Фауна. Животные // Карнышев А .Д. Байкал таинственный...

Причины почитания животных

Немало названий возникло от встреч со змеями: бухта Змеиная в Чивыркуйском заливе, озеро Кулинда на севере озера (по-эвенкийски - змеиное), Могойтен - по-бурятски Змеиная падь близ Ольхонских ворот. Губа Иринда на северо-востоке Байкала и речка Ириндакан — малая муравьиная повествуют о значительном количестве этих насекомых в здешних местах. Мыс Оргокон по-эвенбкийски - это лежбище нерпы, а местность, река и селение Бугульдейка напомина­ют о том, что аборигены, живущие близ Байкала, свое существование связывали с оленями. Озеро Лосинное на севере, речка Выдринная и поселок Выдрино, речка Керма - приток реки Большой (по-бу­рятски Хэрмэ — белка) - все эти названия, не считая аналогичных наименований, которыми пользуются жители на локальных террито­риях, отражают значимость для человека животного мира.

Благоговейное отношение к животным, поклонение им, их культ были в историческом прошлом любого народа.  Достаточно вспомнить, то примитивные рисунки древних людей на скалах, берестах и других природных материалах наиболее часто отражали животный мир: волов, буйволов, оленей, медведей и т.п. У прибайкальских этносов эти традиции так же были сильны. М.Н.Хангалов приводит следующие формы обожания представителей фауны бурятами: 1) не­посредственное обоготворение, например, орла, вследствие его небес­ного происхождения; 2) обожание животного, как родоначальника племени: Буха-иойона, лебедя, волка, налима; 3) обожание живот­ного, представляемого воплощением божества или хозяином целого вида, например: хорька, куницы, горностая, лисицы и соболя; 4) обожание животного, отличающегося умом, например, еже; 5) обо­жание за силу или вследствие их вреда - медведя, змей.

Особое отношение к животному миру основывалось на опре­деленных психологических причинах или (и) подкреплялось ими. Можно выделить следующие такие причины почитания животных:

•   поскольку многие из индивидов в первобытных обществах первоначально не имели своего имени, отношение к ним со стороны других, по-видимому, определялось «проявлением себя» со стороны индивида в каких — либо значимых житейских ситуациях, которые нередко были связаны с добыванием пищи, «соперничеством», противоборством или сотрудничеством с животными, умением «подражать» последним и т.д. По ассоциации имя животного в нередких случаях становилось основой для называния человека: «убивший волка», «обхитривший ли­сицу», «сильный как медведь», «быстрый как олень»;

•   животные порой снились человеку, как и другие внешние атри­буты его жизни, и эти явления во сне воспринимались в качестве опре­деленных символов, которые человек стремился определенным обра­зом объяснить. Он увязывал пришествие животного в сон с какими-то ситуациями своей жизни и воспринимал это в виде предзнаменования или предупреждения, пытаясь вывести из факта какие-то выводы;

•    животные нередко «посещали» места обитания или окрест­ности, в которых проживали люди, и это считалось как бы знаком внимания, «покровительством» со стороны предков, вселившихся в данный вид животного;

•    немало животных и птиц забегало и залетало в места погребе­ния людей, «руководствуясь» зачастую весьма утилитарными причи­нами, но для человека это опять — таки вызывало мнение о «перехо­де» душ умерших в обличие конкретных «живностей»;

•    все предания и мифы, связанные с далекими и не столь да­лекими контактами предков с различными животными, вызывали у первобытных людей реальное ощущение о происхождении их рода, племени, семьи от конкретного животного или птицы. Г. Спенсер писал, что не должны вызывать удивления факты, когда такой че­ловек, «лишенный знания и говорящий на грубом языке, вообра­зит, что какой-нибудь из его предков, называвшийся «Тигром», был действительно тигром. Мы повсюду можем видеть результаты недо­разумений подобного рода»;

• идея перехода человеческих душ в животное тело вызывало и обратную ассоциацию: животное при определенных условиях может превращаться в человека, а значит оно вскоре могло стать твоим собратом.

