За Верхоленском русло Лены неглубоко, с частыми перекатами, и река на участке Качуг — Жигалово считается лишь условно судоходной. Курсируют здесь только мелкосидящие суда при среднем или высоком уровне воды. Лена принимает справа Тутуру, слева — Илгу. Территорию прорезают узкие заболоченные речные долины с участками вечной мерзлоты. Это — Жигаловский район. Большая его часть занята лесом. Основное население района сосредоточено в его восточной половине.
Жигаловская судоверфь осваивает Байкал
Места здесь малообжитые. На квадратный километр площади приходится менее одного человека. Основные занятия жителей — земледелие и животноводство — постепенно сходят на нет, зато большое значение сохраняет пушной промысел. Есть перспективы для лесопромышленности, но в том случае если заработает Ковыктинское месторождение газоконденсата.
По существу, единственным значительным промышленным предприятием в районе является Жигаловская судоверфь. В 1912 году сюда из Швейцарии доставили тремя частями-секциями двухтрубный пароход. Везли его до Иркутска железной дорогой, а потом через Качуг двенадцать лошадей тянули каждую секцию на полозьях. Это было второе буксирное судно на Лене, а Жигаловская судоверфь со временем стала судосборочным и судостроительным заводом. Сейчас на Лене и ее притоках, на Амуре и Зее курсируют сотни буксирных, сухогрузных, нефтеналивных судов, получивших жизнь в Жигалово.
После простоя 1990-х годов в Жигалово постепенно возобновил работу судостроительный завод. Время кризиса прошло, и сейчас каждый день в сборочные цеха, на стапель и пирс приходят около 200 судостроителей. На предприятии в разной степени производства находятся пять теплоходов и яхта.
Теплоход проекта Р-121А почти в готовом состоянии стоит на берегу реки. Осталось только загрунтовать борта, надстройку и рубку, покрасить их в белый цвет, и судно можно спускать на воду.Такие теплоходы завод строит уже не один десяток лет. Без них безопасное судоходство на Лене было бы невозможным. Их еще называют обстановочными. Теплоходы возят по фарватеру реки команду из 6—8 человек, которая устанавливает в необходимых местах судовые знаки глубин, поворотов и мелей. В стадии сборки находится еще один теплоход этого же проекта. Его готовность зависит от темпов финансирования. Двенадцать миллионов рублей, которые были выделены в прошлом году заказчиком из Якутии, уже освоены. В этом году не поступило ни копейки и работы приостановились.
— Наш завод считается филиалом Лено-Байкальского бассейного управления. Вышестоящая инстанция располагается в Якутске. Оттуда поступают финансы, — прокомментировала ситуацию начальник планово-производственного отдела Альбина Косолапова. — Мы вроде бюджетники, но только на государственных заказах не проживешь, и деньги приходится зарабатывать самим.
В этих условиях руководство обратило свое внимание на Байкал, и вскоре на завод поступило несколько предложений о строительстве кораблей туристического класса. Первый пассажирский теплоход "Агата — Классик" заказала администрация Иркутской области. Это прогулочное судно из Жигалово на Байкал доставляли на трех трейлерах. Сперва построили, затем разрезали на три блока и по частям перевезли в поселок Никола для повторной сборки и спуска на воду. Опыт получился удачным, и теперь у судостроительного завода в поселке появилась собственная база.
В настоящее время в Жигалово приступили к подготовительным работам для строительства комфортабельной яхты, которую заказала одна из коммерческих фирм. В помещении площадью примерно 30 на 20 метров столяр-плазовщик Виктор Пешков и его ученик Евгений Николаев на фанере (плазе) вычерчивают контуры будущего судна в натуральную величину. Потом по этим выкройкам в механических цехах изготовят детали и части яхты.
— У завода дела пошли на поправку, и появилась возможность уделять больше внимания социальной сфере, — рассказала Альбина Косолапова. — Построили пять домиков для своих рабочих, стали оказывать более качественную медицинскую помощь. Люди, работающие у нас, почувствовали какую-то уверенность. Зарплата у нас хоть не самая высокая по району, но ее выплачивают ежемесячно. На заводе работают те, кто ценит стабильность.
