Деятельность приходского духовенства и его материальное положение // Дулов А.В., Санников А.П «Православная церковь в Восточной Сибири в XVII- нач. XX вв.» (2006)

Особого рассмотрения заслуживает деятельность и материальное положение приходского духовенства. Церковное служение каждого священника или причетника всегда начиналось с обряда посвящения (рукоположения), который служил своеобразной вехой, разделявшей "мирской" и "церковный" периоды жизни. Отличие это подчеркивалось также и церковной одеждой. Отныне человек принадлежал к духовному сословию и входил в состав неподатного населения.

Условия церковного служения в Восточной Сибири существенно отличались от реалий Европейской России. Территориальные рамки прихода здесь были значительно больше, а поселения, входящие в его состав, часто разделялись десятками верст. В большинстве приходов имелось коренное население, что требовало организации миссионерской деятельности. Православная церковь в регионе не имела монопольного положения. Ей приходилось сосуществовать с язычеством, буддизмом, старообрядчеством. Накладывало свой отпечаток всевластие воевод и чиновников. Кроме того, в регионе продолжалась активная колонизация, что приводило к увеличению численности русского населения и необходимости формирования новых приходов. Границы приходов постоянно перекраивались.

Для организации регулярных богослужений требовалось обеспечить церковь всем необходимым. Поэтому священник проводил ревизию всего имущества и договаривался со старостой о приобретении недостающих вещей, пошиве риз и облачений. Обязанности по сохранению и поддержанию в чистоте и порядке церковных вещей возлагались на причетников.

Регулярные службы проводились по канонизированным правилам. После церковных реформ начала XVIII в. их изменений или вольных трактовок не допускалось. Например, запрещалось читать хвалебные религиозные стихи, написанные самими прихожанами. В указе консистории, поступившем в приходские церкви региона в 1797г., в соответствии с требованиями Синода, предписывалось: "Запретить при божьих службах придуманные стихи исполнять" ²⁰⁵.

Неотъемлемой частью церковного служения являлось требоисполнение. К требам относились крещения, венчания и отпевания. Количество треб, исполняемых приходским духовенством, постоянно увеличивалось. Имеющиеся данные позволяют проследить их объемы за последнюю четверть XVIII в.: в 70-е гг. один священник исполнял примерно 70 треб, в 80-е гг. этот показатель увеличился до 90, а в конце века он превышал 110 в год. В духовных правлениях Иркутской епархии показатель требоисполнения был разным. За период с 1770 по 1800 гг. наибольшее количество треб - более 110 в год - приходилось на Балаганское правление. Около 100 треб в год проводили священники Иркутского правления. В Иркутске их совершалось около 80. Наименьший показатель отмечался в Киренском правлении - около 70 в год ²⁰⁶. Это во многом определяло условия церковного служения.

Наиболее благоприятными для служения, по мнению духовенства, являлись иркутские приходы, локальные по территориальному охвату, и с относительно невысоким показателем требоисполнения. В Киренском духовном правлении, несмотря на наименьший показатель требоисполнения, условия усложняла разбросанность поселений по приходу, особенно на севере. Особые условия сложились в Балаганском правлении, где показатель требоисполнения был наибольшим, а размеры приходов также оставались достаточно большими.

Кроме объема требоисполнений, священник исполнял не меньшее число молитв. Наиболее часто прихожане просили совершить молитву об урожае, умножении скота, здоровье роженицы, поминальную молитву по умершим родителям, пасхальные молитвы. Иркутские купцы, связанные с мореходством, обязательно заказывали молитвы об успехе торговли и мореплавания.

В архивных материалах XVII-XVIII вв. не сохранилось точных данных о количестве совершенных молитв, поэтому их расчет можно провести только условно. Предположительно, молитву об урожае заказывала почти каждая семья, т.е. их количество равнялось числу дворов в приходе. Обязательной для каждой семьи, в которой ожидалось прибавление, считалась молитва о здоровье роженицы. Поэтому их количество можно соотнести с числом крещений. Число заупокойных молитв также примерно соответствуют числу отпеваний. Пасхальные молитвы проводились в большинстве дворов прихода, за исключением наиболее удаленных поселений. Таким образом, священник одноприходной церкви, в среднем, совершал около 300 молитв в год.

Чтобы совершить большое число треб, приходское духовенство выработало ряд приемов. Например, венчания проводились по нескольку пар в течение одного дня. Обычно наибольшее число свадеб приходилось на Покров или первые месяцы нового года (январь-февраль). И.Г.Гмелин, побывавший в Красноярске в 1740г., отметил: "Перед рождеством начинается Филиппов пост, который кончается рождественскими праздниками. Те, кто хочет жениться, должен это сделать в эти 8 дней, и я видел за эту неделю 50 свадеб" ²⁰⁷. Приходские священники стремились приурочить несколько крещений к одному дню. Получила распространение практика объединений нескольких молитв или прочтения нескольких в течение дня.

Некоторые священники читали молитвы в церкви, другие приходили в дом просителя. С XVIII в. Синод постепенно стал вводить регламентацию их проведения. Например, последовало определение о порядке проведения молитв о здоровье рожениц: "Молитвы родильнице надобно читать непременно в присутствие самой родильницы, а следовательно в том доме, где она родит. А потому совершенно должен быть оставлен тот обычай, существующий у нас в некоторых местах, в силу которого помянутые молитвы читают не в домах над родильницами, а в церкви, или над повивальными бабками, приходящими для получения имени дитяти" ²⁰⁸.

С чтением молитв у прихожан Прибайкалья сложилось много суеверий. Например, жители отдаленных деревень и заимок при невозможности прибыть в церковь или пригласить священника нередко просили прочитать "молитву на шапку", с последующей передачей этой шапки просителю. "Одна женщина-прихожанка приходит ко мне и просит отслужить поминальную молитву по ея муже живом, - сообщал один из священников, - я спрашиваю у ней откуда явилось в голове ея такое сумасбродство. Она отвечала, что ей присоветовали так сделать добрые люди, чтоб муж перестал пьянствовать" ²⁰⁹. Подобных примеров в практике церковного служения встречалось много.

Неисполнение духовных потребностей прихожан со стороны церковнослужителей приводило к конфликтам между прихожанами и духовенством, которые жаловались епископу или в консисторию. Например, в июне 1796 г. в консисторию поступила жалоба на жилкинского священника, в которой говорилось: "... священник Алексей Попов ни на какие наши потребности не приезжает за своей леностию и каждоденными гуляниями а хотя же в прошедшую четыредесятницу и был в нашей слободе за некоторыми исправлениями но на зове тамошнего крестьянина Сергея Баландина для окрещения младенца не пошол а в место того взяв вина упражнялся с воным в церкви нашей но после вина пошол к тому крестьянину но младенец уже помер" ²¹⁰.

Консистория стремилась по возможности разбирать каждое дело, и если оказывалось, что виноват священник, то следовало суровое наказание. При этом архиереи неоднократно напоминали приходскому духовенству, что церковное служение - их основная обязанность. Иркутский епископ Михаил призывал священников взять за правило: "Если заболишь - не можешь идти, приползи в церковь, соверши через силу Божественную литургию, причастись и будешь здоров" ²¹¹.

Наиболее строгий контроль за деятельностью духовенства был в Иркутске и Иркутском духовном правлении, где архиерей мог лично контролировать ситуацию. В отдаленных местностях духовенство вело себя более вольготно. Например, из донесения красноярского заказчика А.Михайловского следовало, что "в городе Красноярску при приходской Покровской церкви священников имеются двое, но оныя ж не токмо воскресныя и празднешныя литургии не исправляют, но и викториальные и высокоторжественные дни тако ж и на панихиды за леностию своею в соборе мало бывают. Села Бальческого Троицкой церкви священник Федор Закоурцев существенныя литургии за такою ж леностью не исправляет же" ²¹². Поэтому настоятелям соседних монастырей, по согласованию с заказчиками, поручалось наблюдать за духовенством и проводить следствие. В Красноярске в 1763г. в отношении названных выше священников следствие провел игумен Введенского монастыря Гурий.

Заботой каждого священника являлась организация кладбища. Оно должно было находиться на незатапливаемом водой месте, желательно недалеко от самой церкви. По сложившейся в XVII в. традиции первых поселенцев хоронили при церкви. В результате рядом с храмом образовывался своеобразный некрополь. Так как церковь со временем становилась центром поселения, нахождение здесь кладбища было нежелательным для гражданских властей. Поэтому, начиная со второй половины XVIII в., власти определяли особые места для захоронений. Например, в Иркутске губернатор Адам Бриль в 1768 г. запретил захоронения при Спасской церкви, указав "чтоб отныне при оной Спасской церкви мертвые телеса отнюдь не погребали". Затем подобные указы разослали и в другие городские церкви Иркутска. При этом власти определили: "Погребать оные при городской Троице Сергиевской [Крестовоздвиженской — А.С.] церкви и об оном священникам объявить приходским людям"²¹³.

Кроме религиозного служения, на приходское духовенство в XVIII в. правительство возложило ряд полицейско-административных функций. Православная церковь была обязана выполнять все возложенные на нее обязанности, иногда противоречащие канонам или церковным уставам. В результате в священнической должности сочетались функции духовного наставника и православного чиновника.

Одной из новых обязанностей стал учет гражданского состояния православного населения Российской империи. Это было достигнуто путем введения метрических книг и исповедальных росписей. 14 апреля 1702 г. Петр I подписал указ "О подаче в Патриарший духовный приказ приходским священникам ведомостей о родившихся и умерших" ²¹⁴. В начале 20-х гг. XVIII в. Синод провел унификацию этих ведомостей и направил во все епархии стандартную форму, которая получила название метрической книги. Она состояла из 3-частей: записи о родившихся, сведений о вступивших в брак, данных об умерших. Ведение метрических книг возлагалось на священников и дьяконов. Они же отвечали за достоверность сведений. Подписывались книги всеми членами причта. Метрические книги стали основным документом, подтверждавшим сословное происхождение, на них опирались во время проведения ревизий и при составлении рекрутских списков.

Первоначально метрические книги составлялись в одном экземпляре и хранились при церкви. Однако из-за частых пожаров и иных стихийных бедствий порядок составления и хранения их был изменен. В 1773 г. епископ Михаил Миткевич распорядился составлять метрические книги в трех экземплярах: 1-ый оставался при церкви, 2-ой направлялся заказчику, 3-ий отсылался в консисторию. За нарушение порядка заполнения документов следовало суровое наказание, вплоть до лишения сана.

Важным документом являлись исповедальные росписи. Они представляли собой поименный список всего прихода с пометкой, был ли данный верующий в этом году у священника на исповеди и причастии. Исповедальные росписи составлялись в двух экземплярах. Один хранился при церкви, другой направлялся в консисторию. О лицах, пропустивших исповедь, священники были обязаны докладывать в консисторию и светским властям.

Помимо контроля за регулярным посещением исповеди священники, начиная с 1718 г., были обязаны раскрывать властям ее тайну в интересах государства. 2 мая 1722 г. Синод направил духовенству подробную инструкцию о том, как поступать в подобных ситуациях: "Если кто при исповеди объявит духовному отцу своему какое-нибудь не совершенное, но замышленное воровство, наиболее же измену или бунт на государя или государство, или на фамилию его величества, то о таком лице немедля да будет объявлено властям предержащим. Сим объявлением духовник не преступает правила, но еще и исполняет веление Господне" ²¹⁵.

В то же время необходимо признать, что в архивах иркутской консистории не выявлено ни одного подобного заявления. По-видимому духовенство оставалось верно тайне исповеди.

Еще одной важной функцией, возложенной на духовенство в XVIII в. стало информирование властей о лицах, проживавших в приходе, но не попавших в окладные списки. Для Восточной Сибири это было очень актуально. Дело заключалось в том, что в регионе постоянно происходила миграция населения, а ревизии проводились со значительным интервалом, поэтому появлялась категория лиц, оказавшихся неучтенными и не плативших подушного оклада. Для исправления ситуации власти прибегли к помощи духовенства, которое обязано было вести учет прихожан. Священники должны были сообщать властям о фактах появления в приходе новых лиц. Таких донесений сохранилось много. Например, в 1797г. священник Бирюльской Покровской церкви Дмитрий Копылов сообщал в приказную избу: "По новым спискам в деревне Кривошеинской показан у Родиона Иванова Чувашова сын Козма, 25-ти лет, токмо ни в какие окладные ведомости не показан почему и оплат не производит" ²¹⁶.

Помимо этого правительство в начале XVIII в. вменило приходскому духовенству ряд новых повинностей. Начиная с 1700 г. священнослужители и причетники были обязаны "ходить в караулы к рогаткам" (т.е. нести полицейскую службу), дежурить на съезжих дворах и в домах офицеров, являться на пожары.

Особенно неприятной для духовенства стала постойная повинность. Присутствие в доме духовенства солдат или офицеров нарушало устоявшийся быт и влияло на нравственный облик, так как постой нередко сопровождался пьянством, игрой в азартные игры и проч. Кроме того, духовенство было обязано участвовать в постоянных денежных сборах, регулярно проводившихся по всей стране (драгунский сбор лошадьми, сбор в помощь полковому духовенству и т.п.). Избавление от этих повинностей и повышение своего социального статуса стало основной задачей для приходского духовенства вплоть до начала XIX в.

На это оказался направлен основной вектор деятельности как приходского духовенства, так и архиереев. В результате им удалось отстоять статус духовного сословия как неподатного, в 1736 г. - добиться освобождения от полицейской повинности, а в 1740-е гг. - от пожарной и караульной. При императоре Павле I окончательно были отменены сборы и пошлины с домов священнослужителей и причетников. Тогда же они получили право быть награжденными профессиональными знаками отличия за образцовое служение: фиолетовой скуфьей и камилавкой, бронзовым или серебряным крестом и т.п.

