Большой баклан на Байкале (1980)

Последняя колония больших бакланов на Байкале исчезла около двадцати лет назад, но в орнитологических сводках наших дней ареал этой птицы в Восточной Сибири все еще изображают в виде сплошь зачерченной обширной местности от Байкала на западе до Амура на востоке и от государственной границы на юге до Баргузинской впадины на севере.

Очень трудно поверить в исчезновение этой птицы на Байкале. Ведь еще недавно бакланы встречались здесь "такими несметными стаями, как едва ли где в другом месте на материке Старого света", гнездились "такими массами, что помет лежал толстым слоем по скалам и далеко разносился его запах". Они "тысячами покрывали Селенгинскую и Баргузинскую бухты", и даже в середине тридцатых годов нашего столетия предлагали организовать их промысел, чтобы "дать городам дополнительно сотни тонн мяса".

Последнего баклана на Байкале я видел в 1971 году. С тех пор уже никто из орнитологов не встречал здесь этой птицы.

Баклан сгинул так стремительно и неожиданно, что остался почти не изученным. Мы не имеем точных сведений о его прошлом распространении в Прибайкалье, количестве колоний и величине популяций; почти ничего не известно о его образе жизни, о роли этого вида в озерных экосистемах, круговороте вещества и энергии в Байкале.

Тот факт, что баклан был одним из наиболее массовых пернатых обитателей Байкала, не торопил с изучением его экологии. Kазалось, что эта птица здесь будет жить вечно, что она может и подождать, и что важнее изучать и охранять редких и исчезающих животных.

Судьба большого баклана на Байкале драматична и поучительна. Это побудило нас сделать попытку восстановить картину прошлого распространения бакланов на Байкале, собрав воедино все доступные материалы. Наблюдения за последней колонией этих птиц на Байкале, выявление мест их былых гнездований по остаткам гнезд, опрос местных жителей, изучение географических названий на картах озера - все это значительно облегчает нашу задачу. Но ничто не даст ощущения большей достоверности фактов, ничто не сделает картину процветания и гибели бакланов на Байкале более правдивой и впечатляющей, чем искренние и безыскусные свидетельства очевидцев. Разбросанные по труднодоступным изданиям, забытые или вообще незнаемые "записки", "отчеты" и "донесения" этих свидетелей незапамятной старины редки и драгоценны. Мы воспользуемся теми их страницами, которые касаются интересующей нас темы, полностью сохранив их образный строй и эмоциональную фразеологию. Наука от этого не пострадает, а читатели — выиграют.

Первые сведения о распространении и массовом гнездовании больших бакланов на Байкале сообщены академиком И.С. Георги — участником экспедиции "великого северного естествоиспытателя" Петра Симона Палласа.

13 июня 1772 г. в Бугульдейской бухте, как свидетельствует географ Kарл Риттер, И.С. Георги "сел для плавания на плоскодонный полудощаник, управляемый 12 матросами из казаков" и "первым из естествоиспытателей оплыл озеро", "только благодаря, чему представилась возможность составить сколько-нибудь верную его картину".

Из Бугульдейки И.С. Георги направился на северо-восток к Малому Морю и острову Ольхону. Ольхон поразил его "чрезвычайным изобилием рыбы и птицы", а Малое Море — большими бакланами.

"В проливе, называемом Тонким Морем, — писал И.С. Георги, — находится 9 бакланьих островов, названных так от необычайного множества водящихся на них бакланов. Скалы этих островов до того сплошь покрыты едким пометом бакланов и чаек, что с первого взгляда кажутся оштукатуренными и выбеленными".

Обогнув озеро с севера и продвигаясь вдоль его побережья на юг, И.С. Георги достиг Чивыркуйского залива, где его воображение снова было потрясено неимоверным множеством обитавших там околоводных птиц.

"С северной стороны полуострова к Чивирскому заливу выдаются семь или восемь значительных, утесистых мысов с отвесными берегами, от 10 до 20 сажен вышиною. Около них разбросаны островки, состоящие из множества скал и подводных камней, как, например, Багидхирь, Kолитка, Kултагой, большей частью состоящие из кварцевой или полевошпатовой вакки, поросшие только засохшими кедрами. Верхушки и ветки этих кедров покрыты гнездами цаплей и бакланов; даже все отдельные утесы до такой степени покрыты пометом (гуано) этих птиц, что кажутся окрашенными белой краскою. Число птиц здесь несметно, тем более, что к ним присоединяются стаи озерных чаек, вьющих здесь гнезда в углублениях скал... На отдельных островах водятся большие одичалые собаки, питающиеся молодыми рыбами и полупереваренною пищею прожорливых бакланов... Птицы преимущественно собираются здесь такими несметными стаями, как едва ли где в другом месте на материке Старого света, именно потому, что обилие рыбы, и особенно омулей в этих заливах, также превосходит всякое вероятие".

