получить хотя бы минимальное образование. Вдобавок (и это рассматривалось как несомненное достоинство училища) выпускники имели возможность получить профессиональные умения — столярного ремесла для мальчиков и кройки и шитья для девочек, что должно было в будущем помочь им лучше адаптироваться. Однако руководство училища реально смотрело на эти перспективы, осознавая, почему далеко не все выпускники продолжали свое образование дальше:
"Большая часть выпускников отдается родителями сейчас же в услужение куда-либо, ибо сильная нужда заставляет как можно скорее использовать всякую рабочую силу. Все ученики, окончившие нашу профессиональную школу, прикреплены к Иркутску. И естественно, что каждый из них, а равно и их родители отлично знают, что, будучи лишены элементарного права, права передвижения, они при самом лучшем знании какого-либо ремесла, все же останутся беспомощными в борьбе за существование и принуждены будут отдавать свой труд за бесценок или вовсе сидеть без работы".
Поэтому гораздо более значимой была та роль, которую школа играла в сплочении общины, в процессе сохранения этнической культуры, традиции, религии. Для многих горожан ее деятельность стала толчком в определении своей идентичности. Это было особенно заметно в первые годы деятельности училища, когда оно рассматривалось как символ зарождения общины и реальное доказательство ее жизнеспособности.
Многие члены общины болезненно и остро воспринимали размывание этнической культуры. В частности отмечалось, что все учащиеся еврейского училища говорят дома и на улице на русском языке. В отчете попечительского совета отмечается:
"Таким образом, получается определенное противоречие: язык своего народа дети должны усваивать при помощи таких же методов, как и иностранный язык".
Многоязычие
Для сибирских общин, как и, наверное, для любого этнического меньшинства в такой ситуации, многоязычие было привычным и обыденным явлением. При этом представители разных социальных, профессиональных и имущественных групп, разных местностей и миграционных волн отдавали предпочтение разным языкам.
Древнееврейский сохранил свои функции "священного" языка и использовался при молитве или исправлении ритуалов. Далеко не все владели им с достаточной степенью свободы.
Большинство членов диаспоры в большей или меньшей степени владели идишем ("еврейско-немецкой речью"). По свидетельству С. Х. Бейлина, чаще всего в Сибири можно было услышать диалект литовских евреев. Реже использовались другие "жаргоны". Идиш сохранялся как средство внутригрупповой и внутрисемейной коммуникации. Он выступал как важнейший фактор этнической идентификации и воспринимался (в том числе и окружающим обществом) как знак особости общины, ее непохожести на остальные национальные группы.
Со временем возрастает значение и частота употребления русского языка. Он становится языком повседневного, бытового общения определенной части колонии и основным средством межэтнической коммуникации. Этому во многом способствовала и рыночная направленность хозяйственной деятельности сибирских евреев, и их интегрированность в структуры принимающего общество, что, впрочем, сочеталось с традиционной замкнутостью диаспоры.
Классовость
Представители всех общинных групп имели устойчивые и многомерные связи с инонациональным окружением, сливаясь с ним, в том числе и внешне. Более того, различные социальные группы евреев стали составной частью принимающего общества. Бедняки общались с бедняками, элита — с элитой. Кальмееры и Патушинские танцевали на балах у генерал-губернаторов, принадлежали к богатейшим людям города и являлись известными общественными деятелями.
Облик иркутских евреев мало отличался от внешнего вида других горожан. Наблюдатели отмечали, что как такового "национального костюма" у сибирских иудеев не было, как не было и четко очерченного еврейского района. Конечно, любой новосел старался селиться поближе к "своим". Это, безусловно, облегчало процесс вживания в новое общество. В Иркутске некоторую концентрацию евреев можно было наблюдать в наиболее старых (но и самых дорогих и престижных) центральных районах города. Но и в других районах еврейские жилища встречались часто, и архитектура этих зданий ничем не отличалась от окружающих построек. Лишь на некоторых фасадах прохожие могли видеть давидовы звезды. Евреи владели значительной частью городской недвижимости (до 15%). Эти данные — одно из свидетельств уровня жизни местной общины. Наблюдатели единодушно отмечали зажиточность сибирских евреев. Это особенно бросалось в глаза выходцам из Черты, где к началу века понятия "сибиряк" и "богач" стали синонимами.