В процессе своей деятельности приходскому духовенству приходилось решать целый ряд вопросов совместно с гражданской администрацией. Поэтому складывавшиеся между ними отношения приобретали особую значимость.

В большинстве случаев представителям церкви и государства удавалось находить взаимоприемлемые решения. Примером может служить организация контроля за посещением богослужений. В Усть-Кутском остроге в 1736 г. власти обнародовали следующее предписание: "Велено всем прихожанам и протчим обывателям ходить в церкви божии... Того ради усть-кутская приказная изба имела смотрение, а наипаче принуждение, чтоб обыватели к церкви божией приходили, а за леностию не отговаривались" ²¹⁷. Начиная со второй половины XVIII в. представители гражданской администрации в обязательном порядке участвовали в приходских сходах.

Основным вопросом, по которому приходское духовенство и гражданские власти находили общие точки соприкосновения, стал сбор штрафов с неисповедавшихся. Механизм сбора сформировался довольно быстро и действовал безотказно в течение всего XVIII в. Первоначально приходской священник по итогам года составлял "список неисповедавшихся" и передавал его в духовное правление. Заказчик составлял сводный список и направлял его в воеводскую канцелярию. Воеводская канцелярия, в свою очередь, производила сбор с жителей. Число таких лиц в XVIII в. было довольно значительным. Например, в Илимском уезде в 1753 г. пропустивших исповедь оказалось 605 человек, в их числе 144 "второгодично" и 20 лиц "третьегодично". Сумма штрафа составила 85 руб. 55 коп. В 1754 г. штраф с 603 человек был равен 60 руб. В 1755 г. штрафу подверглось 378 человек, из них повторно 33. Штрафы в этом году составили 70 руб. 05 коп." ²¹⁸

В то же время между гражданскими властями и приходским духовенством случались и конфликтные ситуации. Их причинами могли быть "разборы", постойная повинность, единовременные сборы, пропуск служб в "Табельные высокоторжественные дни" и т.п. Так, в Братском остроге приказчик выпорол священника за то, что тот указал ему на неподобающее поведение с женским населением. Священник Мичурин, в свою очередь, написал донос и добился смещения приказчика после появления на свет незаконнорожденного ребенка. Дело это было поднято еще раз в 1776 г. в связи с определением сословной принадлежности ребенка ²¹⁹.

В 1759 г. произошел конфликт между священником Илгинского острога Антоном Лукиным и приказчиком Березовским. Поводом для него явился спор о земельных владениях. Приказчик конфисковал у священника 1000 пудов муки, священник, в свою очередь, избил приказчика и пригрозил расправой. В итоге Березовскому пришлось уехать из Илгинского острога ²²⁰.

С деятельностью приходского духовенства связана попытка учреждения в регионе системы социального призрения. Она создавалась на основе богаделен, основывавшихся в XVIII в. при приходских церквях. Их строительство началось в Иркутске, затем распространилось в Иркутском духовном правлении и впоследствии по всей епархии. В начале XIX в. только в Прибайкалье было открыто 26 богаделен. Их распределение по духовным правлениям представлено в таблице 2.4.

В богадельню помещались дети и лица, оказавшиеся не в состоянии себя обеспечить по различным причинам: болезнь, старость, увечье. Для того чтобы попасть в нее, требовалось подать прошение на имя архиерея, дождаться решения вопроса в консистории. В случае положительного решения кандидат получал "билет", после чего помещался в богадельню.

Таблица 2.4.

Количество богаделен в Прибайкалье к началу XIX в. ²²¹

Духовное правление	Количество приходских церквей	При них имеется богаделен	Соотношение от общего числа церквей в %	Рассчитано на число богадельщиков
Иркутск	10	6	60	62
Иркутское	29	13	45	75
Балаганское	26	5	19	30
Киренское	16	2	12,5	14
Всего	81	26	32	181

Вот один из таких "билетов": "Определить Нижнеудинской слободы крестьянина Ивана Гаврилова Назарова в богадельню при Крестовоздвиженской церкви за старостию и слепотою. Питать из средств на госпиталь, равно против протчих. 29 декабря 1787г." ²²² Первоначально богадельни были общими. Их разделение на мужские и женские в Иркутске произошло при епископе Софронии в 1753 г. В богадельнях при сельских приходах разделения, как правило, не проводилось.

Содержались богадельни за счет церкви, государства и частных жертвователей. Производился особый "гошпитальный" сбор во время богослужений. На содержание богаделен поступала часть средств от штрафных сборов с "неисповедавшихся", выделялись средства из приказа общественного призрения. Кроме того, они сами занимались сбором милостыни. Собранных денег едва хватало на содержание богадельщиков.

Недостаток средств приводил к тому, что богадельщики пытались сами обеспечить себя различными способами. Об одном из таких способов, получивших распространение в Иркутске в 70-80-е гг. XVIII в. сообщалось в распоряжении консистории: "Находящиеся здесь в городе Иркутске состоящия из разного звания и обоего пола нищие, из коих иные еще оказываются здоровые и лет не престарелых, а потому пристойными трудами и пропитание себе снискивать могущие, а особливо определенные от сей консистории в богадельни богадельщики, которыя не только по городским обывательским домам для прошения себе милостыни ходят, но при том еще в праздничные и воскресные дни и во святых церквях по окончании всякого божественного славословия безстыдным образом становясь у церковных или у трапезных дверей и протягивая руки свои у исходящего из церкви народу просят милостыни, а некоторые из них во время службы и по церкви с места на место переходя оную прозьбу употреблять дерзают, что само по себе есть неблагопристойно и предосудительно" ²²³. Консистория строго предписывала подобные беспорядки в церквях прекратить, ответственность при этом возлагалась на священников: "Вам священникам наблюдение иметь, дабы впредь в праздничные и воскресные дни богадельщики при церковных и трапезных дверях для прошения у исходящего из церкви народа милостыни отнюдь не становились ни под каким видом сего неблагопристойства чинить отнюдь бы не дерзали, тем паче, что на пропитание оных богадельщиков в надлежащие времена при церквах производится гошпитальный сбор, а при том и от приказов общественного призрения отпускаема быть имеет на них пристойная сумма, о чем вам священникам и находящимся при церквях церковным сторожам учинить от себя надлежащее подтверждение и в слышании и во исполнении сего указа имеете вы священники каждой под сим подписаться" ²²⁴.

В свободное время богадельщики занимались обустройством церковной территории, следили за состоянием церковных кладбищ, убирались в церкви или работали на огороде.

Лица, оказывавшиеся в богадельне, сильно различались по своему социальному составу. Среди них были ссыльные, отставные солдаты, крестьяне, разночинцы, вдовцы, бобыли и проч.

Между богадельщиками нередко возникали ссоры. Приходскому духовенству приходилось вмешиваться в их быт, разрешать возникавшие проблемы, а порой и прибегать к наказаниям. Малейшее ослабление надзора за богадельней приводило к жалобам. Например, 2 декабря 1790г. епископу Вениамину поступила жалоба из женской богадельни Спасской церкви от Ненилы Инжаковой, иллюстрировавшая положение дел в ней: "Назат тому лет с тридцать бывшим господином преосвященным Софронием... определена я в граде Иркутскую Спасскую богаделну в коей и поныне жительство имею и веду себя добропорядочно во всякой благочинии. А как поселены в тое богаделну из ссыльных женки то от оных претерпеваю себе немалую обиду и ругательствы а временем и бьют, а за что не знаю. И то в частых своих пьянствах, а вчерашнего числа ссылная Окулина Степанова дочь напившись пьяная мертвецки ухватя железную клюку незнаемо за что била... Болшей части меня ненавидят что говорю им почасту чтоб ссыльных и солдат в богаделну ночевать не приглашали да к томуж и не пьянствовали... В коем пьянстве украли у меня 2 рубли и пропили." ²²⁵ Епископ приказал священникам навести в богадельне порядок. Однако священники не обладали правом исключать из богаделен, что уменьшало возможность их влияния на положение дел.

Роль приходского духовенства в общественной жизни Прибайкалья в XVIII в. была незначительной. Правительство не допустило его к активному участию в общественно-политической жизни. Например, приходское духовенство, как и крестьянство, оказалось лишено права выдвижения кандидатов из своей среды для участия в работе Уложенной комиссии. В связи с этим ему не удалось четко определить свои позиции и сформировать предложения к правительству. После 1702 г. власти не разрешили проведения ни одного церковного собора сибирского духовенства. Тем самым приходское духовенство оказалось лишено возможности сформировать свои корпоративные интересы и открыто объявить о них.

Продолжительность церковного служения в рассматриваемый период возрастным цензом не ограничивалась. Священник оставался при церкви до тех пор, пока мог исполнять свои обязанности. Многие священнослужители пребывали на службе при церкви до самой кончины. Наиболее яркий тому пример судьбы священника Ильи Ивановича Карамзина. Он родился в семье служивого человека в 1678 г., начал свое служение при Троицко-Петропавловской церкви Иркутска с момента ее основания, с причетнических должностей. 11 июля 1719 г., во время пастырского посещения Иркутска митрополитом Филофеем, он был посвящен в сан дьякона. На следующий день - 12 июля 1719 г. - митрополит рукоположил Карамзина "во священники". Священник Илья Карамзин оставался верен своему приходу и своей Троицко-Петропавловской церкви, при которой прослужил всю жизнь. Он встретил первого иркутского епископа Иннокентия Кульчицкого, пережил второго епископа Иннокентия Неруновича, лично встречал третьего архиерея Софрония Кристаллевского. Скончался Илья Карамзин в 1760 г. в возрасте 82 лет, пробыв на священнической должности 52 года ²²⁶.

По-иному сложилась судьба его брата Ивана Ивановича Карамзина. Он начал служение при Крестовоздвиженской церкви Иркутска, став в 1717 г. ее первым священником. В 1730 г., по причине вдовства и бездетности, он отказался от должности и постригся в монахи Вознесенского монастыря под именем старца Иоакима ²²⁷.

Подобная длительность церковного служения была характерна не только для Иркутска, но и региона в целом. Так, священник Балтуринской (Чунской) Петропавловской церкви Иван Семенович Попов трудился 53 года. Он родился в 1730 г. в семье священника, обучался дома, прошел все причетнические должности. В 1760 г. он получил назначение в отдаленную Балтуринскую церковь, где и прослужил более полувека. В 1813 г. он ушел за штат, а спустя 10 лет, в мае 1823 г., скончался в возрасте 93 лет ²²⁸.

В среднем по Восточной Сибири продолжительность церковного служения составляла 30-35 лет. После этого священник уходил за штат или переходил на причетнические должности.

Духовенство, много делавшее для создания системы социального призрения, как ни странно, само оказалось необеспеченным. Уход за штат лишал священнослужителя или причетника всех церковных доходов. Он мог рассчитывать только на помощь детей, накопленные сбережения или свои силы для ведения личного хозяйства. Он по-прежнему оставался неподатным, но не имел никаких пособий. Поступление в богадельню для заштатного духовенства или членов их семей разрешалось в исключительных случаях или по крайней нищете. Поэтому большинство клириков стремились всеми силами продлить срок своего пребывания на церковных должностях.

В то же время приходское духовенство предпринимало робкие шаги для выхода за рамки религиозного служения, искало свою нишу в общественной жизни. Основным из них стало распространение грамотности. Первые шаги в этом направлении сделали иркутские священники. Они стали обучать грамоте купеческих и мещанских детей. В 1786 г. протопоп Киренской Спасской церкви Лаврентий Мордовский учредил в Киренске школу, в которой в свободное время обучал детей русской грамоте, чтению, письму и пению ²²⁹. Однако подобные примеры в XVIII в. были в Прибайкалье единичными и представляли собой только первые ростки самостоятельности приходского духовенства.

Деятельность приходского духовенства, связанная с постоянной работой с людьми, предъявляла высокие требования к его профессиональным и нравственным качествам. Служители церкви должны были являться "добрыми пастырями", мудрыми наставниками для своей "паствы". Образ священнослужителя в понимании архиереев наглядно обрисовал епископ Иннокентий Кульчицкий: "Священники - строители таин Божиих, свет для тьмы, звезды неба, трубы разоряющие стены греховного града, пастыри, которых обязанность состоит в отогнании волков от стада... Священники должны усердно устраивать дом Божий, украшать его всякою красотою, особенно учением и проповедыванием слова Божия, которое составляет великую красоту церкви" ²³⁰.

Однако реалии сибирского быта накладывали свой отпечаток на качественный состав приходского духовенства, к тому же сказывался недостаток профессионально подготовленных клириков, которых приходилось порой заменять случайными людьми. В результате идеальный образ и обычное поведение церковнослужителей порой оказывались далеки друг от друга. Даже служители консистории признавали, что часть приходского духовенства "являлись сильны и храбры к питию", "у прихожан в домах их истязуют подчивание", "в церквях бранятся и дерутся, друзии же злонравии священницы в церкви и в святом алтаре сквернословят, матерно бранящеся и творят дом Божий вертепом разбойников", "многие священники чревоугодию своему следуют, пьяные бродят по улицам, валяются в кабаках; по улицам бродя безчинно шумят; ложатся спать на дороге, кощунствуют, дерутся" ²³¹.

К приходскому духовенству, как к сословию, которому суждено было являть собой пример нравственности, всегда предъявлялись повышенные требования и те проступки, которые считались обыденными в среде крестьянства или городских обывателей, вызывали осуждение "пасомых".

Наиболее распространенным "грехом" считалось пьянство. Епархиальные власти как могли, боролись с этим злом, применяя различные методы воздействия. Так, дьякон Иркутской Прокопьевской церкви Александр Попов был отстранен от служения за пьянство и отправлен "на заучивание" катехизиса и топление печей в семинарию, под присмотр учителя класса грамматики Скрябина ²³². Дьякона Иркутской Крестовоздвиженской церкви Михаила Миронова за пьянство и прогулы церковных служб было велено "отослать в кафедральный Богоявленский собор для изтрезвления от пьянственной страсти на хлеб и воду, заставляя топить печи и регулярно читать псалмы" ²³³.

