История Байкала. Начало времён // Гольдфарб С.И. «Мир Байкала» (2010)

Глава из книги профессора С. И. Гольдфарба "Мир Байкала".  (К содержанию книги)

Историки, археологи, этнографы, лингвисты накапливали разнообразный материал о происхождении жизни на земле. Специалисты спорили, сопоставляли полученные данные. И при этом какое-то время эпоха палеолита оставалась в тени. Наконец наступило время, когда ученые решили обнародовать свои исследования и о жизни сибирских племен эпохи палеолита – ледниковой стадии древнекаменного века. В то время на тысячи километров простирались ледниковые поля, по окраинам которых «была своеобразная жизнь приледниковых областей. У кромки льда начиналась бескрайняя тундра, страна болот и бесконечных озер, блестевших, как звезды в небе, среди мхов и редких перелесков, состоявших из низких чахлых кустов полярной ивы, карликовой березы, а далее на восток – даурской лиственницы. Далее шли такие же бескрайние степи...»¹⁰.

Специалисты считают, что в эпоху великого похолодания Прибайкалье не испытало сплошно го оледенения, как это случилось в Европе. Климат сформировался в этой части света как резко континентальный, с сухими малоснежными зимами. «Отсутствие сплошного ледяного покрова, сухость климата способствовали созданию в Прибайкалье своеобразных природных условий, несколько отличных от западноевропейской и западносибирской частей СССР. В то время как на этих частях Советского Союза тундра глубоко проникала к югу, доходя до Крыма и Кавказа, в Прибайкалье она расположена была значительно севернее. Южнее расстилались обширные степные пространства, поросшие высокими и густыми травами. По долинам рек и на горах росли кустарники и деревья: ивы, березы, сосны и ели. Климат был хотя и несколько холоднее, чем в наше время, но все же благоприятный для существования животных и человека» ¹¹ .

Человек каменного века приспособился к сложным климатическим условиям, сумел выжить и войти в период позднего палеолита, когда климат стал более теплым. Известный сибирский ученый Б.Э.Петри писал: «Еще давал себя знать холод, наследие ледникового периода. Сибирь представляла собою в это время сухие травянистые степи, и только горы начали покрываться лесом. В общем, условия жизни должны были приближаться к тем, которые мы наблюдаем сейчас в северной полосе Сибири. Но дичи было изобилие. По степям и в долинах рек паслись стада зубров и первобытных быков. Тут же паслись большие табуны диких лошадей, кое-где бегали антилопы (сайга). По рекам, озерам и бесчисленным болотам водилось несметное количество лебедей, гусей и уток. По склонам гор на моховых пространствах паслись стада северного оленя, а в перелесках скрывались гигантские олени, могучие вымершие животные, похожие на сибирского марала, но гораздо крупнее его и украшенные огромными рогами (расстояние между крайними отростками – размах рогов – доходило до 3 ½ метров).

Наверное, не случайно одни из самых древних петроглифов, которые относятся ко времени границы каменного и бронзового веков – изображения на скале Саган-Забы – изображение оленя и двух лосей. Охота являлась главным занятием человека в ту пору, а олень и лось – желанной добычей.

Среди всех этих животных поражал своим видом огромный сибирский носорог с двумя рогами на носу, весь обросший густой шерстью, которая его хорошо защищала от холода. Вначале водился еще мамонт, но к концу палеолита он исчез (вымер)» ¹² .

Первые следы доисторического человека в Прибайкалье Петри относил к самому концу четвертичной геологической эпохи, а именно к тому периоду, когда исчезает мамонт. Это открытие принадлежало известному иркутскому археологу и краеведу М.П. Овчинникову. Особенную известность получила палеолитическая стоянка «Верхоленская гора». Вот что рассказывал профессор Б.Э. Петри: «Палеолитическая стоянка «Верхоленская гоpa» раскинулась на обоих мысах Жарниковой пади – довольно широкой долины с пологими склонами и с руслом высохшего ручья на дне. Обе части стоянки обращены на юго-запад; они защищены от действия северо-восточного и отчасти северного ветров горою и растущим на ней лесом. В отношении нагревания солнцем место стоянки должно считать выбранным удачно, т.к. только холодные утренние лучи солнца теряются; зато дневное и вечернее солнце заливает своими благотворными лучами место, избранное для жилья в холодную палеолитическую эпоху. Оба участка стоянки расположены на краях довольно крутых обрывов, и с этой точки зрения их стратегическое положение весьма выгодно. С них открывается широкий вид на долину Ангары; отсюда палеолитический человек мог прекрасно наблюдать за передвижением стад оленей, первобытных быков или диких лошадей или учесть появление неприятелей. Особенно удобна стоянка, расположенная на правом мысу, т.к. последний вдается клином между долиной Ангары и падью Жарникова, что гарантировало обитателям стоянки от нападения с тыла. Водой стоянка была прекрасно обеспечена. Несомненно, по пади Жарникова в то старое время протекал ручей; и в настоящее время мы имеем на ее дне сухое русло, указывающее, что еще недавно, когда окрестные склоны не были обезлесены, здесь журчала вода, протекал ручей, выходящий из соседней пади «Топка». Воду приходилось поднять всего на какие-нибудь 20-25 метров, чтобы доставить на стоянку. Ангара протекает в настоящее время в расстоянии полуверсты от подножья возвышенности, но есть основание думать (судя по старицам), что в доисторические времена она протекала значительно ближе. Во всяком случае, древним рыбакам недалеко было ходить на рыбный промысел. Что же касается до главного промысла палеолитического человека – охоты, то уже поверхностный осмотр костей сведенных животных указывает нам с несомненностью, что охотничьи угодья были здесь где-то поблизости, так как на стоянку попадали не только одни мясистые части, но и такие тяжелые и лишенные мяса доли, как черепа, нижние челюсти, копыта, позвоночники и прочее. Судя по этому, охота производилась где-либо неподалеку на окрестных возвышенностях в ближайших падях и в долине Ангары» ¹³ .

Действительно, животный мир был разнообразен. В тундре и лесотундре обитал северный олень, рысь, водились песцы, полярные куропатки. В степях – стада зубров, мамонтов, носорогов, лошадей, куланов. Доставало и хищников – росомах, медведей, лисиц, волков, пещерных львов. Человек в это время охотился на северного оленя, лошадь, дижегтая (полуосла), первобытного быка. Добычей становились лось, гигантский олень, изюбрь.

В жизнедеятельности человек палеолита использовал практически всю добычу. Даже кости шли в костер в качестве топлива, они разгорались медленно, но зато горели долго и давали много тепла.

В.В.Свинин, анализируя итоги археологических исследований на Байкале, сделал предположение, что заселение берегов Байкала древним человеком, возможно, произошло еще в верхнем палеолите, а сам Байкал не был препятствием для передвижения и контактов между палеолитическим и мезолитическим населением Прибайкалья и Забайкалья. Археолог писал: «В период мезолита, когда на территории Прибайкалья вызревает новый хозяйственный уклад, характеризующийся комплексным использованием природных ресурсов края и, в первую очередь, освоением его водных богатств, побережье Байкала широко заселяется первобытным человеком» ¹⁴ .

Б.Э.Петри считал, что люди палеолита в Прибайкалье жили в наземных жилищах, которые на- поминали современный чукотский или самоедский чум. Для создания охотничьего инвентаря, одежды они использовали кремнистый сланец, различные камни. Для выделки шкур применяли разнообразные скребки: одни держали непосредственно в руках, другие вкладывали в деревянные рукоятки.

