Телевидение в Иркутске. История

Сегодня мы не мыслим себе жизни без десятка телеканалов, и трудно даже представить, что когда-то телевидение в Иркутске показывало только один канал, да и то несколько часов. Тогда это считалось огромным техническим достижением. Смотреть телевизор приглашали соседей, друзей... Телеприемник был немыслимой роскошью. Но постепенно телевизоры становились неотъемлемой частью интерьера каждой советской квартиры... И сегодня нам кажется интересным вспомнить — а каким было иркутское телевидение советских времен? Какие передачи показывали? Что за люди работали? И помогут нам в этом самые знаменитые иркутские дикторы — Анатолий Лобзинов и Лилия Шарыпова.

Интересный мужчина

Кто не помнит диктора иркутского телевидения Анатолия Лобзинова! Пожалуй, это одна из самых ярких и запоминающихся фигур иркутского телевидения советской эпохи. Вместе с Анатолием Лобзиновым выросло целое поколение иркутян. Шутка ли, 25 лет на экране — с 1970 по 1995 год. Я и сама помню, как с замиранием сердца ждала, когда Лобзинов объявит в программе: «А сейчас сборник мультфильмов для детей». Вот это было счастье!

Маленькая любительская фотография, запечатлевшая допотопный телевизор, на экране которого — знакомое лицо совсем молодого Анатолия Лобзинова. Нашему герою эта карточка очень дорога, ведь это первое появление диктора на экране. История эта занятная.

— Был 1970 год, — вспоминает Анатолий Александрович, — я учился на последнем курсе пединститута. Мы сидели с приятелями в своей комнате в общежитии, пили пивко и смотрели вот этот самый телевизор. Тут на экране появляется объявление о конкурсе дикторов. Ребята мне говорят, мол, почему бы тебе не сходить, не показаться. По голосу ты подходишь.

Лобзинов сначала упирался, но в конце концов поддался на уговоры и поехал в телецентр. Приятели по институту поспорили на ящик пива, пройдет Анатолий или нет, поэтому его сопровождал товарищ, чтобы не сбежал по пути в телецентр.

— И вот моя очередь, — рассказывает Анатолий Александрович, — сажусь и читаю текст, через несколько минут слышу, как за стеклом в операторской происходит бурное обсуждение. Затем выходит сам Георгий Люстрицкий, главный режиссер, и говорит: «А стихи можете?» «Могу». Прочитал отрывок из «Мцыри»: «И мы, сплетясь, как пара змей, обнявшись крепче двух друзей». После этого меня позвали наверх. «Знаете, — говорит Люстрицкий, — мы на вас, пожалуй, остановимся». Это было 2 ноября. А 6-го я уже вышел в эфир. Так и пошло-поехало.

Вспоминая свою работу на телевидении, Анатолий Александрович говорит, что было трудно. Первое время был только живой эфир. Никаких программ в записи. Рабочий день начинался в 5 часов и заканчивался в 11. Выматывались здорово. На площадке — вечная суета. Условия работы — не то что сейчас. Все было очень примитивное: огромные камеры, привезенные из Москвы, уже бывшие в употреблении. Чтобы изменить фокус, нужно было вручную крутить турель. Делалось это с жутким грохотом. Потом пришли камеры более совершенные, но все равно, по сравнению с сегодняшним телевидением, это каменный век.

— Свет был ужасный, — рассказывает Анатолий Лобзинов, — висело такое железное корыто с лампочками. Камеры воспринимали только яркий свет. И лампы постоянно взрывались в прямом эфире. Можно было заживо зажариться. Бывало так, что люди прямо в студии перед камерой говорили: «Ой, я больше не могу». От жары им становилось дурно.

Несмотря на все эти трудности и издержки профессии, Лобзинов отдает должное работе на ТВ за то, что она дала ему чувство высочайшей ответственности.

— Мне до сих пор снится, что я опаздываю на эфир. Или еще «профессиональный» сон: до эфира осталась минута, а текста нет. Ужас! Стремление успеть порой приводило к опасным последствиям. Однажды Анатолий шел в студию. И тут удача — автобус. Он побежал, поскользнулся и упал прямо под колеса. «Боль дикая! А водитель даже не вышел, чтобы помочь, поехал дальше. Что делать? Встал и хромая пошел. И так 700 метров до телецентра... Второй случай был еще страшнее. Это было под Новый год. Мы хранили шампанское между балконными дверями. Я забыл и открыл дверь. Бутылка упала и разорвалась. Осколками мне пробило ноги. Крови — море! А мне к вечеру на эфир. Вызывали скорую помощь. Раны мне зашили, и я тут же поехал в студию. Такая работа...»