Экологические изменения, которые происходят сегодня в мире, побуждают и заставляют многих людей вспомнить хоть и видоизмененные традиции предков. Постепенно, но последовательно в мире меняется отношение к животным,  как говорил С.Есенин, - «братьям нашим меньшим». Сам поэт, рассказавший о взаимоотношениях со своим другом-собакой: «когда у матери, стянув краюху хлеба, кусали мыс тобой ее по разу, ни капельки друг другом не погребав», видел этих братьев равноправными и равнозначными человеку, за­служивающими не только внимания, но и сострадания. Именно из сострадания животным у людей возникает нравственная ответствен­ность перед ними. Сформулирована специальная Конвенция Совета Европы, посвященная «меньшим братьям», которая в целях их защи­ты определила «пять свобод» животных: свобода от жажды, голода, недоедания; свобода от дискомфорта; свобода от боли, ран и болез­ней; свобода от страха и стресса; свобода нормально жить. Один из инициаторов создания кодекса экологической этики в отношении дикой природы в целом и животных, в частности, В.Борейко, счита­ет, что последним человек может и должен предоставить следующие права: 1) на жизнь, 2) на свободу от человеческого вмешательства, 3) на защиту от ненужного страдания, 4) на продолжение жизни, 5) на здоровую среду обитания, 6) на стремление к счастью, 7) на реализацию эволюционного потенциала, 8) на защиту закона, 9) на достоинство (см. 45).

Существует выражение: «Закон — тайга, прокурор - медведь», подчеркивающее «дикость» и нецивилизованность отношений людей, схожесть их нравов со звериными. Но нередко приходится убеж­даться в обратном. Вглядываясь и вдумываясь в различные повадки животных современные люди нередко не задумываются о их связях с психологией человека. Как социализированные граждане, мы час­то начинаем размышлять о критериях добра и зла, правильных или неправильных действий, понимая это, прежде всего в качестве мо­ральных, нравственных проблем, относящихся, прежде всего и более всего к человеческому роду. Но если мы возьмем сказки, легенды, мифы разных народов, то мы обязательно найдем в них добрых или злых, великодушных или жестоких, смелых или трусливых живот­ных. Казалось бы, человек просто наделяет своими характеристика­ми сказочные персонажи. Но на самом деле вряд ли это так. Скорее всего, многие «моральные» качества перешли человеку от «братьев наших меньших», и корни нравственности людей прорастают в зве­риное царство. Уверенно можно сказать, что человеку у «братьев меньших» есть чему поучиться.

Многие животные соблюдают правила «честной игры» и «спра­ведливости», и эти правила нередко более строги, чем человеческие нормы чести. К примеру, разъяренное своим «собратом» или каким - то врагом животное никогда не нанесет удара вслепую, то есть оно не устремляет свой гнев против любого из тех, кто находится побли­зости, - оно наносит удар только обидчику и, чтобы воспользовать­ся такой возможностью, зачастую довольно долго ждет подходящего случая.

В период ухаживания за привлекательной самкой возникает сильнейшее соперничество самцов, но, как только самка делает вы­бор, соперники удаляются.

Ответственность за судьбу молодняка у большинства животных принимается безоговорочно, особенно материнской стороной. Из­вестны примеры, когда своей агрессией отличаются самки, но это происходит только в отчаянных ситуациях, когда они беспощадно сражаются, защищая свое потомство. Вместе с тем самки очень редко дерутся, чтобы защитить занятую ими территорию.

Обряды и традиции, связанные с животными

Рациональный характер имели первоначально, по-видимому, все магические обряды над промысловым инвентарем, существовав­шие у многих рыболовческих и охотничьих народов. В их основе лежит многовековой опыт охотников, приспособившихся к тонкому чутью зверя. В саамском мифе олень, рожденный девой, хочет же­ниться на дочери человека. Мать говорит ему: «Сынок, ты не смо­жешь жить с человеческой девушкой. Она другого запаха. Она не сможет быть чистой, как ты. Тымяндаш — дикий олень. От ее запа­ха ты всегда будешь прядать ушами. Тебе не будет терпения жить в своем доме». С боязнью жилого запаха связаны как многочисленные табу, так и обрядовые окуривания орудий охоты, сетей и т.п.