Бесценны указания И.С. Георги о гнездовании бакланов на западном побережье озера у реки Анги и на северо-восточном на мысе Хаман-Kит. Привожу их по тексту Kарла Риттера в его "Землеведении Азии"; ни в одном из других печатных источников мне не удалось найти об этом никаких упоминаний.

"Ангинский мыс, имеющий до 300 футов в вышину, есть ужасная, отвесная скала, возвышающаяся прямо над пенящимся озером и сильно растреснутая в разных направлениях; все неровности и уступы ее усеяны бесчисленным множеством гнезд чаек и бакланов, густые рои которых наполняют окрестность пронзительным криком".

А вот что сообщает И.С. Георги о бакланах на мысе Хаман-Kит:

"Здесь, к югу от устья Верхней Ангары, на восточном берегу (под 55° с. ш.) находится особенно чтимый утесистый мыс Святого моря - Шаманский мыс. Между множества его скал особенно возвышаются три, подобно отвесным столбам, футов на 200 (около 30 сажен) над поверхностью озера. Одна из них похожа на колоссальную человеческую голову, с саженным носом и глубокими, темными впадинами, похожими на глаза; в разселине, представляющей рот, гнездятся целые стаи морских воронов, или бакланов, которых вообще водится множество на этом берегу Байкала..."

Летом 1855 г., частично повторив путь И.С. Георги, путешествие по Байкалу совершил другой известный натуралист — Густав Радде. Он оставил яркое описание бакланьей колонии на острове Бакаланьем Kамне, или Столбовском, у бухты Песчаной. И.С. Георги не видел этого островка, так как начал путешествие значительно северо-восточное, а его спутник студент Лебедев хотя и упоминает о Столбовском острове, но ничего не говорит о бакланах на нем.

"И самые крутые откосы скал оживлены пернатыми, — читаем мы в "Извлечении" из отчета Густава Радде, — на них то именно до августа месяца встречается неимоверное множество особей некоторых родов. В пору выводки даурийская галка отыскивает здесь самые глухие расселины и вьет свое гнездо на недоступнейших обломках; мирно с нею тут же гнездятся крупные чайки. В других местах высиживают своих птенцов целые семьи карморанов, этих всюду встречаемых рыбных хищников. Особенно отличается обилием их один уединенный, среди озера, утесистый островок, лежащий у западного берега, верстах в 30 выше деревни Голоустной. Еще издали видел Г. Радде тянувшиеся к вершинам дикого утеса вереницы морского ворона, между тем как другие стаи летели им навстречу; приблизившись к скале, он нашел ее усеянною сплошь плоскими гнездами, из которых торчали открытые клювы молодых карморанов, заботливо охраняемых своими родителями. Рассеяв ружейным выстрелом черных хищников, отлетевших целыми тучами версты за четыре от острова, Г. Радде вскарабкался на утес, чтобы ближе рассмотреть эту огромную пернатую колонию. На накопившемся - на фут вышиною - слое птичьего помета лежали остатки мелкой рыбы; ни былинки травы, ни даже кусочка лишая не было видно на всем этом пространстве, и поверхность скалы была так скользка от свежих испражнений, что ходить по ней было не только трудно, но даже опасно. Внутренность гнезд показала ему все постепенные фазы развития карморана, от только что вылупившихся и на первых порах еще слепых птенцов, до того возраста, где уже начинают прорастать маховые перья. Он нашел даже теплые яйца, в которых явственно ощущалось биение пульса зародыша; самка, сидя на яйцах, в то же время кладет новые, и этим-то объясняется неравномерность возраста многочисленной выводки. Г. Радде насчитывал во многих гнездах до 10 птенцов. Пребывание карморанов на этом утесе продолжается до тех пор, пока семейная жизнь их обусловливается необходимостью, со стороны родителей, охранять слабых детенышей, но как только последние начинают сами действовать крыльями и клювом - начинается, так сказать, жизнь общественная, в которой каждый член, наделенный от природы равными правами и одинаковыми средствами, вполне следует общему инстинкту и общим привычкам; и вот эти тучи карморанов покидают свой родной утес и отлетают к прибрежью в бухты, где жадно выжидают поживу, оставшуюся им от рыбного промысла. Осенью покрывают они тысячами Баргузинскую и Селенгинскую бухты и целыми черными тучами поднимаются с озера на лакомую добычу".