Основная масса общины принадлежала к среднему классу. Доли бедняков и состоятельных ее членов были примерно одинаковы (7–10%). Однако именно верхушка колонии, являясь составной и значимой частью местной элиты, определяла во многом ее внешний и внутренний облик. Весомая роль этой группы объяснима, ведь Иркутск — торговый город. Престиж и социальный вес предпринимательства здесь всегда был ощутим. Социально-профессиональная структура общины явно показывала ее рыночную направленность. По официальным данным, в 1897 наибольшее количество иркутских евреев были причислены к мещанскому сословию (52%), крестьянскому (25%), а уже затем к купечеству (8%). В то же время предприниматели-иудеи составляли почти четверть всего иркутского цензового купечества.
Хозяйственная деятельность
В своей хозяйственной деятельности община выступала как типичное предпринимательское меньшинство, занимая четко определенную нишу в региональной хозяйственной системе. Ее специализацией стали торговля во всех ее видах и проявлениях, а также некоторые ремесла, винокурение и виноторговля, сфера городского сервиса и услуг, свободные профессии. Евреи составляли в разные годы основной костяк иркутского купечества. Их численность среди иркутских купцов доходила до 64%. Среди богатых предпринимателей, купцов первой гильдии евреи составляли 81%.
Еврейскому купечеству принадлежала большая часть магазинов и усадеб города, составляющих сейчас архитектурную гордость Иркутска. Вот только несколько достопримечательностей: дом известного купца Д.М. Кузнеца, благотворителя, мецената, образованнейшего человека; дом Файнберга; торговые магазины по улице Большой (ныне – Карла Маркса), принадлежавшие известному меценату и благотворителю С.Кальмееру (здания магазина "Елена", швейной фабрики "Вид") и многие другие.
Евреи были активны в освоении технических новшеств. Выбор такой экономической специализации не случаен. Он определялся многовековым опытом проживания в диаспоре, неопределенным правовым статусом сибирских евреев, спецификой переселенческого общества и сложными взаимоотношениями меньшинства с инонациональным окружением. Евреи заняли единственно возможную для них в такой ситуации нишу. По ряду причин эта сфера хозяйственной деятельности оказалась одной из немногих легально разрешенных для меньшинства, в то время как для других этнических групп (например, для русских или бурят) она была значительно менее привлекательна, хотя и носила значимый характер. В результате торговля и предпринимательство оказались зоной ослабленной конкуренции. Соперничество представителей разных этнических групп не носило здесь жесткого характера, но при этом отрасли рыночной инфраструктуры могли обеспечить быстрый оборот капитала и были востребованы всеми слоями общества. Другими словами, меньшинство искало и нашло в избранной специализации счастливое сочетание достаточно высокой прибыли, стабильности и безопасности на длительный период.
Разумеется, подобная хозяйственная деятельность требовала открытых и частых контактов с различными слоями принимающего общества. Колония постоянно испытывала на себе внешнее воздействие. Представляется, что наиболее сильно это влияние сказывалось, с одной стороны, на беднейших слоях еврейской общины, с другой — на ее верхушке.
По данным переписи 1897, профессиональный состав сибирских евреев представляется в таком виде: занятых торговлей 3792 чел., в промышленности 2810, сельским хозяйством — 825, извозом — 585, прислуг и поденщиков — 507, на государственной, общественной службе и свободных профессий — 322, неопределенными профессиями — 713, в армии — 446. На протяжении последующих 20 лет профессиональный состав еврейского населения Сибири подвергается незначительным изменениям, но заметно изменется его социальный состав: в первых двух группах (торговле и промышленности) значительно увеличивается процент служащих и наемных рабочих, комплектуемых, главным образом, из бывших каторжан и ссыльно-поселенцев.