У бурят нельзя было на охоте бросать в костер шерсть, тряпки, войлок, т.е. предметы, при горении которых выделяется острый за­пах, способный отпугнуть зверя. Нельзя было опаливать на костре птиц, зверей, сушить перед огнем портянки. Охотники не держали в жилом помещении капканов, сетей, оберегая их от жилого запаха, который зверь может учуять. Охотники вымачивали капканы в на­стое трав. Точно так же обстояло дело с запретами по отношению к женщинам. Накануне выхода на промысел охотники у многих народов не должны были вступать в половые отношения. Эти запреты и меры предосторожности, рациональные в своей основе, впоследствии приобрели магический, колдовской характер. Например, женщинам многих народов нельзя смотреть на убитое животное, прикасаться к нему, есть некоторые части его тела (голову, сердце и др.).

Медведь для многих аборигенных народов Сибири был живот­ным особым: культ его был распространен и у бурят, и у эвенков, и у якутов. Ежели жизнь заставляла уничтожать медведя для различных потребностей, убиение медведя, свежевание туши, поедание мяса и забота об его останках сопровождались целым рядом церемоний. При этом эвенки, и, отчасти, буряты стремились всячески показать, что убитый зверь не исчезнет навсегда, а вскоре оживет, возродится хотя бы в лице других особей этого вида. Данное поверие проявля­лось прежде всего в использовании различного рода можно сказать, сексуальных ритуалов во время «медвежьего» праздника. Обычно это было исполнение сценок эротического характера или песен и танцев «нескромного» содержания, имитирование полового акта или намеки на него, в общем - все такое, что подчеркивало бы мысль о размножении животных. Интересно, что ритуалы «сексуального» ха­рактера использовались народами северной Азии и по отношению к другим животным. Например, на празднике в честь белухи у коряков женщины во время пляски делали движения, как будто отдаваясь животному, приговаривая: «Дорогой гость пришел».

Древние охотники — буряты, обнаружив в тайге (ойхубшэ) мед­вежью берлогу, отправлялись туда, чтобы убить его, при этом даже между собой не говорили «мыидем убивать медведя». Если им в пути встречались люди и спрашивали: «Куда вы направляетесь», те отве­чали: «Там появился боодхол поошол, собираемся напасть на него и захватить». Согласно обычаю, запрещалось говорить о медведе даже собственной жене. После убийства медведя в его берлоге выстрелом из ружья, с того момента, когда тушу вытаскивали из берлоги, при­ступали к совершению важного ритуала: вытаскивая тушу из берло­ги, все охотники издавали звуки, имитирующие карканье воронов (хэрээ). В тот момент, когда медвежью тушу вытаскивали наружу, и она лежала уже на краю берлоги, охотники, отскочив испуганно назад, отходили на два - три шага в сторону и оттуда, прикрывая глаза ладонью, как будто подкрадываясь, приближались к медведю на один шаг и все в один голос высказывали свое сожаление: «Мы убили Вас, приняв за боодхол поошол, сжальтесь над нами, простите нас, случилась ошибка», и так стояли долго, умоляя. Одновременно с высказыванием своего раскаяния они вынимали свои ножи и начина­ли снимать шкуру медведя. После снятия шкуры способом, аналогич­ным отделению шкуры любого домашнего животного, приступали к разделке туши. Оттянув в сторону от себя левую ногу и переломив ее по суставу, говорили: «Уничтожьте все преграды и помехи (на моем пути), все препятствия, врагов моих, мешающих добыче, уберите (с моего пути)», и так повторяли несколько раз.