Пьянство загубило карьеру одного из миссионеров - священника Филимонова. "Священник Филимонов, бывший при Пекинской миссии, затесался однажды во дворец богдохана и исколотил там китайских министров, за что и был выслан китайцами в Селенгинск. А после этот Филимонов долго шатался по Иркутску под именем старца ханского государства и забавлял обывателей рассказами о своих пекинских похождениях и промышлял исполнением случайных треб" ²³⁴. Следует признать, что, несмотря на все меры, добиться решительных успехов в борьбе с пьянством в среде духовенства не удалось.

Другим типичным проступком приходского духовенства являлось "мздоимство". Священники часто требовали дополнительную плату за совершенные требы. Наиболее доходным в этом отношении считалось венчание. Так, священник Кимильтейской Николаевской церкви Иван Бобровников обвенчал крестьянина Андрея Рагозина и Пелагею Попову - жену драгуна, при живом муже и без развода, за 20 рублей ²³⁵. Священник Куйтунской Николаевской церкви Стефан Шергин обвенчал за большую плату новокрещеного "инородца" Фирса Зайцева с дочерью крестьянина Евдокией Яковлевой. Венчание происходило тайно, без благословения родителей, а после совершения обряда молодожены бежали ²³⁶.

Более серьезным проступком являлось воровство. 30 июня 1736г. епископ Иннокентий Нерунович наказал священника Верхнеиркутской Введенской церкви Игнатия Захарова за "не содержание детей в крепком смирении". Его сын Григорий - пономарь этой церкви был уличен в "краже денег из казенного свешного ящика" ²³⁷. Священник Марковской Троицкой церкви Филипп Косыгин оказался причастен к делу о покраже вещей у купца Ивана Долгина ²³⁸.

Не украшали церковнослужителей ссоры и рукоприкладство. Так, дьячок Карпов был избит священником по незначительному поводу — "разлитию чернил" ²³⁹. Пономарь Новоудинской Покровской церкви Григорий Оксенов избил церковного старосту. Священник Киренской Спасской церкви Яков Попов был отправлен на 6 месяцев в Киренский Троицкий монастырь за невоздержанность в поведении, непокорность и грубость против начальства ^240. Епископ Иннокентий Кульчицкий признавал, что "Имя Божие во устех наших редко поминается, а матерная брань никогда у нас не оставляется" ²⁴¹.

Большую огласку получило дело священника Бирюльской Покровской церкви Фрола Орлова. Этот батюшка не только сам пристрастился к карточной игре, но и приучил к этому причетников. Обычно он, играя в зернь, умело обыгрывал своих партнеров, поэтому местные жители не решались играть с ним. Но в слободу заехал пришлый человек - крестьянин Илья Лобанов и вечером зашел в квасную (питейную) избу. Там он вступил в игру со священником Фролом Орловым, дьячком Егором Ощепковым и пономарем Федором Дьяконовым. Лобанов оказался искусным игроком и очень быстро сумел выманить у священника все имевшиеся деньги и серебряный крест. Между ними возникла ссора, приведшая к трагическим последствиям. Из показаний священника на следствии: "И разсорился я с крестьянином Лобановым и почали мы драться. Лобанов схватил меня за волосы и бороду, а я пихнул его в живот и от себя и он упал, ударился об лавку и помер" ^242. Желая избежать наказания, священник пошел на дачу взятки. Он передал судье 6 руб. и 2 куска китайки. Однако замять дело не удалось. По решению епископа Орлов был лишен духовного сана, подвергнут наказанию, но ему удалось увернуться - устюжский крестьянин Иван Анфимов Гончаров взял его на поруки. Священник "отдыхал" недолго. По недостатку кадров, он вскоре получил причетническую должность, а в 1741г. возвратил себе духовный сан и служил при Шамановской Архангельской церкви.

Епархиальные власти всеми силами боролись с пороками в среде духовенства. В консистории был специальный "судебный стол", куда поступали документы, связанные с проступками приходского духовенства. Судя по большому количеству дошедших до нас дел, работникам этого стола скучать не приходилось.

В XVIII в. сложилась целая система наказаний, применяемых к приходскому духовенству, замеченному в проступках. К ним относились:

1. взимание штрафа и вынесение предупреждения заказчиком или архиереем,
2. исполнение бесплатно писарских работ в течение времени, установленного администрацией,
3. определение на покаяние в монастырь, с выполнением хозяйственных работ,
4. лишение сана с отчислением из духовного сословия.

Епархиальные власти не встали на путь сокрытия пороков в среде духовенства, они открыто боролись с ними, используя все меры, находившиеся в их распоряжении. Самым радикальным шагом являлось лишение духовного сана. Лица, лишенные сана, попадали под юрисдикцию гражданских властей и могли понести суровое наказание. Однако отсутствие кадрового резерва вплоть до конца XVIII в. служило сдерживающим фактором в этой борьбе.

Учитывая значительное количество сохранившихся дел о наказаниях клириков, можно сделать вывод о низком нравственном уровне приходского духовенства. Именно так поступили некоторые исследователи ²⁴³. Однако такой вывод считаем ошибочным. Удельный вес наказанных, по отношению к общему числу священнослужителей и причетников не столь уж велик - около 15-20%. Кроме того, необходимо учесть еще ряд факторов. Если служитель церкви добросовестно относился к своим обязанностям и не имел порицаний, то архивных материалов о нем практически не сохранялось, так как это считалось нормой поведения. Зато по факту каждого нарушения заводилось особое следственное дело. К тому же, система контроля и надзора за деятельностью приходского духовенства сложилась еще в XVII в., а система поощрения отличившихся священнослужителей и причетников только начала формироваться в конце XVIII в. Так, в Иркутской консистории "судебный" стол функционировал с 1746г., а "наградной" - с 1800г. Число подготовленных и рассмотренных ими дел в течение XVIII в. несопоставимо. Поэтому оценка нравственного и профессионального уровня приходского духовенства только по сохранившимся следственным делам явно ошибочна.

Профессионализм приходского духовенства в XVIII в. не всегда стоял на высоте. В клировых ведомостях начала XIX в. сохранились меткие характеристики, дающие представление об уровне подготовки членов причта, чье служение началось в XVIII в.: "священник Козьма Михайлов Уваровский - чтение хорошо, пение наслышкою посредственное, катехизис отчасти помнит, поведения не очень хорошего часто временно бывает пьян в каковом виде оказывает непристойные сану его поступки", "пономарь Кондратий Иванов Тютюков - катехизис не знает, чтение и пение плохо, хмельное пьет", "дьячок Константин Федоров Литвинцев - чтение худо, катехизис не знает, бывает нетрезв", "священник Трофим Васильев Парняков - поведения хорошего, но говорит одну проповедь", "дьячок Алексей Васильев Берденников - чтение худо, пение наслышкою посредственно, катехизис не знает", "священник Николай Михайлов Пономарев - чтение, пение и катехизис хорошо, поведения хорошего, но склонен к напрасным жалобам на причт", "дьячок Иван Прокопьев Попов - чтение хорошо, пение не знает, катехизис весь не помнит, но поведения очень хорошего" ²⁴⁴. Подобные характеристики в документах встречаются часто. Это дало основание ряду исследователей сделать вывод, что "приходское духовенство России в XVIII в. было только грамотным и при этом малообразованным" ²⁴⁵.

Однако архивные документы содержат и большое количество положительных характеристик. Например, "священник Михаил Осипов Копылов - чтение хорошо, пение достаточно, катехизис знает, поведение хорошего и смирного", "дьячок Федор Васильев Чирцов - читает и поет не худо, катехизис учит, судим и штрафован не был", дьячок Иван Яковлев Лютиков - читает и поет не худо, поведения хорошего и трезвого", "священник Петр Иванов Мичурин - чтение и пение исправно, катехизис знает весьма хорошо, судим и штрафован не был, порядочный" ²⁴⁶.

Анализ служебных характеристик показывает, что лица, не имевшие нареканий, составляли в последней четверти XVIII в. 65% от общего числа священнослужителей и причетников. Именно это большинство играло ведущую роль. Церковнослужители, отдававшие все свои знания и силы избранному делу, создавали в регионе прочную основу для распространения православия, служили той силой, которая привлекала в храмы не только русское, но и "инородческое" население. Среди представителей приходского духовенства XVIII в. встречалось не мало лиц, биографии которых являются ярким образцом религиозного служения.

Одним из таких людей был Федор Михайлович Сухих. Он родился в семье иркутского бургомистра М.Сухого. Михаил Сухой был радушным человеком. В его доме останавливался посол Савва Лукич Владиславич-Рагузинский, епископы Варлаам Коссовский и Иннокентий Кульчицкий. Бургомистр высказал несколько предложений по развитию торговли с Китаем и "обустройстве" сибирского купечества. Он любил собирать книги, имел большое количество икон, в меру возможностей жертвовал средства на церковное обустройство. Своему сыну Федору он постарался дать хорошее образование. Он научил его читать по церковным книгам, ознакомил с церковным уставом и пением, преподал уроки организации делопроизводства, счетоводства. Федор также получил юридические знания. Перед молодым человеком открывались перспективы успешной гражданской или церковной карьеры. В 1733г. прихожане предложили ему должность дьякона при Прокопьевской церкви Иркутска, но он отказался, избрав для себя гражданскую службу. В 1738г. Федор Сухих коренным образом изменил свою судьбу. Строитель Михаило-Архангельской церкви Емельян Югов лично приехал к нему с прошением и убедил занять должность священника. В том же 1738г. он был рукоположен в сан священника и начал церковную службу. За свою рассудительность и знания в начале 40-х гг. XVIII в. он был выбран на должность поповского старосты, т.е. фактически стал во главе приходского духовенства Иркутска. Все его три сына: Матвей, Илья и Иван, также избрали для себя духовную карьеру.

Матвей стал преемником отца на должности священника. При нем церковь была частично перестроена и приобретены многие иконы. Его сын - Федор Матвеев Сухих продолжил дело отца и деда, также став священником при Михаило-Архангельской церкви Иркутска. Он организовал отливку большого церковного колокола, постоянно заботился об устройстве вверенного ему храма. Деятельность Федора Сухих была отмечена епископом Вениамином Багрянским. Он первым из приходских священников получил сан протоиерея. Впоследствии по распоряжению епископа он был переведен на служение в Кафедральный собор. Протоиерей Ф.Сухих участвовал в освидетельствовании мощей св. Иннокентия, долгое время был благочинным церквей Иркутска. Скончался Ф.Сухих в сане архимандрита Посольского Преображенского монастыря под именем Феодорита.

Карьера второго сына - Ильи Сухих, была не столь блестящей. Он дослужился до сана дьякона.

Наибольшую известность в Иркутске приобрел Иван Федорович Сухих. Он также пошел по стопам отца, начав с должности пономаря и дослужившись до протодьякона. Основным его увлечением стало иконописание. К нему обращались купцы, чиновники и простые горожане с одной просьбой - написать для них икону. Довольно быстро известность Ивана Сухих вышла за пределы Иркутска. Вершиной его творчества стали две большие иконы, написанные для Лыловской церкви: "Воскресение Христово" и "Богоматерь Владимирская", которые особо почитались прихожанами. Иркутские архиереи неоднократно предлагали И.Ф.Сухих принять сан священника, но он упорно отказывался. Взамен священства его возвели в сан протодьякона при Тихвинской церкви Иркутска (140).

В 1707г. начал служение священник Григорий Иванов Громов. В новой Китойской Рождественской церкви он прослужил более 30 лет, до своей кончины в 1740г. У него было 8 сыновей, по примеру отца избравших для себя духовную карьеру и трудившихся в Иркутске, Прибайкалье, Забайкалье, Якутии и Камчатке. Из этого церковного рода происходил известный церковный историк, публицист, общественный деятель, первый редактор "Иркутских епархиальных ведомостей" Прокопий Васильевич Громов ²⁴⁷.

Необходимо отметить, что ни одно сословие Российской империи не имело столько ограничений и регламентаций своего быта, как приходское духовенство. Эти ограничения касались практических всех вопросов.

Первым таким ограничением стал запрет на обзаведение личным домом. 28 февраля 1718г. был подписан указ, по которому приходскому духовенству запрещалось иметь личные дома: "Попам своих домов не иметь и не продавать". Одновременно прихожанам указывалось на необходимость построить для духовенства особые дома и приписать их к церкви ²⁴⁸. Однако в Восточной Сибири этот указ реального воплощения не получил. Практически все священнослужители и причетники проживали в собственных домах. При этом, земля на которой он находился, считалась общинной. Поэтому приходскому духовенству стоило приложить немало усилий для ее приобретения. К началу XIX в. только 30% причтов смогли ее выкупить.

Второе ограничение касалось семейно-брачных отношений. Священники или дьяконы могли жениться только один раз. При вступлении во второй брак они понижались в должности и переходили в причетники. Поэтому неудачный брак или вдовство ставили их перед сложным выбором: либо попытаться устроить свою личную жизнь заново, либо остаться на церковном служении и не рисковать карьерой. В связи с этим отличительной чертой быта приходского духовенства являлась устойчивость семей.

Вдовство в среде приходского духовенства не приветствовалось. В этой связи наиболее примечателен указ епископа Иннокентия Неруновича, изданный в 1737г., согласно которому все вдовые священники и дьяконы подлежали отрешению от своих приходов. Им предписывалось принять монашество и поступить в ближайший монастырь Иркутской епархии или вообще покинуть духовное сословие, перейдя в состав податного населения. Указ коснулся значительной части священнослужителей епархии. По подсчетам О.Е.Наумовой в целом по Иркутской епархии лишились своих должностей 98 человек ²⁴⁹.