Евреи много сделали для развития золотодобычи в Сибири. К середине 1870-х гг. среди золотопромышленников появились евреи – Хейсин, Лейбовичи, Домбровские, Патушинские, Мильштейн, Вульфович, Кальманович, Шепелевич, Фризер, Риф, Новомейские и др. После запрета 1893 евреям заниматься золотодобычей вне мест их постоянной приписки, они вновь переключились на торговлю с приисками. Особо необходимо отметить деятельность петербуржца баронаО. Гинцзбурга, создавшего Ленское золотопромышленное Товарищество (Лензолото), которое сосредоточило в своих руках большую часть добычи золота в Приленском крае. Он привлек крупные капиталы, в том числе деньги иностранных евреев.
Кроме торговли, евреи играли заметную роль в промышленности Иркутска и губернии. Им принадлежало почти все мыловаренное производство города, первым мыловаром был еврей Ливенберг. Первый дрожжевой завод и первое производство минеральных вод в Иркутске были открыты Перцелем. Евреям принадлежали три четверти краскотерочных заводов Иркутска. Было много евреев ремесленников: портных, башмачников, слесарей, ювелиров, часовщиков, шапочников, чулочников и т.д., а с появлением фотографии большинство иркутских фотографов были евреями.
Религия
Мерилом ассимилированности иркутской колонии можно считать статистику выкрестов, т. е. евреев, перешедших в православие или другие религии. Такой поступок сулил возможность приобретения большого количества льгот и послаблений. Вместе с принятием крещения еврей менял не только свое имя и фамилию. Он получал все права (в том числе и право свободного жительства и перемещения по Империи), налоговые льготы, денежное пособие для переезда в другую местность; послабление при причислении к сословиям и др. Таким образом, переход приносил вполне ощутимые выгоды. Однако отказ от иудаизма означал для еврея потерю своей национальной принадлежности, а в глазах единоверцев был низким, предательским поступком. Нередко выкресты, обрывая связи со своими соплеменниками, так и не находили своего места в новом окружении, которое по прежнему относилось к ним настороженно. Об этом говорят, например, официальные документы, тщательно подчеркивающие, что данный человек является "православным из евреев". Отчасти поэтому количество выкрестов в Иркутске было небольшим. Перепись 1897 зафиксировала лишь 20 иркутян, исповедующих православие или единоверческие религии, которые признали еврейский язык своим родным. Лишь 0,8% иркутских евреев по языку не принадлежали к иудаизму (для губернии эта цифра равнялась 1,2%). По данным иркутских церковных властей, ежегодно в православие переходили пять-десять иудеев, что, тем не менее, составляло значительную часть иноверцев, принявших Святое Крещение.
Конечно же, были возможны и обратные переходы. В этих случаях процедура была сложнее. Для принятия крещения необходимо было подать соответствующее прошение властям и показать искренность своих намерений. При выходе из православия назначалось специальное расследование, причем не только церковное, но и полицейское. В 1860-е гг. иркутский мещанин Шминдель обратился к государю с прошением пользоваться еврейскими обрядами. Будучи кантонистом, он был крещен в возрасте восьми лет. Было проведено специальное расследование. Воинские власти привели документы о добровольном принятии мальчиком крещения. На этом следствие закончилось, а Шминделю в результате отказали в его просьбе.
Причины принятия православия могли быть различными. Интересно дело Семена Мармотова. В марте 1903 архиепископ Тихон получил прошение от иркутской мещанки Анастасии Полетаевой. В нем просительница жаловалась на то, что ее дочь Елена месяца два назад ушла из дома и с тех пор живет с Семеном Мармотовым:
"Я неоднократно упрашивала ее и убеждала не жить с евреем и возвратиться домой, но она до сих пор жить продолжает..."
Резолюция Тихона весьма категорична:
"Поручается о. Алексею Попову вызвать ко мне дочь просительницы для вразумлений. Если еврейский род станет скрывать ее, то полиция должна высвободить ее из неволи жидовской".
Выполняя распоряжение архиепископа, священник Иркутской Казанской церкви Алексей Попов провел соответствующее расследование, результаты которого изложил в рапорте:
"Исполнить прописанную резолюцию я не мог, потому что, когда мне удалось узнать адрес местожительства Семена Мармотова, последний был уже не евреем, а православным и заявил о желании прекратить распутную жизнь с Полетаевой вступлением в законный с нею брак".
