Качанов В.Н. - исследователь непростой темы

Исследователь непростой темы

Писать об ученом, не успевшем по воле трагического случая реализовать бóльшую часть своих творческих планов, всегда трудно – слишком вероятна ошибка в каких-то оценках, пусть даже предварительных, а выводы в немалой степени приходится основывать на собственных построениях, по научному, реконструкциях. В этой ситуации есть опасение подменить недостающие  тебе в мозаичном портрете разноцветные черточки неким стандартным набором черт ученого-историка 1980–2000-х годов, взявшегося за региональную тему с конкретными, и, в общем-то, неширокими, хронологическими рамками, имеющую точную географическую привязку.

Несмотря на все опасения, попробуем все же определить или выделить хотя бы несколько характерных особенностей Виктора Николаевича Качанова (3.10.1957-31.7.2010) как ученого-историка.

Тему научных изысканий Виктора легкой или простой не назовешь. Впрочем, давно известна расхожая аксиома о том, что в науке нет и не может быть простых тем, как не может быть, например, простых людей. Но эта, связанная с проблемами развития национальных отношений и государственной национальной политики тема, занимает в истории любой страны, и нашей в том числе, особое место.

Каким образом досталась столь тяжелая проблематика нашему Виктору? Чтобы ответить на этот вопрос надо прежде всего иметь в виду, что в начале 1980-х годов эта тема вовсе не казалась исследователям «тяжелой». Изучались национальные отношения исключительно в рамках победной деятельности КПСС и были во многом проходными – взявший такую тему практически был обречен на успех. Не хочу бросить тень на старших коллег: несмотря на заданность выводов, подобные диссертации отличались богатейшей источниковой базой, их авторы подолгу работали в центральных архивах страны и обязательно во всех региональных. Сегодняшний исследователь такого себе, увы, просто не может позволить.

Виктор проходил обучение в аспирантуре и выполнял диссертацию на кафедре истории КПСС исторического факультета ИГУ, руководил которой доктор исторических наук, профессор Буянто Сайнцакович Санжиев. «Национальные отношения в СССР» – его научная проблематика, основывавшаяся, по большей мере, на материалах Сибири: в 1973 г. в МГУ он защитил кандидатскую диссертацию о ведущей роли русского рабочего класса в строительстве советского многонационального государства, а в 1968 г. – докторскую об историческом опыте КПСС по укреплению содружества наций.  По всей видимости, именно Санжиев предложил Виктору Николаевичу эту тему. Наверное, у молодого коммуниста Качанова в разговоре с мэтром сибирской партийной науки, носившем вдобавок к своим ученым званиям и должностям маленький значок «50 лет в КПСС», просто не было выбора. Тема определена, утверждена на заседании парткома университета и должна быть выполнена.

Научным руководителем Виктора стал доктор исторических наук профессор Бато Бадмаевич Батуев, хорошо известный в Бурятии и в регионе специалист настоящей проблематики. Заметное место среди его работ занимали статьи по источниковедению национальных отношений в Сибири. Может быть, именно он предложил Виктору «развернуть» научные изыскания в историографическую плоскость, но так или иначе, в конечном своем варианте, тема была сформулирована как «Деятельность партийных организаций Восточной Сибири по осуществлению национальной политики КПСС в 1917–1937 годы. (Историография проблемы)». 

Историографическое осмысление любой конкретной проблемы свидетельствует прежде всего о динамичном развитии исторической науки,  позволяет обобщить накопленный опыт, обозначить перспективы дальнейшего изучения. Эти задачи и поставил перед собой Виктор. Автор совершенно справедливо выделил в отечественной историографии три периода: 1917–1930-е годы, 1930–1950-е и 1950-е – современный период. Рассмотрев особенности каждого хронологического периода, он сосредоточился на нескольких главнейших аспектах изучения этой темы – роль КПСС в национально-государственном строительстве; руководство партии социально-экономическими и культурными преобразованиями в национальных районах.