Усть-Илга кержацких корней
В 30 километрах от райцентра в устье речки Илги, тут же впадающей в Лену, расползлись вдоль воды, в одну улицу, шестьдесят дворов старинного села Усть-Илга. Шли когда-то землепроходцы с низовьев, скорей всего, кержаки. Село поставили так, что добраться можно только по воде — на берегу повыше, чтоб не топило. Правда, из-за этого в деревне нет скважин — вода глубоко и берут ее из реки.
Спустя 340 лет Усть-Илга сократилась до семидесяти семей. Из соцкультбыта остались школа-девятилетка с 12 учителями, детсад и клуб. Одно время маленькие дети на селе почти перевелись, воспитателей в детском саду было больше, чем ребятишек. А ведь еще недавно, в эпоху социализма, здесь работли два интерната — для девочек и для мальчиков. Туда возили детей из зоновского поселка Молодежного в семи километрах от Усть-Илги и деревни Грузновка, что в 25 километрах вниз по Лене. Но зона, существовавшая в подчинении ГУЛАГа с 1947 года по 60-е, исчезла, и сегодня Молодежный заброшен. Там живет лишь одна пожилая семейная пара.Усть-Илга, хоть и находится недалеко от райцентра, — все же медвежий угол. Отчасти из-за того, что цивилизованного сообщения с селом нет — автобусы не ходят потому, что дорога низкой, пятой категории. И "Заря", которая доставляла селян по воде, уже не приходит.Хозяйство Усть-Илги — то, что осталось от колхоза имени Ильича ООО "Еланскому". Оно считается одним из лучших в районе. Было у колхоза когда-то зерновое и мясо-молочное производства. Сейчас в "Еланском" работают около 20 человек, которые сеют пшеницу и немного ячменя. Из скотины держат семьдесят свиней и около двадцати голов крупного рогатого. Дойного стада нет. На нем, по выражению главы поселковой администрации Андрея Шелковникова, поставили крест. Урожаи никуда не продают — во-первых, кому зерно нужно, а, во-вторых, и продавать-то обычно нечего, все расходится по селянам.
— Раньше все заняты были. А теперь... Наловишь рыбу, а куда ее? Когда-то зверпромхоз закупал. И заказы на дикорастущие травы были... — с сожалением констатирует Александр Васильевич.
Он еще помнит счастливые времена детства, когда все было, моторки спокойно на берегу оставляли и двери замками не запирали. А сейчас всякого сброда развелось.
Из достопримечательностей в деревне сохранилась заколоченная церковь Иконы Одигитриевской Божией Матери. В тридцатые ее разгромил местный комсомол. Существует легенда, что церковные колокола вывезли в Жигалово и там утопили в Лене. Церковь превратили в зернохранилище. Когда развитой социализм приказал долго жить, зернохранилище, то бишь церковь, пришло в полнейшее запустение. К религии селяне теперь приобщаются заново, пока без храма. Священник как-то приезжал крестить народ — сам жигаловский, а служит в Хомутово. Крестились тогда на реке целых пятнадцать человек — молодежь и взрослые.
— В прошлом году приезжали из Иркутска специалисты центра сохранения архитектурного наследия. Измеряли церковь. Говорили, что будут восстанавливать, — продолжает рассказ председатель сельсовета.
Сам он гораздо больше озабочен подключением своей вотчины ко второй программе телевидения — пока селяне наслаждаются только центральным первым каналом. На второй надо 95 тысяч рублей. Андрей Васильевич уже полтора года как написал просьбу в районную администрацию, но ответа нет.
Знаменка была знаменита винокуренным заводом, а теперь школьной фермой
Знаменка — одно из самых старинных поселений в Жигаловском районе. Оно возникло в 1644 году, и совсем недавно его жители отмечали 360-летие основания поселка. К этой дате в школьном музее открылась выставка. Учителя и школьники проделали настоящую исследовательскую работу, чтобы восстановить историю своей малой родины. Долго копались в архивах, занимались археологическими раскопками, расспрашивали старожилов и даже сняли документальный фильм. Теперь о прошлом и настоящем Знаменки известно очень много.
В 1736 году в четырех километрах от Знаменки построили Илгинский винокуренный завод. Рядом с ним выросла слобода, реку перегородили плотиной, а вскоре появилась церквушка.Место под завод выбрали не случайно — кругом раскинулась плодородная Илимская пашня, а выкуренное из отборной пшеницы вино по речной артерии Илга — Лена было удобно сплавлять на карбазах на север в Якутию.