Было немало и курьезных случаев. Однажды накануне выхода в эфир дикторская комната, где хранились костюмы, оказалась заперта. Что делать? Без костюма и галстука на экране появиться было нельзя. Пиджак удалось найти, но где взять галстук? Анатолий вынужден был побежать по людям, но, как назло, галстука ни у кого не было. Наконец за секунду до эфира — о радость! — галстук нашелся у постановщика сцены. «Я кое-как нацепил его — и сразу в эфир с серьезным лицом: «Здравствуйте, товарищи!» Тогда еще были товарищи».

И еще был забавный случай. Пришла повестка в армию. Тогда с этим было строго, никто даже не пытался, как теперь говорят, «откосить». Все шли служить. Анатолий пошел в парикмахерскую и обрил голову. Пришел в таком виде в военкомат, а ему говорят: «Мест нет, идите домой, будете служить через год». Для диктора телевидения эти слова означали катастрофу. Представляете, диктор, обритый наголо... Это невозможно.

— Я стал настаивать: «Забирайте нынче!» — вспоминает Анатолий Александрович. — Но мне отказали. Пришлось подключить знакомых, чтобы посодействовали — нашли место в части. А через год вернулся на экран.

Лобзинов показывает книги, подписанные легендарными Юрием Левитаном и Игорем Кирилловым.

— Кириллов говорил: «Вы должны научиться говорить не для миллионов. А будто заходите в дом к друзьям, родственникам». И я старался следовать этому совету.

Иногда это выливалось в курьезные ситуации. Однажды его пожурил начальник, мол, как нехорошо, пришло письмо женщины из глубинки, в котором она жалуется, что диктор ее соблазняет по телевизору...

Вспоминая прежнее телевидение, Анатолий Лобзинов замечает: «Конечно, оно было другим, технологически примитивным, наивным. И, разумеется, все эти «вести с полей», «надои» очень раздражали. Но были и живые люди. Живая жизнь, то, чего почти не осталось теперь».

Говорить не умеют

В 1973 году Анатолий Лобзинов поехал в Москву на курсы повышения квалификации дикторов. Преподавали в то время асы: Игорь Кириллов, Нона Бодрова, Нина Кондратова. Эти имена сегодня мало что говорят молодому поколению, но мы-то их помним. Невозможно забыть их эталонные голоса, их четкую, безупречную манеру говорить.

К сожалению, этот стиль утерян безвозвратно. Сегодняшние телеведущие похожи на манекенов, и это считается хорошо. И говорят все по какому-то усредненному шаблону: одинаково безлико.

Любимый диктор

Лилия Сабировна Шарыпова, диктор и ведущая иркутской студии, проработала на телецентре 30 лет.  Она помнит времена застоя, перестройку и постсоветское время. Помнит, как менялись лозунги, идеи и сами люди... И как это все претворялось в экранные образы... Лилия Сабировна показывает пожелтевшие от времени листочки машинописного текста. Это исторический документ середины 80-х годов. Он называется «Творческая карточка для художественно-производственного персонала». Читаешь перечень программ и умиляешься, как же давно это было.

Например, программа «Сибирские посиделки» с участием фольклорной самодеятельности. Само название настраивает на задушевную волну. Или еще — «Откровенный разговор», «Мое село — мои заботы», «Передовикам жатвы», «Дом культуры зажигает огни», «Земля в наследство». Прослеживается явный уклон в сельскую тематику.

Видимо, это считалось приоритетным направлением. Некоторые названия программ отражают реалии того периода, скажем, «Продовольственная программа — в действии», «Маршрутами перестройки», «Экономика — курсом ускорения». Все эти слова: «перестройка», «ускорение» — были ключевыми для 80-х годов. Сейчас нам это кажется забавным, а тогда воспринималось всерьез. Мы верили и надеялись, что ускорение приведет страну к процветанию. Три странички текста — и эпоха перед глазами.

Лилия Шарыпова пришла на ТВ в 1978 году двадцатилетней девушкой. Изначально она поступала в московскую Гнесинку, мечтала стать оперной певицей. Но не повезло — слетела на третьем туре. Вернулась в Иркутск и увидела объявление о наборе дикторов. Ее взяли сразу, и уже через неделю — в эфир. Кстати, эфир в то время был только прямым, приходилось буквально заучивать наизусть текст.