Анализируя реферат диссертации Виктора Николаевича, с удовлетворением отмечаешь завидную основательность автора. Хорошо заметно, что данная научная работа – результат многолетних исследований, кропотливого анализа сотен публикаций самого различного профиля, детального изучения «первоисточников». Автор не просто цитирует высказывания «основоположников», он вскрывает само развитие ленинской мысли, показывает изменения концептуальных подходов в национальной политике советского государства в зависимости от конкретных внешних и внутренних обстоятельств.

Автореферат В.Н. Качанова содержит, как это положено, и выводы. Они органичны, следуют из всего рассмотренного материала. Автор обращает внимание на «слабо освещенные отдельные аспекты», «необходимость дальнейшего углубления и обобщения». Выводы как выводы, их форма и содержание – типичны для исследований обществоведов советской эпохи с ее идеологическим прессом. Но вот одна фраза выделяется из общего контекста, свидетельствует о том, что автор сумел увидеть за официальной плакатностью  своей темы ее глубочайшую противоречивость: «крайне важной, – пишет автор, – является задача по переосмыслению исторического опыта» партийной национальной политики. «Переосмысление» – это не «дальнейшее углубление», эта ревизия и отказ от существующих в науке концепций и, по всей видимости, автор осознал необходимость именно такого развития своей темы.            

В конце 1989 г. В.Н. Качанов представил диссертацию в Специализированный совет при ИГУ, а второго февраля 1990 г. защитил ее основные положения и выводы. Официальными оппонентами на заседании совета выступили: доктор исторических наук профессор Гармажап Лудупович Санжиев, крупнейший специалист в области изучения национальных отношений в Бурятии и иркутянин, кандидат исторических наук доцент Эдуард Губайдуллович Азербаев. Оппоненты высоко оценили достоинства работы, отметив ее самостоятельный характер, закономерность выводов, основательность источниковой базы.  

На сегодняшний день удалось выявить 54 публикации Виктора Николаевича. Думается, что на самом деле, их должно быть больше. Если внимательно рассмотреть библиографический указатель Виктора, можно заметить, что в нем совершенно отсутствует периодика, а этого просто не может быть, ведь каждый историк, пусть разрабатывающий даже самую узкую, специфическую проблему, нет-нет, да и обращается к газетной публицистике. В указателе нет также работ Качанова-рецензента, результатов его редакторской деятельности или составителя научных сборник. Однако, думается, что эти пробелы  будут восполнены постепенно, со временем.   

Первая публикация, установленная нами, относится к 1983 году. Это небольшая статья под названием «Коммунисты и молодежь в капиталистических странах». Скорее всего, эта тема была навеяна поездкой в Германскую Демократическую Республику. Автор не ограничился одной публикацией на эту проблему, а возвращался к ней неоднократно, каждый раз находя и разрабатывая новые грани. 

Вообще, по статьям Виктора можно уверенно проследить изменение научных интересов большинства российских историков периода перестройки и ельцинского безвременья, названного сегодня почему-то «эпохой». Всплеск внимания к истории страны проявился еще в середине 1980-х годов. Именно в эти годы публикуются сборники рассекречиваемых документов, приоткрываются архивы, историки наперебой пытаются открыть «белые пятна», выявить забытые имена, восстановить подлинные причины исторических событий. Виктор не стоял в стороне от этого движения, Он, как и многие, напряженно переосмысливал накопленный ранее материал, пытался шагнуть за привычные границы своей темы.

Работая в Иркутском обкоме комсомола, я несколько раз встречался с В.Н. Качановым уже как с обществоведом, неизменным участником всех конференций молодых ученых. На издание одного сборника уходил практически год. Приходилось долго перепечатывать статьи, придавать им какой-то единообразный вид, затем нести все в здание на углу К. Маркса и Литвинова, в знаменитый облит – Управление по делам литературы и издательств при Иркутском областном исполнительном комитете Совета народных депутатов, несколько месяцев ждать итогов проверки и, наконец, забрав свой макет с вымаранными или просто вырезанными страницами, но с прямоугольным штампом на титульном листе «в печать разрешаю», ехать в областную типографию и там пристраивать машинопись.

В те годы выпуск любого сборника докладов отнимал много сил и не обходился без каких-либо срывов и накладок. В этом деле многое зависело от организованности молодых вузовских ученых-обществоведов, и без преувеличения могу сказать: Виктор был одним из самых дисциплинированных и обязательных авторов.