История завода насчитывает чуть более ста лет. За это время он пережил как моменты взлета (с 1750-х по 1770-е годы становится крупнейшим винокуренным заводом Иркутской губернии), так и моменты падения, когда в середине XIX века вынужден был остановить свое производство, не выдержав конкурентной борьбы.С самого начала на Илгинском заводе широко использовался подневольный труд ссыльных, а также местных жителей, приговоренных судом к отрабатыванию казенных недоимок. Юные краеведы из Знаменки нашли на месте бывшего завода кандалы. Старожил Николай Кучев рассказал им семейную легенду о своем далеком предке, который прибыл из России не по своей воле. Его отправили в ссылку за богохульный поступок — в подвыпившем состоянии он умудрился исполнить "Барыню" на церковных колоколах.
Когда завод закрыли, население слободы переселилось в Знаменку и соседние деревни — Нижняя Слобода и Закора. С тех пор здесь сложилась сельскохозяйственная община, на землях которой в годы советской власти располагался колхоз "Знамя Советов". От былого благополучия почти ничего не осталось. Две бригады на изношенной технике засевают небольшой пахотный клин. Собранного урожая зерновых едва хватает на прокорм домашней скотины. Зато за последние пять лет прилично развилось подсобное хозяйство при местной школе.Сейчас оно занимает 43 гектара сельскохозяйственных угодий. При школе построена ферма, где содержится более 30 голов крупнорогатого скота. Их обслуживают сами школьники. В круглогодичных работах заняты ученики 5—11-х классов. Ребятишки приходят на ферму к пяти утра, сами доят, убирают и чистят животных. Поэтому питание в школе бесплатное, а летом им полагается зарплата примерно три тысячи рублей в месяц.Подсобное школьное хозяйство в Знаменке известно за пределами района. Несколько лет назад его посетили чиновники из областного центра и пришли в восторг от увиденного. Губернатор Иркутской области даже подарил школе трактор. У местных жителей молоко и сливки со школьной фермы идут нарасхват. Это единственное, что они вывозят из поселка в качестве гостинцев, когда отправляются в город к родственникам.Знаменка издавна кормилась охотой и рыболовством. В 30 километрах западнее поселка на реке Тилик располагается уголок нетронутой природы — пастбища, луга и охотничьи угодья. Местные жители по праву считают эти места заповедными. Еще недавно туда можно было добраться только по таежной тропе, а год назад на Тилик проторили дорогу.
Из-за недостатка информации жители поселка питаются слухами и рассказами охотников, которые там побывали. Те говорят, что на Тилике стоят буровые вышки и каждую зиму вертолетами туда доставляются новые грузы. "Иркутская буровая компания" приступает к разработке месторождения стратегического сырья. Значит, вскоре, считают в Знаменке, заповедные места исчезнут.
Ковыкта как манна небесная
До Ковыктинского месторождения по земле не добраться. Пока. Пока дорожные строители не закончат дорогу. Осталось всего 20 километров. Но теперь строительство дороги не финансируется из федерального бюджета, и в этом году дорожники получили только 35 миллионов рублей, которых хватит всего на пять километров дороги. Ее вроде ждут в Магистральном, но строители сомневаются, что она вообще нужна — судя по тому, как ее финансируют.Заняты на строительстве, в основном, выходцы из солнечного Узбекистана. На момент нашего визита работа у дорожников стояла — уже три дня не было солярки.Тема Ковыкты нынче не популярна. Хотя большинство сельчан с наивной убежденностью ожидают открытия Ковыкты как манны небесной. Когда залетали здесь вертолеты, появилась надежда — говорят местные. Но местных пока не берут на работу — они начинают тащить полезные, но казенные вещи в личное хозяйство.
На вопрос "Когда начнется промышленная разработка Ковыкты?" заместитель мэра Жигаловского района Алексей Молчанов ответил:
— Две недели назад было очередное собрание директоров — и опять по проекту появились какие-то разногласия. Хотя весной в район приезжала комиссия, где были специалисты из Тюмени, согласовывали маршрут трубы. Говорили, что в этом году уже должны заехать бригады для прокладки газопровода. Одновременно начнутся работы со стороны Балаганска. Мы надеемся, что появятся новые рабочие места. Ожидаем, что котельные переведут на газ. Пока только одна котельная в Жигалово работает на газоконденсате, нам его Русиа Петролеум бесплатно дает.