Однако не все смирились с распоряжением епископа. Открыто выступил против этого распоряжения забайкальский священник Михаил Прокопьев. Он отказался от его исполнения, ссылаясь на распоряжение Синода, запрещавшее "принуждать вдовых попов и дьяконов постригаться в монашество и лишать их мест без причин, ради одного вдовства" ²⁵⁰. В своем обращении к епископу он указывал на безукоризненное поведение и заботу о церкви, при которой имелось "на лицо коннаго скота 79, рогатого 33 головы и наличными деньгами 70 руб." ²⁵¹ Переписка между священником и епископом продолжалась до 1742г. Не выдержав, епископ приказал Михаила Прокопьева постричь насильно и поместить в Селенгинский монастырь.

Кроме того, существовали и другие ограничения, налагаемые духовным саном. Духовенству запрещалось "портить лик Христов", т.е. брить бороду, усы и стричь волосы. Ограничивалось ношение гражданской одежды. Нельзя было посещать игорные и увеселительные заведения, участвовать в плясках, кулачных боях и т.п. За нарушение этих правил следовало наказание.

Своих детей священнослужители стремились определить в своем же кругу. Браки между детьми приходского духовенства были наиболее частыми. В рассматриваемый период породниться со священником считалось почетно. Поэтому нередко заключались браки между детьми приходского духовенства и выходцами из купеческой, мещанской или чиновничьей среды. Так, купец Данила Федоров Ширяев в 1782г. женился на дочери священника Иркутской Богородско-Владимирской церкви Марии Громовой, вообще не запросив приданого ²⁵².

Большинство работ по хозяйству и в быту выполнялись самими священнослужителями и их домашними. Некоторые же представители приходского духовенства для работы по дому нанимали дворовых людей. Так, священник Иркутской Прокопьевской церкви имел "дворовую девку из инородцев" для ведения домашнего хозяйства, а священник Богоявленского собора Иван Седякин — "дворового человека тунгусской породы" для работы при дворе и со скотом ²⁵³.

В народном сознании духовенство оценивается по-разному. С одной стороны оно олицетворяло светлую силу, способную защитить от напастей, избавить от козней "нечистых и темных сил", выступало ходатаем перед богом. Не случайно бытовали следующие поговорки: "С попом и дело свято", "Без попа, что без соли — не проживешь", "Попу нет череды на мельнице". С другой стороны, высмеивалось корыстолюбие и жадность: "Родись, крестись, женись, умирай — за все попу денег дай", "Поп с живого и мертвого дерет", "От вора отобьюсь, от приказного откуплюсь, от попа не отмолюсь", "У святых отцов не найдешь концов", "Три попа и заросла в церковь тропа" ²⁵⁴. Даже семейное положение священнослужителей нашло свое отражение в народном взгляде: "Одна у попа попадья, да и та последняя". Однако, несмотря на эти высказывания, отношение к приходскому духовенству в целом было весьма уважительное.

Уровень благосостояния во многом определял тот душевный настрой, с которым клирики выходили к прихожанам. Достаточный и стабильный доход делал церковную карьеру престижной и приводил к притоку в ряды духовенства одаренных людей, способствовал закреплению священнослужителей и причетников при храме. Снижение его, наоборот, усиливало кадровый отток, что заставляло церковную администрацию прибегать к посвящению недостаточно подготовленных лиц и снижало авторитет православной церкви в целом.

Ситуация с материальным обеспечением клира резко изменилась в начале XVIII в., когда правительство Петра I начало сокращать "излишние" финансовые расходы. Сокращение в первую очередь коснулось выплаты церковной руги. Вместо нее предполагалось наделить причты землей. В 1700г. всем воеводам отправили соответствующие распоряжения. Илимскому воеводе Качанову указ поступил 4 октября 1700г. В нем предписывалось: "...соборные и острожные церкви причетникам жалования годовые руги - денег, хлеба, овса и соли с 208 (т.е. с 1700г.) году не давать, а питаца им мирским подаянием и дать им земли, где прилично и для пашни ссыльных людей, сколько человек пригоже, по своему правому и беспристрастному разсмотрению" ²⁵⁵.

В Восточной Сибири межевание и наделение землей несколько растянулось, поэтому руга частично продолжала выплачиваться. В 1726г. Синод принял окончательное решение — "выплату руги прекратить" ²⁵6.

Одновременно правительство предприняло меры по компенсации потерянных приходским духовенством доходов. Так, причт Илимской Спасской церкви получил 2 заимки с 46,75 дес. пашни и около 80 дес. для сенных покосов. Для обработки этого надела в 1700г. священник Петр Максимов "с причетники" выпросил у Илимского воеводы ссыльных: "По указу великого государя и по грамоте дано им великого государя жалованье - под пашни земли, а для пашни ссыльных людей не дано. А есть де в Ылимску присыльные люди Ларион Федоров, Микифор Сидоров, холостые, живут де не в тягле. И чтоб великий государь пожаловал их, попа Петра с причетники, велел им тех ссыльных людей дать для пашни им, попу с причетники" ²⁵⁷. Вскоре пришел ответ: "Ссыльные люди Ларион Федоров, Микифор Сидоров, холостые, Спасские церкви попу Петру Максимову с причетники во крестьянство даны с роспискою" ²⁵⁹.

Иркутский причт также получил значительный земельный надел. Землей были обеспечены практически все острожные церкви. Таким образом, после 1726г. ружных церквей в регионе не осталось.

Домовые церкви содержались за счет своего устроителя. Помимо постройки самой церкви, на него возлагались заботы по ее содержанию и обеспечению причта. Домовых церквей в Восточной Сибири фактически не имелось. В XVII в. в регионе еще не было лиц, обладавших достаточным капиталом для содержания домовой церкви, а в 1718г. правительство запретило их строить, а уже имевшиеся предписывалось закрыть ^260. Единственной оставшейся домовой церковью была Покровская в Иркутске, действовавшая при архиерейском доме, но постоянного клира она не имела.

Подавляющее большинство приходских церквей содержались мирскими общинами. Размер содержания определялся при подборе священнослужителя или причетника и фиксировался в "выборе", выдаваемом кандидату общиной верующих.

Сами выборы по форме проведения больше напоминали торги. Духовенство стремилось максимально поднять размер выплат, чтобы надежно обеспечить себя. Прихожане, наоборот, не спешили соглашаться на предлагаемые условия, пытаясь сбить цену. Поэтому стандартных размеров содержания причта в начале XVIII в. не существовало.

Выборные документы этого времени зафиксировали различные условия выплат. Например, в начале XVIII в. священник Крестовоздвиженской церкви получал от прихожан 2 пуда хлеба с венца (семейной пары), а причетники - по 1 пуду; т.е. священник получал более 300 пудов, а причетники - 150. Прихожане Олонской Благовещенской церкви решили "давать по пол-третья [2,5 — А.С.] пуда ржи з брака в год и сенные покосы и пахотной земли". Крестьяне Криволукской слободы определили для клира по 7 пудов ржи с дес. церковной земли, а всего они обрабатывали 30 дес., выплачивая 210 пудов в год на весь причт. Крестьяне Марковского погоста выплачивали по 3 пуда с венца "на весь крылас". Причт Карапчанской Николаевской церкви получал от прихожан по 9 фунтов хлеба с каждой ревизской души. К 1740г. в приходе значилось 686 душ, т.е. доход составлял боле 150 пудов хлеба ²⁶¹. В приходах, находившихся на севере (в Туруханском уезде и Якутии), содержание клиру зачастую выплачивалось шкурками добытых животных. Так, прихожане Балтуринского (Чунского) прихода расплачивались с духовенством шкурками белок и куниц.

К концу XVIII в. размер выплаты несколько унифицировался. В Красноярском духовном правлении он составлял 2 пуда с венца священнику, 1,5 пуда — дьякону, 1 пуд — дьячку или пономарю; в Енисейском — 1 пуд с венца священнику, 2/3 пуда дьячку или пономарю; в Туруханском — в год с супружеской пары новокрещеных — по 2 песца. Имеется упоминание об исключительно денежных выплатах: в 1753г. прихожане Преображенской церкви Енисейска платили священнику 10 руб. в год, дьячку — 3 руб. ²⁶²

В приходах Иркутской епархии размер содержания составил в среднем по 2 пуда хлеба с венца или 4 пуда со двора на причт. Отклонения от нормы не превышали 1 пуда. Если учесть, что при одноприходной церкви в среднем числилось 120 дворов, что составляло 200-250 венцов, можно предположить, что на весь причт приходилось около 450 пудов хлеба в год. Средняя цена за 1 пуд ржи в 70-90-е гг. XVIII в. колебалась от 20 до 40 коп. ²⁶³ Таким образом, годовой доход причта в виде руги составлял от 100 до 150 руб. При учете среднего дохода в размере 125 руб. его распределение выглядело следующим образом: примерно половину суммы получал священник — 60 руб., четверть получал дьячок - 35 руб. и остаток выдавался пономарю — 30 руб. Если в штате имелся дьякон, то содержание распределялось иначе: 50% получал священник, 30% - дьякон, 10% - дьячок и 10% - пономарь.

Необходимо отметить, что договор с прихожанами не всегда гарантировал своевременного и точного расчета. Во-первых, содержание в полном объеме собиралось крайне редко. Во-вторых, в засушливые или неурожайные годы оно могло не поступить вовсе. Наиболее яркий пример - положение дел в приходе Орленгской Спасской церкви на р. Лене в 1730-е гг.

В 1720г. митрополит Филофей рукоположил к этой церкви священника Михаила Игнатьева. Прихожане определили ему содержание по 2 пуда ржи с венца. В приходе значилось 62 двора - 145 венцов. Совокупный размер выплат на причт составлял 290 пудов ржи. Сенных покосов и земли причту отведено не было. Они арендовали их у приходской общины за часть руги. С 1735г. "от великих засух и от морозов хлеб родиться не стал", и прихожане прекратили выплату руги. Изменился и состав прихода - "ныне де крестьяне и разночинцы взяты ради сплавки леса и казенного провианта в Якутский город до Юдомского креста, також де иные взяты в рекруты, а иные многие умерли". В связи с этим материальное положение причта оказалось тяжелым. "Взять руги не с кого и сенных покосов купить не на что и от той де хлебной невыплаты пришел в великое раззорение и в скудость и питатись нечем", - жаловался священник ²⁶⁴. Попытки увещевания верующих ни к чему не привели. Доведенный до нищеты священник в 1743г. обратился к епископу. Иннокентий Нерунович немедленно направил прихожанам предписание: "Отвести пахотной земли и сенных покосов надлежащее число безо всякого отрицания, ибо везде священникам покосы дают без кортому, кортомить на тоеж ругу нигде при церквах не ведется, також и доимочную с насельных крестьян ругу заплатить ему без всяких отговорок. В противном случае священника для блага перевесть в другое место, а церковь запечатать" ²⁶⁵. Поскольку церковь осталась действовать, расчет с причтом крестьяне, видимо, произвели.

Епархиальные власти во всех конфликтных ситуациях, связанных с выплатой содержания приходскому духовенству твердо отстаивали интересы духовенства. Они стремились устранить саму возможность накопления недоимок со стороны прихожан и не допустить ухудшения положения причтов.

Попытку законодательного регулирования отношений между общиной и духовенством предприняла Екатерина II. В 1765г. правительство подготовило проект, согласно которому размер выплат ограничивался суммой 10 коп. со двора или 2 коп. с ревизской души ²⁶⁶. Однако из-за сопротивления духовенства воплотить его в жизнь не удалось. Направленное в епархии распоряжение получило лишь рекомендательный характер и в практической деятельности, особенно на окраинах Российской империи, не применялось.

Содержание от приходской общины составляло основу материального обеспечения клиров. Однако приходское духовенство имело и иные источники доходов: плату за требы, обработку земли и ведение личного хозяйства, приношения прихожан и промыслы. Иногда эти доходы становились главными для служителей церкви.

Ощутимым источником доходов причтов были требы. До 1765г. они не регламентировались законодательно и определялись договором между священнослужителем и верующими. Размер выплат за требы увязывался с общим объемом содержания от приходской общины. Если священник считал, что слишком много уступил прихожанам при выборе и руга недостаточна, то стремился компенсировать свои потери, повышая плату за требы.

Однако разброс в суммах, получаемых за требы, довольно быстро сгладился, и уже начиная с 20-х гг. XVIII в. можно говорить о сформировавшихся и довольно устойчивых ценах за исполнение треб. Например, прихожане Идинской Троицкой церкви определили: "Жить ему священнику с мирскими людьми в добром согласии и послушании, брать с крещения по 10 коп., от браку - по 20 коп., от молитвы - по 3 коп." ²⁶⁷ Прихожане Оекской Успенской церкви также установили твердый размер выплат за требы: "За крещение - по 10 коп., за венчание - по 20 коп., за погребение младенца - по 10 коп., за погребение взрослого прихожанина - по 20 коп." ²⁶⁸

К этому времени, по мнению П.В.Знаменского, сформировались устойчивые цены за требы и службы в целом по Российской империи. Они составляли: литургия у приходского священника - 20-25 коп., у крестцового попа - 12 коп., сорокоуст - 50-80 коп., годовое поминовение - 5-10 руб., крестины - 10-20 коп., за свадьбу - 25-50 коп., за молебны на дому - 2-20 коп., за акафист - 5 коп., за всенощную на дому - 15-20 коп., за соборование - 25-40 коп., за погребение - 10-30 коп., за славление - 10 коп.²⁶⁹

В отличие от мирского содержания, плата за требы вносилась сразу и сполна. Как это происходило, наглядно описал П.В.Знаменский: "Родилось у кого-нибудь дитя, бабка шла к священнику за молитвой, неся с собой непременно курицу и бутылку водки. Являлся потом отец новорожденного с просьбою о крещении и должен был принести священнику калач и тоже бутылку водки. Тоже самое наблюдалась при приглашении священника на крестинные, свадебные, поминальные и др. обряды, или когда священник перед пасхою или рождеством обходил домы прихожан с молитвою" ²⁷⁰.