В начале 1990-х годов в Иркутске оформилась областная ассоциация молодых историков. Ее участниками стали преподаватели вузов, в основном, выпускники исторического факультета университета. Одной из форм деятельности ассоциации было создание исторических очерков по заказам крупных промышленных предприятий, городских и районных советов. Один из таких очерков достался Виктору: он в составе творческого коллектива (Виктор Викторович Михайлов и Татьяна Валерьевна Михайлова) несколько лет собирал материл, а затем участвовал в его обработке и написании монографии  под названием «Годы и люди. 1910–1995. История Иркутской ТЭЦ-2». Книга была издана в 1995 г. и доподлинно знаю, что ее материалы до сих пор востребованы, пользуются популярность и имеют большой и заслуженный авторитет у наших энергетиков. Это ли не лучшая, самая точная характеристика Виктора как ученого, исследователя, историка!

В 1992 году Виктор опубликовал небольшую статью о Ядринцеве – «Н.М. Ядринцев – исследователь «инородческого вопроса». Эта работа, как мне кажется, написана под сильным влиянием Евгения Шободоева: именно он всерьез занимаясь творческим наследием великого публициста и ученого, «заразил» Виктора этой темой.

В знаменитой монографии Ядринцева целая глава посвящена национальным отношениям и так и называется «Инородцы  и инородческий вопрос Сибири». В.Н. Качанов последовательно разбирает основные положения и выводы этого ученого, обращает внимание на озабоченность исследователя сокращением численности коренных сибирских народов, ассимиляционными процессами, которые, по мнению Николая Михайловича, сказываются сугубо отрицательно на малых народах.

На мой взгляд, В.Н. Качанов, в отличие от многих исследователей творчества Ядринцева, совершенно правильно уловил причину такого негативного освещения инородческого вопроса: Ядринцев-публицист и патриот здесь заметно преобладает над Ядринцевым-ученым, а обличение правительственной колониальной политики в отношении Сибири является главной целью настоящей книги. Вместе с тем Виктор Николаевич солидарен с Ядринцевым: смысл инородческого вопроса в Сибири заключался в том, что государство обязано помогать инородцам и единственный доступный способ для этого – остановить проникновение или наступление на них иной цивилизации, обеспечив их в смысле гражданских прав от вторжения всякого насилия».   

Со временем тематика научных интересов Виктора Николаевича заметно расширилась. Историк начинает рассматривать национальные отношения как таковые, выявляя в своем объекте новые, ранее недоступные советскому исследователю грани. Им изучаются основные тенденции развития межэтнических отношений; политические системы многонациональных обществ; национальные движения Восточной Сибири; проблемы автономии; развитие земских учреждений в Прибайкалье; социально-экономические предпосылки в возникновении центробежных тенденций. Нет нужды говорить об актуальности таких исследований. Их отличительная особенность – полемичность и практическая востребованность. Его работы далеко выходят за рамки конкретной проблематики, содержат глубокие, подчас философские и политологические обобщения. 

После 2002 г. в творчестве В.Н. Качанова открывается новый период: он связан с получением второго, юридического образования, что, безусловно, обогатило исследовательскую палитру ученого. Историк и правовед – этот симбиоз, конечно же принес свои положительные результаты. Многим коллегам, знаю, это, прежде всего, по своему опыту, недостает правовых профессиональных знаний. Наш извечный нарратив, описание исторических фактов, событий и общественных явлений существенно выигрывает, когда к нему добавляется умелый профессиональный анализ законодательных актов и правовых решений. Это дает возможность уже на ином уровне разрабатывать конкретно-историческую проблематику, да и достоверность выводов делает выше.

Практически все последние статьи Виктора Николаевича написаны им именно на стыке двух наук. Он исследует вопросы национально-государственного строительства; историю правового  регулирования развития малочисленных народов; эволюцию национальных судебных органов в Бурятии; особенности административно-территориального устройства бурят в составе России и некоторые другие проблемы. Как видим, обладание юридическими знаниями, методами правовых исследований значительно расширило «непростую» научную тему Виктора.  