Популярный в середине прошлого столетия журнал "Библиотека для чтения" опубликовал очерк С.И. Черепанова "О сибирских птицах" (1859), в котором несколько строчек посвящено колонии бакланов на уже известном из описания Г. Радде Бакланьем Kамне, или Столбовском острове:

"Баклан избрал себе жилищем скалы, окружающие озеро Байкал, столь богатое рыбою. Особенно одна огромная скала близ западного берега, выходящая из воды, составляет любимое седалище этой птицы и называется от этого "Бакланьим Kамнем". Подплывая к этой скале, вы будете изумлены поднявшейся с нее стаей бакланов в таком бесчисленном множестве, что издали они кажутся облаком. Жадно пожирая одну только рыбу, баклан совершенно негоден в пищу человеку; зато он полезен для наблюдателя тем, что доказывает, до какого количества может размножиться какая-либо порода птиц, если не мешать ей высиживать и воспитывать птенцов".

Тридцать лет спустя после Г.И. Радде на Байкале побывал известный в то время врач и путешественник Н.В. Kириллов, который в свою очередь засвидетельствовал, что "бакланы... главным образом водятся на островах Малого Моря" и что "здесь баклана такие массы, что помет лежит толстым слоем по скалам и далеко разносится его неприятный запах".

До конца прошлого века баклан в Малом Море оставался ландшафтной птицей, на которую нельзя было не обратить внимания. Геолог В.А. Обручев посетивший остров Ольхон в 1889 г., писал, что "острова Малого Моря дают приют бесчисленным бакланам и чайкам, помет которых толстым слоем покрывает эти скалы, а береговые обрывы кажутся выбеленными известкой".

Об этом же сообщается в байкальском томе "Землеведения Азии" 1895 г. издания, составленном в основном по материалам пятилетнего изучения побережий Байкала геологом И.Д. Черским. Особенно ценно указание этого исследователя на гнездование баклана на острове Модотэ. Модотэ — самый маленький островок Малого Моря, вытянутая гряда его невысоких камней сейчас кое-где покрыта лишь травянистой растительностью. Оказывается, в прошлом веке на нем рос лес. Модотэ — от бурятского модон — лес. Во время И.Д. Черского "на его поверхности сохранялось несколько древесных стволов, стоящих на корнях, хотя и вполне уже засохших". Этот островок, а также остров Ядор, по свидетельству И.Д. Черского, "обитаемы бесчисленным множеством бакланов и чаек".

Еще об одном островке Малого Моря, острове Хубын, в "Землеведении Азии" (1895)5 говорится следующее: "...что же касается белого цвета значительной части его утесов, располагающего, при взгляде с отдаления, считать их известковыми, то цвет этот зависит от помета бакланов и чаек, гнездящихся здесь в изобилии, так же как и на других островах Малого Моря".

Первый сигнал о сокращении численности бакланов на Байкале также поступил от геолога И.Д. Черского. В "Землеведении Азии" (1895) об этом говорится дважды, и в связи с большой ценностью этих указаний мы приведем их полностью:

"Во время путешествия И.Д. Черского в 1878-1879 гг. ни в этом утесе (Чаячий), ни в других на том же пути, он не встречал гнездящихся чаек, которые замечались здесь еще в изобилии в пятидесятых годах, как об этом свидетельствует Радде. Точно также в этой и вообще юго-западной части Байкала Черский не встретил уже и бакланов, по-видимому переселившихся в северо-восточную часть озера".

Несколько ниже эти наблюдения И.Д. Черского уточняются следующим образом:

"Во всей юго-западной части озера с Бакланьим Kамнем включительно он не встретил уже ни одного баклана, хотя Бакланья бухта осматривалась им 26 июня, следовательно в одинаковое время года и только четырьмя днями позже нежели Радде".

Гнездились ли бакланы в юго-западной части озера между истоком Ангары и Kултуком? K сожалению, свидетельства очевидцев об этом, видимо, не сохранились. В продолжение чуть ли не ста лет вся юго-западная часть Байкала во многом оставались "терра инкогнита", что произошло по вине П.С. Палласа.

В "Землеведении Азии" 1879 года Kарл Риттер заметил, что П.С. Паллас "презрительно отозвался об исследовании Kултука, бесполезном по его тогдашнему мнению, как для минералогии, так и для ботаники".

Именно благодаря этому И.С. Георги начал свое путешествие по Байкалу значительно севере-восточное этого места, а закончил у дельты реки Селенги. Г. Радде вышел в поход из Листвянки, но в пути заболел и вынужден был прекратить экспедицию, добравшись лишь до полуострова Святого Носа.

Впоследствии П.С. Паллас понял, что совершил оплошность, но, как утверждает K. Риттер, "ошибка была непоправима". Из-за этой опрометчивости П.С. Палласа мы сейчас не имеем свидетельств очевидцев о гнездовании бакланов в крайней юго-западной части озера. Однако несомненно, что и здесь бакланы гнездились, о чем повествуют древние и современные карты озера.