В 1765г. правительство попыталось урегулировать вопросы взимания платы за требы, зафиксировав их размеры: родильная молитва - 2 коп., молитва об урожае — 3 коп., крещение младенца - 3 коп., венчание первым браком - 10 коп., венчание вторым браком — 20 коп., венчание третьим браком — 30 коп., погребение младенца - 3 коп., погребение взрослого - 10 коп. ²⁷¹ Установленные цены "объявлялись во всенародное известие" и должны были вывешиваться в каждой церкви.

Однако в Иркутской епархии священники, опираясь на традиции или договор, придерживались старых размеров. Никакого воздействия не имели грозные указы консистории и архиерея. В результате иркутскому епископу Софронию пришлось смириться со сложившимся положением и легализовать установившиеся в регионе цены за исполнение треб. Своим указом он обязал прихожан платить за крещение 10 коп., венчание - 20 коп., погребение младенца - 10 коп., погребение взрослого - 30 коп. ²⁷² Тем самым епархиальные власти стремились и поддержать приходское духовенство, и не допустить бесконтрольного роста цен за требоисполнения.

Опираясь на эти данные, можно провести примерный расчет получаемых доходов от требоисполнений. При средней одноприходной церкви совершалось 50 крещений, доход от которых составлял 5 руб.; венчалось 15 браков, что составляло 3 руб.; отпевалось около 40 чел., при этом 2/3 умерших (около 25) были младенцами, а остальные - взрослыми, оплата за погребение в целом составляла 7 руб. Итак, требоисполнения увеличивали доходы причтов в среднем на 15 руб. в год. Примерно столько же приносило совершение молитв. В результате годовой доход причта одноприходной церкви за требоисполнение в среднем составлял 30 руб. Половина этой суммы отдавалась священнику (15 р.), оставшаяся половина делилась между дьячком и пономарем (по 7,5 р.).

Еще одним источником дохода духовенства являлось личное хозяйство. Заниматься обработкой земли или нет - решал сам церковнослужитель. В XVII в. с выделением земли сложностей не возникало. Для этого следовало только направить прошение в приказную избу и дождаться ответа. В XVIII в. ее выделение было приостановлено, а вскоре последовал запрет. В 1731г. Иркутская провинциальная канцелярия приговорила: "У пашенных крестьян пашенных земель и сенных покосов как покупать, так и под заклад во владение священникам и дьяконам и причетникам неповелено" ²⁷³.

Некоторые представители приходского духовенства активно направляли прошения о выдаче земли, но хозяйства не вели. Например, после постройки Илимской Спасской церкви ее причт добился выделения земельного надела, но обрабатывать его не стал, довольствуясь ругой. Земля "лежала 40 лет впусте и уросла лесом". После прекращения выплаты руги священнослужители вспомнили о своем заброшенном наделе и приняли меры к его разработке.

Сложившиеся в течение XVIII в. хозяйства церковнослужителей отличались по своим размерам и обороту. Ряд хозяйств приобрел крупнотоварный характер. Наиболее показательным в этом плане являлось хозяйство священника Илгинской Богоявленской церкви Луки Афанасьевича Типушина.

В Илгинском остроге он оказался в 1717г., после постройки Богоявленской церкви. Семья его состояла из 7 человек: он сам, жена, трое детей и старики родители. Первым делом Лука построил для себя большое подворье. Сам он поселился на втором этаже, а комнаты на первом сдавал поселенцам. В это время в остроге действовал винокуренный завод. Чтобы обеспечить его рабочими, власти направляли в острог ссыльных, не имевших своего жилья. Поэтому спрос на комнаты оставался стабильным. Этим и воспользовался священник. В 1719г. у него проживало 18 человек, плативших по 1 руб. в год. Не имевшие денег обрабатывали землю священника.

Вначале основной доход Л.Типушина составляла государева руга (10 руб. в год). Кроме того, он сумел устроить своих детей на причетнические должности. Вместо хлебной руги Типушин добился выделения для церкви земельного надела. После прекращения выплаты государством руги священник добился новых земельных пожалований. К началу 1730г. в его земельном наделе числилось 11,65 дес. Со временем он значительно вырос. В 1761г. надел составлял уже 289 дес. земли (78 дес. пашни и 211 дес. — сенокоса). Ежегодно священник высевал 100 пудов ржи, 5 пудов пшеницы, 10 пудов ячменя, 6 пудов овса, 2 пуда конопли и 0,5 пуда гороха. Обработкой земли занимались батраки. В своем хозяйстве священник держал 5 лошадей, 3 жеребенка, 6 коров и 2 быка. Для скота заготавливалось до 300 копен сена ²⁷⁴.

Наивысший подъем хозяйства Луки Типушина пришелся на период, когда во главе епархии находился Иннокентий Нерунович. Между ними сложились дружественные и доверительные отношения. После "дела илимского протопопа" священник Лука получил должность заказчика. В его ведение передавались все церкви среднего Прибайкалья. Кроме того, он получил право поставлять продовольствие и "припасы" для архиерея. Об отношениях главы епархии и заказчика свидетельствуют сохранившиеся послания. В 1733г. Иннокентий Нерунович писал илгинскому священнику: "Честный отец Лука Афанасьев! Прошу вас спомоществовать... в покупке у вас хлеба и муки про мою нужду на 100 рублев, за что буду вам благодарен... Прочее препосылая Божие и наше благословение" ²⁷⁵. Ежегодно священник Типушин продавал для архиерея по 300-350 пудов хлеба. К 1740г. Лука Афанасьев накопил 500 золотых рублей, но все его богатство было уничтожено пожаром. Однако уже к 1743г. он полностью восстановил свое материальное положение. Умер Л.Типушин в 1761г.

Все три сына Л.А.Типушина избрали для себя духовную карьеру. Они прошли обучение в школе Вознесенского монастыря и вернулись в родной Илгинский острог. Старший сын - Антон стал священником, Афанасий - дьячком, Яков - пономарем. Таким образом, весь причт Богоявленской церкви состоял из родственников.

Антон Лукич Типушин сумел еще более расширить хозяйство отца. Он развернул торговлю хлебом, переправляя ежегодно в Якутию более 1000 пудов. В остроге священник имел 4 амбара. Однако его дела пошатнулись в результате конфликта с приказчиком Березовским. Березовский проявил интерес к земельному наделу священника и способам его формирования. В 1759г. он конфисковал около 1000 пудов хлеба, подготовленного к отправке в Якутск. Удар оказался сильным, учитывая короткий период навигации. В ответ Типушин жестоко избил приказчика. Березовский, в свою очередь, обвинил священника в краже 2654 руб. из винного подвала. Опасаясь нового нападения со стороны священника, он покинул Илгинский острог под усиленной охраной и направился в Иркутск ²⁷⁶. Против священника было заведено судебное дело, продолжавшее несколько лет, но закончившееся безрезультатно.

Крупнейшее хозяйство создали церковнослужители Троицкой Марковской церкви Косыгины. Наибольшим состоянием обладал пономарь Филипп Косыгин. Он занимался земледелием и скотоводством, ежегодно накашивал более 300 копен сена. Мощный импульс для развития его хозяйства дала секуляризационная реформа 1764г. В 1765г. он приобрел по бросовым ценам - всего за 26 руб. 40 коп. - стадо в 22 головы крупного рогатого скота, во время распродажи имущества Киренского Троицкого монастыря. В 1767г. пономаря обокрали: "неведомые воры" унесли 1345 руб. денег, которые находились в доме церковнослужителя. Для поимки воров Ф.Косыгин потратил около 150 руб., на подарки, прошения и прочие судебные издержки, но безрезультатно ²⁷⁷. Однако, несмотря на столь крупные материальные потери, хозяйство пономаря устояло и даже расширилось. Со временем заботу о нем взял на себя его сын Никифор.

Имя Никифора Филипповича Косыгина получило широкую известность в конце XVIII - начале XIX вв. не только в Прибайкалье, но и за пределами региона. Он родился в 1766г., образование получил от своих родителей, а навыки церковного служения - непосредственно при Троицком храме. В 1786г. родители добились его определения на пономарскую должность, спустя 3 года он стал дьяконом, а в 1794г. епископ Вениамин рукоположил его в сан священника. Н.Косыгин умело совместил церковную и хозяйственную деятельность. Он сумел увеличить поголовье скота до 50 голов, активно занимался земледелием. Большой доход ему приносило ростовщичество. В 40 лет священник овдовел, что привело к резкому изменению его жизненных идеалов и устремлений. Основным направлением его деятельности стала благотворительность. Он пожертвовал 500 руб. деньгами и хлебом на пропитание бедных в Нижнетунгусских селениях, выделил 960 руб. на перестройку Троицкой церкви, за что первый в епархии получил именное благословение Синода. В конце своей жизни он списал долгов с 27 крестьян на общую сумму 6214 руб. 60 коп. За свою деятельность Никифор Косыгин неоднократно награждался епархиальными властями: бархатной скуфьей, бронзовым крестом, бархатной фиолетовой камилавкой ²⁷⁸.

Довольно значительное хозяйство имел священник Большеокинской Ильинской церкви (4 рабочих лошади, 6 коров, 12 телок). Обработкой земли он не занимался. Священник Орленгской слободы держал в своем хозяйстве 2 лошади, 10 коров и 6 телят ²⁷⁹.

Однако крупных хозяйств приходского духовенства в Прибайкалье было очень мало. Типичными являлись мелкие и средние хозяйства, ограничивавшиеся потребностями домашнего потребления. Одним их них можно считать хозяйство священника Тутурской Николаевской церкви Анисифора Сидорова. Он обрабатывал всего 1 дес. земли, засевая ее рожью и 0,1 дес. - коноплей. Посев составлял 10 пудов ржи и 1 пуд конопли, сбор - 80 пудов ржи и 3 пуда конопли. В хозяйстве священника Сидорова имелось 3 рабочие лошади, 5 коров и 3 теленка, для которых он накашивал 100 копен сена. Поскольку семья священника состояла из 10 человек, рабочих рук хватало и найма работников не производилось ²⁸⁰. Другой священник - Кежемской Николаевской церкви - имел 1 лошадь, 2 коровы и 2 теленка. Подобные небольшие хозяйства преобладали в течение всего рассматриваемого периода.

О священниках, лично занимавшихся хозяйством, метко заметил И.Т.Посошков: "Сельские презвитеры ничем не отменны от простых мужиков, мужик за соху и поп за соху, мужик за косу и поп за косу. И в праздничный день, где было идти в церковь на славословие божие, а поп с мужиками пойдет овина сушить, и где было обедня служить, а поп и причетники хлеб молотить. И в таких суетах живуще не токмо стадо Христово пасти, но и себя не упасти" ²⁸¹.

Владение приходским духовенством землей имело юридические особенности, связанные с фискальными выплатами. Все земельные владения разделялись на два типа: церковную и выделенную землю.

Церковная земля. Право на ее владение принадлежало церкви, а записывалась она на того святого, в честь которого называлась церковь: св. пророка Илью, Спаса, Богородицу и т.п. Право распоряжения этой землей принадлежало причту данной церкви, который мог сдавать ее в аренду, или обрабатывать. Право пользования получал представитель клира, который занимался ее обработкой или приходская община, по договору, выплачивавшая духовенству часть урожая. Например, в ведомости Бельской Сретенской церкви отмечалось: "Усадебной земли нет, пашня и сенокос имеются на 33 дес., которой пользуются прихожане, выплачивая хлебную ругу" ²⁸².

По характеру использования церковная земля подразделялась на усадебную, пахотную и сенокосную. Размеры церковных наделов фиксировались в писцовых книгах. Все церковные земли были освобождены от налогов, сборов и прочего "тягла". Отчуждение данной земли в частную собственность не допускалось. Причетники могли распоряжаться ею, только находясь на церковной службе. Выйдя за штат, они теряли на нее все права.

Выделенная земля. В Европейской России - это земля, принадлежавшая лично приходскому духовенству. В Восточной Сибири право владения на эти земли оставалось у государства. Право распоряжения было у общины (или государства). Представители приходского духовенства являлись только пользователями. Выделенная земля оставалась тягловой, поэтому за нее пользователь платил налог, независимо от сословной принадлежности. В отличие от церковной земли, выделенная оставалась в пользовании клирика, даже после его ухода за штат или могла передаваться по наследству.

Отношение правительства к церковному землевладению и землепользованию менялось. В начале XVIII в. по данному вопросу в правительстве обсуждались две точки зрения: 1) землевладение является существенной помехой исполнению пастырских обязанностей, 2) землевладение неотъемлемая часть, незаменимое звено в цепи обеспечения приходского духовенства. Сторонники первого направления предлагали изъять все земли из рук духовенства, назначив взамен жалование от государства. Приверженцы второго - наделить все церкви землей и прекратить выплаты руги из казны. Правительство склонялось то к первому, то ко второму варианту.

Ситуация определилась в 1760-е гг., когда возобладала позиция сторонников секуляризации и обеспечения приходского духовенства за счет казны.

Реформа, начавшаяся в 1764г., проводилась быстро и решительно. Все церковные земли и имущество были описаны, а затем частично изъяты. Изъятию подлежали все крупные церковные вотчины, а также наделы, к которым были приписаны крепостные. Церкви были разделены на 3 типа: соборы, соборные церкви и приходские церкви, подразделявшиеся в свою очередь на 3 класса. Для каждого типа церквей определялся размер и источник содержания. 135 церквей получили государственное жалование, но они теряли право на земли. Для клиров остальных церквей выделялось 30 дес. пахотной земли и 3 сенокосной.

