Строй бурятского языка // «Буряты. Серия: Народы и культуры» (2004)

Литературная форма многодиалектного бурятского языка образовалась на базе одного диалекта — хоринского, на котором говорит большинство бурятско­го населения и который содержит много черт, общих с другими бурятскими го­ворами, различающимися друг от друга довольно значительно. Каждый язык имеет свою, характерную только для него фонологическую систему. В обоб­щенном виде здесь рассмотрены наиболее типичные противопоставления фоно­логических признаков, составляющих определенные коррелятивные ряды сог­ласных фонем бурятского языка: 1) лабиальность ǁ переднеязычность-среднеязычность ǁ заднеязычность-увулярность; 2) твердость ǁ мягкость; 3) сила ǁ сла­бость ǁ сверхслабость; 4) ртовость ǁ назальность; 5) медиальность ǁ латераль-ность; 6) фарингальность ǁ нефарингальность.

Существенными фонологическими признаками, которые структурируют со­временный состав вокализма бурятского языка, являются: 1) мягкорядность ǁ твердорядность ǁ нейтральнорядность; 2) открытость ǁ закрытость; 3) дифтонговость ǁ монофтонговость; 4) долгота ǁ краткость; 5) огублен­ность ǁ неогубленность.

Грамматический строй бурятского языка, как и любого другого языка, пред­ставляет собой единство двух отдельных систем, а именно морфологии и синта­ксиса. К морфологии примыкает словообразование.

Морфология исследует структуру слова и формы словоизменения. Основ­ными ее понятиями являются грамматическая категория, грамматическое зна­чение, грамматическая форма, словоформа и грамматические разряды слов  – части речи.

С точки зрения словоизменительных категорий части речи в бурятском язы­ке подразделяются на изменяемые и неизменяемые. Первые в свою очередь де­лятся на склоняемые имена и спрягаемые глаголы. К неизменяемым частям ре­чи относятся наречия, послелоги, частицы, союзы, междометия и изобразитель­ные слова.

В бурятском языке совокупность однородных грамматических значений на­зывается грамматической категорией. Так, именительный, родительный и дру­гие падежи объединяются в категорию падежа. Субъектное притяжение и воз­вратное притяжение объединяются в категорию принадлежности и т.д. Каждая часть речи обладает несколькими грамматическими категориями. Слово, кроме лексического значения, имеет еще грамматическое значение. Так, слово малшадыень 'скотников' имеет лексическое значение - 'работники, занимающиеся уходом за скотом'. Но в нем обнаруживается еще три грамматические значения: множественное число, винительный падеж, притяжение в третьем лице. Языко­вые средства, служащие для выражения грамматических значений, называются грамматическими формами. Например, в приведенном слове малшадыенъ зна­чение множественного числа выражается посредством аффикса =д, винительный падеж - окончанием =ые, а притяжение 3-го лица - аффиксом =нь. Грамма­тическая форма представляет собой единство грамматического значения и мате­риального его выражения.

Бурятское слово расчленяется на несуществующие отдельно значимые, со­ставляющие его части — морфемы. Членимые на морфемы бурятские слова со­стоят из одного, двух, трех и более морфем. Например, слово газар 'земля' со­стоит из одной морфемы, слово газар-шан 'проводник' - из двух морфем, а сло­во газар-ша(н)-д-ай-нгаа 'своих проводников' - из пяти морфем.

В бурятском языке морфема, выражающая лексическое значение слова, на­зывается корнем, а морфема с грамматическим значением - аффиксом.

Многие считают, что при этом смазывается различие между бурятским и другими монгольскими языками, в которых происходит выпадение конечных ре­дуцированных гласных слогов. Например, Ц.Ц. Цыдыпов находит в бурятском языке полные, усеченные и полуусеченные корни, утверждая, что при таком подходе в словах мориншуу 'несколько похож на лошадь'; моришон 'конюх', мордохо 'садиться на коня', морилхо 'изволить приехать' выделяется корень морин-, а формы мори-, мор – являются усеченными корнями.