Первый местный исследователь звериных и рыбных промыслов Верхнеудинского округа А.П.Курбатов описывает аналогичное буря­там отношение к «убийству» медведей и у тунгусов. «Убив медведя, тунгус не смеет хвалиться перед посторонними людьми; но, подходя к юрте, дает знать об удаче своей особенным звуком голоса. Все се­мейство победителя приходит в невыразимую радость и мгновенно откликается каким-то особенным откликом. Затем идут расспросы о всех подробностях. Но перед домашними тунгус остается скромным: ничего не относит к своему удальству и искусству; все приписыва­ет случаю; винит в смерти медведя ружье, замечая при том, что их делали русские, изъявляет сожаление к убитому зверю, называя его голубчиком... через несколько времени сало этого голубчика стекает с губ повествователя».

В охоте на медведей с ее участниками встречалось много курьез­ных случаев. Автор оригинальной работы «Записки охотника Вос­точной Сибири» А.Черкасов повествует о двух случаях, когда двум охотникам тунгусу Гаугенову и русскому Вагину пришлось вступить в единоборье с медведем, схватиться с ним «в охапку» и несмотря на все сложности победить. Более экзотичным оказался эпизод, когда два промышленника, не сумев сразу поразить из ружья пробегавшего мимо медведя, с испугу схватились за его длинную шерсть, протащи­лись вместе с ним сажен 20 и только затем «образумились». Промыш­ленники остались здоровыми, но медведь от пули и кровавого поноса вследствие испуга издох на другой же день.

Таких курьезов (реальных и выдуманных) в Сибири случалось огромное количество, и не только со стороны охотников. Сам «хо­зяин тайги» нередко ощущал на себе влияние людей. Человек все больше и больше проникающий в таежные просторы, так или иначе повлиял на повадки медведей. Об одном из таких интересных фак­тов рассказывал писатель Н.Щукин в первой трети XIX века. В иное лето множество лошадей погибает на пути от сибирской язвы. Тогда медведю бывает раздолье: он то поживится флягою спирта, то сумою муки или сухарей. Флягу медведь умеет раскупорить, не­смотря на то, что она бывает обшита кожею. Натянувшись спирта, он начинает проказить: бегает, кувыркается через голову, валяется, ревет и, обессилев, засыпает.

Наиболее ценные животные Прибайкалья

Особую роль в Байкальском регионе, как и в целом по Сибири, играло драгоценное животное — соболь. Весьма колоритно и емко су­мел сказать о нем в одном из своих «писем» тот же Н.Щукин. «Начну с самого знаменитого по цене, прочности и теплоте: это будет соболь, столь давно преследуемый и русскими, и якутами и тунгусами; предмет ссор, убийств, путеводитель к открытию новых стран и народов, ожи-витель деятельности и духа промышленности в здешних странах. Вот сколько политических достоинств имеет этот зверек!».

Соболь - зверек всеядный. Он питается разными мелкими жи­вотными: мышами, белками, хорьками, и соответственно любыми птицами, которых ему удается изловить. Одновременно он трудно доступен для ловли, особенно в таежных просторах. В любом более-менее частом лесу при виде опасности, будь то человек или «алчу­щее» животное соболь начинает быстро перепрыгивать с одного дере­ва на другое, и быстро «уходит» от любого врага. Но все же человек со своими «хитрыми» методами сумел достичь больших успехов в охоте за соболями. И, как уже говорилось, именно грозящее зверь­ку исчезновение в прибайкальской тайге, стало одной из основных причин создания Баргузинского заповедника на Байкале. Принятые меры, деятельность заповедников и заказников позволяют держать численность соболя в прибайкальских лесах Иркутской области и Республики Бурятия в достаточно стабильном состоянии.

Среди некоторых видов зверей существуют открытые и скрытые антагонистические отношения: более сильный или (и) приспособ­ленный, мягко говоря, «не любит» слабого и изгоняет его с занятой территории. Чаще всего это происходит тогда, когда эти разные животные  питаются  одинаковой пищей – хищники - одними  и теми же мелкими грызунами и травоядными, травоядные животные идентичной растительной пищей. В Прибайкалье «антагонизм» проявился между соболем и колонком, между маралом (благород­ным оленем) и лосем.