Коношановское гостеприимство
Ниже по Лене, за сто километров от Жигалово, затерялась очень любопытная старая деревня Коношаново. Еще в 80-х там не было электричества. А на двери, говорят, по сей день почти не вешают замков, запираются на щепочку.
— Коношаново до сих пор живет по старинным традициям, очень замкнуто. Ковша воды не подадут, — рассказывает Любовь Лысикова, учитель истории и краевед из деревни Тутура, что близ Жигалово.— Чужих там не принимают. Я когда-то, лет двадцать назад, работала там учителем. Полгода привыкала. Как живут там? По старинке. Женщины ставят сети, мужчины охотятся. Рыбы наловят много-много, продать просишь — ни за что не продадут. Таз перед тобой поставят — ешь сколько влезет. А с собой ни хвоста не дадут.
Любовь Дмитриевна вспоминает, как пригласили ее и двух других учительниц на день рождения к ребенку. Они купили пальтишко в подарок, конфет. Коношановцы смотрели на них, как на ненормальных. Потом объяснили, что здесь подарков не дарят. На дне рождении обычно гуляет вся деревня. Один день — в верхней части деревни, другой — в нижней. Танцевали только старые танцы — коробочку, краковяк.
И по сей день в Коношаново ничего не изменилось. Любовь Дмитриевна рассказывает, как однажды была свидетелем не очень красивой по нашим меркам сцены. Семья молодого охотоведа, откомандированного в Коношаново, приехала туда с маленьким ребенком на руках. На пристани они сгрузились на берег. Тут начался дождь и местные, которых возле пристани было много, разбежались по домам, а приезжих с младенцем на руках оставили мокнуть.
— Я тогда к председателю пошла и говорю: квартиру им не приготовили, так надо хоть где-то устроить. А он — да в конторе угол отгородим, проживут. Вот такое коношановское гостеприимство.
Коммунистка мира из деревни Грехово
Добрая половина деревень в районе пустует. Почти нежилые, они вытянулись вдоль дороги черными полуразрушенными домами и похожи на печальные деревенские кладбища. Кстати, кладбища обычно прячутся в лесу по другую сторону реки.В Якимовке покойников на ту сторону перевозят на тракторе. Почему живых от мертвых отделяет река, современные сельчане толком не знают, говорят: так решили в незапамятные времена старики. Якимовка на фоне близлежащих деревень выглядит еще бодро. На выезде сооружены ворота, на воротах написано: въезд 5 рублей. Так подрабатывает местная детвора. И жигаловцы, проезжая деревню, стараются иметь при себе мелочь.А вот деревня Грехово — по имени жигаловского купца Грехова — населена всего тремя пожилыми семьями.
— Какой-то бедный Грехов основал нашу деревню, — сетует пенсионерка Комира Николаевна, 1936 года рождения. Ее необычное имя на общедоступный язык переводится как "коммунисты мира".
— Почему же бедный? — удивляемся мы.
— Так разрушилось же все. Была большая деревня. А теперь хорошие дома увозят в жилой Чикан. Поля какие у нас были! Сами мы себя обеспечивали. А теперь!..
Пахать здесь бросили меньше десяти лет назад. Но поля заросли настолько, что нужно заново поднимать целину. Бабушка Мира помнит, как резко обеднела деревня. Помнит, как вдруг магазины перестали брать колхозную продукцию и как сильно переживали колхозники. Зять у нее работал заведующим фермой в Чикане. Еще лет пять назад чиканцы делали масло на своих маслобойках, грузили его и везли в Иркутск.
— Иностранные-то масла в золотинках были. Вот и не стали наше, некрасивое, брать — так понимает конкуренцию Комира Николаевна.
Но думается, что дело было не только в отсутствии золотинок. Масло после неудавшейся конкурентной борьбы топили и отдавали колхозникам для хозяйственных нужд.