Рассказывая о палеолитической мастерской, где обрабатывались каменные орудия, М. Гудошников рассказывал: «Посреди лежал солидного размера валун-наковальня, а кругом были разбросаны в большом количестве каменные стружки, так называемые ощепки, получившиеся как продукты отброса при производстве каменных орудий. В другом углу стоянки найдено скопление обломков рога в разных стадиях распиловки; по-видимому, остатки «мастерской» роговых изделий, т.е. места, где обрабатывался рог. Кроме того, найдены кострища с древесными углями, золой и пережженными костями. Кости, как и на большинстве русских палеолитических сопок, являлись прекрасным топливом и для древнего населения берегов Ангары» ¹⁵ .

В коллективной работе «История Сибири» утверждалось, что на берегах Ангары и Байкала «существовал мощный очаг первоначальной художественной культуры. Культура эта находилась на том же уровне, что и одновременные центры палеолитического искусства в Западной Европе»¹⁶.

Ученые, исследовавшие петроглифы байкальской скалы Саган-Забы, были поражены той точностью, с которой древний художник передавал на камне события повседневной жизни. «Выбивая на скале оленя, человек верил, что изображение поможет обрести над зверем волшебную власть. Он стремился нарисовать его как можно ближе к натуре, с характерными особенностями: гибкую, пластичную фигуру с ветвистой тяжелой короной рогов над изящной мордой, с сильными и быстрыми рогами. Олень изображен летящим в прыжке. Его шея слегка отклонена назад, передние ноги поджаты, а задние вытянуты после мощного толчка. Вся фигура животного наполнена порывом и экспрессией…

Другой, современный первому, рисунок показывает лосиху. Это большое, в половину натуральной величины изображение представляет животное в спокойной позе. Лосиха как бы остановилась на лесной опушке и прислушивается к какому-то шороху. С удивительной точностью древний мастер передал общие очертания и пропорции грузного тела лосихи, с массивным брюхом, с несколько удлиненной горбоносой мордой. Очень живо он нарисовал и детали лосиной головы: круглые, как бы настороженные глаза, мягко очерченную верхнюю губу, нависающую над нижней, которая переходит в подгубную серьгу – вместилище души зверя. Внутри очертаний живота лосихи располагаются линии, изображающие две схематичные человеческие фигурки с широко раскинутыми руками. Эти фигурки – изображения заклинателей духов, шаманов. Они нарисованы художником в ритуальной пляске-камлании.

Их ноги широко расставлены и согнуты в коленях, головы венчает традиционный головной убор, напоминающий бычьи рога. Линии правой руки большей по размеру фигурки преувеличенно длинны и образуют на конце утолщение, которое, по-видимому, выражает один из атрибутов шаманского ритуала: жезл, волосяную щетку-колотушку, может быть, небольшой бубен…

Изображение шаманов внутри живота лосихи – чрезвычайно редкое и очень любопытное явление. Этот рисунок – изображение легендарной «матери-зверя», тотема шаманов некоторых из древнейших сибирских племен, своеобразная монументальная иллюстрация одного из ныне полузабытых мифов о лосихе-прародительнице»¹⁷.

Потом художник дорисовывал сюжеты земледельческой и скотоводческой деятельности. Здесь есть лебеди и утки, готовые к перелету. Академик А.П. Окладников, археолог, относил эти рисунки к концу второго тысячелетия до н.э.

Первые образцы искусства палеолитического человека были обнаружены в Иркутске в 1871 году при строительных работах на месте военного госпиталя. Археологи нашли целую коллекцию художественных изделий из бивня слона-мамонта. IV – III тысячелетие до н.э. на берегах Ангары и Лены, в низовьях Селенги – время неолита. В.В. Свинин в отличие от ряда других исследователей считал, что «переход населения байкальского побережья от мезолита к неолиту не был плавным и характеризовался не только появлением керамики, а представлял собой качественный скачок»¹⁸. И еще один любопытный вывод иркутского археолога: «Анализ материалов археологических памятников Байкала свидетельствует, что на всем протяжении каменного и бронзового века поселения на его побережье не были долговременными, а носили «сезонный», временный характер. Существовали определенные центры, наиболее благоприятные для жизни места, куда первобытные рыболовы-охотники возвращались периодически. В таких местах мы встречаем обильные археологические материалы… Вокруг таких «центров», многослойных памятников, находятся группы стоянок в отдельных бухтах и заливах, содержащие незначительные культурные остатки одной или нескольких эпох. В эти бухты первобытные рыболовы выезжали на промысел только в определенное время года. Неблагоприятные условия микроклимата не позволяли им оседать здесь надолго. Рассматривая, в целом группировки неолитических Памятников Байкала, нетрудно заметить, что поселения древних людей тесно связаны с районами распространения и миграционными путями осетра и омуля. Охота же на нерпу и таежных животных имела подчиненный характер» ¹⁹ .

В раннем неолите появляются лук и стрелы, проводятся первые опыты шлифования камня, изготовляются разнообразные приспособления для рыбной ловли. В 1966 году на мысе Шаманка иркутские археологи открыли поселение неолитической эпохи. Выяснилось, что главным занятием живших здесь людей были охота, рыбная ловля, собирательство. В то время совершенствовалась техника владения орудиями охоты, для их изготовления использовались новые материалы, например зеленый нефрит.

Люди эпохи неолита старались расселяться вблизи больших водоемов, которые давали возможность добывать пищу. И, как считают археологи, здесь, на берегах рек и озер, люди жили в течение длинного ряда поколений. Б.Э. Петри «реконструировал» жизнь такого прибрежного стойбища. «Само селение состояло из небольшого числа жилищ. У самой полосы прибоя лежали вытащенные на берег челны. За ними стояли шесты, на которых развешивались для сушки сети. Еще дальше от берега устраивались очаги из трех камней для варки пищи, а несколько ближе к краю обитаемого места сооружались печи для обжигания, горшков. Линия очагов была местом, где обитатели поселка проводили наибольшую часть времени. Здесь раскладывались большие каменные плиты для чистки рыбы, здесь происходила трапеза и повседневные работы.

На заднем плане стояли жилища; летом неолитики жили в конусообразных юртах, состоявших из жердей, покрытых, по-видимому, лиственничной корой, придерживаемой у земли большими и малыми каменьями. Посреди жилья стоял очаг из трех камней на случай ненастной погоды. Зимою жили в четырехугольных землянках. Древние жители нашего края обладали, как нам доказывают дошедшие от них вещи, выраженною любовью к украшению всего, что являлось делом их рук; несомненно, они украшали свои дома богатой резьбой и рисунками.

Жизнь рыбачьего поселка протекала шумно и хлопотливо; событиями служили обильный улов рыбы, возвращение с окрестных гор охотников, отягченных добычей, и прибытие лодок с гостями из соседнего поселения» ²⁰ .

Петри считал, что неолитический человек в Прибайкалье был миролюбив; ученый не нашел никаких доказательств его воинственности. Добавим еще несколько важных штрихов к характеристике сибирского человека эпохи неолита. Исследователи (в частности, Н.П. Егунов) отмечали, что неолитический человек в Предбайкалье к концу неолита не просто освоил рыбную ловлю, а поучаствовал в расцвете этой отрасли. Это способствовало разнообразию пищи и созданию обширных поселений, которые были самодостаточны в своей жизнедеятельности. А.П. Окладников в ходе своих археологических исследований осторожно предположил даже существование коллективного первобытно-общинного производства.