В Иркутской епархии реформа в наибольшей степени затронула монастыри, в то время как на обеспеченности причтов приходских церквей практически не отразилась. Государственное жалование в епархии получил только причт Богоявленского собора Иркутска, по штату собора 3 класса.

В России жалование имели менее 1% всех церквей - всего 135 из более чем 20.000. Одновременно у церквей отобрали 35.000 крестьян, приносивших казне 52.500 руб., в то время как на жалование причтам тратилось 16.428 руб., что составляло всего 31% ²⁸³. В результате реформа 1764г. оказалась хорошо продуманной экономической операцией, позволившей государству привлечь в казну более 36.000 руб. годового дохода.

Межевание земель, начавшееся в 1765г., проходило медленно и завершилось только в начале XIX в. Попытку ускорить межевание земель к приходским церквям предпринял Павел I в 1798г. Он потребовал от губернских властей скорейшего его завершения. Одновременно приходскому духовенству не рекомендовалось лично заниматься земледелием. В указе от 18 января 1798г. говорилось: "33 дес. земли считать навсегда церковным уделом, разрешить пользоваться ею прихожанам, а духовным получать на содержание от прихожан такое количество хлеба - какой где родится також и сена (по средней пропорции урожая, какое собрать возможно)... Священнику возможно договориться и получать вместо хлеба деньгами за то количество какое собрать возможно по справочным ценам. Прихожане также обязаны давать нужное деньгами за требы" ²⁸⁴.

В результате проводимых в XVIII в. преобразований у приходского духовенства появился реальный выбор. Оно получало гарантированный земельный надел, который могло обрабатывать само или сдавать его в аренду приходской общине. Каждый причт делал выбор самостоятельно, без каких-либо воздействий со стороны властей. Определяющим фактором стало местоположение прихода и его количественные характеристики. В разбросанном и малочисленном приходе Киренского духовного правления причты не могли обходиться без обработки земли, а в более населенных и локальных южных приходах такая возможность имелась. Поэтому в каждом из духовных правлений сформировалась свое отношение к использованию наделов.

Духовенство Иркутска, например, отказалось не только от обработки земли, но и от ее получения. В Иркутском духовном правлении надел получили 86% церквей, но обрабатывали его только 17% причтов. В Балаганском правлении надел выделили 85% приходских церквей, но трудились на нем лишь 38% клира. Наибольшее распространение обработка земли получила в Киренском духовном правлении. Здесь в среде приходского духовенства сложились устойчивые земледельческие традиции. Наличие своего хозяйства считалось обязательным атрибутом. Наделы были приписаны к 94% приходских церквей, а занимался земледелием 81% причтов. В целом же по Прибайкалью после завершения межевания в начале XIX в. при 77% церквей имелся земельный надел, а обрабатывали его только 35% клира.

Таблица 2.5.

Наличие и использование приходским духовенством Прибайкалья церковных наделов в начале XIX в. ²⁸⁵

Духовное правление	Всего приходских церквей	Не имеют земельного надела	Имеют земельный надел	Обраба-тывают прихожане	Обраба-тывает причт	Заброшено
Иркутск	10	10	-	-	-	-
Иркутское	29	4	25	20	5	-
Балаганское	26	4	22	11	10	1
Киренское	16	1	15	2	13	-
Всего	81	19	62	33	28	1

Значительный доход давали приношения прихожан. Они делались 4 раза в год: осенний запрос, Петров запрос, Рождественский запрос и приношения на Пасху - зерном, мукой, маслом, яйцами, птицей, мясом и пр. Размер их не регламентировался, каждая семья доставляла продуктов столько, сколько могла. Считалось, что эти приношения поступают Господу или святым и жертвователю вернется во много раз больше. В Европейской России существовал еще один, особый сбор — роковщина. Она устанавливалась для каждой церкви индивидуально и представляла собой напоминание или годовщину какого-либо события, связанного с храмом ^286. Но в Восточной Сибири этот сбор не получил распространения.

Традиционным для Восточной Сибири стало хождение духовенства с крестом и иконами для благословения домов прихожан. Оно совершалось на Рождество и Пасху. При этом каждый хозяин считал своим долгом одарить пришедших. Доход от хождения поступал в пользу причта.

Кроме указанных источников, часть клира занималась промыслами, например, содержанием мельниц. В Прибайкалье все мельницы облагались налогом. Величина его зависела от объемов помола, поэтому практически все владельцы представляли заниженные данные. Одна мельница приносила доход от 3 до 10 руб. в год. В 1728г. в Илимском воеводстве духовенству принадлежало 8 мельниц (4 монастырям и 4 причтам). В 1752г. в уезде значилось 14 церковных мельниц (8 монастырских и 6 поповских) ²⁸⁷. Предположительно, столько же мельниц находилось в руках клира Иркутского уезда. Всего в середине XVIII в. в мукомольный промысел оказалось вовлечено 20% сельских причтов. Однако их удельный вес в этом промысле Прибайкалья являлся ничтожным - 2,5% от общего количества мельниц.

Все перечисленные источники доходов были разрешены правительством. Но приходское духовенство находило и нелегальные способы пополнения своего бюджета, например корчемство. Еще в XVII в. власти запретили духовенству содержать постоялые дворы и "лавки корчемные", "под страхом государева суда". Но соблазн оказался сильнее. В начале XVIII в. корчемством промышляли многие священники, например: Илгинской Богоявленской церкви - Лука Типушин, Киренской Спасской церкви - Андрей Данилов и проч. Не стал исключение в этом плане и епархиальный центр. Здесь в содержании корчмы в 1730г. был уличен дьячок Спасской церкви Михаил Зырянов. По свидетельству протопопа Петра Григорьева, "дьячок Михаил к церкви не ходит и нас не слушает, а в доме у себя держит корчму" ²⁸⁸.

Епархиальные власти решительно боролись с подобной "инициативой". Так, дьячка М.Зырянова публично выпороли плетьми и направили на покаяние в Вознесенский монастырь. В отношении А.Данилова началось следствие. Помимо корчемства, он решил заняться винокурением, что затрагивало интересы казны. Дело свое священник поставил на широкую ногу. Винокурня находилась недалеко от Киренска, на Мельничной речке. Для "курения вина" он нанимал трех работных людей. За год производилось несколько сот ведер и продавалось по 2 руб. за ведро. Прибыль, получаемая от винной продажи, была значительной. В 1696г. власти изъяли у священника все вино и приспособления: 5 медных котлов и 12 медных труб. В ответ Данилов увеличил производство, и к 1702г. имел уже 6 котлов. В 1703г. все его имущество было изъято, а сам он направлен в Тобольск для следствия. Опись изъятого свидетельствует, что Андрей Данилов имел двор, мельницу, 3-х лошадей, 11 голов крупного рогатого скота, 6 овец, барана, 6 телят и 2 свиньи ²⁸⁹.

Другой священник, Дмитрий Родионов, служивший при Тушамской церкви, завышал плату за требы. В 1699г. верующие были вынуждены обратиться с челобитной к митрополиту в Тобольск, у которой указали, что "священник берет с нас большие запросы по 10 алтын и больше от крещения младенцов, а от венчания свадеб с отроков по 3 рубли, со второженцов по 5 рублев, да сверх таких взяток с них же хлебной руги с десятины по 4 и по 5 пудов, а которым прихожанам хлебной руги за скудостию дать нечего, и он де Дмитрей на тех людей бьет челом в Илимску воеводам, и по челобитье его присылаюца из Илимска нарочные посыльщики и хлебную ругу правят без всякой милостыни" ²⁹⁰.

Епархиальные власти, поддерживавшие духовенство, если прихожане его плохо содержали, решительно боролись с поборами священников. Начиналось следствие, грозившее лишением сана и направлением дела в суд. В целом же, хотя поборы и имели место в среде приходского духовенства, но благодаря действиям епархиальных властей они не превратились в систему.

Сами священнослужители и причетники по-разному оценивали свое материальное положение. В Иркутске большинство причтов посчитали его "достаточным", хотя и "посредственным". В Иркутском духовном правлении половина клириков объявила свое положение "достаточным", другая же половина - "скудным". В Балаганском правлении треть заявила о "скудном" положении, остальные же назвали его "посредственным". В Киренском правлении, наоборот, 2/3 причтов считали свое положение "скудным", а треть - "посредственным".

В общем же приходское духовенство являлось обеспеченным сословием, имело гарантированный уровень дохода. К концу XVIII в. священник, без учета поступлений от обработки земли или промыслов, получал 75-80 руб., дьякон — 50-60 руб., причетник — 35 руб. По уровню дохода священник в конце XVIII в. находился на одной ступени с зажиточным крестьянином на селе или внеклассным чиновником в должности подканцеляриста провинциальной или канцеляриста уездной канцелярии²⁹¹. Однако по сравнению с концом XVII — началом XVIII вв. этот уровень снизился. В XVII в. священник по степени обеспеченности не намного отставал от доходов острожных приказчиков, служилого дворянства (детей боярских) и приказных — высшего и среднего слоя чиновничества. В конце XVIII в. уровень его доходов не соотносился даже с доходами чиновника низшего — XIV класса, жалование которого составляло 150 руб.

По сравненю с духовенством Европейской России, где доход священников в городе колебался от 30 до 80 руб., в деревне — от 25 до 40 руб., а церковнослужителей — от 10 до 20 руб., у сибиряков он был несколько большим ²⁹². Однако уровень цен в Сибири также превосходил общероссийский.

Итак, в течение XVIII в. снизились доходы приходского духовенства, что сказалось на престижности духовной карьеры в глазах сибиряков. Поэтому процесс разрушения церковных династий, начавшийся в конце XVIII в., выглядит вполне 

Оглавление книги "ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ В XVII – НАЧАЛЕ ХХ ВЕКОВ"