Алексей Попов сам повенчал молодых с соблюдением всех формальностей. Далее в рапорте говорится:
“Что касается прошения Анастасии Полетаевой... прошение несправедливо. Полетаева сама отдала дочь свою Мармотову в сожительство, но Мармотов полюбил ее и решил креститься, чтобы сочетаться законным браком. Когда мать узнала об этом, у нее созрела мысль отобрать дочь и передать ее другому сожителю..."
Резолюция Тихона на рапорте:
"Хорошо, что так кончилось. Дело считать конченным".
Церковь внимательно следила за выкрестами, стремясь воспрепятствовать фиктивным переходам в православие. Мероприятия этого рода не всегда достигали своей цели. В официальных документах встречаются сообщения о выкрестах, тайно исповедующих иудаизм. Еще более интересны официальные записи об умерших, которые вел иркутский раввин. В октябре 1905 умер от отравления верхоленский мещанин Михаил Николаевич Гутерман (28 лет):
"Вероисповедания православного официально, но в тайне исповедовавший свою прежнюю религию — еврейскую. По разрешению иркутского губернатора погребен на еврейском кладбище".
Некоторые из скончавшихся перед смертью считали своим долгом вернуться в "религию своих отцов". Такова была последняя воля Николая Прокофьевича (Аарон Лейбов) Гуткина, Григория (Израиль-Гирш Нисонов) Браунера, Абрама Яковлевича Файмана и др.
Основная масса евреев осталась верной религии своих предков. В тоже время роль иудаизма для сибиряков была менее значимой, чем в "черте оседлости". Религия уже не определяла всю жизнь колонии, не регламентировала каждый шаг сибирского еврея, тем более что этому мешали жесткие правовые запреты. Но и в этих условиях иудаизм по-прежнему оставался важной стороной повседневной жизни сибирских евреев. Многие иркутяне видели в религии, синагоге и общине единственные гарантии сохранения своей культуры и этнической самобытности. Для еврея, оторванного от основного этнического массива, находящегося в западных губерниях России, религия оставалась практически единственным средством самоидентификации. Именно эта функция иудаизма усилилась в конце XIX - начале XX вв. по мере роста просветительского движения среди российских евреев и усиления общественной активности диаспоры. Можно говорить о том, что устойчивая аккультурация компенсировалась не менее настойчивым стремлением сохранить, не растерять национальные традиции, будь то устный фольклор или основы иудаизма.
Линии напряженности в диаспоре
Приезжие — старожилы, "оппозиция", типичная для всего Зауралья. "Старожилы", для которых Сибирь была родиной, крайне настороженно относились к "новоселам". Они прекрасно осознавали существование культурных и психологических различий в образе жизни, которые существовали между ними и выходцами "из России". Последних называли "навозными" (т. е. "привезенными" или "завезенными"). Коренные сибиряки-евреи, несмотря на несомненное существование этнической сплоченности, также настороженно относились к приезжим.
Имеющие право жительства — "нелегалы". Большой наплыв в Иркутск евреев, не имеющих права жительства, был постоянным источником напряженности между диаспорой и властями, служил поводом для многочисленных проверок, облав, депортаций. В таких условиях большинство членов колонии относилось к "нелегалам" настороженно, стараясь не оказывать им явного содействия. Во многом такая позиция была обусловлена боязнью вызвать неудовольствие властей и опасностью преследований со стороны полиции. Однако этническая солидарность сглаживала и это противоречие. Многие евреи-иркутяне оказывали помощь и содействие своим менее правоспособным соплеменникам.
Бедные — богатые. Сообщество было социально неоднородным. Хотя основная масса его членов относилась к среднему классу, были как очень бедные, неимущие, так и весьма богатые, принадлежащие к городской элите (Кальмееры, М. Фризер, И. Файнберг и др.). Непринятие низами своих более удачливых соплеменников было вполне очевидным. Огромное раздражение со стороны неимущих вызывала способность "богачей" при помощи денег отвести от себя внимание полиции и неприятности и, следовательно, направить их на бедных соплеменников.
