Вознесенский монастырь. Подземные ходы

В монастыре жили четверо святых

Эта земля не кажется теперь благодатной. Она ничего не родит, кроме старого строительного мусора, выталкиваемого из нее весенней водой. Маленькая церковь с новым куполом и новая часовня кажутся здесь случайными. А самые заметные строения — это безобразные хранилища мелькомбината и унылая пятиэтажка, единственная построенная комбинатом для своих работников. Небольшие старинные здания теряются на фоне всеобщей неустроенности и неприглядности.

Но впечатление обманчиво. Именно церковь, именно обшарпанные, но добротные старинные постройки, расположенные вокруг нее, и составляют славу этого места, которое восемьдесят лет назад было превращено в грязный поселок. Обширный Вознесенский монастырь, заложенный в 1672 году, душа города, исчез, оставив после себя дома для братии, а также гостиницу, баню, ризницу, школу, в которые по бедности социалистической жизни вселился (и теперь еще обитает) рабочий люд комбинатов.

Монастырю прочили статус лавры — так он был велик и влиятелен. В нем в свое время бывали и жили все четыре сибирских святителя: Иннокентий Кульчицкий, Иннокентий Нерунович, Иннокентий Вениаминов, Софроний Кристалевский. Мощи особо почитаемого сибирского святого Иннокентия Кульчицкого были обретены в Тихвинской церкви на территории монастыря. На территории обители была открыта первая в Сибири школа. В монастыре неоднократно останавливалась царская семья, члены которой жертвовали монахам что-нибудь ценное. Александр II, например, подарил обители шестипудовый серебряный подсвечник.

Монастырю принадлежали огромные земли, в том числе Усольский солерудник и деревня Голоустная. Монахи добывали соль и ловили на Байкале рыбу. Монастырь поддерживал другие монастыри и храмы Сибири. Поклониться мощам святителя Иннокентия приходили все проезжающие через город по суше и по воде. Тысячи паломников шли в монастырь.

— Так много было народу, что монашеская братия лишилась уединения. По этой причине был поставлен скит в лесу, в четырех километрах от монастыря (теперь это Михайло-Архангельская церковь в Ново-Ленино). Здесь были сплошь леса да болота, и среди болот шла тропинка, ведущая в скит. И тропинку эту знали немногие, — рассказывает настоятель Успенской церкви отец Дионисий.

Успенская церковь — единственный фрагмент монастыря, который уцелел в разрушительные «красные» годы. И уцелела церковь благодаря тому, что сделали в ней клуб.

— И сейчас многие прихожане приходят в храм и каются, что здесь когда-то танцевали, кино смотрели.

Кости погребенных сыпали в болото самосвалами

— Видите, рядом с храмом крест стоит? Это мы возле церкви три гроба костей насобирали и похоронили, — продолжает отец Дионисий.

Сейчас разве поймешь, чьи это кости. Вся монастырская территория до сих пор хранит в себе останки и монахов, и мирского народа. Причем захоронения в ограде монастыря принадлежали, как правило, людям именитым. Старец Герасим, основатель монастыря, и архимандриты были упокоены здесь. Знатные иркутские купеческие роды благотворителей Базановых, Бутиных, Трапезниковых хоронили здесь своих родных. Были воздвигнуты роскошные усыпальницы. Так, золотопромышленник, богатейший иркутский купец Иван Базанов был похоронен «под грандиозным памятником в виде большой металлической часовни».

Вместо уважения и почтения к памяти предков, которые превратили Иркутск в сибирский Париж, потомки в годы социализма разоряли их могилы и вывозили кости на болота.

— Да, так было. Рассказывали мне, что когда строили пятиэтажный дом и проводили земляные работы, то подгоняли самосвал, набивали его землей с костями и вывозили на болота, а сверху еще засыпали битым стеклом. Рассказывали, что из-за серебряного крестика раскапывали могилу, а останки спускали в Ангару. Или находили дети могилу, а в ней останки в богатой одежде, скорее всего священнослужителей. Голову в митре отламывали, на палку надевали и пугали прохожих, — рассказывает отец Дионисий.

