Провал, залив, образованный во время землетрясения на Байкале // Карнышев А .Д. Байкал таинственный...

Залив Провал — мелководный уча­сток Байкала, который образовался из-за опускания территории бывшей Цаганской степи во время сильного землетрясения на Байкале в 1861-1862 году. Это стало трагедией для существовавших в то время в данной местности бурятских улусов Баршеевский, Батогаевский, Бахайский, Балташевский. Воды, залившие низменное место, и на­звали заливом Провал, который по современным размерам занимает около 191 кв. км. Интересно, что до подъема уровня воды в связи с введением в действие Иркутской ГЭС в 1958 году залив Провал от­делялся от Байкала длинным вытянутым островом, который из-за сходства со своим дальневосточным «собратом» назывался Сахали­ном. Сегодня, переплывая на лодке из залива в «открытый Байкал» обязательно натыкаешься на остатки Сахалина — очень мелкие — до 10-15 см. места, через которые любое судно приходится толкать ру­ками, разувшись и спустившись в воду.

История землетрясения

Катастрофическое  землетрясение,  предшествовавшее  образованию залива Провал, оказалось своеобразным новогодним «подар­ком» жителям околобайкальских мест. Оно начиналось 30 декабря 1861 года волнообразным колебанием земли, которое ощущалось во многих местностях: Баргузине, Верхнеудинске, Верхоленске, Селенгинске и Кяхте и, отчасти, в Иркутске, Балаганске и Нижнеудинске. Пик землетрясения, который, как считают сегодня специалисты, был более 10 баллов, пришелся на послеобеденное время 31 января и продолжался около 40 секунд. Предвестником трагического удара был подземный гул, «похожий на шум закипающей воды в огромном котле». Колебание земли было так сильно, что во многих населенных пунктах на разных расстояниях от эпицентра церковные колокола звонили сами собой, деревянные дома качались, сильно трещали и скрипели, вода из некоторых источников и колодцев выплескивалась на дальнее расстояние.

Что говорить о состоянии людей в самом эпицентре события, ког­да, к примеру, в Селенгинске, отстоящему по прямой от Байкала на 150 километров, ощущалась сильная паника. Священник Селенгинска организовал молебен на площади, куда вынесли иконы. «На лицах молящихся ясно было заметно, что все были под влиянием сильного страха; женщины плакали навзрыд; все ожидали чего-то необыкновенного. Удары повторялись часто один за другим; и когда народ стоял на коленях, было три довольно сильных удара; в глазах народа церковь, наклонившись сперва к югу, стала постепенно колебаться».

Средоточением трагических явлений стала так называемая Цаганская (в некоторых источниках «Саганская») степь. Она была рас­положена к востоку от дельты Селенги и представляла собой степную и одновременно лесисто-болотистую местность около 20 км длиной и 6-15 км шириной, т.е. размерами свыше 200 кв.км. На ее терри­тории в то время находились березовая роща, пять-шесть небольших озер: Цаган-озеро, озеро Глухой сор, озера Матвеевское, Кис­лое, Дурное, а так же небольшие болотца. М.Н.Мельхеев считает, что стихия поглотила урочище Байхор, находившееся в этом месте. На данной территории располагался ряд бурятских улу­сов: Бохайский, Баршереевский, Балташевский, Батагаевский, улус Петрушки-шамана, а в самой восточной части несколько зимовий — избушек для рыбаков. На границах степной зоны и леса по невы­соким увалам располагались несколько русских деревень: Оймур, Дубинино, Инкино.