В монголоведении разные мнения высказаны в отношении корней изобрази­тельных слов. Так, Г.Д. Санжеев считает, что в образных словах типа морхойхо 'быть горбоносым', марзайха 'иметь крупные черты лица', бэлтыхэ 'быть вы­пуклым, пучеглазым' корнями являются морхо-, марза-, бэлтэ-, которые опре­деляются как омертвелые, но совершенно прозрачные с точки зрения современ­ного бурятского языка благодаря наличию в этом языке прилагательных, обра­зованных от тех же корней и основ, то есть они становятся как бы частично мо­тивированными словами.

Признанной в монголоведении считается точка зрения, согласно которой, ис­торический корень в бурятском языке был односложным. В связи с этим следует заметить, что в сходном с бурятским по своему слоговому составу старомонголь­ском языке, отражающем более раннюю стадию развития монгольских языков, Г.Д. Санжеев и лингвисты из Внутренней Монголии выделяют корень по такому же принципу, как и В.И. Золхоев, то есть конечные гласные основы не включа­ются в состав корневых морфем. Специалисты по старомонгольскому языку счи­тают их вставными или соединительными гласными, например: сур + лг-а - сур-у-лг-а, сал + мал — сал-у-мал, бол + мджи — бол-у-мджи, zap + гад — гар-у-гад и т.д. Считается, что в бурятском и других современных монгольских языках неод­носложные корни появились в результате процессов опрощения и переразложе­ния. В состав этих корней, как предполагается, вошли некоторые омертвелые постфиксы. Так, Г.И. Рамстедт возводил суффикс -йи (напр., в слове джуми-йи 'быть сомкнутым (о рте)' к суффиксу ги и полагал, что в образовании глаголов с этим суффиксом участвовал глагол гэ- 'говорить' (халхаское шуги- шуу-шуу гэ-). Он предполагал, что "это -ги- в интервокальной позиции разви­лось в -йи-, а возникшие таким путем типы глаголов, выражающих состояние, на более позднем этапе развития языка характеризуют в исходе основы -айи-(-эйи), -ийи-, -уйи-, нынешние -ай-, -и" (Рамстедт. 1957. С. 178).

По своему морфологическому строю бурятский язык, как и другие монголь­ские языки, относится к типу агглютинативных языков. Словоизменение и сло­вообразование в нем происходят путем наращения к корню (основе) преимуще­ственно однозначных аффиксов.

Слова по количеству корней делятся на простые слова с одним корнем и сложные слова с двумя и больше корнями. Например, слово газаршалха 'указы­вать дорогу, быть проводником', состоящее из четырех морфем газар-ша-л(а)- ха, является однокорневым. А слово дуугарха (вариант: дуу гараха) 'говорить-звучать' является сложным словом, имеющим два корня: дуу 'звуч(ание)' и гар-'выход(ить)'. В существительном алба хаагша также имеем два корня: алба(н). 'служба' и хаа- 'закр(ывать)' (Наделяев. 1988. С. 16).

Кроме корня в структуре бурятского слова выделяется еще одна морфема – основа. Она может быть либо корневой, непроизводной, либо производной, об­разованной посредством наращения к корню слова соответствующих аффиксов При морфологическом анализе многоморфемного слова основа выделяется пу­тем последовательного отбрасывания аффиксальных морфем, начиная с пос­ледней. Например, в слове гэмтэhэн 'изувеченный' отбрасыванием морфемы -hэн выделяется глагольная основа гэмтэ 'изувеченным ста(ть)', состоящая из корня гэм- 'увеч(ье)' и глагольного аффикса -тэ-.

Последующим отбрасыванием морфемы -тэ снимается указание на то, что данное слово является глаголом. Оставшаяся знаменательная часть гэм- счита­ется основой одноморфемного имени существительного гэм 'увечье'. Посколь­ку она совпадает с корневой морфемой гэм-, ее называют корневой основой.