Хотелось бы отметить еще одну особенность Качанова-исследователя. На протяжении нескольких лет перерабатывая и приобретая знания по истории национальных отношений, он совершенно четко осознал, что дальнейшее изучение этой темы немыслимо без введения в научный оборот нового разнопланового архивного материала, публикации как можно большего  комплекса исторических документов, что сделало бы эту тему доступнее для широкого восприятия и понимания. Вот почему несколько статей он посвятил анализу особенностей источников своей темы, рассматривая документы национальных организаций и движений Восточной Сибири, нормативные акты, решения местных органов власти, директивы партийных формирований. 

Большой научный интерес, на мой взгляд, представляет статья Виктора о тофаларах. Рассмотрим ее несколько подробнее. Данная работа написана в 2003 г., различными вариантами публиковалась в нескольких изданиях. Автор подвергает ретроспективному анализу политику Советского государства в отношении этого автохтонного малочисленного этноса Сибири. При царском правительстве тофы платили дань государству пушниной. Соболиные шкурки были стратегическим сырьем страны, наиважнейшим валютным эквивалентом. Прекрасно понимая значение мягкой рухляди, государство всячески оберегало инородцев от издержек социально-экономического освоения новой территории: еще при первых Романовых казакам под угрозой смерти было запрещено чинить коренным жителям «утеснение», крестьяне не могли распахивать земли эвенков, бурятов, хакасов и тофов, строительство дорог, разработка недр, добыча зверя на территории инородцев могла вестись только после именного указа царя.

Государство охраняло не только земли инородцев, оно стремилось оберегать и сложившиеся культурно-бытовые, нравственные ценности этих народов. Чиновники, уличенные в обмане, взяточничестве, пренебрежительном отношении к коренным жителям, сурово и незамедлительно наказывались. Чтобы проиллюстрировать этот невероятный по сегодняшним меркам тезис, приведу строки из приказа по Иркутскому губернскому жандармскому управлению за 1901 год: «Приказ №143 от 15 декабря. §1. Унтер-офицер дополнительного штата вверенного мне Управления В.С. Коваленко в мае 1901 года, прибыв по делам службы в Карагунский улус Укырского ведомства Балаганского уезда потребовал, чтобы сельский староста Вахромей Борисов, а также и другие инородцы, уплатили ему по 1 рублю за участие в лотереи, разыгрываемой в его, Коваленко, пользу, что указанные инородцы, из страха притеснений и исполнили. Затем, проходя с тем же старостой по улице улуса, и заметив на общественном магазине неисправный замок, стал кричать на старосту и грозить, что наденет  на него кандалы и отправит в тюрьму и требовать в свою пользу 20 рублей, чтобы скрыть неисправность этого замка. Староста Борисов и дал эти 20 рублей». Тем же приказом начальника ИГЖУ полковника А.И. Левицкого Коваленко был уволен со службы и отдан под суд Сибирского военно-окружного суда. [ГАИО. Ф. 600. Оп. 1. Д. 5. Л. 82.].

Настоящая цитата точно иллюстрирует общепринятую практику: никому, даже всесильным и, казалось бы, бесконтрольным, жандармам, не позволялось чинить произвол среди инородцев. Приведу еще один пример, чтобы показать продуманность, гибкость уже экономической политики государства в отношении малых народов в Сибири: табличка за 1896 год по Западному Забайкалью, из которой видно, какой объем налогов платили жители в рублях:

                           1 разряда                     2 разряда                    3 разряда

Поселенцы          4,20¼                            4,07¼                            3,94¼        

Крестьяне:           4,17¼                            4,04¼                            3,91¼        

Инородцы           4,27¼ (оседл.)          2,68¼ (кочев.)           2,04 (бродячие)

Казаки                 0,49                                  0,36                              0,28

Как видим, налоговое бремя для инородцев было сравнительно небольшим, а главное, учитывало специфику их хозяйства, основанного на пастбищном животноводстве, добычи пушнины и охоте. [Забайкалье в сельскохозяйственном отношении. Сост. Н.А. Крюков, агроном при Приамурском генерал-губернаторе. СПб., 1896. С. 139].