Равноправие среди человека времени неолита проявляется и в характере погребений: они во многом единообразны, хотя найдены и индивидуальные захоронения.

Именно во время неолита начинается миграция. Прибайкальские охотники, собиратели и рыболовы оказываются на территории Забайкалья и Приамурья. Появляются здесь племена кочевых бурят. По некоторым данным археологов, этнографов и этнолингвистов, отдельные пробурятские племена сложились в конце неолита и в эпоху бронзы  (2500 – 1300 годы до н.э.). Начало II тысячелетия до н.э. в Прибайкалье – эпоха металла, или бронзовый век. Появление новых материалов – бронзы и меди – сыграло выдающуюся роль в истории человечества, в том числе и населения Прибайкалья. Ведь использование орудий труда из металла значительно улучшило качество обработки рыболовных и охотничьих снастей, расширило возможности человека в добывании пищи, выделке одежды. Историки попытались реконструировать внешний вид обитателей Прибайкалья. «Характерной и наиболее яркой деталью костюма глазковцев был передник, украшенный кольцами и кружками из нефрита или бусами. Если кольца и диски нашивались на передник по одному или нескольким экземплярам, то перламутровые бусы в некоторых, наиболее богатых погребениях встречаются сотнями... На головной убор нашивались диски из нефрита и мрамора, а также кольца из того же материала и бронзы. В других случаях на головной убор прикреплялась полоса из перламутровых бус или клыков марала, которые сочетались иногда с кольцами и дисками. Реконструированный по расположению украшений головной убор глазковцев близок к тунгусской шапочке» ²¹ .

Любопытная деталь: именно в это время в Прибайкалье, как считают историки, изменяется удельный вес рыболовства в экономике. Если раньше этот вид деятельности был подчинен охоте, то теперь он становится ведущим. 

Ряд исследователей пришли к выводу, что в Южной половине Байкала, верховьях Лены, Ангары  и Селенги происходило формирование особого этнографического комплекса тунгусских племен. Появляются специфические элементы быта: берестяная лодка, сложный лук, кафтан из цельной шкуры, полы которого стягивались на груди вязками поверх узкого нагрудника. Жилищем тунгусов становится конический чум.

Начиная с III века до нашей эры на огромной территории, в том числе и на прибайкальских землях, происходят события огромной исторической важности: здесь возникают ранние государственные объединения хунну, жужаней и древних тюрков. Монголоязычные племена наступают на Прибайкалье и постепенно осваивают его. Много веков спустя, когда было создано Монгольское государство во главе с Чингиз-ханом, Забайкалье и, соответственно, Прибайкалье уже находились в центре политических событий.

В конце I тысячелетия до н.э. в степях Монголии и Забайкалья появились гуннские памятники. Гунны создали мощное государство, которое распространило свое влияние и на прибайкальские земли. В районе южного Прибайкалья произошло скрещивание среднеазиатских и восточных гуннов. Гунны, как известно, были воинственным народом, главным родом их войск являлась конница. Во главе родов стояли старейшины, сохранялись органы родового строя – Совет старейшин и народное собрание. Во главе гуннского общества стоял верховный вождь.

В более поздние времена, в VI – X вв., Прибайкалье населяли разные народы тюркской группы. По мнению А.А. Елаева, «тюрко-монгольский этап» включает в себя два периода. Период с середины VI века до н.э. и до VIII века н.э. учёный называет тюркским. В это время территория вокруг Байкала была заселена тюрко-телескими и тунгусскими племенами. Наиболее сильными были племена курыканов и байырку, «обладавшие достаточно развитой культурой, имевшие письменность, знавшие различные ремесла и умевшие добывать железо; основу их хозяйства составляли полукочевое скотоводство, земледелие и охота»²². Курыканы и байырку занимали особое место среди племен, населявших Восточную Сибирь. По данным историков, «памятники этой культуры – поселения, городища, могильники, стоянки, наскальные рисунки (писаницы) – были распространены по обоим берегам Байкала в следующих пределах: низовья Селенги у Кабанска, долина Баргузина, Тункинский край, долина Ангары до Балаганска... Основной областью курумчинской культуры являлась южная часть Приангарья и Приленского края с заключенной между ними частью Байкальского побережья и острова Ольхон» ²³ .

Важное место в хозяйстве курыкан занимало скотоводство. Курыканы слыли большими знатоками лошадей. Кроме охоты и собирательства они занимались и земледелием. Им была ведома письменность. Жильем курыканам служили землянки и полуземлянки, стены и пол которых были выложены берестой, крыша – лиственничной корой.

Байкал в разные годы входил в число терри- торий, подвластных вначале государству Хуннов. Государство , по определению Л. Гумилева, было кочевой державой, которая сложилась в 209 г. до н.э. Тогда же была построена Великая китайская стена. Стена была своеобразной границей между Китаем и Великой Степью. «Стена была проведена не только по географической, но и этнографической границе Китая; население, жившее к северу от стены, считалось китайцами «варварским», чужим как по происхождению, так и по образу жизни, а в политическом отношении враждебным, к чему были весьма веские основания. Именно там сложилась держава Хунну»²⁴.

Хунны жили на землях современной Внутренней и Внешней Монголии, Джунгарии, Южной Сибири. Стержнем их хозяйственной жизни являлось кочевое скотоводство.

Производственный результат кочевого скотоводства – это прежде всего мясо, кожа, мех. Одежда, хлеб, посуда приобретались в ходе меновой торговли. «Кочевники вообще, а хунны и тюрки в частности, изобрели такие предметы, которые вошли в обиход человечества как нечто неотъемлемое от человека. Такой вид одежды, как штаны, без которых современному европейцу невозможно представить себе мужской пол, изобретены кочевниками еще в глубокой древности. Стремя впервые появилось в Центральной Азии между 200 и 400 гг. Первая кочевая повозка на деревянных обрубках сменилась сначала коляской на высоких колесах, а потом вьюком, что позволило кочевникам форсировать горные, поросшие лесом хребты. Кочевниками были изобретены изогнутая сабля, вытеснившая тяжелый прямой меч, и усовершенствованный длинный составной лук, метавший стрелы на расстояние до 700 м. Наконец, круглая юрта в те времена считалась наиболее совершенным жилищем»²⁵ .

Затем Прибайкальские земли оказалось в зоне влияния Сяньби (в летопиях это имя появляется с 49 года н.э.). Сяньби представляли собой кочевые  племена , выделившиеся из Союза племен дунху после разгрома его в III в. до н. э.  хунну . Сяньби кочевали преимущественно на территории современного автономного  района КНР – Внутренней Монголии. Сяньби вслед за хуннами и тибетцами проникли в Китай. Сяньбинцы – муоны и табгачи (тоба) – в борьбе с династией Цзинь непрерывно вели войны с древним Китаем. Они жили восточнее ослабевших хуннов и, разгромив их, организовали собственное государственное объединение. Их наибольшее усиление началось при предводителе Таньшихуае (141 – 181 гг. н.э.). Так была основана могущественная империя Вэй. Силу и мощь сяньби испытало на себе Срединное китайское государство, находившееся на протяжении уже сотен лет в состоянии непрерывной войны со своими северными соседями-кочевниками. «Это государство в глазах кочевого населения степей было китайским. А в глазах китайцев – варварским. По существу же оно открыло особый ряд пограничных образований, которые нельзя относить ни к той, ни к другой культуре. Хотя все они состояли из сочетания китайских и кочевнических элементов. Но это была уже не родоплеменная держава, а феодальная империя с условными земледелием, закрепощением свободного населения и раздачей областей в службу»²⁶.