Необходимость различать корень и корневую основу возникает в связи с тем, что корень несет наиболее обобщенную характеристику, тогда как кор­невая основа обладает дополнительными формально-грамматическими зна­чениями. Например, в словах амар 'спокойствие, благополучие'; амар 'благо­получный', 'легкий, нетрудный', амарhан 'успокоился, отдохнул' выделяется общий им корень амар-, значение которого представляет собой обобщенное отражение положительного психического состояния человека. Корневая же основа амар- в составе существительного амар 'спокойствие; благополучие' по сравнению с корнем обладает дополнительным значением предметности, определяя это слово по содержанию как имя существительное; корневая ос­нова амар- в составе прилагательного амар 'благополучный'; 'легкий, нетруд­ный' имеет значение постоянного качества; а корневая основа амар- в соста­ве глагольного слова амарhан 'успокоился; отдохнул' (например, в предложе­нии Хубуунэйнгээ томо болоходо, убгэн амарhан 'Старик успокоился, когда вырос его сын') характеризуется глагольной семантикой. Из изложенного вы­ше явствует, что корень и корневая основа являются разными структурными единицами. Это видно хотя бы из того, что при конвертивном словообразова­нии претерпевают семантические изменения основы с сохранением в них ве­щественного корня.

Таким образом, характерной чертой морфологического строя бурятского языка является аналитизм, который предполагает чрезвычайно широкое ис­пользование служебных слов в его аналитических формах. Также и словосложе­ние по существу является аналитическим способом словообразования. Агглюти­нация и аналитизм, эти две существенные характеристики, дополняя друг друга, типологически определяют современный бурятский язык как агглютинативно-аналитический язык (Наделяев. 1988. С. 49).

Корневые, производные и сложные основы возникают на основе словообра­зования, которые представляют собой два основных процесса - аффиксацию и различные виды лексикализации: 1) лексикализацию семантических значений (лексико-семантический переход), 2) лексикализацию морфологических форм (конверсия), 3) лексикализацию синтаксических сочетаний в их полном или со­кращенном виде (основосложение и аббревиация).

Одной из характерных черт аффиксального словообразования бурятского языка является то, что некоторые падежные аффиксы становятся словообразо­вательными. К ним относятся:

1) аффикс родительного падежа, когда слова с этим аффиксом приобретают категориально-грамматическое значение имен прилагательных: мориной 'кон­ский, лошадиный' (например, мориной hуул 'конский хвост', мориной толгой 'лошадиная голова', ср. род. п. существительного: боро мориной хазаар 'узда лошади серой масти', шэлэй завод 'стекольный завод' и шэлэй гаршаг (род. п.) этикетка на бутылке', шэлэй бутархай (род. п.) 'осколки стекла';

2) аффикс совместного падежа: яаралтай 'спешный, срочный', хэрэгтэй 'нужный', бэрхэшээлтэй 'трудный, затруднительный'.

К прилагательным же относятся и образования с формантами родительного падежа от несклоняемых грамматических разрядов слов - наречий и частиц: гэн-тын - 1) случайный; 2) стихийный; 3) скоропостижный; холын 'дальний', хоорондын 'промежуточный'.

В бурятском языке существует ряд полнозначных слов, которые являются единицами лексического состава, но, употребляясь в роли полуаффиксов, почти полностью утрачивают свое лексическое значение. Это слова типа ябадал (соб­ственное значение - 'ход'), байдал (собственное значение - 'положение'), шанар ('качество'), зуйл ('сорт; род; разряд') и др. Примеры: албан хойрог ябадал 'бю­рократизм', гэмтэ ябадал 'преступление', дайшалхы шанар 'воинственность', хайласагуй шанар 'тугоплавкость' и др. Г.Ц. Пюрбеев такие полуаффиксы на­зывает "терминоэлементами".

К полуаффиксам следует отнести и так называемые превербы, употребляю­щиеся при глаголах с обобщенным значением и по значению часто соответству­ющие русским приставкам: соо сохихо 'пробивать', соо буудаха 'прострели­вать', соо нухэлхэ 'продырявливать', соо хадхаха 'протыкать', соо hурэхэ 'про­рываться', соо татаха 'продырявливать'. Аффиксальному способу словообра­зования противостоят неаффиксальные способы, к которым относят лексико-семантический, лексико-морфологический, лексико-синтаксический и фонети­ческий способы словообразования.