С приходом Советской власти отношение к тофам, как и к другим кочевым народам, стало совершенно иным. Государство уже не стремилось сохранить их уникальность, наоборот, был взят курс на ускоренную ассимиляцию инородцев. Виктор Николаевич прекрасно раскрывает пагубность этой политики: перевод тофов на оседлый образ жизни, изъятие оленного стада, запрет шаманизма, пренебрежительное отношение к родному языку – все это привело к забвению вековых традиций, падению нравственных устоев, обнищанию и вымиранию целого народа. Автор подчеркивает, что «последствия социальных экспериментов не были исправлены, а еще в большей степени усугублены в 1950 – 1980-е годы, …тофы утратили многие секреты традиционного хозяйства, забыли нормы этнического этикета, национальной педагогики».

Но есть ли возможность возродить тофов? Виктор, работавший над своей статьей в начале века, со сдержанным оптимизмом отвечает положительно на эти вопросы: «в настоящее время, – пишет он, – и на ближайшую перспективу в основание программы возрождения и дальнейшего развития Тофаларии должен быть положен принцип государственного протекционизма как основополагающий». Где же сегодня этот протекционизм? Прошедшее десятилетие, думаю, не изменило ситуации с этим народом и оптимизм здесь, к сожалению, вряд ли возможен. 

Не нужно думать, что отношение к малым народам при царизме, как и сама национальная политика, были всегда последовательными. Конечно, нет. Виктор исследовал национальные отношения в России конца XIX – начала ХХ века. Именно в этот период властвовал Александр III, чей памятник сегодня стоит в центре Иркутска. Многие молодые люди, назначая встречу «у царя», и не знают, что это был наиболее консервативный государь из всех Романовых. Концепция его политического курса сложилась уже к середине 80-х годов и заключалась в укреплении самодержавия, недопустимости каких-либо политических преобразований, неприкосновенности прав одних на управление другими. Общий курс ярко проявился и в национальной политике царя: православный патриотизм на деле часто превращался в политику воинствующего великодержавного национализма и насильственной русификации. Именно при нем значительно увеличились пресловутые «черты оседлости», подверглись дискриминации национальная культура и язык белорусов и украинцев. Крепкое, унитарное государство с однородным национальным центром – вот главная идея Александра III. Именно так решал он «национальный вопрос».

В эти же годы, или чуть позже, уже при Николае, складывается ленинская национальная доктрина: равенство всех наций и народов, право меньшинств на самоопределение, вплоть до отделения от своего государства. Действительность показала, насколько опасна подобная практика внутри многонациональной державы. При советской власти декларация свободы наций осталась, однако цементировалась она партийным принципом демократического централизма с его беспрекословным подчинением коммунистов различной национальности общей «линии партии». 

И программа культурно-национальной автономии, последовательным сторонником которой выступал, например, П.Н. Милюков, как альтернатива ленинской теории, не стала и не могла стать панацеей: развитие национальных окраин немыслимо без активного соучастия в управлении государством, а местный предпринимательский и финансовый капитал всегда будет против жесткой централизации.

Где же выход, в чем решение национального вопроса в России? Думаю, что эти вопросы не единожды возникали и перед Виктором. Зная исследовательскую основательность и принципиальность В.Н. Качанова, можно предположить, что неоднозначность решения этих вопросов, прекрасно осознаваемая Виктором, и не позволяла ему сесть за письменный стол и приступить к обобщению огромного фактического материала, накопленного им с 1983 года и  написанию диссертации.      

Помимо обязательности, развитой до какого-то гипертрофированного размера, Виктор Николаевич был одержим, на мой взгляд, этаким «синдромом отличника». «Отличник» просто не может что-либо делать плохо, хуже, чем кто-то, он всегда стремится быть лучшим, первым (но не надо путать с лидером – думаю, что сакральным лидером-вождем,  он не был и, главное, не стремился занять это место). «Отличник» – невероятно усидчив и работоспособен, то, что другому дается легко, этот достигает ценой самодисциплины и устремленности. Такой человек – надежен, никогда не подведет, не бросит начатого дела, а доведет его до конца. Именно таким и был наш Виктор. 803 часа лекционной нагрузки, обнаруженные мною у него  в отчете за 2009 год – яркое свидетельство такой работоспособности. А еще руководство коллективом кафедры, посещение занятий, дипломные и курсовые проекты студентов, участие в ежегодных научно-практических конференциях, заседаниях методсовета, справки, отчеты, рапорты и объяснительные. Наверное, такая огромная нагрузка была ему по душе, приносила осознание полезности для окружающих людей.   