Однако уже в середине III века сяньби перестали существовать как единое целое, распавшись в результате распрей на ряд самостоятельных княжеств, среди которых наиболее крупными были Тоба-Вэй (386 – 535 гг.) и Муюн, существовавшие в пределах южной Монголии и Северного Китая.

После падения державы Сяньби прибайкальские земли отходят Жужанскому каганату, граница которого на севере доходила до Байкала. Жужанский каганат сформировался в 50-х годах IV в. в Центральной Азии, на просторах от Хингана до Алтая. Точное происхождение жужаней неизвестно. Отдельные ученые считают, что жужанский каганат не оставил после себя никакого яркого следа, хотя эта орда существовала двести лет и успешно управляла подвластными народами.

В конце V века шло формирование древних тюрок – тюркютов, оставивших значительный след в развитии тюркских народов. C этого периода тюрки начинают утверждаться в Евразии. «Почти все современные народы своими истоками уходят в период Тюркского каганата, когда стала складываться определенная мировоззренческая и культурная близость тюркских народов. Миграции огузов, уйгуров, кыргызов и кыпчаков – основных компонентов большинства современных тюркских народов, формирование племенного единства и их консолидация связаны с эпохой Каганата.

Верхушка тюркютов – род Ашина – скорее всего монгольского происхождения. «А» – аристократическая приставка, «шина» – волк. Генеалогическая легенда ведет происхождение тюркютов от десяти сыновей волчицы, беременной от хуннского мальчика. Представители рода Ашина были пришельцами-монголами, а сами тюркюты были представителями местного тюркоязычного населения. В середине VI в. тюркютский предводитель Бумын-каган принял участие в войне против жужаней на стороне государств Западный и Восточный Вэй. Союз с китайским государством был скреплен браком Бумын-кагана с дочерью императора Западного Вэй. В 552 г. он разгромил жужаней и сверг полностью их иго, обретя свободу для себя и для многих окрестных народов. Через два года тюркюты начали завоевательные войны. На севере было захвачено государство Цигу. Особенно крупных успехов добились тюркюты на Западе под предводительством Истеми-хана. За два года, к 555 г., Истеми покорил западные земли до Арала. Ожесточенная борьба развернулась здесь с племенами хуни, вар, огоров, в 558 г., отступивших в степи Волго-Донья и известных далее в Восточной Европе под именем авар.

Тюркюты, объединившие, таким образом, земледельческие оазисы Средней Азии, избавили их от постоянных грабежей жужаней и войн эфталитов, способствовали расцвету региона, оживлению торговли Китая, Согдианы и Ирана, восстановили нормальное функционирование Великого шелкового пути.

Тюркюты стали получать большие прибыли от контроля над караванной торговлей и, значит, были заинтересованы в ее безопасном существовании. А потому неправильно, в целом, представление некоторых авторов о кочевниках как о массе грабителей. В зависимости от племени и исторических условий кочевники проводили различную политику в отношении земледельческого мира. Хунны, жужани, огузы, уйгуры или кыпчаки имели различные отношения с городскими цивилизациями.

Тюркютский каганат стал «классическим» средневековым государством кочевников. В определенной степени он продолжил традиции Хуннской империи. Так как связь исторически между этими двумя государствами была отдаленной и никакой непосредственной передачи информации, культурных ценностей или идей не было, то данная близость находит объяснение в изначальной общности определенной «базы» всех тюркских народов, их генетического родства, отраженного в стереотипе поведения, проявляемого, в том числе, и в создании идентичных политических и общественных институтов.

«…Что касается культуры, то тюркюты имели свою самобытную систему ценностей. Навыки военного дела и ремесленного производства передались многим тюркским и соседним народам. Археологические материалы раскрывают богатство и разнообразие металлургических изделий и ювелирных украшений. Достаточно почтительным и высоким было положение в обществе женщин.

Тюркский кагант был последней могущественной державой, которая объединила степи от Желтого моря до Черного. Он дал импульс развитию многих тюркских народов. Быстрое распространение тюрков, усиление их политической власти, утверждение господства в Евразии началось с периода Тюркютского каганата. В рамках этого государства происходили определенные этносоциальные процессы, заложившие базу для проявления вышеперечисленного» ²⁷ .

Затем возникло Сеяньтоское ханство, границы которого простирались от Алтая до Хингана и от пустыни Гоби до Байкала. На смену ему пришло новое ханство – Уйгурское. По мнению ряда сибирских археологов, бассейн реки Селенга являлся центром Уйгурского ханства. Пережив взлеты и падения, в 799 году оно начинает клониться к упадку, а в 840 году и вовсе прекратило существование.

Нетрудно заметить, что Байкал и территории вокруг него входили в состав государств, которые в разные годы играли ключевую роль в мировой истории, формировании этносов и культур.

В VI – XVI вв. на территории Дальнего Востока, Центральной Азии, Восточной Сибири не прекращается миграция населения. Одни племена вытесняют другие, одни государства завоевывают другие. Не была исключением и территория Прибайкалья.

По некоторым сведениям, на Байкале еще до прихода бурят, задолго до Чингис-хана, жили хара-монголы – черные монголы и древние кидане. Последние создали первое монгольское государство за несколько столетий до Чингис-Хана. Л. Гумилев считал, что киданьское царство являлось авангардом особого дальневосточного этнокультурного комплекса. В нем переплелись традиции различных племен и народов: земледельческих (Бохай), охотничьих (чжуржени и шивей), скотоводческих (татабы), рыболовецких (уги)²⁸ .

Кидане были воинственным народом, принадлежавшим юго-восточной ветви монголоязычных племен – потомков сяньби. Населяли они степную часть Западной Манчжурии. Кидане первоначально были охотниками и рыболовами. Затем в VII – IX в. переняли у тюрок навыки скотоводческого хозяйства, а у китайцев научились земледелию. Киданьскую державу составлял союз 8 племен.

И здесь самое время напомнить о тех загадочных вопросах, которые ставил выдающийся исследователь Степи Л. Гумилев. Отчего и почему предки якутов и курыкан двинулись в Сибирь? «Если переселение киданей не вызывает немедленного вопроса: зачем? (ведь большинство историков не ведает очарования степей), то переход в Сибирь требовал объяснения. На первый взгляд кажется, что здесь нарушение этногеографического принципа, согласно которому народ ищет для поселения ландшафт, сходный с тем, в котором он сложился. Но нет, переселения курыкан совершались по великой реке Лене на плотах, влекомых течением, и оседали курыканы на прибрежных лугах и долинах, окаймляющих прозрачные озера. Однако красоты северной природы не восполняли потери душистых степей Прибайкалья, уступленных курыканами бурятам, в свою очередь покинувшим еще более сухое Забайкалье» ²⁹ .

Империя киданей была уничтожена в 1125 году маньчжурскими племенами чжурдженей. В XI – XII веках земли, прилегающие к Байкалу, заселяются монгольскими племенами – курыканы, жившие в Предбайкалье, вытесняются на север, за реку Лену, где становятся основой формирования якутского этноса ³⁰ .

У монгольских племен, как отмечал в своей летописи персидский историк Рашид-ад-Дин, существует деление на «лесных» и «степных» монголов: «лесные», или звероловческие, живущие у Байкала, в верховьях Енисея и Иртыша, и «степные», или скотоводческие, кочевавшие по степным и горным пастбищам от границ Китая и Сибирских гор»³¹. По другим сведениям, «племена, обитавшие у Байкала до переселения сюда основной массы монголов в XI веке, были монголоязычными скотоводами-кочевниками, но не лесными охотниками» ³² .