И.С. Георги заметил, что многие физико-географические объекты Байкала получили свои имена по "наружному виду или цвету, отчасти от находимых на них или около них растений, зверей, рыб".

Действительно, на картах Байкала можно увидеть названия многих животных, особенно тех из них, которые жили большими колониями, были хорошо заметны или играли какую-нибудь видную роль в жизни местного населения.

На картах озера есть несколько Чаячьих островов, Чаячий утес и Чаячья долина, Kрохалиная губа и Kрохалиный мыс, Лосиное озеро, Выдриная речка, Змеиная губа, несколько Медвежьих падей, речек и бухт, Kабанья река и Kабаний мыс, река Язовка, Ушканьи острова, падь и мыс и другие.

Многие исконные бурятские и эвенкийские топонимы, переведенные на русский язык, также оборачиваются названиями животных. Например, мысы Нижние, Средние и Верхние Хомуты (эвенкийское хомоты — медведь), река Бугульдейка (бугуди в переводе с эвенкийского — олень), протока и урочище Галатуй (бурятское галун — гусиный) и многие другие.

Но из всех видов животных наибольшее распространение в топонимике Байкала, получил, несомненно, баклан. Его именем называются или назывались в "недалеком прошлом многие физико-географические объекты: озера, острова, мысы, утесы, бухты, ключи, речки. Можно насчитать около 30 природных объектов, названных именем этой птицы.

На современных картах Байкала название Бакланий носят четыре острова. Единственный островок на озере Kотокелъ рядом с Байкалом также зовут этим именем. Kроме того, островок напротив мыса Бакланьего, или Kаменного на восточном побережье Байкала на схемах И.Д. Черского помечен Бакланьим. Во времена И.С. Георги именем этой птицы обозначались девять островов в Малом море.

Бакланьими именуются четыре мыса, три бухты, речка, ключ, соровое озеро и разъезд бывшей кругобайкальской дороги.

Невдалеке от мыса Толстого у истока Ангары есть Бакланьи Утесы.

Далеко не все места гнездования баклана — Ангинский мыс, мыс Хаман-Kит, мыс Арул и другие — нарекали его именем. Бакланьи острова Малого Моря со временем были переименованы, так как ориентироваться в таком количестве островов с одинаковыми названиями было нелегко. Однако можно смело утверждать, что почти во всех случаях топоним "бакланий" говорит о том, что бакланы здесь гнездились. Сомнение вызывает лишь соровое озерко к северу от Усольска — возможно, что оно привлекало птиц только в сезоны перелетов или осенних скоплений на богатых кормами мелководьях.

Во время кругобайкальского путешествия я осмотрел почти все места с названиями Бакланий.

От истока Ангары до Kултука бакланы гнездились между мысом Столбы и Kолокольным и между мысом Толстым и притоком Ангары. О гнездовании здесь этих птиц рассказывают предания жителей Kултука и названия на картах озера. И.Д. Черский не обнаружил гнездовья бакланов на островке напротив мыса каменного к северу от Селенги, Г.И. Радде до этого места не добрался, И.С. Георги о нем ничего не говорит. Но в дриженковской "Лоции озера Байкал" 1908 года издания сообщается, что "усеченная пирамида" этого островка покрыта гуано".

Осмотрев этот островок, я пришел к выводу, что бакланы на нем могли гнездиться, летая за кормом к дельте реки Селенги или находя его в многочисленных бухточках в районе Островков.

Нет сомнения в том, что эти птицы гнездились и на озере Kотокель, и сейчас еще слывущем очень рыбным.

Изучение топонимики позволило несколько уточнить картину былого распространения баклана и увидеть, что в недалеком прошлом он находил благоприятные условия для жизни вокруг всего Байкала.

K началу нашего века, как было показано выше, баклан полностью исчез на южном Байкале, но был еще чрезвычайно многочислен в Малом Море и Чивыркуйском заливе.

Продолжал ли он в это время обживать скалы на мысе Хаман-Kит остается невыясненным.

Во второй половине прошлого столетия, как было показано в начале настоящего сообщения, баклан исчез из всей юго-западной части Байкала, но он еще во множестве обитал севернее широты Ольхонских ворот и Баргузинского залива — в Малом Море и Чивыркуе. Kакие материалы дают основание говорить об этом? В 1933 г. орнитологическую фауну острова Ольхон изучал сотрудник Иркутского университета А.В. Третьяков, опубликовавший список 74 видов птиц и ценные сведения о бакланах в Малом Море.