До 1972 года бабушка Мира была колхозницей, потом перешла работать на водомерный пост, но и тогда косила в колхозе, ухаживала за телятами, если просили. Теперь она и ее старик живут крошечными девятисотрублевыми пенсиями и печально завидуют соседке, у которой пенсия на несколько сот рублей больше.За продуктами пенсионерка ездит в Жигалово. Проезд бабушке обходится недешево, соотносительно с ее доходами — 30 рублей. Еще они ловят для еды рыбу — когда маленькая вода. Мечта у пенсионерки донельзя простая — хоть бы хлеб сделали подешевле.На пустом месте, коим теперь является деревня Грехово, как будто по чьему-то злому умыслу, ничего не может схватиться и укорениться. Приезжали армяне, хотели домик купить, выращивать гусей, кур да свиней. Да им не продали. В прошлом году был здесь коммерсант. Хороший, говорит бабушка Мира, человек — хотел ссуду взять, хозяйство открыть и ей, бабке, работу сулил. Да и ему не продали дом. Прямо-таки заколдованное место.
За сохранение лаек взялись всерьез
Жигаловский район — охотничий. В каждой деревне почти все мужчины от мала до велика заядлые охотники. Прошлый сезон из-за лесных пожаров выдался неудачным. 50—70% угодий погорело, зверь ушел из тайги или погиб. Особенно пострадал Чеканский участок. В лучшие годы опытные охотники за 20—30 дней успевали добыть по 500 белок, теперь же с трудом всего лишь по 15—20 шкурок.
Лучший баргузинский соболь также сократил свою популяцию. Вместо привычных 300 шкурок чеканские охотники в прошлом году сдали в контору зверопромхоза 160. Из остальных видов промыслового зверя добычу вообще можно сосчитать на пальцах обоих рук. Впрочем, заведующий Чеканского участка Константин Липин не унывает:
— Год на год не приходится. Нынешний сезон, судя по всем приметам, должен получиться, — говорит он. — У меня на угодье два зимовья и четыре лайки. Надеюсь на удачную охоту, а то трудно придется.
В районе все охотничье хозяйство держится на лайках. С собаками добывается 100% белки и 85 — соболя. Однако в последнее время наметилась деградация породы. Этому во многом способствовали люди. Во-первых, позволяли лайкам скрещиваться с собаками других пород или беспородными. Во-вторых, так повелось, что в деревнях собак часто ничем не кормят, а от недоедания собачки мельчают. И в-третьих, ветеринарной помощи в районе нет.
Один из энтузиастов лаячьего дела — охотовед из деревни Константиновки Сергей Богатов. На общественных началах он работает экспертом-кинологом. Его первые попытки начать работу по сохранению восточно-сибирской лайки вызвали у местных охотников полное непонимание, однако сейчас у Богатова появились единомышленники.
— Вопрос об охотничьем собаководстве мы поднимаем на каждом заседании охотников, — рассказал Сергей. — И всего 15—20 человек поддерживает нашу идею. Остальные считают, что это блажь. Охотники полны стереотипов и суеверий. Они считают, что показывать собак — плохая примета, сглазят, а то и украдут. Мы же стараемся как можно больше засветить жигаловских лаек в собачьем сообществе. В прошлом году четырех лаек возили в Питер, где базируется национальный клуб "Восточно-сибирская лайка". Хотя жигаловские лайки не имеют родословных, зато у них гарантированные рабочие качества.
Самовар в роддоме вместо раковины
Из разговоров с представителями местной власти узнали о проблемах, с которыми Жигаловский район не может справиться собственными силами.Перспективы здесь все-таки видят в Ковыкте и лесной отрасли. Собираются развивать лесную переработку, а не увозить кругляк в Иркутск.В районе 400 с лишним человек не имеют постоянной работы — Жигаловский входит в лидирующую пятерку по безработице в области. Пенсионеры неохотно уступают свои места, молодежи устроиться сложно.Главврач Жигаловской ЦРБ Сергей Моисеев сетует на положение дел в своем медицинском хозяйстве. Больница считалась самой плохой в области. Теперь кое-как получила четвертую категорию. С кадрами проблема: хирург — пенсионер, педиатр и терапевт — по одному на весь район.Рождаемость в районе не превышает смертность. В прошлом году на 56 умерших родилось только 52 малыша. Новорожденных в роддоме моют из краника... старинного самовара, за неимением раковин — от нищеты, которая так же, как и самовар, уже стала традицией. Самовар фабрики Тейле 1882 года, появившийся в больнице, вероятно, в год ее основания, то бишь в 1926-м, должен был бы исчезнуть во времена советской власти, которая мало-мало, да занималась благоустройством районных больниц. Но, видимо, в СССР хватило денег только на две раковины во всем Жигаловском роддоме.