Территория Байкала связывалась и с именем великого полководца и завоевателя Чингис-Хана. По одной из легенд, которую записал академик Миллер, именно на Ольхоне находился огромный котел монгольского хана, по другой – великий могол завещал похоронить себя именно на Ольхоне.

В X – XI вв. территория вокруг Байкала и сам Байкал обозначались монголами как Баргуджин-Токум.

Древнейшая история Байкала под стать его уникальности. Генрих Шурц писал: «В древнейшей истории Средней Азии монголы так мало фигурируют, что позволительно сомневаться, имеем ли мы здесь вообще дело с народом, корни которого уходят далеко в прошлое. Первоначальные поселения монголов, насколько это поддается исследованию, лежат на северной окраине среднеазиатской степи в области озера Байкал. Но именно эта северная окраина является ареной, где образовались самые важные государства номадов, настоящим ядром пастушеских народов-завоевателей; здесь гунны продержались до самого конца, здесь было сосредоточие тюркского владычества. Кочевые народы, населявшие эту область в новейшее время, главным образом из обломков более древних этнических элементов и заключали в себе остатки всех прежних обитателей страны» ³³ .

По рассказам Л.Н. Гумилева, на берегах Байкала и к западу от него жило племя меркитов. «Что это за племя, – писал Гумилев, – никто не знает. Сейчас роды меркитов есть среди некоторых алтайских племен, но это потомки, сменившие свой язык. Есть три мнения: что это тюрки, что это монголы, что это сомадийцы-самоеды, то есть оставшиеся здесь, не ушедшие на север. Мне последнее мнение кажется наиболее вероятным, но доказательств ни у кого нет, и у меня тоже, это просто интуиция. Так вот эти меркиты были очень воинственное племя. Меркиты воевали очень долго, до 1208 года, пока их не разбили окончательно монголы, и тогда они убежали с берегов Байкала и из Монголии…»³⁴

Вот и еще одна загадка Байкала: откуда появились здесь меркиты, какой след оставили и какой вклад внесли в здешнюю историю?

Из племен северной Монголии выделяются предки позднейших бурят. Исчезают курыканы, которых сменили монголоязычные племена. В VII – X веках появляются сведения о баргутах. Есть информация, что племена баргутов кочевали между Хэнтеем и Хинганом на территории современной Монголии. Какое-то время баргуты входили в состав Тюркского каганата, неоднократно восставали в надежде добиться независимости. Потом их насильно присоединили к китайской империи, они входили в состав Уйгурского каганата и наконец вошли в состав племенного союза «Баргуджин-токум» и состав монгольской империи. В древних монгольских преданиях говорится, что дочь вождя баргутов Борджигин-гоа стала женой вождя племени хори. У них родилась дочь Алан-гоа, которую монголы считают своей проматерью. В новом союзе баргуты играли важную роль. А когда они вошли в состав монгольской империи Чингиз-хана, то баргутские воины состояли в его личной гвардии.

Предки бурят занимались охотой, скотоводством, умели добывать металл, славились его обработкой. Постепенно бурятские племена заселили территории вокруг Байкала, по долинам рек Ангары, Лены, Баргузина и Селенги.

Бурятское имя Байкала «Байгал» встречается в самых разнообразных источниках, в частности в летописи Мэргэн Гэгэна, которая датируется 1765 годом.

Даже беглый очерк истории прибайкальских земель, которые в разное время входили в разные государства, говорит о сложных социально-экономических отношениях, о бурных событиях, имевших здесь место. И, тем не менее, все эти яростные битвы и глобальные миграции не помешали Генриху Шурцу сделать вывод: «Рассматриваемые на расстоянии исторической перспективы взаимные отношения между теми и другими [кочевниками и скотоводами. – С.Г.] представляются непрерывной войной, проявляющейся то в виде бурных нашествий, то в виде упорной борьбы или систематических ухищрений, –непрерывное зрелище крови и разрушений. При ближайшем рассмотрении ужасы этой мрачной картины значительно слабеют, и мы узнаем, что и здесь борьба не всегда была правилом, что потребность обмена и торговых отношений часто заставляла представителей различных хозяйственных форм мирно сближаться и забывать старую вражду. Но и контрасты между хозяйственными формами, по большей части, не были настолько резки, как это можно было предполагать, судя по грандиозности исторических событий, в которых эта борьба проявлялась в исполинских размерах. Большинству кочевников земледелие не совсем чуждо…» ³⁵

Впоследствии известный археолог Г.П. Сосновский после ряда экспедиций в Бурятию в 1928 – 1929 годах доказал, что на прибайкальских землях, в особенности в Баргузинской долине, существовала высокая земледельческая культура. Археологи нашли там чугунные лемеха, каменные дороги, оросительные системы.

К началу продвижения русских на Дальний Восток в Прибайкалье здесь жил один из самых сильных и многолюдных народов. С продвижением русских дружин в глубь Прибайкалья бурятские роды перекочевали в другие местности. И к ХХ веку на территории, к примеру, Култукской волости было зарегистрировано всего 20 человек из второго Куркутского рода.

Известно, что Байкал не был препятствием для миграций племен. Они свободно перемещались по прибрежным территориям, успешно осваивали водные пространства. К примеру, хори-буряты свободно кочевали по обоим берегам озера, бурятские племена уходили в соседнюю Монголию и возвращалась вновь.

Итогом всех эти драматических событий – миграций и противоборств народов – стало отсутствие многочисленного мощного государства на огромной территории Сибири. Прибайкалье не стало исключением. К моменту появления здесь русских первопроходцев не было силы, способной остановить их в стремлении дойти до северных морей и океанов. И как бы государство ни регулировало «землепроходческие» настроения, какие бы внешнеполитические интересы ни выступали в тот или иной момент, но организованные дружины, как некогда дружина Ермака, и ватаги сбившихся на какое-то время людей, купеческие экспедиции двигались к Байкалу и дальше на восток.

Они шли, вероятно зная, какие опасности их поджидают в пути. Не могли не знать. Рассказы о Сибири, многажды пересказанные, придуманные, таинственные и приукрашенные ходили по стране в большом количестве. Было в тех рассказах всего вдосталь, и даже то, что сибирские народы не очень рады покорителям и что встреча с ними не сулит ничего хорошего. Думается, что и допросные сведения, полученные от служилых, которые возвращались из Сибири, были известны.

Ну а сибирские государевы люди, надо полагать, имели представление о «немирных землях», откуда следовало ждать постоянных набегов, разбоя, нежелания смириться перед государевой волей и перейти под его покровительство. Вот типичный рассказ (допрос) прибывших в Москву в январе 1700 года из Сибири служилых людей. Правда, речь идет о территориях, прилегавших к Томску, Кузнецку и Красноярску, но перед нами случай типичный для того времени:

«…Киргизы, Телеуты, Черные Калмыки, и Томсккого же уезду под слободы в и деревни приходят многолюдством, воровски, тысячи по три и болши и менши, с ружьем, с пищалми, с копьи, и с сайдаки, и с сабли, в пансырях и куяках и иных воинских доспехах и чинят всякое разорение, деревни жгут и скот отгоняют, и на пашнях людей побивают, и ни на какие промыслы ходить не дают, и на промыслах же вверх по Томи реке промышленных и ясашных людей разоряют и побивают; и от того де соболиного и звериного и иного никокого промыслу не стало. А приходят де они воровские люди, излуча время в сенокос и в страдную пору и в осень, когда бывает соболиной промысел» ³⁶ .