К неаффиксальным способам словообразования относится лексико-грамматический способ (конверсия). Конверсия очень употребительна в бурятском и других монгольских языках и представляет собой замену одного категориально-грамматического значения слова другим без изменения звуковой оболочки ис­ходной основы и без изменения значения корня в ней. Критерием для различе­ния формально совпадающих основ является парадигма слова, так как слова, об­разованные посредством конверсии, могут изменяться только в системе той ча­сти речи, в которую входят. Так, если существительное модон изменяется по па­дежам (модоной, модондо, модоор и т.д.), то в позиции определения, как и все прилагательные, оно неизменяемо: модон гэр 'деревянный дом', модон гэртэ 'деревянному дому', модон гэрээр 'деревянным домом'. Различаются эти слова также характером сочетаемости с другими словами.

К конверсии относят и наречия, образованные путем адвербиализации окка­зионально субстантивированных падежных форм прилагательных и существи­тельных, например: шангаар 'сильно', 'громко'; баяртайгаар 'радостно'; намараар 'осенью'; дomophoo 'изнутри'; газааhаа 'снаружи'. Сюда же относят произ­водные от качественных прилагательных слова, которые без падежных аффик­сов выступают в качестве наречий: hайн (хэхэ) 'хорошо (сделать)', зуб бэшэхэ 'правильно (писать)'; производные от слитных деепричастий на -н: эрьен тойрон 'вокруг', узэгшэлэн, угэшэлэн 'дословно (переводить)', узэглэн (уншаха) '(читать) по слогам'.

В бурятском языке преобладает двухосновный тип сложного слова. Они обычно классифицируются по типу исходных словосочетаний. Различаются четыре типа таких сложных слов: 1) атрибутивный тип; представлен наиболее ши­роко; в качестве компонентов часто выступают так называемые "мертвые ме­тафоры": наран сэсэг 'подсолнечник', эхэ орон 'родина', тумэр зам 'железная дорога', шонын хульбɵɵдэhэн 'крапивница'; 2) сочинительный; представлен главным образом парными словами: эхэ эсэгэ 'родители', аяга табаг 'посуда', хэлэ аман 'ссора', хоол хошо 'пища и прочее', халуун хуйтэн 'температура'; 3) объектный тип, например: модо бэлэдхэл 'лесозаготовка', буу зэбсэг хуряалга 'разоружение', газар худэлэлгэ 'землетрясение'; 4) сокращение (буквенное, буквенно-звуковое и слоговое).

Представляется, что в бурятоведении выдвинуты достаточно убедительные критерии дифференциации сложного слова и словосочетания: 1) обозначение единого понятия, семантическая неразложимость; 2) наличие одного объединя­ющего ударения, относительная фонетическая адаптированность компонентов друг к другу; 3) употребление в функции одного члена предложения; 4) способ­ность к дальнейшему словообразованию.

Свободные сочетания слов, в отличие от подобных сложных слов, не вос­производимы, не связаны как номинативные и не могут являться номинантами на парадигматическом уровне, хотя и выступают в номинативной функции на синтагматическом уровне.

В академической "Грамматике бурятского языка" (1962 г.) выделяется 10 частей речи: имя существительное, имя прилагательное, имя числительное, местоимение, глагол, наречие, послелог, частицы, союзы и междометия. Столь­ко же их указывается в последнем обобщающем академическом издании "Язы­ки мира. Монгольские языки" (Дарбеева. 1997. С. 45^-7). Такая классификация частей речи явилась результатом длительной дискуссии, которую еще в середи­не XIX в. начал монголовед А.А. Бобровников.

Положив в основу своей классификации признак грамматической изменяе­мости, А.А. Бобровников все слова монгольского языка разделил на три разря­да: склоняемые — имена, спрягаемые — глаголы, неизменяемые — частицы. Име­на он подразделил на предметные, качественные, относительные, числительные и местоимения (Бобровников. 1849). Продолжили дискуссию В.Л. Котвич (1915), Н.Н. Поппе (1940), Г.Д. Санжеев (1930), Т.А. Бертагаев (1956), Ц.Ц. Цыдыпов (1988), В.М. Наделяев (1988), Д.А. Алексеев (1955), В.И. Рассадин (1982), С.Л. Чареков (1984).

За последнее время издано много грамматик бурятского и других монголь­ских языков. Тем не менее по многим вопросам частей речи и их грамматиче­ских категорий нет еще однозначных мнений, осталось немало спорных момен­тов по грамматической системе бурятского языка, даже по основным именным частям речи и глаголу.