Очевидцы рассказывали, что перед землетрясением слышался подземный, глухой шум, затем лед на Байкале стал вздыбливаться и трескаться, и образовавшаяся волна (своего рода «цунами») подня­лась высоко и обрушилась на берег. Получилось так, что некоторые ближайшие к Байкалу местности были затоплены поднявшеюся водою даже прежде, чем суша сделала осадку. Конечно, такое наблюдалось в нескольких местах. Пять рыбаков, которые находились в одном месте на льду и ловили рыбу, стали свидетелями того, как стихия разрушила их зимовье вместе с находившейся в нем женщиной. Им пришлось переночевать во льдах, и назавтра вернуться на берег уже по затопленным местам, где вода превратилась в лед. Кроме первой «женской» жертвы стихии было еще две: в образовавшиеся рассели­ны и трещины свалились бурят, который ехал на лошади по берегу, и бурятская девушка. Между тем, в некоторых источниках порой многократно увеличивается число жертв. Так, писатель А. Злобин в середине ХХ века писал: «По казенным отчетам погибло 1300 чело­век, пять тысяч голов скота, целые деревни со всеми своими юртами, избами ушли под воду —  развалины их и сейчас видно на дне Про­вала». По человеческим потерям и избам на дне залива здесь явное преувеличение, как в книге А.Б. Тиваненко. Как уроженец тех мест, мнение о незначительном количестве жертв я отношу за счет двух фактов. Во-первых, побывавших в этих местах вскоре после землетрясения П.А. Кропоткин в своих воспоми­наниях ничего не пишет о массовых жертвах. Во-вторых, если бы они были, предания жителей местных деревень (Оймур, Дубинино, Кудара) обязательно сохранили в памяти этот факт. Но ничего по­добного мне, прожившему в данных местах многие годы, не приходи­лось слышать. Естественно, кроме памяти о самом «провалище».

Последствия

Более всего стихия навредила бурятским улусам. Вода, хлынув­шая в образовавшиеся «прорвы», в некоторых местах быстро зато­пила сушу, и поэтому потонуло много скота. Примечательным яв­лением стали плавающие острова: кусочки суши среди болотистых мест, которые под воздействием хлынувшей воды оттаяли от внизу лежавшего грунта и «дрейфовали» по образовавшемуся заливу как своего рода айсберги с находящимися на них травой, кустарниками и даже деревьями. Люди спасались или на таких островах или уходили с животными на более возвышенные места. Через 1-2 дня в некото­рых местах были видны торчащие изо льда рога быков и коров, ко­торые завязли в ранее болотистом грунте и замерзли стоя. Из других животных так же серьезно пострадала нерпа. Скорее всего, испугав­шись землетрясения, нерпы бросились во впадающие в Байкал реки, прежде всего в Селенгу. Немало из них погибало в непривычной среде, усугубленной пережитым стрессом.

Байкальские «цунами» изо льда и воды, постепенное затопление суши по всей Цаганской степи нанесли значительный урон людям: затоплены улусы, погибли дома, юрты, множество других строений. Согласно статистическим данным материально и морально пострадало «инородцев» 227 семей, в том числе 658 душ мужского и 675 душ женского пола, потопило домов 141, юрт 313, амбаров 168, разных заведений 66, сараев 224, риг и кузниц 26, — на 25945 руб.; скотных дворов и других строений — на 11505 руб.; земледельческих орудий — на 5994 руб.; скота: лошадей — 230, рогатого — 2233, овец и коз­лов — 1823 — на сумму 29363 руб.; разного хлеба: не молоченного — 9168 суслонов, в зерне — 9614 пуд; сена 47943 копны, соломы — 1932 овина, — 55424 руб. 62 коп.; денег, одежд и разного имущества на 9283 руб. Общий ущерб, как считается, составил свыше 164 т. руб.

Невозможно себе даже и представить силу психологического стресса, который пережили в период землетрясения и затопления аборигенные жители Байкала. После первых ударов стихии многие из бурят стали спасаться на крышах домов или под крышами, а так же на кровлях юрт. В душах теплилась вполне естественная надеж­да на то, что возникшее «наводнение» в скором времени пойдет на спад, попавшее под воду имущество удастся хоть как-то сохранить, и трагедия постепенно уладится. Но продолжавшееся более суток затопление разрушило все надежды, и надо было думать о спасении самих себя. 2 января 1862 года крестьяне из русских деревень пошли помогать оставшимся в зоне провала бурятам выбраться из затоплен­ных улусов. Самым печальным было то, что некоторые аборигены находились на крышах в таком стрессовом состоянии, «что едва откликались из-под крыш на зов пришедших крестьян». Особенно тягостно период водяного и ледяного плена влиял на людей в ноч­ное время. Глубокая ночная темнота вызывала не только уныние, но и скорбь. Эмоциональное состояние было самым ужасным — люди заболевали различными нервными расстройствами, вызванными ис­пугом. Особенно страдали беременные женщины и лица, склонные к психическим травмам.