Академик Л.С. Берг считал, что впервые русские люди услышали о Байкале в 20-х годах XVII века, а наиболее ранний источник русского происхождения, в котором упоминается Байкал, Берг относил к 1640 г. «В одном из источников, относящемся к 1640 г., приводятся расспросные сведения о Байкале: озеро это называется здесь бурятским именем Байгал…»³⁷

Г.Н. Румянцев приводит один из первых документов, в котором упоминается Байкал. Это «Роспись имяная рекам и новым землицам икнязцом, с которых государев ясак збирается в Енисейский острог». Источник датирован 20 июля 1630 года: «от Унги реки, сказывают ясачные люди, до усть Ожи реки 2 дни ходу, а впала Ожа река в Тугуску с левую сторону в верх идучи, …а сказывают Ожи реки до мугал 8 дней, а до мугал живут по Тунгуске по обе стороны братцкие люди, а мугальские люди живут над Тунгускойю ж и до моря по обе стороны, а ходу мугалами сказывают по Тугуске до моря 10 дней» ³⁸ .

В начале XVII века русские дружины казаков предприняли первые попытки по Ангаре проникнуть в Забайкалье, а с начала 40-х годов XVII века в контакт с казаками стало вступать бурятское население районов, непосредственно прилегающих к Байкалу.

В «Чертежной росписи» притоков Лены также есть сведения о Байкале. Собраны они были в 1640 – 41 гг. первопроходцами через тунгусского князя Можеула. Он свидетельствовал, что в 1640 году по «Ламе» (Байкалу) ходили на судах русские люди. В источнике записано: «А течет Лена река вершина ис ключей, а подошла та вершина Ленская к Ламе блиско. А по Ламе и по Байкалу живут неясашные тунгусы, кумкагиры и чилкагиры, и иных родов много, а числа те тунгусы им не знают сколько их в роду. А соболей де у тех тунгусов много; а на Ламе остров именем Онхон. А ходу через Ламу до острова Онхон судового день. А люди на том острове живут братцкие многие; лошадей и всякаго скота много, а хлеб у них родитца просо.

А с Онхона острова на другую сторону Ламы день же судового ходу.

А на другой стороне Ламы живут братцкие ж люди, конные, а тунгусы оленные, а от тех де братцких людей в правую сторону по Байкалу к Енисейской вершине живут люди точали, скотные. А Енисей река, которую называют Тунгускою и Ангарою, вышла из Байкала озера, а где вышла из Байкала та река, и в вершине она мала и мелка. А течет та река под Енисейской острог.

А вода в Ламе стоячая, пресная, а рыбы в ней всякая и зверь морской. А где пролива той Ламы в море, того те тунгусы не ведают» ³⁹ .

Итак, «пролив той Ламы в море»!.. Возможно, этим объясняются постоянные походы на Байкал служилых, столь пристальное изучение Байкала и прибрежных земель в ходе научных экспедиций. Искали выход в океаны! Не могли представить себе, что такое огромное водохранилище не соединяется с другими морями.

И, конечно, дата – 1640 год. Как известно, первым походом русских людей на Байкал считается 1643 год, когда здесь объявился якутский пятидесятник Курбат Иванов с отрядом. Часть прибайкальских бурят тогда приняла русское подданство. Если же верить приведенному источнику, эта дата отодвигается минимум на четыре года назад.

Экспедиция Курбата состояла из 28 служилых и 48 промышленных и гулящих людей. Проводником стал тот самый князь Можеул, от которого мы и узнаем о плавании русских по Байкалу в 1640 году.

Суда для своего похода Курбат Иванов строил сам. На них переправлялись на Ольхон. Здесь сам предводитель отряда задержался, а десятника Скороходова с 36 людьми отправил на верхнюю Ангару. Отряд Скороходова прошел по западному берегу Байкала до Верхней Ангары, поставил зимовье и собрал ясак с тунгусов, а затем ушел на реку Баргузин. Но в пути был побит тунгусским князем Архича Баатуром. Зимовье же, основанное русскими на верхней Ангаре, захватил тунгусский князь Яконкагир.

Курбат Иванов вернулся в Верхоленск, где осенью 1643 года подготовил «Чертеж Байкалу и в Байкал падучим рекам и землицам, распросные речи тынгусов и братцких людей про мунгал и про Китайское государство и про иные землицы и на Байкале где можно быть острогу». Правда, работу первопроходца Курбата Иванова до сих пор никто не нашел.

Но уже в 1644 – 1647 гг. ситуация резко обострилась из-за самоуправства и притеснений, который чинил здесь Енисейский атаман Василий Колесников. Он высадился на южном берегу Байкала. Прием со стороны «больших братцких людей» и монголов был негостеприимным, и отряд первопроходцев отступил. Но уже в 1646 году Колесников повторяет путь Скороходова, достигает северных берегов Байкала и закладывает в 1647 году Верхнеангарский острог.

Доходы от байкальских походов, видимо, удовлетворяют верховную власть и ее местных наместников. В каждой отписке в столицу царю подробно перечисляется, какой ясак взят, какие предметы подарены правителями сопредельных земель. 29 сентября 1647 года енисейский воевода Федор Полибин подробно информирует государя Алексея Михайловича, что в 29 день сентября 1647 года «приплыл с Байкала озера енисейской атаман Василей Колесников с товарищи, с служилыми людьми и с охочими, в Енисейский острог: С божиею, государь, милостию и твоим царьским счастием. С собою привезли твоего государева ясаку с новых земель вновь с Байкала озера…»⁴⁰

В последующие годы ясак тоже был богатым, и казна должна была быть довольна. Иван Ржевский в 1659 году сообщал царю, что Григорий Барыбин прислал с Байкала озера с «баргузинсково и с Ангарсково острожков и с Баунта и с Бужения озер и с каранги и с Селенги и с Витиму рек … 28 сороков 23 соболя с пупки и с хвосты. 3 лисицы красные за 3 соболя с пупки и с хвосты, а енисейская разборная цена тем твоим, Великого государя, Байкальским ясачным соболям и пупкам и лисицам 1665 рублев 13 алтын 2 деньги.

И при прошлом, Великий государь, 166 г. (1657 г.) на 167 г. ( 1658 г.) на Байкале озере в баргузинском и в Ангарском острошках и на Баунте и на Бужине озере и на Каранге и на Селенге и на Витиме реках прибрано твоево государства ясаку на 167 г. 6 сороков 27 собойлей»

В 1647 г. Енисейский сын боярский Иван Похабов уже доносил русскому царю Алексею Михайловичу о постройке его дружиной Култукского острога в устье реки, которую прозвали Похабихой. Это было  место, где располагается современный город Слюдянка. Сейчас трудно сказать, почему острог вскоре прекратил свое существование и был разрушен. То ли эти малонаселенные территории перестали привлекать поселенцев и торгово-промышленный люд, то ли Култукский острог не состоялся как опорно-оборонительное сооружение, ведь здесь никто не оказывал русским землепроходцам сопротивления. Но так или иначе острог исчез.

В этом же году отряд Ивана Похабова по льду перешел на южный берег Байкала. И.В. Щеглов в «Хронологическом перечне важнейших данных из истории Сибири» сделал такую запись: «Боярский сын Иван Похабов, собрав ясак с бурят, кочевавших по р. Иркуту, перебрался по льду Байкала на южный берег его и при помощи и дружбе монгольского князька Турукая проник даже в Ургу, столицу правителя Монголии Сецен-хана. Эта смелая поездка Похабова вызвала первое посольство от Сецен-хана, отправленное им в следующем же году в Москву»⁴².