К тому же нужно было без запинки произносить имена руководителей иностранных делегаций, приезжавших в Иркутск. Например, Варахагири Венката Гири, или Урхо Калева Кекконен, или Мохаммед Реза Пехлеви. Лучше всяких скороговорок. Вскоре Лилию отправили на учебу в Москву на специальные курсы дикторов и по окончании предложили остаться работать в Останкино, на центральном телевидении. Но Лилия решила, что будет некрасиво, если она не вернется.

С юмором Лилия Сабировна вспоминает застойные годы и начало перестройки.

— Тогда программа новостей «Приангарье» была очень популярной, — рассказывает она. — Ее смотрела вся область. Снимали «живьем». Все было, так сказать, натурально — и ведущие, и гости в студии.

По словам Лилии Шарыповой, выпуски новостей обычно начинались с официоза. Бесчисленные совещания, съезды, пленумы... Затем отчеты о трудовых победах, перевыполнении планов, победителях социалистического соревнования... Одно по одному: сегодня выработано (надоено, выплавлено, вспахано, намолочено) больше чего-то там, чем год назад. «Однажды был сюжет о том, что на поля области было вывезено навоза больше, чем в прошлом году, — с иронией замечает Лилия Шарыпова. — Меня это бесило. Интересно, кто-нибудь контролировал количество этого навоза?»

Лилия Сабировна помнит всех своих коллег. В начале 80-х главным редактором был ныне покойный Александр Владимирович Любославский. Помощником режиссера была Лидия Кожевникова, она всегда вздыхала, когда начинался прогноз погоды. Дело в том, что фотографии меняли вручную, и если что-то не так, то изображение на экране начинало дрожать. Больше всех тревожился Владимир Людвигович Коложвари, ветеран войны, фронтовик, коммунист. Он готовил сюжеты о сельском хозяйстве, и многие его тексты заканчивались фразой: «Глубокой вам борозды!» Постепенно эта «борозда» превратилась в поговорку.

Особая статья — репортажи с мест. Корпункты имелись в Усть-Куте, Тайшете, Братске, Усть-Илимске. Кстати, в Усть-Куте работал корреспондент Владимир Чемоданов, который часто снимал сюжеты о работе речного пароходства. Начальником его был человек по фамилии Сундуков. В титрах значилось — Сундуков, а за кадром звучало: «Репортаж Владимира Чемоданова». Было очень смешно. А еще был очень преданный делу редактор ангарского корпункта Валентин Павлович Перфильев. О событиях он рассказывал с большим чувством, значимостью. Было видно, что он душой болеет за своих героев. Ему всегда давали больше времени, чем другим.

И все же, при всех идеологических переборах того времени, очень важно, что главными героями «Приангарья» были не чиновники, как сегодня, а люди труда — рабочие и крестьяне. Жизнь кипела, навоз вывозился, металл плавился...

— Я не могу забыть один сюжет об Исааке Маточкине, бурятском скотнике из Усть-Орды. Был он невысокого роста, ничем не приметным, но было в нем что-то неординарное, идущее от красоты души.

Наверное, поэтому Владимир Коложвари так прикипел к нему, что посвятил ему настоящую оду и воспевал Маточкина из программы в программу. А сколько высоких слов мы, дикторы, произнесли в адрес металлургов БрАЗа (по этому поводу даже бытовала шутка за кадром: «Наша сила — в плавках!»); о доярках-пятитысячницах, которые выдавали огромные надои молока; о шахтерах, добывавших на-гора тонны угля! Где они теперь, наши герои? Хочу сказать им спасибо.

На языке жестов

Так как вещали раньше только в прямом эфире, нужно было укладываться секунда в секунду. Для этого у телевизионщиков был свой особый язык жестов. Иногда попадались особо разговорчивые гости. Когда время поджимало, режиссер показывал жест — палец описывает в воздухе круг, что означало «Закругляйся!». Пальцы крест-накрест означали «Заканчивай!».

Возглавляет Голованов

В кабинете председателя ИГТРК Александра Голованова не осталось свободного места — кругом многочисленные призы и дипломы престижных конкурсов и фестивалей. Самая дорогая награда, конечно, ТЭФИ, врученная в 2003 году за фильм о Валентине Распутине. А недавно ИГТРК была удостоена звания «Национальное достояние России».