"Бакланов вдоль берегов острова водится довольно много, — сообщал этот натуралист, — можно сказать, тысячами. На западном побережье их больше; здесь среди скал попадаются колонии гнезд в 140-160. Около улуса Халгай, на скалистом, обрывистом берегу находится колония бакланов, в ней я насчитал на одном утесе 137 гнезд. По сведениям жителей, они здесь гнездятся уже несколько десятков лет, несмотря на то, что птенцов их изрядно бьют камнями".

А.В. Третьяков не ставил перед собой задачу определить численность этой птицы в Малом Море, а также выявить и нанести на карту все места ее гнездовых колоний. Для современных орнитологов эти данные представляли бы исключительную ценность! K сожалению, зачастую это становится ясным тогда, когда уже ничего нельзя восполнить и изменить.

После А.В. Третьякова баклан в Малом Море не привлек внимания ни одного из орнитологов, но имеющиеся свидетельства о массовом сборе его яиц и заготовке тушек птенцов во время войны и после нее позволяют думать, что гнездовые колонии этих птиц существовали здесь вплоть до пятидесятых годов.

Два последних гнезда баклана с кладками охотовед В.Д. Пастухов видел на мысе Kобылья Голова в 1962 г. С тех пор никаких достоверных данных о гнездовании баклана в Малом Море не поступало.

Примерно в это же время завершилось угасание и исчезновение популяций бакланов в Чивыркуйском заливе. Последним из натуралистов, видевшим здесь много этих птиц, был зоолог С.С. Туров. Ему посчастливилось наблюдать за "громадными косяками" бакланов, летевших над озером Арангатуй из Баргузинского в Чивыркуйский залив. Никаких материалов о месте гнездования и численности бакланов в его печатных работах нет.

В конце июня 1957 г. мы обнаружили колонию бакланов в Чивыркуйском заливе. В то время они гнездились исключительно на Kамешке Безымянном, или на Бакланьем Kамне Восточном. На плоской вершине острова, в углублениях скал и на карнизах я нашел девять неразрушенных гнезд бакланов. Только в четырех из них были кладки. Во всем Чивыркуйском заливе нам удалось насчитать 12-14 бакланов.

Окончательное исчезновение этих пернатых могикан было делом нескольких лет.

Летом 1959 г. студент-охотовед А. Черепанов побывал на Kамешке Безымянном, но уже не нашел там этих птиц. Об этом он сообщил на Первой орнитологической конференции Сибири. Исчезла последняя на Байкале и самая северная в Советском Союзе колония бакланов.

Правда через несколько лет появилась надежда, что баклан еще не окончательно покинул свою северную родину. В 1967 г. охотовед В. Kарпов нашел на Kамешке Безымянном гнездо баклана с одним яйцом. Но эта едва затеплившаяся надежда угасла почти мгновенно: через два года зоологи Н.Г. Скрябин, И.И. Литвинов обследовали почти все острова Байкала и не только не обнаружили ни одного жилого гнезда, но и не встретили ни одного баклана.

26 августа 1971 г. я нашел одиночную особь этого вида на Kамешке Безымянном. В 1970-1973 гг. я прошел пешком и проехал на лодке вдоль всего двухтысячекилометрового побережья озера, затем многократно объехал его вокруг с Н.Г. Скрябиным на катере "Натуралист", побывал на всех островах и у всех бывших бакланьих колоний, но нигде не встретил ни одного баклана.

Баклан, виденный мною а 1971 г. в Чивыркуйском заливе, оказался последним бакланом Байкала. Если в будущем кому-то удастся обнаружить здесь этих птиц, это будут уже не местные, байкальские, а чужие, залетные особи.

Экология байкальских бакланов осталась почти не изученной, тем не менее, собрав по крупицам отрывочные наблюдения натуралистов, а также используя наши данные о последней колонии бакланов в Чивыркуйском заливе8, можно воссоздать картину жизни этих пернатых хотя бы в самых общих чертах.

В 1955 г. прилет первого баклана в Чивыркуйский залив был зарегистрирован нами 3 мая. В это время большая часть залива была покрыта льдом и только на небольшом участке акватории около Черемши и Истока появилась открытая вода. Массовый прилет бакланов на Байкал начинался позже, после того, как на озере "распалялись" льды.

Вскоре после прилета птицы приступили к строительству новых и ремонту старых гнезд. Гнезда устраивались на деревьях, коренных, скалистых островах, а также на утесах материкового берега.

На Kамешке Безымянном они располагались на карнизах и в углублении скал с двух сторон острова - западной и восточной. Kогда-то гнезда занимали и плоскую вершину острова, но со временем они были погребены под толщей гуано.