В целом можно сказать, что происшедшая трагедия, так или ина­че негативно отозвалась на душевном состоянии всех тех, кого она коснулась своим «крылом».

Как уже говорилось, намного меньше пострадали жители рус­ских деревень, расположенных вблизи места трагедии, поскольку на­ходились на возвышенных местах, которые стихия затронула лишь отчасти. По свидетельствам современников в русских селениях было разрушено чуть более 10 домов, засыпано песком свыше 80 колодцев, погибла одна лошадь, получены некоторые утраты хлеба, картофеля, сена, соломы. Но и русских коснулись тяжелые перипетии. Остано­вимся на одном характерном психологическом свидетельстве участника данных событий, приведенном в произведении А.Сибирякова «Очерк из Забайкальской жизни»:

« — Я в те порыв самой Кударе был, — продолжал Семен Иваныч, — Сидим мы, пьем чай, да тары —  бары разводим, также как теперь. Вдруг, как зашумит, загудит где-то, будто издали, да так страшно. Я бросил чашку, да марш — марш бегом на двор; только что подбежал к сенной двери, как ее расхлобыснет, да меня по лбу — тут и присел; изба трещит, ломится, того и гляди — рушится, да задавит; я ползком, да на улицу. А церковь-матушка так ходнем и ходит. Смотрю, что дальше будет: вдруг колокольни как не бывало — так и рухнула. Подождал немного — стихло; я в избу: мужики и бабы на коленках перед образами — лица нет на них, чашки со стола съехали, лампадка разбитая под лавкой лежит, шапка моя тут же вся в деревянном масле обпачканная; схва­тил я ее, да поскорее тягу из избы. Так не поверишь, братец ты мой, подхожу к коню — конь весь, как осиновый лист, трясется. Постегал я его, да скорее домой. Ну, здесь, говорят, ничего легче было, одна­ко тоже напужались... Да, брат, не дай Бог, избави Бог!»

Еще одно поэтическое воспоминание о пережитом представлено в части стихотворения иркутского поэта В.Михеева «Землетрясение»:

Были и другие социально-психологические последствия землетрясения. Как известно, в 1703 году делегация бурят побывала на приеме у Петра I, и пожаловалась на русских крестьян, занимающих их исконные земли, в частности, и в Цаганской степи. Повеление царя было жестким: исконные земли для бурят освободить и впредь туда русских поселенцев не пускать. Так вот, после трагедии были и мнения русских крестьян, что она не случайно «пришлась» на данное место: «Вот оно божье-то наказание. Эти жадные братские, ведь от­ымали у нас это урочище, а у самих земли пропасть, вот же господь и затопил: «пусть-де вам уж не достанется». После таких досужих рассуждений русских, его отзвуки проникли в бурятскую среду, и к пострадавшим соплеменникам нередко проявлялось на­стороженное отношение, и даже боязнь их: наказаны всевышними силами, которых аборигены всегда боялись.