Если возьмем вопрос о категории рода, то в средневековом монгольском языке наличествовала морфологически выраженная категория мужского и жен­ского родов, а в современных монгольских языках отсутствует какое бы то ни было проявление грамматического рода. Остались лишь морфологические и ле­ксические способы выражения биологического пола живых существ (Трофимо­ва. 2001).

Категория числа в бурятском и других монгольских языках до сих пор пред­ставляется как одна из важных проблем теоретической грамматики монголь­ских языков. Она не вполне идентична категории множественного числа и кате­гории единственного числа в индоевропейских языках. По мнению некоторых монголоведов, в бурятском языке для обозначения грамматической категории числа больше подходят понятия единичности и множественности предметов, так

как грамматические формы числа в ряде случаев не выражают соответствую­щие им количественные значения (Трофимова. 2001). Форма слова, совпадаю­щая с основой, в монгольских языках может выражать без изменения своего об­лика как единичность предметов, так и их парность (двойственность) и неопре­деленную множественность. Кроме единичности и парности в монгольских язы­ках имеют место различные типы неопределенной множественности: собира­тельная, предметная, дискретная, паукальная, пейоративная и предположитель­ная (Цыдендамбаев. 1979). Неопределенная множественность выражается не только формой, внешне совпадающей с основой имени, но и морфологически – при помощи специальных аффиксов. Определенная множественность выража­ется сочетанием имени существительного с соответствующим числительным.

Своеобразной в грамматической системе бурятского языка является катего­рия принадлежности. Как показано в работах, в окружающей действительности широко распространено отношение принадлежности в широком смысле слова. Так, сын отнесен к отцу, конь - хозяину, листья - дереву, подол - шубе и т.д. Та­кие отношения в языке выражаются различными способами. В монголоведении подробно описаны типы конструкции, выражающие принадлежность и основан­ные на семантике глагола и семантике объекта; грамматические особенности конструкций, выражающих принадлежность.

Также обстоятельно описана категория склонения в монгольских языках. Как показано в работах, между предметами, между предметами и признаками, между предметами и действиями существуют самые разные отношения: притяжатель­ные (Бадмын нохой 'собака Бадмы'), объектные (Би тулеэ хахалааб 'Я наколол дров'), обстоятельственные, в том числе пространственные (Ouhoo гараба 'Вы­шел из леса'), временные (hуниндоо бусаха 'ночью же вернется'), причинно-целе­вые (Шалгалтаар ерээ 'Приехал с ревизией'). Указанные отношения могут выра­жаться падежной формой самостоятельно или в сочетании с грамматическими (послелогами, интонацией, порядком слов) и лексическими средствами.

В современных монгольских языках категория падежа образуется противо­поставлением 7-12 падежей. Количество передаваемых этими падежами значе­ний гораздо больше количества этих падежей.

С.М. Трофимова считает, что в монгольских языках исторически сложились две системы падежей: так называемые грамматические (именительный, вини­тельный, родительный) падежи и так называемые пространственно-временные падежи, которые выражают статичность местонахождения предмета (локатив), исход (аблатив), прохождение через что-либо (транзитив), направление движе­ния (директив), падеж предела. Появляются новые падежи, например, направи­тельный падеж в калмыцком и монгольских языках. Однако в целом в бурят­ском и других монгольских языках прослеживается сокращение количества па­дежей. Как правильно замечено, усиливается стремление передавать некоторые значения падежей аналитическим способом (с использованием послелогов).

Каждый падеж выражает много разных значений. При этом их можно под­разделить на общие и частные. К общим (синтаксическим) падежным значени­ям, составляющим специфику членов предложения, могут быть отнесены значе­ние субъектное (обозначение субъекта, производителя действия или носителя состояния, отношения признака); значение предикативное; значения - объект­ное, определительное, обстоятельственное и вокативное (звательное).