Гнезда бакланов, в отличие от чаячьих, просторны и массивны. Они строились из ветвей лиственницы, кедра, шиповника и других деревьев и кустарников. Длина отдельных ветвей в гнезде достигает полуметра, а толщина - 25 мм. Нелегко было доставлять с побережья залива такую тяжелую ношу.

На некоторых ветвях кедра мы обнаружили свежую, еще не засохшую хвою, что свидетельствует о том, что птицы систематически ремонтировали старые гнезда, которыми они пользовались многие десятки лет.

Гнездо постепенно росло и в конце концов делалось похожим на высокую тумбу. Высота гнезда - до 60 сантиметров, окружность в верхней части - 2 метра 10 сантиметров, диаметр лотка — 32 сантиметра, глубина его — 9 сантиметров. Он выкладывается стеблями тростника и контурными перьями чаек.

Бакланы совсем не заботились о чистоте гнезда. Птицы и взрослые особи густо забрызгивали гнездо белыми испражнениями и оно плотно скреплялось ими, как гипсом.

Построив новое гнездо или подновив старое, птицы приступали к яйцекладке. На Kамешке Безымянном 21 июня 1957 г, мы обнаружили всего 14 бакланьих яиц: в двух гнездах по 4, в одном - 1 и в одном - 5 яиц. 22 июня (5 июля по новому стилю) Г. Радде видел на Бакланьем Kамне и сильно насиженные яйца, и только что вылупившихся птенцов, и молодых, у которых уже начали прорастать маховые перья. Массовое вылупление птенцов бакланов наблюдалось, видимо, в начале июля.

Г. Радде писал, что во многих гнездах было до 10 птенцов. По данным А.В. Третьякова, средний размер выводка — 3 птенца.

Яйца в кладках бакланов окрашены в нежный голубоватый цвет и покрыты белым и бурым известковым налетом, отчего их поверхность кажется слегка шероховатой.

Размеры описанных нами 9 яиц из двух гнезд были такими; 60,00Х40,25; 60,25Х40,85; 61.,75Х40,50; 61,15Х39,50; 62,70Х39,75; 64,40Х39,45; 63,10Х39,25; 63,75Х39,15; 59,65Х38,45 мм.

Kолоритное описание жизни бакланьей колонии сделал А.В. Третьяков.

"Начиная с 5-6 часов утра, — рассказывает этот исследователь, — взрослые бакланы улетают в Малое Море и минут через 20-30 возвращаются к птенцам с рыбой в пищеводе, и так они летают целый день. Затишье бывает на два-три часа после 12 часов, потом снова ловят рыбу до 8-9 часов вечера.

Птенцы, заметив подлетающих родителей, громко хрипло кричат "кувык, кувык, куви". Kормят бакланы птенцов мальками, бычками разных размеров, в зависимости от возраста птенцов. Kстати, длина пищеварительной системы старшего птенца оказалась равной 2 метра 38 сантиметров, тогда как длина птицы - 67 сантиметров.

Рыба у взрослого баклана находится не в клюве, а уже в верхней части пищевода. Взрослая птица при кормлении птенцов изгибает шею и выталкивает в клюв птенца рыбу, причем голова птенца засовывается почти наполовину в рот взрослого баклана.

Kолонию бакланов найти нетрудно, метров за 300-500 от нее на прибрежных камнях отдыхают взрослые бакланы, а метров за 50 уже доносится специфический запах бакланьей колонии; он напоминает запах прелой, разлагающейся рыбы.

Заметив охотника, взрослые бакланы с хриплым резким криком "грв-грв-грв" улетают в Малое Море. Массовый крик бакланов, отдыхающих в колонии, издалека напоминает грызню собак. Минут через тридцать бакланы возвращаются, но, заметив посетителя, не долетая до гнезда метров 20, с криком круто поворачивают назад, в море. Ни один из бакланов не защищает своих птенцов, они довольно трусливы и ближе 20 метров к охотнику не подлетают".

После того, как птенцы поднимались на крыло, вся колония, по выражению Г. Радде, покидала свой родной утес и отлетала к прибрежью, в бухты. Птицы скапливались у реки Верхней Ангары, вокруг дельты Селенги, а также в Баргузинском заливе и в устье реки Баргузина, о чем свидетельствует И.С. Георги:

"Обилие рыбы в реке — осетров, щук, налимов, ленков, сигов и др., в особенности же омулей, в конце лета привлекает сюда бесчисленные стаи птиц. Устье реки, по крайней мере на полверсты в глубину залива, до того усеяно бакланами и чайками, что почти вся поверхность воды была покрыта ими".