"Ассимиляторы" — "изоляционисты". Существование этой "оппозиции" было характерно для всех еврейских общин России. Первая группа стремилась к растворению в обществе, призывая воспользоваться любыми возможностями для преобразований, объединив свои усилия с этническим большинством. Изоляционисты же опирались на традицию многовековой замкнутости диаспоры, пестуя свою религиозную и этническую уникальность. Конечно же, противостояние между этими идеологиями в Иркутске были не столь острым, как в Черте, но все же трения существовали, а в начале XX в. стали вполне заметными. Например, иркутский купец И. Виник в 1909 опубликовал брошюру "Лей Хайе а Мейсим (Воскресение мертвых)", в которой открыто "разбивал" изоляционистов и воздавал хвалу политике российских императоров.
Противостояние евреев-иркутян, имеющих разный правовой статус. Непоследовательная политика властей привела к тому, что среди евреев были люди с различными правовыми основаниями для пребывания в крае, что само по себе являлось фактором размежевания. Воспоминание о былых гонениях сплотило бывших кантонистов в мощную спаянную группировку. Бывшие николаевские солдаты принадлежали к одному социально-имущественному слою, что позволяло им выступать единым фронтом при разрешении внутриобщинных проблем. Причем эта группа имела более широкие льготы, чем другие. Узкая трактовка законодательных положений о праве на жительство, принятая местными чиновниками, привела к противопоставлению ссыльных и их потомков другим категориям иркутских евреев.
Существование подобных противоречий внутри диаспоры не носило разрушительного характера, т. к. сглаживалось многими факторами (этническая и религиозная солидарность, традиция, необходимость противостоять власти и этническому большинству и т. п.).
Когда с 1890 самодержавие перешло к установлению черты оседлости в Сибири, массовым выселениям и погромам (в октябре 1905), произошла консолидация общинников вокруг новых лидеров-альтруистов во главе с врачомЛ. Юдалевичем. Борьба, протекавшая до февраля 1917 за легализацию и развитие благотворительной и просветительной деятельности, привела к формированию сети благотворительных учреждений (богадельни, Общество помощи ссыльным евреям и др.) и просветительных учреждений (училища, общества, библиотека при синагоге), финансировавшихся Благотворительным обществом (из 210 чел.). И.М. Файнберг пожертвовал общине несколько каменных домов и значительный капитал, М.Я. Кремер и Я. Д. Фризер создали ряд благотворительных обществ.
В 1897 открылось бесплатное еврейское общественное училище для детей из неимущих семей — мужское (свыше 100 учащихся), а в 1899 — женское отделение при нем (свыше 50 учащихся). В 1906 частную еврейскую школу преобразовали в бесплатное начальное училище, в 1910 при нем открыли ремесленные классы.
При общине действовали Общество призрения престарелых евреев (с 1905), Благотворительное общество для помощи еврейскому ссыльному элементу (с 1907), Благотворительное общество для пособия бедным евреям (с 1909), Иркутское еврейское общество помощи жертвам войны (с 1916), Спортивное общество "Маккаби", Общество распространения грамотности среди евреев и др. С 1911 действовало отделение еврейского литературного общества.
Из общественных движений, возникших в конце прошлого века среди еврейского населения России, в Сибири нашел живой отклик сионизм. Сионистские организации возникают почти во всех сибирских городах. В 1903 в Иркутске было создано два сионистских кружка, насчитывавших до 500 человек, действовал окружной комитет сионистов, состоявший из 24 человек. В 1905 в городе издавался ежемесячный журнал еврейской учащейся молодежи. В 1905 состоялся нелегальный краевой съезд сионистских организаций, который формулировал их задачи и установил тактику в сибирских услових. Представляя собой единственную организованную и сплоченную группу среди еврейского населения Сибири, сионисты быстро овладевают местной еврейской общественностью. Небольшие группы еврейских рабочих, бывших административно-ссыльных, а также учащейся молодежи принимают активное участие в местном революционном движении, играя довольно видную роль в организациях РСДРП и ПСР.