Почти каждый падеж в разных комбинациях выражает указанные шесть значений, а также ряд частных значений. Обычно эти значения определяются вопросом, которые некоторыми авторами подразделяются на морфологиче­ские и синтаксические. При этом следует иметь в виду, что в одних случаях эти вопросы совпадают. Например, при наличии объектных значений: Тулеэ хахалааб (юу?) 'Я наколол дров'. Это вопрос и к винительному падежу, и к прямо­му дополнению. В других же случаях, когда словоформа имеет определитель­ное и обстоятельственное значения, к ней можно задать два (иногда и более) вопроса, один из которых является морфологическим, а другой - синтаксиче­ским. Но в иных случаях бывает трудно задать морфологический вопрос и оп­ределить - имеем ли дело с каким-нибудь обстоятельственным падежом или перед нами наречие?

Следует сказать несколько слов о притяжательном склонении и о двойном склонении в монгольских языках. Отмечено, что безлично-притяжательные, как и лично-притяжательные, частицы, присоединяемые к падежам, не изменя­ют функции и значения этих падежей, образующих парадигму. В связи с этим возникает вопрос: насколько правомерно выделение в бурятском языке особого притяжательного склонения?

Мы разделяем также сомнения С.М. Трофимовой (Трофимова. 2001) отно­сительно появления в монгольских языках новых падежей в виде двойных паде­жей. Представляется правильным утверждение автора о том, что данные обра­зования следует квалифицировать как словоформы со словообразовательным значением. Например, к формативу родительного падежа наращиваются аффи­ксы дательно-местного и совместного падежей лишь от имен, обозначающих людей, то есть собственных и нарицательных имен, а также от личных место­имений множественного числа. По существу в данном случае имеем имя со зна­чением притяжательного прилагательного, которое в прошлом широко упот­реблялось в качестве фамилий людей: Бадмын Бата 'Бадмаев Бато', Доржын Даши-Нима 'Доржиев Даши-Нима' и т.д. К этой форме родительного падежа может присоединяться аффикс дательно-местного падежа -да. В этом случае об­разуется слово со значением наречия места 'в семье (или 'в доме') того-то': Ахындаа суглараа 'собрались в доме брата'.

В бурятском языке употребляется большое количество конструкций с пос­лелогами. Представляется обоснованной концепция о послеложной конструк­ции в монгольских языках как межуровневой лексико-семантической катего­рии, связанной с синтаксисом, лексикой и морфологией.

В некоторых трудах утверждается, что словообразование существитель­ных - тема, достаточно полно разработанная в бурятском языкознании.

В работах Т.А. Бертагаева У.-Ж.Ш. Дондукова, Г.Ц. Пюрбеева, А.А. Дарбеевой, В.М. Наделяева и других, а также в научной грамматике калмыцкого язы­ка (1983) последовательно проводится мысль о том, что в бурятском и других монгольских языках словосложение как один из словообразовательных спосо­бов играет важную роль. Признается, что большинство сложных существитель­ных (напр., мал ажал 'скотоводство', табан жэл 'пятилетка', нохойн хоншоор 'шиповник', модо бэлэдхэл 'лесозаготовка', бута сохилго 'разгром') образова­лось из свободных словосочетаний на основе лексикализации путем длительно­го и постоянного употребления таких словосочетаний как номинантов. К слож­ным словам относятся также парные существительные. Вместе тем в учебных грамматиках и некоторых научных работах такие образования продолжают трактоваться, как словосочетания.

По разделу прилагательных большего внимания заслуживают слова, кото­рые, не изменяя своей формы могут употребляться и как прилагательное и как существительное. Таких слов в бурятском языке довольно много. К ним отно­сятся, например, слова убгэн 'старик', 'мужи старый'; ногоон 'зелень', 'трава' и 'зеленый'; дулаан 'тепло' и 'теплый' и т.д.

Все больше исследователей признает слова типа алтан 'золото', 'золотой' и существительными, и прилагательными. Хотя некоторые авторы и признают формы родительного и совместного падежей прилагательными (номой магазин 'книжный магазин', угалзатай алшуур 'узорчатый кисет'), все же специально не рассматривают словообразование сложносоставных прилагательных типа сэн-хир сэгээн 'светло-голубой', хул нюсэгэн 'босоногий', хара шарайтай 'смугло­лицый', мунхэ ногоон 'вечнозеленый', сэбэр сэлмэг 'красивый', алаг эреэн 'пе­стрый, в пестринках', улаан зээрдэ 'ярко-красный'.