В 1648 (следующем) году другой первопроходец Иван Галкин обогнул Байкал с севера и основал Баргузинский острог: нужна была опорная база для сбора ясака с Баунтовских бурят.

О Байкале писал и енисейский воевода Петр Бекетов, который с отрядом плавал по рекам Селенге и Хилку и Байкалу. 11 июня 1653 года казаки и служилые люди вышли от устья Прорвы и плыли по Байкалу до устья Селенги: «от Прорвы реки парусным погодьем неусильчивым бежал после полден, и добежал до Селенги реки за солнца…»⁴³

Завоевать огромные территории было половиной дела. Приобретенные земли следовало обустроить. Инициативу в этом важном государственном деле взяли на себя с согласия и подачи государства торговые, служилые и промышленные люди, поэтому характер колонизации, в том числе прибайкальских территорий, был военный и торгово-промышленный. И если первая часть привнесла в освоение Прибайкалья строительство военных оборонительных сооружений – острогов, зимовий, которые со временем становились городами, то вторая часть положила начало развитию торговли, ремесел и промыслов. Это в свою очередь вызвало волну вольного переселения. Переселение шло по трем разрядам: «по прибору», «вольно» и в ссылку. «По при- бору» переселяли крестьян из центральных районов России, которые желали перебраться на окраину. Им давали нередко значительные льготы и пособия для заведения хозяйства. Переселение «по указу» представляло собой повинность крестьян той или иной местности, которые выделяли некоторое количество людей из своей общины.

Вольное переселение было малоуправляемо и малоконтролируемо, ибо в качестве вольных переселенцев выступали крепостные, искавшие лучшую долю, преступники, гулящие люди…

В качестве регулируемой волны переселенцев можно рассматривать и ссылку. «Чертежная книга Сибири» Семена Ремезова, которая была закончена им в 1701 году, как бы подводит итоги колонизации края, в том числе Прибайкалья, которое в свою очередь входило в состав «земель Иркуцкого города».

В большинстве документов административного, экономического, дипломатического или военного характера прибайкальские остроги и территории «отводились» Иркутску. Как правило, все прибайкальские статьи – затратные. Оно и не удивительно: продвижение на восток было связано с военными экспедициями, строительством новых острогов и дорог. Сметная книга за 1681 год так и начинается: «Смета великого государя царя и великого князя Федора Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца Иркуцкаго острогу Иркуцкаго жь уезду Баргузинскаго и Селенгинскаго и Удинскаго острогов и Селенгинскаго жь уезду Ильинской слободы всяким денежным доходам, что в Иркуцком и Селенгинском и Баргузинском принято на лицо у прикащиков и что в 189 году против прошлаго 188 году денежных всяких доходов довелось собрать и что в то число и сверх всяких прибылых доходов в 189 году ноября с 15 числа до сентября по 1 число 190 году при стольнике и воеводе Иване Остафьевиче Власове взято, и что из тех изо всяких денежных доходов на иркуцкие и на селенгинские и на баргузинские на окладные и на неокладные всякие мелкие приказные расходы денег с расходов вышло, и что в 189 году в 190 год за расходом денег осталось» ⁴⁴ .

И в том же документе: «В расход на бумагу в Иркуцком в приказную избу и в посылку в Баргузинский острог вышло 2 рубля 9 алтын.

Енисейскому посадскому человеку Ивашку Ушакову по подрядной цене за 50 ведер вина горячего дано 25 руб. И то вино вышло в Иркуцком и в Селенгинском и Баргузинском о ясашном сборе ясашным людям на жалованье и служилым людям на потребу» ⁴⁵ .

И вот первые «байкальские» затраты: «В расход же на нити и на верви на прядено вышло рубль 18 алтын. А те нити вышли на мешочную и на парусную починку для отпусков за Байкал с хлебными запасы тункинским служилым людям и на жалованье и для паренья соболиной казне» ⁴⁶ .

В «Смете хлебных и соляных доходов и расходов 1692 года» отмечены расходы для иркутских казаков, которые сделаны «впредь на 191г. [1693. –С.Г.] для «кучицкой и иркуцкой службы и для посылок к великому государю к Москве и за Байкал с хлебным запасом 26 четей с полосминою ржи, 26 четей с полосминой ячменя да 9 человекам 17 пуд с полпудом. Соли оклад им сполна»⁴⁷.

А еще существовали неокладные расходы. «Работным людям на корм вышло, которые работные люди ходили из Иркутцкого на судне за Байкал с жильцом с аврамом Мантуровым и в Енисейск на сплавку…» ⁴⁸.

В числе главных административных и торговых центров мы видим Тункинский острог. Именно он стал тем центром части южного Прибайкалья, к которому относились земли будущей Тункинской волости, позднее – Слюдянского района.

Центральное правительство было крайне заинтересовано в организованном заселении этих мест, учитывая близость Китая и Монголии. В октябре 1799 года был подписан именной указ «О населении Сибирского края, прилежащего к границам Китайским, отставными солдатами, преступниками, подлежащими к ссылке и отдаваемыми от помещиков крепостными людьми с зачетом в рекруты, и о выгодах для сих поселенцев».

Указ Павла I интересен не только с точки зрения конкретных задача, которые государство предполагало решить. Любопытен уровень знаний императора о самых отдаленных уголках государства, подходы к решению вопроса и, безусловно, то значение, которое придавалось Сибири. Текст указа гласил: «Обращая неусыпное внимание на все страны обширной Империи Нашей и изыскивая способы к достижению всего того, что к славе и пользе ее послужить может, усматриваем, что полуденной край Сибири, прилежащий к границам Китайским, одаренный от природы как плодородным кряжем земли, так и благорастворенным климатом, населен так мало, не приносит той пользы, каковую Государству от него получить долженствовало. Не токмо земледелие можем там производиться с успехом наилучшим, но, по отменной удобности к скотоводству, по изящности и тучности пастьбе, могут со временем там завестись суконные и юфтяные фабрики к наивящему споспешествованию Китайского торга; в котором сукны и юфт должно почитать в числе первейших отпускных товаров по количеству, какое каждого дно оных на той границе выпускается. По таковым уважениям, рассудили Мы за благо положить начало предполагаемому населению на нижеследующем основании:

1. На первой раз поселить до 10 000 душь, не определяя точно, в какое число лет произвесть такое поселение, а соображалось с числом людей, на то готовым и с способами, какие на месте поселения тамошним начальством приуготованы будут; начать же оное поселение с Сентября будущаго 1800 года, дабы до того времени успеть было можно сделать все потребные к тому распоряжения, кои по расстоянию мест довольного время требуют.

2. Употребить на сие поселение отставных солдат, какие от воинских команд туда назначены будут, коих на поселении именовать Государственными поселянами.

3. Сверх того повелеваем: преступников, кои за преступления их не будут подлежать в каторжную работу, а просто к ссылке, посылать туда же на поселение, именуя их не Государственными поселянами, а ссылочными: предоставляя однако ж им способ к улучшению их состояния тем, что каждый из них буде 10 лет проживет там порядочно, отличится прилежанием к хлебопашеству и докажет оное хорошими в домоводстве успехами, таковый по засвидетельствованию Земского Начальства из ссылочного делается Государственным поселянином...»