В 1909 в 100-тысячном Иркутске евреев было 6169 человек (порядка 6% населения города). Но это – официальная статистика, в действительности их было значительно больше. Периодически в Иркутской губернии производили переписи населения, в результате которых выселялись целые семейства евреев с их привычного места жительства. Приходилось или не попадаться на глаза властям, или по несколько раз в год менять квартиры. Приступы антисемитизма накатывали на иркутских чиновников в периоды общественных волнений. В начале XX в. было совершено несколько депортаций евреев из Иркутска, так как они считались инициаторами общественных беспорядков и пропагандистами революционных настроений.
В 1912 евреям принадлежало в городе 220 недвижимых имуществ. Евреи, преимущественно, владели домами в центре города – это были дорогие каменные дома, а не деревянные постройки. Евреям принадлежало 17% домов стоимостью свыше 100 000 руб., т.е. наиболее ценных и крупных зданий в городе. Часть евреев владела несколькими домами, и использовала их, как доходные дома. В основной массе евреи проживали в районе Саломатовской (теперь — К. Либкнехта) улицы. Рядом с синагогой, располагались, преимущественно, усадьбы евреев.
Заметное изменение в социальной структуре сибирских евреев и известный сдвиг в их общественно-культурной жизни наступает с началом империалистической войны. В 1915–1916 гг. в Сибири оседает несколько тысяч еврейских беженцев и выселенцев, среди которых преобладают рабочие и ремесленники. В эти же годы усиливается приток и административно-ссыльных из черты оседлости, а также и концентрация в городах ссыльно-поселенцев, в большинстве рабочих, служащих и ремесленников. С появлением этих групп в более крупных городах возникают подпольные организации таких еврейских партий, как Бунд, сионистов-социалистов и Поалей-Цион. Представители этих организаций принимают участие и в легальной еврейской общественно-культурной жизни — в комитетах помощи беженцам и просветительных организациях.
После Февральской революции деятельность религиозно-филантропических организаций замирает, и видное место в еврейской общественности занимает политическая борьба между различными партийными группировками (вокруг выборов в городские думы, реорганизованные общины, Всероссийский еврейский съезд и т.п.). Наибольшим влиянием среди еврейского населения пользуются сионисты. В октябре 1917 в Иркутске состоялась Всесибирская сионистская конференция.
После революции несколько меняется вид общественно-политической деятельности общин. Наряду с заботами о религии они включают в сферу своей деятельности и вопросы социально-экономические, руководство эмиграцией в Палестину и т.п.
В период колчаковщины, когда остатки еврейских партий были загнаны в подполье, в Иркутске созывается съезд общин Сибири и Урала, оформляющий их религиозный характер и выделяющий из своего состава “Национальный совет”.
В 1920–1921 гг., после восстановления советской власти в городах Иркутске, Томске и Омске открываются еврейские рабочие клубы, школы, библиотеки, устраиваются собрания и митинги, лекции и диспуты. Но уже в 1923 многие из этих учреждений закрываются.
В 1926 в Иркутском округе жили 9083 еврея. После этого года количество евреев и их доля в общем числе жителей города неуклонно снижались. Иркутск перестал быть местом, притягательным для жизни евреев. Многие переселялись в западные районы России, особенно в Москву и Ленинград. С разрешением выезда евреев в Израиль в 1990-2000-е гг. из Иркутска выехали: в 1996 — 186 человек, в 1997 — 481, в 1998 — 451, в 1999 — 1748, в 2000 — 905, в 2001 — 607, в 2002 — 409, в 2003 — 282 человека.
В 1877 были избраны первые официальные лица общины: ученый еврей, староста молитвенного дома и казначей. Первый официальный резник – Е. Рябкин.
1879-1881 гг.: староста – иркутский купец Яков Моисеевич Перцель, казначей – иркутский купец Штамбок.
1881-1883 гг.: староста – иркутский купец Леонтий Осипович Лейбович, казначей – верхоленский купец Михаил Яковлевич Домбровский.