В бурятоведческих работах достаточно подробно описаны количественные, порядковые, собирательные, разделительные, кратные, дробные, приблизи­тельные и неопределенные числительные, выявлены их структура и функция. Однако следует обратить внимание читателя на то, что в бурятском языке наря­ду с простыми существуют сложные числительные, например: арбан нэгэн 'одиннадцать', хорин хоёр 'двадцать два' и др.

Глагол в монгольских языках стали изучать, начиная со Шмидта, автора пер­вой грамматики монгольского языка в России. Затем в грамматиках О. Ковалев­ского, А.А. Бобровникова, В. Котвича, Г.И. Рамстедта, в бурятских граммати­ках М. Кастрена, А. Руднева, в статьях И. Подгорбунского глагол является од­ним из главных объектов исследования. Специально занимались глаголами Г.Д. Санжеев (1962), Е.А. Кузьменков (1984), П.Ц. Биткеев (1983), В.М. Наделяев (1988), В.М. Егодурова (2001).

Лингвисты выявили и довольно подробно описали глагольные формы зало­га, наклонений, времени, лица и числа. В их трудах освещены глагольные фор­мы, имеющие явно выраженные морфологические показатели.

Монголоведы больше оперировали понятием основы, а не слова. Поэто­му глагольное бурятское слово как единица должна быть охарактеризована с фонетической, структурно-грамматической и семантической стороны (Его­дурова. 2001). В бурятоведении в достаточной степени не описаны структур­ные типы глагольных основ. Хотя ранее исследователи и выделяли синтети­ческие и составные глаголы, единства в интерпретации понятий простых, сложных и составных глаголов нет, зачастую в работах не различаются сложные и составные глаголы, составные глаголы и аналитические формы глаголов.

В работе В.М. Егодуровой показано, что синтетические глаголы - это одно­словные глаголы, которые по структуре делятся на простые и сложные. Состав­ные глаголы представляют собой лексико-грамматическое единство из двух-трех значимых компонентов. Констатируется, что и синтетические, и составные глаголы могут иметь аналитические словоформы с обязательным участием слу­жебного глагола.

Круг вопросов, связанных с понятием сложных и составных слов, в послед­них работах стали рассматриваться весьма корректно. В то же время представ­ляется неверным интерпретировать сложные глагольные образования, состав­ляющиеся по модели имя плюс глагол (напр., тамхи татаха 'курить', уhканда орохо 'купаться', hанаагаа зобохо 'беспокоиться', hалхи абаха 'простудиться') и многие другие как фразеологизмы (Егодурова. 2001). В работах последних лет все они, в том числе изобразительные слова типа туc гэхэ, совершенно справед­ливо трактуются как составные слова, ибо имеют полную парадигму глагольно­го словоизменения и от них возможно словопроизводство (напр., тамхи таталга 'курение', алба хаалга 'служба' и т.д.).

В бурятском языке имеется три основных типа предложения: простое, с са­мостоятельным оборотом и сложное. Важнейшей особенностью бурятского языка, как и других монгольских языков, является широкая употребительность причастных и деепричастных оборотов.

Главным образом через посредство старомонгольского языка в бурятский, как и в другие монгольские языки, проникли заимствования из греческого, арабского, санскритского, иранских, тюркских, тибетского, китайского и маньчжурского языков. В советское время, особенно в разговорный язык, про­никло огромное количество русских слов и интернациональных терминов, ус­военных через русский язык. В настоящее время в бытовом общении встреча­ется все больше русских слов вместо исконных бурятских слов, отходящих в пассивный запас словаря. В то же время в литературно-письменном языке в последнее время активизируется религиозно-буддийская терминология, слова, связанные со старым бытом и укладом жизни, а также слова и термины совре­менного монгольского языка.

В советское время в топонимии в большинстве случаев сохранились старые названия в местах компактного проживания бурят, тогда как в антропонимии ак­тивно стали использоваться русские и интернациональные имена европейского происхождения.

В бурятском литературном языке после его перевода на русский алфавит и диалектную основу сформировались следующие функциональные стили: ху­дожественно-литературный, общественно-публицистический, учебно-педаго­гический и литературно-разговорный. Каждый из этих стилей характеризует­ся присущими ему языковыми средствами в области лексики, синтаксиса, мор­фологии, фонетики.