Обилие костей здесь никого не удивляет. Это неотъемлемая часть монастырской истории, в том числе истории разрушения. О том, что земля полна костями, знают все — от мала до велика. Дети здесь, говорит батюшка, рождаются с лопатой. Все пробуют себя в роли копателей. Всем хочется найти сокровища. Народные рассказы о монастырских богатствах давным-давно посеяли в сознании людей уверенность в том, что земля хранит клады. Действительно, богатства храма, реквизированные советской властью, имели размеры внушительные.

— Монастырь был очень богат. Представьте себе только две иконы, вес которых был 45 фунтов червонного золота, а оклад каждой был усыпан 1750 бриллиантами.

— А вы верите в то, что здесь могут быть спрятаны сокровища?

— Ко мне приходили по крайней мере три человека, каждый из которых утверждал, что знает точно, где они спрятаны. Ну, если и есть сокровища, то только церковная утварь.

Донесения о церковных сокровищах ни разу не оправдывались. Впрочем, в последнее время искатели не слишком беспокоят этим церковнослужителей. Но все-таки разговоры о таинственном не прекращаются. Жилкинцы, в первую очередь жители монастырской части, помнят и подтверждают много чего интересного.

— Не знаю, как при строительстве дома, но когда ставили кладовки за этим самым домом, то там точно гроб на гробе был, — вспоминает жительница злополучной пятиэтажки Елена Аверьяновна.

До пенсии она работала мастером на мелькомбинате. Всю жизнь Елена Аверьяновна прожила в Жилкино. Здесь родилась — в угловой монастырской келье, здесь училась — в бывшей монастырской школе, переделанной под советскую начальную, здесь и на пенсию пошла. Она рассказывает, что в далеком советском детстве они с друзьями устроили раскопки на пустом месте между двумя монастырскими домами, в которых жили их семьи. На пустом ныне месте стояла когда-то колокольня. В районе колокольни ребятишки и копали.

Подземелья под Жилкино

— Копали, мы копали. Докопались до большой желтой плиты. Ее надо было отодвинуть, и мы, я в этом уверена, попали бы в подземное помещение. Но кто-то сообщил взрослым, и наши раскопки прекратили, все засыпали. Это наверняка было подземелье, — утверждает Елена Аверьяновна.

С ней согласен Василий Москаленко, здешний старожил, по профессии шофер. Он тоже родился в доме для монастырской братии, в полуподвальном помещении, где были монашеские кельи. Потом семья переехала из полуподвала в монастырскую баню. Грех жаловаться — помещения прекрасные. Монахи строили на славу: просторно, крепко.

— И мать моя здесь жила, и я теперь живу. Вырос здесь, в школу ходил — бывшую монастырскую. Совершенно точно: есть здесь подземные ходы. Старики рассказывали. И есть подземный ход, который под водой до Покосного острова ведет.

С легендами о монастырских подземных ходах знаком и отец Дионисий. Более того, он уверен, что ходы в самом деле есть.

— В архиве я встречал записи, которые подтверждают, что была огромная сеть подземных ходов. Согласно легенде, один из ходов действительно идет до острова Покосного, и ход большой — такой, что пройти там может лошадь с возом сена.

Поскольку построек на территории монастыря было много — несколько церквей, часовни, хозяйственные и жилые постройки, гостиница, где останавливались богатые купцы, в том числе и золотопромышленники, — есть версия, что все постройки были связаны между собой загадочными коммуникациями. В восстановленной Успенской церкви священники вскрывали старый пол и нашли один вместительный подвал. Там же они обнаружили патрон от винтовки Мосина, которая была принята на вооружение русской армией в 1891 году.

— Как он мог там появиться? — удивляется отец Дионисий.

Люди живут и в кельях, и в школе, и в бане

Сейчас бесполезно искать следы подземелий на территории монастыря. Вся эта земля при разрушении церквей, а затем при строительстве новых зданий поднялась, «обогатилась» культурным, а точнее бескультурным, слоем: колотым кирпичом и другим строительным мусором. При восстановлении Успенской церкви площадку перед храмом очистили, сняли этот слой — сантиметров тридцать. Но вокруг он так и остался.