После смерти Лейбовича в декабре 1881 избраны: староста Михаил Яковлевич Домбровский (кандидат – иркутский купец Борис Григорьевич Патушинский), ученый еврей – селенгинский купец Моисей Исаевич Шмулевич, казначей – иркутский купец Исай Матвеевич Файнберг.
1884-1887 гг.: староста - Гдалий Яковлевич Домбровский, казначей – Павел Яковлевич Маркевич.
1888-1890 гг.: староста – иркутский купец Соломон Глятер (от обязанностей отказался), Борис Клементьевич Ямпольский (не утвержден). Избран иркутский мещанин Борис Горфин.
1891-1894 гг.: староста – нижнеудинский купец Михаил Меерович Шейнис, ученый еврей – Исай Матвеевич Файнберг (в 1893 от должности отказался. Ее занял раввин Медведников), казначей Матвей Абрамович Прейсман, раввин – Дон Хаимович Медведников.
1895-1898 гг.: староста – иркутский мещанин Абрам Маркович Розенберг (от службы отказался, вместо него старостой фактически оставался Михаил Шейнис), казначей – Матвей Абрамович Прейсман.
Хозяйственное правление. Председатель – врач Григорий Леонтьевич Юдалевич.
Раввин (он же ученый еврей) – Дон Хаимович Медведников. В конце XIX в. раввином синагоги был Ицхок Машевицкий.
1900: хозяйственное правление. Председатель – Арон Шепшелевич. Члены: Лазарь Пастернак, Леонтий Таубер, Яков Брегель, Залман И. Помус, Аарон Самсонович. Раввин Хоммер.
1902-1917 гг.: раввин - С.Х.Бейлин (в течение 15 лет единогласно избирался казенным раввином, являлся ученым-фольклористом, вел активную переписку с Калифорнией, Иерусалимом, Нью-Йорком и Харбином).
1911: хозяйственное правление. Председатель – Яков Давидович Фризер. Члены: З.И.Помус, П.М.Калугский, А.Б.Бак, И.И.Бродоцкий, М.И.Лифшиц.
1915: хозяйственное правление. Председатель – Яков Давидович Фризер. Члены: З.И.Помус, Самуил Иосифович Белицкий, Павел Моисеевич Калугский, Моисей Иосифович Авданович, Иосиф Борисович Ерманович, А.Я.Горнштейн. Раввин до 1918 – Н.С. Олевский.
По данным Всероссийской переписи населения 2002, в Иркутской области проживают 2475 евреев.
Члены общины обеспокоены тем, что среди них практически не осталось людей, знающих язык и обычаи своего народа. Годы советской власти сделали свое дело. Поэтому ведется работа по восстановлению утерянных традиций. При синагоге нет школы для детей, однако в Иркутске существует еврейская школа, в которой учат детей языку и традициям еврейского народа. В синагоге проходят уроки изучения Торы, на которые можно придти и взрослым и детям. Кроме того, в Иркутске есть Еврейское агентство для Израиля "Сохнут". Оно осуществляет обучение языку, проводит лекции по культуре, истории и традициям еврейского народа.
Синагога поддерживает связи с другими еврейскими обществами в Сибири и по России. Также – с Израилем. Но эти связи – скорее на личном, чем на общественном уровне. Таковы традиции еврейского народа – эти люди привыкли не терять друг друга, все время общаться и налаживать контакты.
Синагога поддерживает прихожан, как может. Небольшая материальная помощь, при болезнях, затруднительном финансовом положении, помощь при похоронах. Синагога осуществляет сбор пожертвований, которые тратятся на поддержание здания в надлежащем состоянии.
Еврейская национально-культурная автономия Иркутской области
Руководитель — Пикерский Игорь Эдуардович.
Адрес: Иркутск, ул. Карла Либкнехта, 23. Телефон: 8 (3952) 20-91-22.
Общественная организация "Еврейский национальный культурный центр"
Руководитель — Лейдерман Юрий Семенович.
Адрес: Братск, п. Энергетик, ул. Наймушина, 54. Телефон: 8 (3953) 35-19-71.
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