Примечания

Глава 2. Организация и деятельность православной церкви в XVIII веке

1. Покровский И.М. Русские епархии в XVI-XIX вв. Т.1 Казань, 1897. С.529.
2. Подробнее см.: Древние церковные грамоты... С.127-135.
3. Покровский И.М. Указ. соч. Т.2. Казань, 1913. С.282.
4. Древние церковные грамоты... С.154.
5. ИЕВ. Прибавления. 1868. С.525-526.
6. Описание документов и дел Святейшего Синода. Т.IV. № 422. С.430; Полное собрание постановлений и распоряжений Синода по ведомству православного вероисповедания Российской империи (ПСПиР). Т.5. СПб., 1881. № 1631.
7. Национальный архив Республики Татарстан (НАРТ), ф.10, оп.2, д.899, лл.59, 72.
8. Там же, лл. 81-82.
9. Там же, л.86.
10. ПСЗ-1. Т.7. №3870.
11. Там же.
12. Громов П. Указ. соч. С.57-59.
13. ПСПиР. Т.5. №1935.
14. Громов П. Указ. соч. С.152-153.
15. Хрусталев Д.М. Летописные сведения об Иркутске и Иркутской епархии за двухсотлетний период их существования. Иркутск, б/д. С.10.
16. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3, л.476об.
17. Наумова О.Е. Иркутская епархия. XVIII — первая половина XIX века. Иркутск, 1996. С.44-45.
18. Громов П. Указ. соч. С.89.
19. Знаменский П. Указ. соч. С.434.
20. ИЕВ. Прибавления. 1867. С.608.
21. Там же. С.609.
22. Там же.
23. ИЕВ. Прибавления. 1865. С.431.
24. Наумова О.Е. Указ. соч. С.44.
25. ИЕВ. Прибавления. 1870. С.1776-177.
26. Там же. С.195.
27. НАРТ, ф.10, оп.2, д.899, л.377.
28. Наумова О.Е. Указ. соч. С.73.
29. ИЕВ. Прибавления. 1870. С.237.
30. Летопись города Иркутска XVII-XIX вв. ... С.107-110.
31. ЦГАРТ, ф.10, оп.2, д.899, л.273.
32. Подробнее см.: Наумова О.Е. Указ. соч. С.84-85.
33. ГАИО, ф.50, оп.1, д.132.
34. Древние церковные грамоты... С.93-94.
35. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4, л.37.
36. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4, л.38.
37. Громов П. Указ. соч. С.289.
38. Там же. С.290.
39. Летопись города Иркутска XVII-XIX вв. ... С.181.
40. ИЕВ. Прибавления. 1870. С.177.
41. Вадим, архиепископ. "Во Святем Духе брат наш" // Русская сила. 2001. №5. С.4.
42. Духовный ветроград Сибири // Земля Иркутская. 2000. №14. С.12.
43. Там же. С.14.
44. Троицкая церковь Туруханского монастыря // Памятники истории и культуры Красноярского края. Красноярск, 1989. Вып.1. С.332-336.
45. Там же. С.331.
46. К характеристике документов по истории Туруханского Троицкого монастыря в XVIII в., хранящиеся в Государственном архиве Красноярского края // Памятники истории и культуры Красноярского края... С.395.
47. Быконя Г.Ф. Заселение русскими Приенисейского края. Новосибирск, 1981. С.195.
48. Шорохов Л.П. Указ .соч. С.81.
49. Там же. С.80.
50. Там же. С.54.
51. Там же. С.52.
52. Там же. С.27.
53. Там же. С.31.
54. Монастырь Спасский XVIII — XIX вв. // Памятники истории и культуры Красноярского края... С.89-96.
55. Шорохов Л.П. Указ. соч. С.53.
56. Там же. С.80.
57. Там же. С.54, 62, 75.
58. Сафронов Ф.Г. Указ. соч. С.37.
59. Шорохов Л.П. Указ. соч. С.71.
60. Шерстобоев В.Н. Указ .соч. Т.1. С.516-517.
61. Шерстобоев В.Н. Илимская пашня. Иркутск, 1957. Т.2. С.540, 555.
62. Калинина И.В. Православные храмы Иркутской епархии. М., 2000. С.199.
63. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.2. С.555.
64. ИЕВ. Прибавления. 1870. С.628.
65. Шахеров В.П. Указ. соч. С.40-41; Шерстобоев В.Н. Указ. соч. С.525.
66. Калинина И. Церковь Киренского монастыря... С.37.
67. Калинина И.В. Православные храмы... С.283.
68. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.2. С.555.
69. ИЕВ. Прибавления. 1863. С.83.
70. Громов П. Указ. соч. С.195-196.
71. Летопись города Иркутска XVII-XIX вв. ... С.184-185.
72. ИЕВ. Прибавления. 1863. С.83.
73. ИЕВ. Прибавления. 1890. С.1-5.
74. Громов П. Указ. соч. С.194; Наумова О.Е. Указ. соч. С.118.
75. Торшина Н. Знаменский монастырь // Земля Иркутская. 1998. №10. С.25.
76. Крючкова Т. "...усердием и капиталом" // Земля Иркутская. 1996. №5. С.68.
77. Пежемский П.И., Кротов В.А. Иркутская летопись (1652-1856гг.). Иркутск, 1911. С.123, 142.
78. Громов П. Указ. соч. С.195-196.
79. Медведев С.И. Иркутский Вознесенский монастырь // Земля Иркутская. 1994. №1. С.20.
80. Шавельский Л. Краткое историко-статистическое описание Иркутского Вознесенского монастыря. Иркутск, 1905. С.8; Наумова О.Е. Указ. соч. С.118.
81. Душкин Ю.С. Соль земли // Земля Иркутская. 2000. № 13. С.11.
82. Там же. С.11-12.
83. Иркутск в панораме веков... С.115.
84. Древние церковные грамоты... С.157.
85. Громов П. Указ. соч. С.398.
86. Там же. С.391.
87. Там же. С.392.
88. Там же. С.184-185.
89. Историческое описание Посольского Спасо-Преображенского монастыря... С.80.
90. Описание Иркутского наместничества 1792 года. Новосибирск, 1988. С.87.
91. НАРТ, ф.10, оп.2, д.899, лл.73-74.
92. НАРТ, ф.10, оп.2, д.899, л.85.
93. Историческое описание Посольского Спасо-Преображенского монастыря... С. 75.
94. Там же.
95. Там же. С.79.
96. Шмулевич М.М. Троицко-Селенгинский монастырь. Улан-Удэ, 1982. С.11.
97. Громов П. Указ. соч. С.201.
98. Шмулевич М.М. Очерки истории Западного Забайкалья... С. 133.
99. Шмулевич М.М. Троицко-Селенгинский монастырь... С.20.
100. Шмулевич М.М. Очерки истории Забайкалья... С.145-147.
101. Шмулевич М.М. Троицко-Селенгинский монастырь... С.22, 24.
102. Там же С. 30.
103. Древние церковные грамоты... С.156-157.
104. Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода. СПб., 1879. Т.2. Ч.1. №422.
105. Там же.
106. ПСПиР. СПб., 1876. Т.IV. №1393.
107. ИЕВ. Прибавления. 1865. С.82.
108. ИЕВ. Прибавления. 1870. С.530.
109. ИЕВ. Прибавления. 1880. С.534-540.
110. Громов П. Указ. соч. С.213-214.
111. ПСПиР. СПб., 1881. Т.5., №1959.
112. ИЕВ. Прибавления. 1864. С.452.
113. ИЕВ. Прибавления. 1866. С.299.
114. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община в XVIII веке. Новосибирск, 1990. С.141.
115. Там же. С.143.
116. ИЕВ. Прибавления. 1867. С.360.
117. ПСЗ-1. Т.19. №14231.
118. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.142.
119. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.1. С.531-532.
120. ИЕВ. Прибавления. 1872. С.122.
121. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3, лл.29-29об-30.
122. ИЕВ. Прибавления. 1867. С.332-333.
123. ИЕВ. Прибавления. 1867. С.322-323.
124. Громов П. Указ. соч. С.404-405.
125. Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество. Сибирь XVII в. Новосибирск, 1991. С.170.
126. Щеглов И.В. Указ. соч. С.159.
127. ПСЗ. Т.VI. №4122.
128. ПСПиР. Т.3. №1054, 1134.
129. ПСЗ. Т.XI. №8625.
130. ПСЗ. Т.XIX. №13541.
131. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.121.
132. ПСПиР. Т.3. №1054.
133. ПСЗ. Т.XIV. №10780.
134. Громов П. Указ. соч. С.208.
135. Летопись города Иркутска XVII-XIX вв. ... С.79.
136. Калинина И.В. Развитие деревянного культового зодчества Приангарья и Приленья в XVII — начале ХХ в. // Памятники истории и культуры Приангарья. Иркутск, 1990. С.62-63.
137. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.122.
138. ПСПиР. Т.4. №1539.
139. ГАИО, ф.275, оп.1, д.1, лл.92-93.
140. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.122.
141. Подсчитано по: Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.184-185, 189.
142. Памятники истории и культуры Красноярского края... С.52.
143. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.189.
144. Бирюкова С.В. Богоявленский собор Енисейска: прошлое и настоящее // Молодежь и наука — третье тысячелетие. Сб. материалов. Красноярск, 2003. С.245-246.
145. Город у Красного Яра... С.193.
146. Памятники истории и культуры Красноярского края... С.318-319.
147. Енисейский энциклопедический словарь... С.188.
148. Подсчитано по: Шишигин Е.С. Указ. соч. С.27-28.
149. Санников А.П. Организация и деятельность православной церкви на территории Прибайкалья во второй половине XVII-XVIII вв. Автореферат дисс. канд. ист. наук. Иркутск, 2004. С.20.
150. Полунина Н.М. Живая Старина Приангарья. М., 1990. С.28, 31.
151. Летопись города Иркутска XVII-XIX вв. ... С.78. Подробнее о строительстве Богоявленского собора см.: Крючкова Т.А. Из истории строительства и реставрации Иркутского Богоявленского собора // Памятники истории и культуры Приангарья. Иркутск, 1990. С.202-225.
152. Санников А.П. Организация и деятельность православной церкви... С.21.
153. Посчитано по: Калинина И.В. Православные храмы...; ГАИО, ф.50, оп.1, д. 3783, 3840, 3843, 3879, 3883, 3902, 3941, 4181, 4184, 4185, 4196, 4198, 4199, 4269, 4271.
154. Жалсараев А.Д. Указ. соч. С.189.
155. Громов П. Указ. соч. С.219.
156. Там же. С.86-87.
157. ПСЗ-1. Т.IV. №2186
158. ПСЗ-1. Т.IV. №2308.
159. Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве. М., 1951. С.30.
160. Наумова О.Е. Указ. соч. С.53.
161. ПСЗ-1. Т.IV. №2352.
162. Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода. СПб., 1879. Т.2. Ч.1. №756.
163. Зольникова Н.Д. Ставленнические дела как источник по социальным проблемам XVIII в. (по материалам Тобольской епархии) // Источниковедение и археография Сибири. Новосибирск, 1977. С.18.
164. Там же. С.21.
165. ПСЗ-1. Т.XII. №8981.
166. Зольникова Н.Д. Ставленнические дела как источник по социальным проблемам XVIII в... С.21.
167. Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. М., 1992. Т.2. С.527-528.
168. ИЕВ. Прибавления. 1868. С.72.
169. ИЕВ. Прибавления. 1868. С.12.
170. Наумова О.Е. Указ. соч. С.51.
171. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.2. С.560.
172. Там же.
173. Посчитано по: ГАИО, ф.50, оп.2, д.27; оп.7, д.53, 54, 62; Шерстобоев В.Н. Указ .соч. Т.2. С.558.
174. Посчитано по: ГАИО, ф.50, оп.1, д.509, 514; оп.2, д.27; оп.7, д.53, 54, 62.
175. Асочакова В.Н. Русская православная церковь в истории Хакасско-Минусинского края в XVIII — первой четверти XIX в. Автореферат дисс. канд. ист. наук. Красноярск, 1999. С.18-19.
176. ИЕВ. Прибавления. 1864. С.432.
177. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3883, л.26.
178. ИЕВ. Прибавления. 1870. С.543.
179. ИЕВ. Прибавления. 1870. С.544.
180. Поротова О.В. Указ. соч. С.355.
181. ИЕВ. Прибавления. 1873. С.236-237.
182. Громов П. Указ. соч. С.222.
183. НАРТ, ф.10, оп.2, д.899, л.359.
184. Знаменский П. Указ .соч. С.95.
185. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3, л.96.
186. ИЕВ. Прибавления. 1864. С.583. Год кончины Д.Парнякова автору удалось установить по метрическим книгам. В 1779г. в них упоминаются два священника — Д.Парняков и М.Парняков (ГАИО, ф.50, оп.3, д.13) За 1780г. метрические книги не сохранились. В 1781г. и в дальнейшем упоминается только один священник — М.Парняков (ГАИО, ф.50, оп.3, д.26, 31; оп.2, д.26). В исповедальных росписях за 1782г. он именуется сыном умершего священника, следовательно Д.Парняков скончался в 1780г.
187. ГАИО, ф.50, оп.1, д.486, 500; оп.2, д.27, ф.275, оп.1, д.1, л.9-9об.
188. Наумова О.Е. Указ. соч. С.49.
189. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.148-149.
190. Подсчитано по: Наумова О.Е. Указ .соч.; Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.2.; Громов П. Указ. соч.; Покровский И.М. Указ. соч. Т.2.; ГАИО, ф.50, оп.1, д.4, л.95; д.509, 514; оп.2, д.27, оп.7, д.53, 54, 62.
191. Подсчитано по: ГАИО, ф.50, оп.1, д.509, 514; оп.3, д.221, 222, 223, оп.7, д.17, 18, 53, 62.
192. ГАИО, ф.50, оп.1, д.1(2), л.37.
193. ГАИО, ф.50, оп.1, д.1(2), л.37об.
194. ИЕВ. Прибавления.1864. С.58; 1865. С.80.
195. ИЕВ. Прибавления. 1865. С.80.
196. НАРТ, ф.10, оп.2, д.899, л.131.
197. НАРТ, ф.10, оп.2, д.899, л.282.
198. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.2. С.558.
199. Там же.
200. Подсчитано по: ГАИО, ф.50, оп.1, д.509, 514; оп.2, д.27; оп.3, д.221, 222, 223; оп.7, д.53, 54, 62.
201. Подсчитано по: Быконя Г.Ф. Указ. соч. С.204, 226, 236, 241; Описание Иркутского наместничества...; Санников А.П. Организация и деятельность православной церкви... С. 24.
202. Стоглав. Казань, 1862. С.176-177.
203. Знаменский П. Указ. соч. С.12.
204. ГАИО, ф.276, оп.2, д.1, л.86.
205. ГАИО, ф.275, оп.1, д.1, лл.46-46об.
206. Санников А.П. Церковное служение и деятельность приходского духовенства на территории Иркутской губернии в XVII-XVIII вв. // Конфессии народов Сибири в XVII — начале ХХ веков: развитие и взаимодействие. Иркутск, 2005. С.96.
207. Город у Красного Яра... С.141.
208. ИЕВ. Прибавления. 1875. С.466.
209. ИЕВ. Прибавления. 1871. С.80.
210. ГАИО, ф.50, оп.7, д.45, л.21.
211. ИЕВ. Прибавления. 1864. С.78.
212. Город у Красного Яра... С.178.
213. ГАИО, ф.276, оп.2, д.1, л.105.
214. ПСЗ-1. Т.IV. №1908.
215. Субботин Ю.К. Православные таинства. М., 1990. С.69.
216. ГАИО, ф.147, оп.1, д.6, л.110.
217. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.2. С.576.
218. Там же. С.576-577.
219. ГАИО, ф.50, оп.1, д.578.
220. Подробнее см.: Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.2. С.562-569.
221. Подсчитано по: ГАИО, ф.50, оп.1, д.491, 501, 546, 567, 570, 646, 666, 3783, 3840, 3843, 3879, 3883, 3902, 3941, 4196, 4181, 4183, 4184, 4185, 4198, 4199, 4269, 4271; оп.3, д.1, 15, 102, 221, 222, 223; оп.7, д.36, 37, 53, 54, 60, 62.