Но чистыми стоят оставшиеся строения, отданные еще в тридцатых годах рабочим под квартиры. И в этих зданиях, конечно же, есть подвалы, а в них, возможно, находится выход в подземелье (если они, конечно, существуют). Старинные дома на территории монастыря — памятники истории и архитектуры федерального значения. Но видно, что долгие годы они не подвергались даже небольшому ремонту.

Обаяние старины, не тронутой реставрацией, с одной стороны, подкупает, с другой — пугает, поскольку даже лиственница, которая пошла на двери, толстые и тяжелые, а также на перила между этажами, изнашивается, особенно при небрежном обращении. Два дома, предназначенные для проживания монахов — одноэтажный и двухэтажный, — заселены полностью. Правда, в кельях полуподвального помещения уже никто не живет. Цоколь заброшен, захламлен. Только в одной келье мы обнаружили признаки жизни — подобие топчана с одеялом и подушкой. А рядом сор, бутылки, разломанная мебель... Видно, кто-то непритязательный и, скорее всего, пьющий поселился в заброшенном полуподвале.

Многие из тех, кто родился в монашеских кельях, сейчас живут в серой пятиэтажке — им дали там квартиры. Кельи заселили новые жильцы. Многие из них пришлые. Большинство ведут асоциальный образ жизни. И это выглядит и странно, и грустно — когда-то намоленное место превращается в притон. В школе, которую открыл святитель Иннокентий, в первой школе Сибири, тоже живут. Это здание недавно горело, было отремонтировано и теперь выглядит ухоженно, по-хозяйски. Второй деревянный этаж, над самой школой, где проживал один из четырех сибирских святых, Софроний, отстроен заново. Живут люди и в одноэтажной белой ризнице. Она находилась рядом со Смоленской церковью, которую сровняли с землей. Теперь на месте церкви стоят кошмарного вида кладовки, частью разваленные, частью сгоревшие. На том самом месте, где располагался в храме алтарь, сейчас мусорная яма.

Когда-то территория монастыря была превосходно ухожена, вся в зелени. Но деревья вырубили. И осталась одна прекрасная старая лиственница. Как раз недалеко от того места, где стояла некогда Смоленская церковь.

— Существует предание, что основатель монастыря старец Герасим, придя сюда, за пять верст от Иркутска, облюбовав это место под монастырь, посадил три лиственницы, которые символизировали три вечных понятия — веру, надежду, любовь. И возможно, вот эта сохранившаяся лиственница — одна из тех самых деревьев. Но совершенно точно то, что она видела на своем веку и начало, и расцвет и разрушение монастыря, — рассказывает отец Дионисий, проводя нас по главным монастырским местам.

Туалет на святой воде

Мы смотрим на промышленную железнодорожную ветку, которая прошла точно по тому месту, где проходила когда-то каменная церковная ограда. Потом отец Дионисий подводит нас к стене Успенской церкви. В 1998 году она досталась епархии в ужасающем состоянии.

— Фундамента почти не осталось. Мы восстановили фундамент. Купола, естественно, не было. Мы разобрали крышу, на которой лежали горы птичьего помета — все-таки мельница рядом, — и сделали купол. А вот это, представляете себе, был общественный туалет, — батюшка показывает на примыкающие к храму остатки бетонной заливки.

В 1975 году какие-то оригинальные умы то ли по глупости, то ли из атеистического зубоскальства поставили общественный туалет прямо на месте святого источника, из которого когда-то брали воду монахи и сотни тысяч паломников. И царская семья, надо полагать, пила эту воду.

Над святым источником в лучшие монастырские времена была воздвигнута часовня, а в худшие часовню снесли и гадить стали прямо в воду, в колодец. А потом соорудили туалет. По здравому разумению и даже из практических соображений это не самое лучшее место — весной вода выбрасывает фекалии наружу.