Так получилось, что председатель Иркутской государственной телерадиокомпании Александр Голованов был одним из первых телезрителей в городе. И вот как это было.

— Мы купили телевизор в 1958 году, — вспоминает Александр Иванович, — когда мне было 12 лет. Привезли его из магазина в канун Нового года на санках. До сих пор помню, что это был КВН с лупой, в которую нужно было наливать дистиллированную воду. А через год в лупе завелись водоросли.

— Раннее приобщение к голубому экрану каким-то образом повлияло на вашу судьбу?

— Я никогда не думал, что буду работать на ТВ, — признался председатель ИГТРК. — Учился в политехническом на геолога, потом, после армии, поступил на филологический факультет. Работал в многотиражке, потом — в «Советской молодежи», оттуда меня в начале 70-х стали настойчиво звать в молодежную редакцию иркутской студии ТВ. Я согласился...

Но через два года жизнь сложилась так, что Голованов ушел в кинодокументалистику. Работал в международной телеинформации АПН в качестве сценариста. Через несколько лет он возглавил студию «Иркутсктелефильм» при Гостелерадио. Потом Александр Иванович стал директором Восточно-Сибирской студии кинохроники. И, наконец, восемь лет назад — руководителем Иркутской государственной телерадиокомпании.

Говоря о сегодняшнем дне, Александр Иванович заметил, что сейчас главным продуктом ИГТРК являются новости «Вести — Иркутск», которые выходят 12 раз в сутки. Это настоящая фабрика новостей. Разумеется, новостные выпуски выходят и на других местных каналах, но они рассказывают исключительно о жизни Иркутска. И только ИГТРК полноценно освещает жизнь Иркутской области.

При этом, согласно рейтингам службы Гэллапа (международного института, проводящего постоянный мониторинг электронных СМИ), программа «Вести — Иркутск» является безусловным лидером местного телеэфира. Прийти к этим результатам стоило большого труда. Ведь еще девять лет назад новости, которые назывались «Курьер», стабильно занимали всего лишь 3—4-е места.

— Мы с моим заместителем Леонидом Гуниным поняли, что ребята хотят делать хорошие новости, но не очень умеют. Поэтому было принято решение на время отказаться от выходных. Леонид Васильевич организовал воскресную школу телерепортеров, и так в режиме обучения мы прожили весь год. И стали абсолютными лидерами. Наша доля аудитории в прайм-тайме достигает 26 процентов — это больше, чем даже у федеральных каналов, не говоря уже о местных вещателях.

— Люди старшего поколения привыкли к размеренному ритму телевизионного повествования, к прежнему стилю ведения новостей, и то, что происходит сегодня, их несколько тревожит. С другой стороны, мы понимаем, что телевизионный язык и стиль не могут оставаться такими, какими они были 10-20 лет назад. Были у вас сложности с этим?

— Да, — подтвердил Александр Голованов, — язык телевидения постоянно меняется — моду диктуют сильнейшие телеканалы мира. Мы вынуждены с этим считаться, чтобы сохранить зрителя. Но, полагаю, нам удалось сберечь все то лучшее, что было наработано в прежние годы, традиции... К примеру, у нас есть сотрудники, создающие программы о православных духовных ценностях. Правда, эта работа возможна только за счет меценатов. Если убрать программы о вечном, о душе, перестать делать фильмы — это грозит профессиональным идиотизмом.

— Сейчас появились публикации на интернет-сайтах и в СМИ, дескать, в программе «Вести — Иркутск» можно видеть только губернатора и представителей Законодательного собрания. Поэтому раздаются голоса о необходимости создания полноценного областного телевидения, отражающего всю полноту общественного мнения. Это реально?

— Думаю, не очень. Конечно, многие чиновники и депутаты хотели бы себя видеть на экранах и имеют на это право, но давайте посчитаем, сколько это будет стоить. Иркутские коммерческие телеканалы успешны благодаря тому, что аренда одного передатчика, охватывающего население одного города, стоит недорого — 300 тысяч рублей в месяц. А для вещания на регион придется арендовать спутниковый ствол — это 150 миллионов в год.

Плюс еще 120—150 миллионов на производство программ. Есть у областного бюджета сегодня 300 миллионов в год? Но главное, что через четыре года в России будет реализована государственная программа «Цифровое телевидение» и эти затраты просто потеряют смысл.

Фото Сергея Игнатенко и из архивов Анатолия Лобзинова и Лилии Шарыповой