222. ГАИО, ф.50, оп.1, д.348, л.58.
223. ГАИО, ф.276, оп.2, д.1, лл.164-164об.
224. Там же.
225. ГАИО, ф.276, оп.2, д.1, лл.180-181об.
226. ИЕВ. Прибавления. 1870. С.517.
227. ИЕВ. Прибавления. 1864. С.420.
228. ИЕВ. Прибавления. 1872. С.124-125.
229. НАРТ, ф.10, оп.5, д.517, л.27.
230. НАРТ, ф.10, оп.2, д.1259.
231. ИЕВ. Прибавления. 1873. С.238.
232. ГАИО, ф.50, оп.1, д.192.
233. ГАИО, ф.50, оп.1, д.348.
234. Щеглов И.В. Указ. соч. С.119.
235. ГАИО, ф.50, оп.1, д.529.
236. ГАИО, ф.50, оп.1, д.548.
237. ИЕВ. Прибавления. 1867. С.358.
238. ГАИО, ф.50, оп.1, д.669.
239. ГАИО, ф.50, оп.1, д.189.
240. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3783, л.18; д.3879, л.3.
241. ИЕВ. Прибавления. 1873. С.239.
242. Громов П. Указ. соч. С.172-175.
243. См.: Догуревич Т.А. Распространение христианства в Сибири. СПб., 1897; Грекулов Е.Ф. Нравы русского духовенства. М., 1928; Серафимович С. Очерки русских нравов в старинной Сибири // Отечественные записки. СПб., 1867. Т.174. С.686-786; Т.175. С.232-272.
244. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3843; д.3883, л.11; д.3879, лл.15, 25; д.4196, л.5.
245. Юшков С.В. Очерки из истории приходской жизни на севере России в XV-XVII вв. СПб., 1913. С.47.
246. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3783, л.31, 43об.; д.3843; д.3941, л.47.
247. Биография составлена по: ИЕВ. Прибавления. 1870. С.518-519; Крючкова Т. Иркутские иконописцы XVII-XVIII вв. // Земля Иркутская. 1998. №10. С.31.
248. ПСЗ-1. Т.5. СПб., 1830. №3175.
249. Наумова О.Е. Указ. соч. С.50.
250. ПСПиР. Т.3. СПб., 1875. №973.
251. ИЕВ.Прибавления. 1870. С.554.
252. ГАИО, ф.50, оп.1, д.514.
253. Санников А.П. Православные приходы городских поселений Приангарья в XVIII веке // Сибирский город XVIII — начала ХХ веков. Вып. 1. Иркутск, 1998. С.42.
254. Цит по: Пословицы русского народа. Йошкар-Ола, 1996. 672с.; Русский народ: его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Иркутск, 1992. 544.
255. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.1. С.527.
256. ПСПиР. Т.5. СПб., 1881. №1720.
257. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.1. С.530.258.
258. Там же.
259. ПСЗ-1. Т.V. №3172.
260. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3, л.96об; ИЕВ. Прибавления. 1864. С.432, 433; Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.162; Знаменский П. Указ. соч. С.711, 716; Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.2. С.557, 559.
261. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.161-162.
262. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.2. С.312.
263. ИЕВ. Прибавления. 1874. С.512.
264. Там же. С.513.
265. О способах содержания русского духовенства в XVII-XVIII столетиях // Православный собеседник. Казань, 1865. Апрель. С.160.
266. Знаменский П. Указ. соч. С.677; Громов П. Указ. соч. С.219.
267. ИЕВ. Прибавления. 1870. С.551.
268. Знаменский П. Указ. соч. С.673.
269. Там же. С.677.
270. Кильчевский В. Богатства и доходы духовенства. СПб., 1908. С.28; Наумова О.Е. Указ. соч. С.139.
271. Наумова О.Е. Указ. соч. С.141.
272. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3, л.489.
273. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.1. С.533.
274. ИЕВ. Прибавления. 1865. С.315.
275. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.2. С.567-568.
276. Там же. С.554.
277. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3879, л.39.
278. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.1. С.535.
279. Там же.
280. Посошков И.Т. Указ. соч. С.38.
281. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4199, л.2.
282. Знаменский П.В. Указ. соч. С.765-766.
283. ГАИО, ф.275, оп.1, д.1, лл.50-50об.
284. Составлена по: Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.2. С.557-561; ГАИО, ф.50, оп.1, д.3783, 3840, 3843, 3879, 3883, 3902, 3941, 4146, 4181, 4183, 4184, 4185, 4198, 4199, 4266, 4271; ф.275, оп.1, д.1, лл.50-54.
285. Любимов Г. Историческое обозрение способов содержания христианского духовенства от времен апостольских до XVIII. СПб., 1852. С.54.
286. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.2. С.317.
287. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3, л.209.
288. Шерстобоев В.Н. Указ. соч. Т.1. С.534-535.
289. Древние церковные грамоты... С.96.
290. Сравнение проведено по данным приведенным в монографии: Быконя Г.Ф. Русское неподатное население Восточной Сибири в XVII — начале XIX вв. Красноярск, 1985. С.30.
291. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начало ХХ в.) СПб., 1999. Т.1. С.104.
292. НАРТ, ф.10, оп.2, д.899, л.302.
293. Город у Красного Яра... С.179.
294. Там же. С.166.
295. Там же. С.167-168, 179.
296. Кузнецова М.В. Школа при Вознесенском монастыре // Из истории Иркутской епархии. Иркутск, 1998. С.27.
297. ПСПиР. Т.4. СПб., 1876. №1381.
298. НАРТ, ф.10, оп.2, д.899, лл.59, 72.
299. ПСЗ-1. Т.VI. №3718.
300. НАРТ, ф.10, оп.2, д.899, лл.175-176.
301. Кузнецова М.В. Указ. соч. С.28.
302. НАРТ, ф.10, оп.2, д.899, л.321.
303. Составлена по: НАРТ, ф.10, оп.2, д.899, л.219.
304. Составлена по: НАРТ, ф.10, оп.2, д.899, л.295.
305. ИЕВ. Прибавления. 1873. С.436-439.
306. Наумова О.Е. Указ. соч. С.153.
307. Там же.
308. Иркутск в панораме веков... С.122.
309. Воробьев В.В. Формирование населения Восточной Сибири. Новосибирск, 1975. С.35.
310. Расчет был произведен определением соотношения числа жителей и количества приходских церквей.
311. Подсчитано по: Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.184. При подсчете числа жителей учитывалось, что средний двор составлял 6-7 человек.
312. Воробьев В.В. Указ. соч. С.54, 56, 90, 102.
313. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.227, 229.
314. Там же. С.228-229.
315. Там же. С.227-231.
316. Посчитано по: ГАИО, ф.50, оп.1, д.491, 501, 509, 514, 546, 567, 570, 646, 666; оп.3, д.1, 15, 102, 221, 222, 223; оп.7, д.36, 37, 53, 60, 62. При подсчете учитывались приходы, сформировавшиеся при Иркутском Вознесенском мужском и Иркутском Знаменском женском монастырях.
317. ГАИО, ф.50, оп.1, д.1(2), лл.23-61.
318. ГАИО, ф.50, оп.1, д.509.
319. Посчитано по: Описание Иркутского наместничества... С.80-83, 109-144
320. Покровский И.М. Указ. соч. Т.2. Приложения. С.24.
321. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.24-25.
322. Посчитано по: ГАИО, ф.50, оп.1, д.509, 514; оп.7, д.53, 62.
323. Описание документов и дел... Т.2. Ч.1. №756. С.1170.
324. Подсчитано по: Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.227-233; Описание Иркутского наместничества... С.80-83, 109-144; ГАИО, ф.50, оп.1, д.491, 501, 546, 567, 570, 646, 666; оп.3, д.1, 15, 102, 221, 222, 223; оп.7, д.36, 37, 60. При подсчете учитывались приходы, сформировавшиеся при Иркутском Вознесенском мужском и Иркутском Знаменском женском монастырях.
325. ИЕВ. Прибавления. 1864. С.472.
326. ИЕВ. Прибавления. 1864. С.472.
327. ИЕВ. Прибавления. 1864. С.473.
328. ГАИО, ф.276, оп.2, д.1, л.2.
329. ГАИО. ф.276, оп.2, д.1, л.2об.
330. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3, лл.94-94об.
331. ГАИО, ф.276, оп.2, д.1, л.165.
332. ГАИО, ф.50, оп.1, д.348, л.57.
333. ГАИО, ф.50, оп.7, д.45, лл.11, 21,22.
334. Знаменский П. Указ. соч. С.75.
335. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4, л.2об.
336. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4, лл.8-8об.
337. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4, лл.8об-9.
338. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4, л.9.
339. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община... С.133.
340. Там же.
341. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3, л.418.
342. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4, л.8.
343. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4, л.10.
344. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4, л.37об.
345. Крючкова Т.А. Из истории строительства и реставрации Иркутского Богоявленского собора // Памятники истории и культуры Приангарья. Иркутск, 1990. С.210.
346. Подсчитано по материалам приходно-расходных книг церквей Иркутской епархии: ГАИО, ф.274, оп.2, д.2, 4; ф.50, оп.1, д.3, лл.100об-110.
347. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4, л.8.
348. ГАИО, ф.274, оп.2, д.2, л.2-2об.
349. ГАИО, ф.50, оп.1, д.3, лл.101, 101об, 102, 102об, 103, 103об.
350. ГАИО, ф.147, оп.1, д.6, л.122.
351. Громов П. Указ. соч. С.157-158.
352. Знаменский П. Указ. соч. С.46.
353. ИЕВ. Прибавления. 1870. С.619.
354. Город у Красного Яра... С.115
355. ИЕВ. Прибавления. 1870. С.618.
356. Описание Иркутского наместничества... С.81, 111, 157.
357. ИЕВ. Прибавления. 1870. С.615.
358. ГАИО, ф.276, оп.2, д.1, л.79.
359. Подсчитано по: ГАИО, ф.50, оп.1, д.3, лл.246-255.
360. ИЕВ. Прибавления. 1871. С.79.
361. ГАИО, ф.50, оп.7, д.16, лл.13-13об-14.
362. Быконя Г.Ф. Заселение русскими Приенисейского края... С.146.
363. Древние церковные грамоты... С.172-173.
364. Там же. С.182.
365. Летопись города Иркутска XVII-XIX вв. ... С.185.
366. ГАИО, ф.276, оп.2, д.1, л.50 об.
367. ГАИО, ф.276, оп.2, д.1, л.47.
368. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4, л.95.
369. ГАИО, ф.276, оп.2, д.1, л.98.
370. ИЕВ. Прибавления. 1867. С.101.
371. Город у Красного Яра... С.115.
372. Там же. С.99.
373. Там же. С.144.
374. Терновая И.И. Широкая масленица. Иркутск, 1998. С.5.
375. Город у Красного Яра. С.103.
376. См.: Терновая И.И. Светлое Христово Воскресенье. Иркутск, 1997.
377. Знаменский П. Указ. соч. С.405.
378. Дулов А.В. Иркутская епархия в XVIII — начале ХХ вв. Деятели, события, факты // Апостол Аляски. Иркутск, 1998. С.23.
379. Там же.
380. Летопись города Иркутска XVII-XIX вв. ... С.109.
381. ПСЗ. Т.V. №3718.
382. Летопись города Иркутска XVII-XIX вв. ... С.60.
383. ИЕВ. Прибавления. 1869. С.265.
384. Шишигин Е.С. Указ. соч. С.17.
385. Там же. С.20.
386. ПСПиР. Т.5. СПб., 1881. №1590.
387. Шишигин Е.С. Указ. соч. С.21.
388. ИЕВ. Прибавления. 1866. С.44.
389. ИЕВ. Прибавления. 1874. С.524.
390. ГАИО, ф.275, оп.1, д.1, лл.11-11об.
391. ГАИО, ф.50, оп.7, д.42.
392. Шмулевич М.М. Очерки истории Западного Забайкалья... С.133.
393. Наумова О.Е. Указ. соч. С.47.
394. Асачакова В.Н. Русская православная церковь в истории Хакасско-Минусинского края... С.21.
395. Персианов Г. Указ .соч. С. 12.
396. Там же.
397. Шорохов Л.П. Указ. соч. С.38.
398. Асачакова В.Н. Русская православная церковь в истории Хакасско-Минусинского края... С.17.
399. Там же. С.17, 21-22.
400. Шорохов Л.П. Указ. соч. С.38.
401. Шишигин Е.С. Указ. соч. С.64-65, 68-69.
402. Наумова О.Е. Указ. соч. С.73.
403. Шишигин Е.С. Указ. соч. С.87-88.
404. Там же. С.87.
405. Подсчитано по: ГАИО, ф.50, оп.1, д.509; оп.7, д.62.
406. Подсчитано по: Дулов А.В. Эволюция верований народов Восточной Сибири в XVII — начале ХХ веков // Конфессии народов Сибири в XVII — начале ХХ веков: развитие и взаимодействие. Иркутск, 2005. С.14; Наумова О.Е. Указ. соч. С.59.
407. Подсчитано по: Описание Иркутского наместничества... С.89.
408. Шишигин Е.С. Указ. соч. С.75.
409. Николаев А.П. Православная церковь и шаманы в Якутии XVIII-XIX вв. // http://zaimka.ru/05_2002/nikolaev_shaman/ С.3.
410. Асачакова В.Н. Русская православная церковь в истории Хакасско-Минусинского края... С.20.
411. Мальцев А.И. Староверы-странники в XVIII — первой половине XIX вв. Новосибирск, 1996. С.22.
412. ИЕВ. Прибавления. 1867. С.182.
413. ИЕВ. Прибавления. 1867. С.188.
414. Там же.
415. ГАИО, ф.50, оп.1, д.4., л.37об.
416. ИЕВ. Прибавления. 1867. С.187.
417. ИЕВ. Прибавления. 1867. С.188-189.
418. Кушнарева М.Д. Последние годы жизни "старообрядческого епископа" Мефодия // Конфессии народов Сибири в XVII — начале ХХ веков: развитие и взаимодействие. Иркутск, 2005. С.216.
419. Стахеева Н.Н. Старообрядчество Восточной Сибири в XVII — начале ХХ вв. Дисс. на соиск. канд. ист. наук. Иркутск, 1998. С.52-53.
420. Там же. С.53.
421. Летопись Иркутска XVII-XIX вв. ... С.192.
422. Стахеева Н.Н. Указ. соч. С.63.
423. Шмулевич М.М. Очерки истории Западного Забайкалья... С.58-59. Стахеева Н.Н. Указ. соч. С.58.
424. Стахеева Н.Н. Указ. соч. С.58.
425. Шмулевич М.М. Очерки истории Западного Забайкалья... С.20.
426. Болонев Ф.Ф. Народный календарь семейских Забайкалья. Новосибирск, 1978. С.13.
427. Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российского государства. СПб., 1772. Ч. 3. Половина 1.
428. Болонев Ф.Ф. Семейские. Улан-Удэ, 1985.
429. Константинова Т.А. Деятельность православных епископов Иркутской епархии против старообрядцев в конце XVIII — первой половине XIX вв. // Широкогоровские чтения. Владивосток, 2001. С.41.
430. Стахеева Н.Н. указ. соч. С.74.
431. Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII — первая половина XIX в.). Новосибирск, 1979. С.52.
432. Ушаров Н. Заметки о забайкальских старообрядцах // Сибирь. Кн.1. 1877. С.320.