Виктор был человеком открытым и очень отзывчивым. Он знал не только дни рождения большинства однокурсников, но регулярно «забегая на минуточку» и всем своим видом излучая большое неподдельное удовольствие от встречи, практически всегда расспрашивал о делах домашних: о супруге, детях, помня их имена, года рождения, места учебы. Напоследок, всегда как бы между прочим, задавался вопрос о монетах, железнодорожных значках или медалях, мол, есть ли что-нибудь новенькое? Впервые с этой Викторовой страстью я столкнулся в 1985 году, когда по командировке БМТ «Спутник» летом свозил группу нашей молодежи в Румынию и Болгарию. Денежное обеспечение туристов было по тем меркам просто смешным – какие-то копейки, которые нам выдали левами и леями. С болгарскими левами не было проблем: они были истрачены в Софии в огромном книжном магазине (Павел Вежинов и культовый Ремарк) до последней стотинки, а вот леи – остались: во-первых, потому что Румынию осматривали только проездом, из окон «Икаруса», во-вторых, на эти деньги вообще нельзя было там что-либо купить. В последнем городе этой страны, перед возвращением в Кишинев, вечером в гостинице была заказана бутылка какого-то белого простецкого вина, на которую и ушел весь обмен. В качестве «сдачи» официант принес на подносе целую горку никелевых монет. Воспитанный на том, что чаевые унижают человеческое достоинство и руссо туристо на чай не дает, я сгреб эту мелочь и привез в Иркутск.

Не помню, как именно узнал о леях Виктор (при его коммуникабельности это было вполне естественным), но он мне тут же предложил обмен: леи на немецкие марки. Марками он разжился, видимо, в ГДР, помогая немецким товарищам укреплять социализм. Не будучи коллекционером, но твердо помня аксиому: «настоящий историк не должен проходить мимо любого, даже незначительного артифакта», вбитую нам, студентам истфака, кем-то из преподавателей-археологов, я легко согласился. На следующий день Виктор принес две марки, в ответ получил два лея.

При этом натуральном обмене мною, из чувства мелкого тщеславия, была продемонстрирована вся румынская денежная куча: мол, смотри, обзавидуйся. Этот запрещенный прием принес совершенно ненужный мне эффект: через несколько дней Виктор позвонил и, пытаясь скрыть волнение,  сказал, что «у него есть люди», которые охотно обменяют «наши»[!] леи на свои дензнаки. Дело закончилось тем, что я просто отдал эту горсть Виктору, и как он с ней поступил, могу только предположить – наверняка употребил на обменные операции для пополнения своей коллекции. Это сегодня в магазинах есть монеты практически любой страны, пошел и купил, тогда, при действовавшем «железном занавесе», и монгольский тугрик был в цене. Но тем интереснее казалась нам нумизматика.

Наверное, Виктор был настоящим коллекционером. Стоит только позавидовать его предприимчивости. Но помимо желания к собирательству, был у него в этом деле немалый вкус и широкий кругозор. Именно хороший вкус натолкнул его на стремление собрать как можно более разнообразную коллекцию железнодорожной атрибутики. Сама идея, выбор темы – оригинальны и заслуживают уважения. И здесь случай помог мне оказаться ему полезным.

Было это, наверное, лет пять-семь назад. В типографию поступил необычный заказ – быстро сделать большущий проспект для Алданской железной дороги: оказывается, есть такая, ее протяженность всего 200 км, да и те на тот момент еще не были сданы в эксплуатацию, имелась просто насыпь, само собой дирекция, и все. Но вот с сувенирами у этой дороги было в полном порядке! Два вида фирменных тарелок в подарочной упаковке, объемные значки, вымпела, еще что-то. Гвоздем этой представительской продукции была статуэтка фарфорового, «под гжель» усатого железнодорожника с жезлом в руках. До сих пор помню совершенно неподдельный восторг, с каким Виктор рассматривал этого чудесного человечка. Вполне естественно, что все атрибуты якутских железных дорожников в скором времени перекочевали к Виктору.