Колонок ярко желтый, чуть рыжеватый хищный зверь был в большом количестве распространен в прибрежных низменностях Подлеморья. С появлением соболя в этих местах, последний почувс­твовал в колонке своего конкурента по питанию и стал всячески из­живать его с занятых участков. Со временем колонка становилось все меньше в Баргузинском районе, и с пятидесятых годов их единицы здесь влачили жалкое существование, всегда под страхом встречи со своим грозным врагом. В этом, конечно, нельзя усматривать вред заповедности. Колонок может существовать почти в любых лесах и даже под боком у человека, а соболь зверь привередливый, не любящий лишних встреч.

Марал - очень высокоразвитое животное, как говорят ученые, - это прогрессирующая форма оленей, отличающаяся от последних, прежде всего, своей крупностью - отдельные самцы достигают 200 и более килограммов. У них прекрасно развиты все системы, а слух и обоняние — поразительны. В Подлеморье маралы жили почти по­всюду. В 30-40 годах, почувствовав преимущества условий заповедности, в эти места начал проникать лось. На первых порах эвенки - хозяева Подлеморья - договорились не добывать его, дать раз­множиться. И лоси размножились! Быстро нарастающая численность стала теснить поголовье маралов. Лоси, как более выносливые, более мощные и менее требовательные к природным условиям животные, начали занимать места обитания марала, и численность этих оленей быстро пошла на убыль. Последние десятилетия, например, в Баргузинском заповеднике их насчитывали не более пятидесяти.

Волк для всех животных прибайкальских лесов, особенно для косулей и изюбрей, является врагом №2 (после браконьеров) и жи­вет он в различных районах весьма благополучно. Но все же в не­которых местах Прибайкалья, а, особенно, в Баргузинском заповед­нике, волки, несмотря на свои воинственные качества, влачат жалкое существование. Например, в Подлеморье сравнительно мало марала, который более доступен этому свирепому хищнику. Косули — основ­ного питания этого хищника -  здесь нет поскольку мало удобных для ее пастбищ. Лося и северного оленя волк может добыть только по насту — значит, в конце марта, в апреле, а до этого времени надо не только дожить, но и сохранить свои бойцовские возможности. Так что волки принципиально избегают заповедных мест, стремясь в те территории, где много подходящих диких копытных да, в придачу, домашних овец и коз.

Превосходным свойством, работающим на защиту других, об­ладают обитатели Прибайкалья из числа зайцеобразных небез­ызвестные пищухи. Тревожный голос этого зверька хорошо знают все звери, и за этот сторожевой сигнал пищуха пользуется большим авторитетом в тайге. Услышав звуки ее голоса, разные звери на­стораживаются, - настолько явственно они предостерегают. Звери знают, что пищухи не поднимают переполоха без повода. На любой даже подозрительный шорох в лесу пищухи неизменно реагируют громким цыканьем.

Но в общих правилах есть свои исключения. Так, казалось бы, неплохо уживаются в заповедных местах Прибайкалья соболь с горностаем - маленький зверек с короткой, густой и крепкой шкуркой царственно белого цвета. Только кончик хвоста - угольно-черный: тонкое изящное утверждение силы эстетического контраста. Горно­стай, как соболь, питается, в основном, мышами, и быть ему, вне всякого сомнения, конкурентом и непримиримым врагом последнего. Но «хитрость» в том, что горностай очень умело избегает встреч с со­болем. Он придерживается мест, куда соболь почти не заглядывает, причем прямо под носом своего грозного недруга. Это поймы речек, заросшие мелкими кустарниками, приустьевые участки ключей и ключиков, береговые террасы Байкала, редко посещаемые соболем участки высоко в горах. Кроме того, горностай сравнительно редко появляется на поверхности снега. Пробежит полсотни метров и опять в укрытие. Нравится ему бегать лишь вдоль подмытых реками берегов. Его там почти не видно, а соболь появляется редко. Так что оба эти зверька не чувствуют себя конкурентами.