Вот пункт указа, который непосредственно касался байкальских земель: «Губернскому |Иркутскому Начальству предписать, чтобы под поселения отведены были удобнейшие по благорассмотрению его места между Байкалом, рекою Верхнею Ангарою, Нерчинском и Кяхтою, избирая к тому места самые плодородные, изобилующие всеми угодьями, для поселян нужными, и назначая на каждую душу по 30 десятин, дабы, кроме пашни, и пастьбы для скота довольно было...»⁴⁹

Император Павел I не только предполагал заселить российскую окраину, но и создать там промышленность, которая бы перерабатывала продукцию из местного сырья и для надобностей местного и зарубежного рынков. Комментируя царский указ, И.В. Щеглов в своей хронике отмечал: «Прежде всего цель поселений была весьма обширна: предполагалось не только распространить за Байкалом земледелие, но, по значительности местного скотоводства, завести впоследствии и юфтевые фабрики для усиления Кяхтинской торговли» ⁵⁰ .

Известно, что в 1801 году в Иркутск пришла партия переселенцев из 1454 человек, часть которых отправилась за Байкал.

Для наблюдения за переселенцами в Сибирь был послан действительный статский советник Лаба. «Лаба встретил крайние затруднения в исполнении своего поручения вследствие величайшей запутанности в сведениях о поселенцах; окончательно исполнить его он успел только в 1805 г. Донесения его подтвердили прежние известия о небрежном препровождении поселенцев. Поселенцы терпели недостаток в продовольствии; кроме того, они были чрезвычайно перемешаны; препровождали их частью воинские команды, частью сами обыватели; с беременными женщинами, с больными, поступали чрезвычайно небрежно: их тащили с партиями; больные преждевременно умирали; женщины рожали в телегах; всякие «изнурения» были чрезмерны; беспорядок был так велик, что потерялся счет и в людях, и в деньгах; многие из отставных солдат, особенно находившихся в Тобольской губернии, были посланы против желания. По личному осмотру Лаба, на пути оказалось 412 человек, вовсе негодных для поселения – или по старости, или по болезням... Назначенные за Байкалом для поселения были рассеяны на пространстве более 4000 верст…» ⁵¹ .

Переселения тем не менее продолжались и в 1806 году. 23 июня было издано новое положение о переселении в Сибирь. В Иркутской губернии переселенцев опять-таки было велено селить за Байкалом.

Таким образом государство решало проблему освоения своих окраинных территорий.

Итак, Байкал и прибайкальские земли со временем становились объектом, привлекательным для освоения. Прибайкалье славилось своими легендами и преданиями, богатой и героической историей. Здесь формировалась своеобразная культура хозяйствования, которая вобрала в себя многое из практического быта различных народов, живших тут издревле или обретших вторую родину. МИР БАЙКАЛА был разнообразен и по большей части понятен. Он формировал не только культуру, но и особый тип взаимоотношений – тип, построенный на героике байкальских стихий, сложной адаптации к суровым климатическим условиям и, конечно, близости уникального природного объекта. Судя по тому, сколько священных мест было на Байкале, сколько чудесных историй, связанных с ним, бытовало среди сибиряков, сколько песен и стихов было посвящено ему – прибайкальцы прекрасно осознавали если не уникальность, то масштаб этого природного объекта, его священность, а значит, избранность. В знаменитой песне о Байкале, авторство которой принадлежит поэту Давыдову, так и говорилось: «Славное море, священный Байкал»… А пелось об озере широко, размашисто, с верой в силу, красоту и мощь Байкала.

---

¹⁰ История Сибири. – Л., 1968. – С. 38.

¹¹ Иваньев, Л.Н., Хороших П.П. Первобытные охотники Прибайкалья. – Иркутск, 1956. – С. 11.

¹² Петри Б.Э. Далекое прошлое Прибайкалья. – Иркутск, 1928.– С. 10-11.

¹³ Там же. – С. 16-17.

¹⁴  Свинин В.В. К итогам археологических исследований на Байкале // Вопросы истории Сибири.– Иркутск, 1971. – С. 70.

¹⁵ Гудошников М. Сибирь. Историческая хрестоматия. –  М., Иркутск, 1932. – С. 7.

¹⁶ История Сибири. – Л., 1968. – Т. 1. – С. 49.

¹⁷ Мухин В. Петроглифы Саган-Забы. – Байкал – 1972. – №3. – С. 91.

¹⁸ Свинин В.В. К итогам археологических исследований на Байкале // Вопросы истории Сибири.– Иркутск, 1971. – С. 71.

¹⁹ Там же. – С. 72.

²⁰ Петри Б.Э. Далекое прошлое Прибайкалья. – Иркутск, 1928.– С. 29-30.

²¹ История Сибири. – Л., 1968. – Т. 1. – С. 200.

²² Елаев А.А. Бурятский народ: становление, развитие, самоопределение. – М., 2000. – С. 25-26.

²³ История Сибири. – Л., 1968. – Т. 1. – С. 293.

²⁴ Гумилев Л. Поиски вымышленного царства. – М., 1994. – С. 104.

²⁵ Там же. – С. 108.

²⁶ Там же. – С. 109.

²⁷ Шариев Ф. Этногенез и история миграций тюркских кочевников: закономерности процесса ассимиляции. – Баку, 2000 г. Цит. по: http://turkicethnogenesis.narod.ru/05html

²⁸ Гумилев Л. Поиски вымышленного царства. – М., 1994.– С. 136

²⁹ Там же. – С. 137.

³⁰ Елаев А.А. Бурятский народ: становление, развитие, самоопределение. – М., 2000. – С. 39.

³¹ Там же. – С. 41.

³² Там же. – С. 46 .

³³ Шурц Г. Средняя Азия и Сибирь. – СПб., 2004. – С. 98.

³⁴ Русский разлив. – М., 1996. – С. 26.

³⁵ Шурц Г. Средняя Азия и Сибирь. – СПб., 2004. – С. 13.

³⁶ Памятники сибирской истории 18 века. – СПб., 1882. – С. 2.

³⁷ Берг Л.С. Байкал, его природа и значение в народном хозяйстве. – М., 1948. – С.3.

³⁸ Краеведческий сборник. – Улан-Удэ, 1958. – Вып. III. – С.5.

³⁹ Там же. – С.6.

⁴⁰ Хрестоматия по истории Бурятии. – Улан-Удэ, 1986.– С.32-33.

⁴¹ Там же. – С. 39.

⁴² Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных из Истории Сибири. – Сургут, 1993. – С.72.

⁴³ Краеведческий сборник. – Улан-Удэ, 1958. – Вып. III. –С.10.

⁴⁴ Первое столетие Иркутска. – СПб., 1902. – С. 39.

⁴⁵ Там же. – С. 43.

⁴⁶ Там же. – С. 48.

⁴⁷ Там же. – С. 46.

⁴⁸ Там же. – С. 47.

⁴⁹ ПСЗ. – СПб., 1830. – Т. ХХV. – С. 813-815.

⁵⁰ Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных из Истории Сибири. – Сургут, 1993. – С. 211.

⁵¹ Вагин В.И. Исторические сведения о деятельности графа Сперанского в Сибири. – СПб. 1872. – Т. 1-2. – С. 222-223.

Библиографические данные

1. Гольдфарб С.И. Мир Байкала / С.И. Гольдфарб ; цв. фот. С. Григорьева. — Иркутск : Репроцентр A1, 2010. — 630 с. ; 27 см. — 3000 экз. — ISBN 978-5-91344 — 195-9 (в пер.).