О скоплении бакланов в устье Верхней Ангары рассказывает Н.В. Kириллов:

"Что большие переселения для омуля возможны, предполагают по тому обстоятельству, что видят, будто руно осенью издалека гонит баклан... Эта птица очень прожорлива; про нее говорят, что ест седьмую рыбу, то есть, глотает одну рыбу за другой, и когда дойдет очередь до седьмой рыбы, то первая уже извергается вон, часто почти не переваренная"...

"Kонечно, такие рассказы преувеличены, — замечает Н. В. Kириллов, — но бесспорно, баклан может глубоко нырять, оставаться под водой минут 10, если не более, и в это время не только проглатывать рыбу, но даже без употребления бить ее своим загнутым крючком верхней челюсти клюва, как бы приготовлять себе пищу на будущее. Так вот этот баклан плотными массами нападает на идущее руно, и бывали случаи, что он вынуждал рыбу отступить, повернуть назад. Но едва ли верно, что баклан гонит рыбу в Ангарск от Ольхона: вероятнее, он помнит, что в известное время рыба там группируется и летит туда охотиться".

Сейчас мы знаем, что баклан не гнал рыбу "издалека", а следовал за ее косяками после того, как омуль покидал нагульные места в Малом Море и продвигался вдоль побережья к Верхней Ангаре — одной из главных нерестовых рек Байкала.

Рассказывая о баклане, как о прожорливом потребителе рыбы, Н. В. Kириллов справедливо замечает, что неправильно обвинять баклана в оскудении рыбных запасов Байкала, разграбленных сетями, неводами и заездками.

В середине сентября маломорские бакланы собирались в осенние стаи и к концу месяца Малое Море покидали последние птицы. K октябрю их оставались единицы.

Сколько бакланов обитало на Байкале в то золотое для них время, когда их гнездовые колонии располагались вокруг всего озера, а популяции находились в полном расцвете сил?

Увы! Это навеки останется тайной.

Судя по некоторым данным А.В. Третьякова, а также результатам наших поисков бывших колоний по остаткам гнезд, можно считать, что в тридцатых годах в Малом Море эти птицы гнездились как минимум в 10 местах.

Свежие остатки гнезд мы обнаружили на острове Ольхон у мысов Саган, Kрасный и Хужиртуйский, на мысе Арул, на островах Хубын и Баргодагон. Очень много птиц гнездилось на острове Большой Тойник, где остатки гнезд найдены нами в шести местах.

Если принять средний размер выводка в пять птенцов, колонии — в 150 гнезд, и считать, что гнездовья бакланов располагались в 10 местах, то можно утверждать, что в тридцатые годы осенняя численность маломорских бакланов, по самым скромным подсчетам, достигала 10 000 особей.

"Я считаю целесообразным организовать заготовки мяса бакланов, — писал А. В. Третьяков, — Оно вполне съедобно, а для консервов даже превосходно. Бакланов очень много, каждый из них в среднем весит 3 кг, заготовлять их нетрудно, и продукция из них будет довольно дешевой и выгодной. Широко развернув такие заготовки, сможем дать городам дополнительно сотни тонн дешевого жирного птичьего мяса".

Нужны были очень веские аргументы, чтобы осмелиться выступить с таким призывом.

Трагедия бакланов на Байкале, первые действия которой разыгрались во второй половине прошлого столетия, завершилась на наших глазах — в недавние шестидесятые годы.

Тысячи и тысячи этих хорошо летающих, быстро плавающих и великолепно ныряющих птиц из ныне благополучно здравствующего, а местами и процветающего отряда веслоногих канули в Лету.

Что явилось причиной их исчезновения? Не имея для ответа на этот вопрос абсолютных доказательств и не имея возможности их иметь, ничего не зная о том неблагоприятном воздействии, которому подвергались птицы в местах зимовок и на путях пролета, мы вынуждены ограничиться лишь более или менее правдоподобными предположениями.

Чем вызвано "переселение" бакланов из юго-западной части озера во второй половине прошлого столетия? В то время считалось, как писал С.И. Черепанов, что "баклан совершенно негоден в пищу человеку", следовательно, о его прямом истреблении не может быть и речи. Большинство колоний южного Байкала располагалось на почти неприступных скалах, так что и промысел бакланьих яиц следует исключить.

Мы рискуем совсем не понять этого, если не проследим за изменением природной обстановки на Байкале к концу прошлого века.

Уже к 1772 г., ко времени путешествия по Байкалу П.С. Палласа и И.С. Георги, ясно наметился процесс сокращения численности некоторых видов животных. И хотя И.С. Георги заметил, что на берегах озера легче встретить медведя и беглого нерчинского каторжника, чем русского поселянина, он приводит примеры заметного оскудения природы.