— Мы позвали ребят из Дома творчества, и они сломали туалет. Но брать здесь воду уже нельзя. Мы пробовали что-то сделать, но здесь везде фекалии. Поэтому пробурили скважину в другом месте и воду отвели туда.

Над новой скважиной тоже поставлена часовня. Стоит она на том самом месте, где возвышался когда-то прекрасный Вознесенский собор. Что искать прошлое, когда нужно восстанавливать настоящее, считает отец Дионисий. Но настоящее должно напоминать о прошлом. Поэтому особо важные места монастыря отмечают новыми постройками. Посему и часовню поставили на месте собора. И колокольню, которая одновременно является и воротами на территорию храма, поставили на месте, где некогда стояла знаменитая Тихвинская церковь, хранившая до марта 1921 года святые мощи Иннокентия Кульчицкого.

Освободить от жутких кладовок кусок земли, бывший под Смоленской церковью, отец Дионисий не надеется. Есть генплан, и можно было бы начать борьбу за территорию, но священники войны не хотят. Может быть, народ когда-нибудь осознает святость места и сам освободит землю. Или город вмешается и снесет безобразие. Отец Дионисий выводит нас за ограду маленького Успенского храма и показывает в сторону Московского тракта, идущего через Жилкино.

— А вон там, через дорогу, были монастырские конюшни. А чуть дальше — гостиница.

Теперь в конюшне отдыхают железные красные кони пожарной охраны — там расположилось МЧС. В гостинице, знавшей именитых постояльцев, разместились магазины.

«В жилкинцах нету фальши»

Сейчас Успенская церковь, можно сказать, центр поселка Жилкино. Впрочем, поселок и так своим возникновением полностью обязан монастырю. Монахи пришли на пустое место средь лесов и болот и поселились здесь. Названием своим поселок обязан купцу Жилкину — благотворитель завещал все свое состояние обители. Имущество купца после его смерти продали, деньги положили в банк, и монастырь жил, в частности, на проценты с его большого капитала. И сейчас поселок живет — именно живет, а не существует — во многом благодаря церкви.

— Здесь своеобразный народ. Жилкино присваивали звание микрорайона, да звание это как-то не прижилось. Так и остался поселок поселком. Здесь сельский менталитет, испорченный, правда, городом. Народ более жесткий, как медведь. Но если доверием проникнется, то все для тебя сделает. Здесь нету фальши. Я этих людей очень люблю, — говорит о своей пастве отец Дионисий. И дети, говорит, здесь совсем другие. От церкви не отходят. Есть при церкви подобие воскресной школы. Но пока только подобие, потому что нет места для занятий. Святые отцы организуют ребятишкам отдых: то в Посольский монастырь с ними едут, то в летний лагерь при церкви. В Оеке пацаны прыгают с парашютами.

— Уже 52 человека у меня спортивный разряд имеют, — с гордостью говорит батюшка.

Сам он бывший десантник, с парашютом не прыгает — не получил на это благословения. А вот на Як-52 летает. И для местных мальчишек он большой авторитет.

— Нам здание садика отдали. Правда, оно ремонта большого требует. Владыка хочет сделать здесь в будущем мужскую гимназию. А еще хорошо было бы коней развести, ангар построить вроде гаража — чтоб ребятишки возились. И красоту здесь везде можно сделать, вид облагородить. Природа располагает, острова есть рядом. Было бы немного средств — было бы интереснее, — мечтает батюшка. Впрочем, говорит, они здесь и так свидетели того, что на святом месте происходят чудеса: церковь строится, спонсоры помогают. Люди приходят, приносят необходимое — сами приносят, как осознанную жертву.

— Мы видим, что молитвы святых отцов, которые ходили по этой земле, до сих пор оберегают нас. Все-таки это благодатная земля. Существует предание, что при своей жизни здесь святитель Иннокентий каждую ночь обходил вокруг монастыря, возможно по особой тропинке, подобной тропинке Серафима Саровского. Она пока нам не открылась. Но начали уже открываться Богу людские сердца.