Высокий уровень загадки сопровождает пребывание в водах священного моря интересного зверя - нерпы. Она - прямой род­ственник морского тюленя и ближайший ее собрат – кольчатая нерпа обитает в Ледовитом океане. Каким образом проникла нерпа в Байкал? - этот вопрос до сих пор не получил однозначного от­вета. Нерпа Байкала питается в основном рыбой, предпочитая в качестве лакомства голомянку. Она быстро плавает, развивая ско­рость до двадцати километров в час. В феврале или марте после десятимесячного вынашивания плода самки рождают детенышей, чаще одного, но иногда и двух. Выглядят последние весьма приме­чательно, поскольку покрыты густым белым мехом, своего рода - «пушистики». Но вскоре этот наряд меняется на серый. Благодаря корму мамы, и не только молоку, но и рыбе, детеныш в течение трех месяцев становится способным к самостоятельной жизни. В целом, нерпа - животное «живучее» от рождения до смерти по­рой до 60 лет. Но все же она подвержена болезням, в том числе эпидемичным. В 1987 году в результате поражения вирусом чумки плотоядных на Байкале вымерло около 5 тыс.нерп. Самым приме­чательным оказалось то, что одновременно с болезнью байкальской нерпы была большая эпидемия аналогичной «заразы» у тюленей в северных морях — на севере Шотландии, Голландии, Скандинавии и даже Германии. Тогда погибло 60% северных тюленей, пропорци­онально даже больше, чем на Байкале. Ну а общее количество нерп на священном море составляет в первом десятилетии 20-го века око­ло 80-90 тысяч  популяций, и их численность пока не снижается.

Добыча нерпы осуществляется разными способами. Это может быть вылов сетями, охота на животное с лодок и с берега. Но чаще испульзуется процедура, которая, судя по привычкам эвенков-охотников, установилась с давнего времени. Для этого берутся обычные санки, на них устанавливается белый щит из простыни или какой-то ткани; ближе к днищу санок делается отверстие для оружия. Это сооружение его автор осторожно передвигает по льду Байкала к лежащей нерпе с подветренной стороны. Она охотника не видит и не чувствует носом, и поэтому безмятежно греется на солнце до своей погибели.

Промысловое значение нерпы нельзя назвать высоким, но в преж­ние века оно не было и мизерным. Например, считается, что в 18, 19 и начале 20 веков их ежегодная добыча составляла от 2-х до 4-х тыс. особей. Особо распространен был в прибайкальских деревнях (и не только в них) нерпичий жир, известны были и изделия из шку­рок нерпы. Нерпичий жир в конце 19 - начале 20 века использовался вместо керосина для освещения шахт на различного рода приисках. Также распространено было и скорняжье ремесло. В 50-60 годах 20 века автору этих строк в деревнях, расположенных в устье Селенги, приходилось видеть выделанные из шкурок нерпы шапки, унты, ру­кавицы, коврики. Некоторые изделия, выработанные бурятскими и русскими умельцами, были отделаны оригинальными цветными узо­рами, с приятной цветовой гаммой от светло-серебристой (шкурка мо­лодой нерпы) до коричневатой (шкура старого зверя). Есть мнение, что мясо нерпы сильно отдает рыбой. Возможно это и так, но скорее всего, данный момент зависит от возраста байкальской обитательни­цы. По крайней мере, когда зимой 1972 года отец привез мне в студен­ческое общежитие мясо молодой нерпы с заметным слоем нерпичьего жира, на столь необычное «пиршество» собралось немало моих дру­зей и однокурсников. Ситуацию можно было обрисовать известными стереотипами «за уши не оттащишь» и «язык можно проглотить» (возможно, «виной» последнему был привычный студенческий голод и обычно сопровождавшие такие «пиршества» сто граммов «зеленого змия» на «брата»). Но все же местные гурманы считают, что вкусны и «сало», и мясо нерпы, в особенности ее ласты, которые являются настоящими деликатесами.