Наш Виктор был по-настоящему книжным человеком. В его портфеле всегда можно было найти несколько интересных книг, он покупал много художественной литературы. За хорошей книгой мог, в прямом смысле слова, далеко пойти. Вспоминается работа в одном из отделений Хомутово в 1977 году. Там мы веяли зерно: весь день подавали лопатами пшеницу на транспортер, а нехитрый механизм перемещал кучи по огромному двору. Наш руководитель, старший преподаватель Владимир Георгиевич Башкиров, возвращаясь как-то из города, купил в книжном магазине в центре села несколько художественных книг, принес и показал нам. Немедленно была собрана экспедиция, найдены средства, составлены списки и Виктор, в числе двух-трех добровольцев, бодро отправился за несколько километров, если не десяток, пешком в этот магазин. Кажется, такие походы повторялись неоднократно, и В.Н. Качанов  принимал в них самое активное участие. 

С книгами связана и еще одна страничка наших взаимоотношений. Бывая регулярно в Улан-Удэ, в каждый приезд стараюсь заглянуть в книжный магазин Бурятского научного центра – там продается литература в основном местных исследователей. Зная это, Виктор заказывал мне новинки по своей проблематике, что-то я ему покупал, но больше всего привозил книг, которые мне передавали специально для него. Вообще, историки Бурятии, специалисты в области национальной политики и межнациональных отношений, хорошо знают нашего Виктора, внимательно следили за его трудами, некоторые, например, ученый секретарь диссертационного совета при институте монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН к. и. н. доцент Дарима Санжиевна Жамсуева, доктор исторических наук, профессор  Джамиля Кимовна Чимитова, на мой взгляд, сегодня самый крупный, признанный специалист в истории национальных отношений, всегда спрашивали о делах Виктора, именуя его по отчеству и передавая неизменные поклоны.

Принимая переданную через меня монографию, сборник статей или докладов, Виктор всегда восклицал: «Ух, ты!», зажигался, начинал рассказывать что-то из опыта личного общения с тем или иным автором, демонстрируя прекрасную память и знание своих коллег по именам-отчествам, и тут же пускался в сугубо профессиональные рассуждения, говоря о том, что бурятские ученые исследуют национальную тему комплексно, системно, используя хорошо поставленную государственную поддержку, а в Иркутске ею практически не занимаются.   

Во время очередного привоза литературы и околонаучного разговора, года три назад, в качестве ответного подарка Виктор и преподнес мне очень ценную для меня монографию Николая Николаевича Щербакова «Влияние ссыльных пролетарских революционеров на культурную жизнь Сибири», изданную в ИГУ в 1984 году. Эта книга у меня была, но потом куда-то «ушла», подтверждая тем самым старую истину о том, что наши книги всегда живут своей, независимой от желаний автора и издателя жизнью.

Поражает в этом случае даже не то, как Виктор мог безошибочно точно предположить, что я нуждаюсь в этой монографии. Больше всего впечатлила дарственная надпись, сделанная рукой Щербакова по форзацу книги: «Дорогому коллеге и ученику от автора сей книжки с пожеланием, скорее выходить на финишную прямую. 21.V.98 г.». Прочитал и почувствовал некое чувство ревности: это я был учеником Щербакова, я писал под его руководством диссертации, но своей монографии, да еще с такими теплыми пожеланиями, он мне так и не подарил!

Вообще, Виктор, конечно же, собирался защищать докторскую диссертацию. Дважды, если не больше, он специально приходил ко мне в типографию, чтобы узнать условия издания монографии, в которой планировал опубликовать основные положения своей научной концепции. Но каждый год приносил новые ужесточения ваковских требований к защите докторских диссертаций – увеличивалось количество обязательных публикаций в журналах, усложнялась процедура приема заявлений в советах от соискателей, да и цена не стояла на месте. Все это сделало защиту докторской диссертации под силу лишь по большей части сравнительно молодым, не обремененным обязанностями руководящей работы исследователям.

Думаю, что эти отрывочные и не во всем  последовательные воспоминания и субъективные оценки все же дополнят представление об этом непростом человеке и его непростой научной теме.