Одномоментно, народное сознание не могло не постараться опре­деленным способом «сгладить» трагедию, внести некоторую поэзию в происшедшее. Особенно касалось это неожиданных трагических смертей, которые, конечно, потрясли людей. И как подобает в таких случаях, вскоре некоторые события были запечатлены в фольклоре. К. Балков рассказывает о песне, повествующей о реальном историче­ском факте. В ней поется о большой бурятской степи, которая вдруг раскололась и ушла под воду, о славной смуглолицей девушке, она в эту пору ехала на длинногривом скакуне по торной тропе близ Байкала. Слова песни говорят о большой любви, что жила в груди этой девушки. И была та любовь сильная и добрая, и она не погибла в волнах вместе с девушкой, искры от нее и теперь еще нет-нет да и вспыхнут посреди степи, и люди не знают, откуда эти искры и удив­ляются, а те, кого неожиданно они обожгут, не хотят говорить об этом. Только молодые, если случится им приехать на берег Байкала, вдруг да и увидят в волнах смуглолицую девушку, и глаза у нее во­все не грустные, нет, дарят надежду и радость...

Значимы по себе научные последствия байкальского землетрясе­ния, поскольку оно пробудило в России интерес к изучению этих яв­лений природы и дало толчок к развитию отечественной сейсмологии. А.П.Орлов, съездивший в 1869 году на залив Провал, занялся изуче­нием землетрясений вообще. Вместе с И.В.Мушкетовым он составил и первый каталог землетрясений в России. Именно А.П.Орлова счи­тают основоположником сейсмологии в России. Байкал и сегодня вносит свою лепту в развитие науки о землетрясениях. В частности, после серьезного 8-балльного землетрясения на юго-западе Байкала в 2008 году ученые предложили новую методику предска­зания землетрясений. Согласно исследованиям, оказалось, что под­земным толчкам предшествует уменьшение концентрации содержа­щегося в воде гелия: перед толчками в августе 2008г. он практически исчез из вод озера. Польза от таких предсказаний может быть очень большой, поскольку помогает и технически, и психологически под­готовиться к катастрофам.

Серьезные последствия байкальского землетрясения позволили ряду ученых высказать и интересное этногеографическое предполо­жение. Данную гипотезу мы сопровождаем напоминанием о факте катастрофического землетрясения на противоположном берегу - в районе Бугульдейки, о котором мы говорили выше. Такого рода коллизии могли влиять и на процессы миграции. Так, еще в XIX веке известный деятель Сибири Н.В.Паршин, высказывал мнение, что причиной ухода якутов из Околобайкалья можно считать не «катас­трофу» его изначального образования, а серию мощнейших, очень длительно беспокоивших эту территорию землетрясений. В доказа­тельство приводятся и слова из якутских сказаний — олонхо:

Выводы

Заключая краткий экскурс в описание Цаганской трагедии, ее практических и научных последствий, попытаемся обобщить со­держание того урока, который дала (и дает) природа людям через такие естественные коллизии (а их вполне хватает и в современ­ном мире).

Во-первых, она вновь и вновь подтверждает свое стихийное ве­личие, свою непредсказуемость и отрешенность от законов и потреб человеческого мира;

Во-вторых (и через первое), она демонстрирует людям их за­висимость от ее естественного могущества, всю тщетность их потуг возвысить себя над природой, доказать ей свое более высокое пред­назначение (миссию) или, по крайней мере, свое равенство с окру­жающей средой;

В-третьих, она «подталкивает» человека к осознанию необходи­мости «благоговейного» отношения людей к внешнему миру, к его флоре и фауне, пониманию важности «сыновней», «дочерней» за­боты о природе.

Названные «уроки» важны для освоения каждой личностью, ко­торая беспокоится о бесконечном существовании всего живого и не­живого в необъятном космическом мире. Честно признаться, узнавая о то и дело происходящих в мире природных и техногенных катастро­фах, я все больше задумываюсь о том, что природа предупреждает людей о недопустимости многих их действий в единой материальной и социальной среде. И этим предупреждениям стоит внять.

На сегодняшнем берегу залива расположены села: Дулан, Оймур и Дубинино. Дулан — по-бурятски буквально «тёплый»: территория между вновь образовавшимся берегом и горными склонами в неболь­шой долине у Байкала, где нашли пристанище («тёплое место») бу­ряты, которые спаслись от описанного выше землетрясения. В селе и в данное время проживают в основном буряты, правда за последние 15-20 лет его население значительно сократилось.