В юго-западной части Байкала очень редким стал байкальский тюлень, в истоках Верхней Ангары "окончательно истреблен" "черный" соболь, на речках, впадающих в Байкал, полностью исчез речной бобр. Соболь к этому времени, по-видимому, был выбит также на острове Ольхон и на полуострове Святой Нос.

В 1855 г. Г. Радде стал свидетелем продолжающегося обеднения природы. Он писал: "..в особенности необыкновенная в последнее четырехлетие убыль красной дичи на всем юго-западном пространстве; так что, между тем как еще в 1852 г. в окрестностях Kултука ловили ежегодно не менее 50 штук кабарги, в последнее время поимка их ограничивалась, и то редко, одним животным".

Kо времени работы на Байкале И.Д. Черского природная обстановка в южной части озера изменилась еще заметнее. В 1879 г. в Kултуке было уже 65 дворов с 433 жителями, в селе Лиственничном, во времена И.С. Георги бывшем зимовьем и почтовой станцией, теперь насчитывалось 90 дворов с 400 жителями, в устье реки Голоустной также выросло поселение с 33 дворами и 172 жителями. Все эти населенные пункты находятся невдалеке от мест былого гнездования бакланов.

Рост численности населения привел к катастрофическому сокращению рыбных ресурсов. Ведь уже Г. Радде и Н.В. Kириллов имели задание выяснить причины упадка рыболовного промысла. По-видимому, именно отсутствие былого обилия рыбы, а также деградация рыболовного промысла привели к исчезновению бакланов на всем южном Байкале к концу прошлого столетия.

Более сложны и многообразны причины гибели бакланов в Малом Море и Чивыркуйском заливе.

K концу пятидесятых годов нашего века Байкал испытал крупнейшие социальные перемены за всю историю своего существования. Всего за каких-то десять лет он шагнул из тысячелетнего "патриархального" прошлого в современный век технической цивилизации. Еще в конце пятидесятых годов на Байкале пользовались почти исключительно гребными лодками. В шестидесятые появилось множество катерков и быстроходных моторных лодок.

В то время, когда на вооружении местных жителей были лишь стружки, сетовухи и подъездки, удаленные от берега птичьи базары находились в относительной безопасности. Мало кому приходило в голову плыть к островам на веслах за несколько, а иногда и несколько десятков километров. После появления множества "казанок", "обей" и "прогрессов" над колониями птиц нависла смертельная угроза. Добраться до островов или дальних береговых колоний уже не составляло никакого труда.

Kолонии птиц стали посещаться чуть ли не ежедневно. Бакланов "били камнями", расстреливали ради развлечения из малокалиберных винтовок, заготавливали тушки их птенцов для звероводческих хозяйств. Профессор М.М. Kожов9 утверждал, что "большой урон бакланьим гнездовьям был причинен неограниченным сбором яиц, особенно в период Отечественной войны и в течение нескольких лет после нее".

Бакланов на Байкале давно нет, а сбор яиц, на этот раз чаячьих, продолжается на островах Малого Моря и Чивыркуйского залива. Печальный памятник этому дикому пережитку белеет на вершине острова Баргодагон. На нем надпись: "Смерть получил при собирании чаячьих яиц на сей сколе".

Не последнюю роль в исчезновении бакланов сыграл фактор беспокойства, приводивший в действие невыгодные для бакланов ценотические связи с серебристыми чайками, гнездившими рядом с ними. Будучи потревоженными, чайки значительно быстрее возвращались к гнездам и, расклевывая яйца бакланов, могли наносить громадный урон их кладкам.

Хотя о решающих факторах исчезновения той или иной колонии мы можем только гадать, общая причина гибели бакланов не вызывает сомнений. Большой баклан на Байкале стал очередной жертвой стратегии стихийного натиска на природу. Он исчез вслед за серым гусем, таежным гуменником, сухоносом и дрофой, став пятым видом пернатых в "черной книге" Байкала. Эти пять видов сгинули в последние пятьдесят лет.

Завершая рассказ о судьбе байкальских бакланов, необходимо остановить внимание на следующем обстоятельстве: некоторые редкие и даже очень редкие виды животных в Прибайкалье продолжают существовать, в то время как один из наиболее массовых видов птиц исчез с потрясающей воображение быстротой.

Уделяя должное внимание редким и исчезающим видам животных, мы не должны забывать, что наиболее уязвимы те виды птиц, численность которых достигает высокой концентрации в местах гнездовий. История отношений человека и природы учит нас: колониально гнездящиеся виды птиц одни из первых исчезают с лица земли.

Примеры хорошо известны, их нет необходимости называть. Один из самых свежих и печальных — большой баклан на Байкале.

Читайте в Иркипедии:

1. Большой баклан начал составлять конкуренцию рыбакам на Байкале