Создание в Байкальских населённых пунктах нерпинариев и на­блюдение за животными позволили выявить интереснейшие повадки из жизни и даже их творческие возможности. Оказалось, что нерпы - великие чистоплюи и собственники — у них даже тарелки для еды разные. К тому же по своим интеллектуальным данным они ничуть не уступают дельфинам. У нерп быстро вырабатываются циркаческие навыки: они рисуют картины, играют со зрителями в мяч, спасают из воды кукол, умеют считать до пяти. В Иркутском нерпинарии в 2007 году нерпы по имени Ласка, Тито и Неси, поддавшись сложной дрессировке, научились играть на саксофоне и трубе. А уже в 2008 году «актеры» разучили немые роли в сценках по сказке А. Пушкина про золотую рыбку. Научились они и декламировать простые стихи. Дрессировщики надеются, что в скором времени нерпы будут ставить для зрителей другие «эстрадные» номера: кто-то из них будет петь, а кто-то аккомпанировать или заниматься живописью. Автор данных строк может похвастаться, что 24 июня 2009 года он «выторговал» на аукционе в данном нерпинарии «картину» нерпы Тито «Байкальская радуга» (название шедевру дала внучка Олеся), прямо из-под кисти ее творца. Организаторы аукциона выдали «собственнику» соответ­ствующий сертификат.

Интерес к нерпам в связи с этим растёт. Кстати сказать, на повы­шение интереса туристов к нерпам сработает создаваемые в рестав­рируемом Байкальском музее мультимедийные экраны. В помещении образуется зал, где в режиме реального времени через специальный спутник на большие экраны будет идти изображение, как протека­ет жизнь нерпы на Ушканьих островах. Чуть позднее планируется также показывать реальную жизнь других обитателей байкальского края: соболей, изюбрей, сохатых, медведей и т.д. Данное нововведе­ние, вне всякого сомнения, удовлетворяя любознательность людей, в то же время будет работать на сбережение морской и лесной фауны.

Проникновение человека на Байкал и в его таежные просторы не могло не сказаться на сохранности животного мира. Причем исчезно­вение некоторых видов животных началось в давнее время и особен­но усугубилось в XIX веке. Немецкий натуралист Г.Радде, побывав в 1855 году на Байкале, писал: «необыкновенная в последнее четырех­летие убыль красной дичи на всем юго-западном пространстве; так что между тем как еще в 1852 году в окрестностях Култука охотники ловили ежегодно не менее 50 штук кабарги, в последнее время по­имка их ограничивалась, и то редко, одним животным». Заметный рост населения в Байкальском регионе в конце 19-го и в 20-м веках, развитие железных дорог на севере и юге Байкала, рост промыш­ленных объектов, нарастающие экономические кризисы - все это сработало против животного мира. По данным специалистов только в период с 1991 по 1996 год в байкальских лесах заметно сократи­лось количество лосей, изюбрей, северного оленя, кабарги, кабана, соболя, красной лисицы и других видов. Задача сохранения многих представителей стала чрезвычайно актуальной, и для ее решения не­обходимы разнообразные методы, вплоть до внесения некоторых из них в «Красные книги» страны и региона.

Для животных в «Красных книгах» федерального и региональ­ного масштаба существуют категории, отражающие степень необхо­димости их защиты: 1 - виды, находящиеся под угрозой исчезнове­ния; 2 - виды, численность которых еще относительно высока, но сокращается катастрофическим быстро; 3 - редкие виды, которым в настоящее время не грозит исчезновение, но встречающиеся в не­большом количестве на очень ограниченных территориях; 4 — виды, численность и состояние популяций которых вызывают тревогу, но недостаток сведений не позволяет отнести их ни к одной из первых категорий;  5 - восстановленные виды,  не  подлежащие еще промысловому использованию.  В  Байкальском регионе  (Иркутская и Читинская области и Бурятия) количество животных, включенных в официальные списки редких и находящихся под угрозой исчезнове­ния на 1 января 1990 года составляло более 30 и среди них: красный волк, хорь светлый, речной бобр, большой баклан, прыткая ящери­ца, горная серебристая полевка, горный дюпель и многие другие... И сегодня, чтобы не продолжать список, нужно действовать в защиту фауны и флоры Байкальского мира.