Велика была радость // Молчанов-Сибирский И. «Иркутск. Бег времени»

Молчанов-Сибирский Иван Иванович (1 мая 1903, Владивосток – 1 апреля 1958, Иркутск), поэт, общественный деятель. Член Союза писателей СССР. Участник Вели­кой Отечественной войны. Автор книг «Покоренный Согдиондон», «Граница на Вос­токе», «Полевая почта», «Зарницы», «Лирика», «Синий снег», «Мое предместье», «Дя­ди Ванин туесок» и др.

4 октября 1933 года в одном из классов 6-й школы в Иркутске со­брался литературный кружок. Ребята были переполнены радо­стными впечатлениями о событиях недавней жизни в пионер­ских лагерях на живописных берегах горной речки Олхи. В школе вкусно пахло краской от парт и полов, потолки и стены сверкали белизной. Ребя­та после каникул оглядывали друг друга и делились всем интересным и за­нимательным, что произошло в течение лета. Еще издали было слышно, как они шумели и смеялись.

Как только я вошел в класс – тридцать пионерских галстуков взмет­нулись вверх, и я оказался в крепком кольце моих маленьких и одновре­менно больших друзей.

Я читал мою первую детскую книжку «Милая картошка» – о пионе­рах, охраняющих колхозный урожай. Я гнался тогда за фотографической точностью и поэтому сохранил даже подлинное имя и фамилию моего ге­роя. В книге было много недостатков. Ребята со всей резкостью и непри­миримостью двенадцатилетних критиков взялись за ее разбор. Началось очень интересное и горячее обсуждение. Особенно досталось рисункам.

Слово попросила худенькая пионерка Соня Животовская. Быстро и взволнованно она заговорила:

— Ребята, у нас так много интересного, а годы идут, так и вся жизнь пройдет. (В двенадцать лет это звучало некоторым преувеличением, но тем не менее было убедительно. – И. М.). Вы ведь поможете? – обратилась Соня ко мне.

Я согласился, и весь кружок единогласно решил:

— Будем писать книгу о том, как учились в школе, как жили в пио­нерских лагерях и ездили на экскурсию в Кузбасс.

В тот вечер ребята были настроены приподнято: не было недостатка в криках «ура», в аплодисментах.

Мы начали работать.

Каждую шестидневку собирался кружок. Сначала обсуждали план, по­том намечали авторов. Особенно бурным было собрание, на котором об­суждался и принимался план первой книги. Ребята, большие любители точности и достоверности, старались, чтобы ни одна черточка живой жиз­ни не осталась за пределами их горячего и взволнованного повествования.

Затем началась читка первых произведений. И до создания кружка ре­бята увлекались сочинительством стихов и рассказов, но теперь нужно бы­ло писать о том, что пережито и перечувствовано. Первые же главы книги показали, что ребятам удалось схватить самое главное и волнующее.

Самыми младшими членами этого необыкновенного авторского кол­лектива были одиннадцатилетний пионер Аба Шаракшанэ, двенадцатилет­ние Баир Шаракшанэ и Гриня Ляуфман, тринадцатилетние Алла Канши- на, Рафа Буйглишвилли, Аня Хороших и Соня Животовская, четырнадца­тилетние Шура Ростовщикова, Ада Розенберг, Ара Манжелес, Тома Гур- кина и Тамара Гуднина, пятнадцатилетние Женя Безуглова и Володя Пер­сиков и самая старшая – вожатая пионерской базы 6-й школы Галя Ко- жевина.

Весной 1934 года работа был закончена. Перед сдачей рукописи в из­дательство книга была прочитана и обсуждена до редактирования ее и по­сле; таким образом, эта первая пионерская книга школьного литературно­го кружка явилась в буквальном смысле коллективным произведением.

На первых порах к нашей работе многие отнеслись с недоверием. Не­которые говорили: баловство. Наиболее трезво настроенные люди решили: ничего не выйдет. Однако они ошибались. Вышло!

4 апреля 1934 года книга была подписана к печати и вскоре выпущена в свет Иркутским государственным издательством тиражом 10 000 экземп­ляров. Рисунки для книги «Пионеры о себе» сделала пионерка, член круж­ка Ара Манжелес.

По единодушному решению авторов первый экземпляр послали Алек­сею Максимовичу Горькому. Письмо писали на берегах Олхи, куда еже­годно выезжали отдыхать, набираться сил и новых впечатлений. Потом об­суждали письмо у костра. Каждому хотелось сказать любимому Горькому самые лучшие слова.

Письмо и книжку отправили, а сами купались и загорали, бродили по тайге, карабкались по крутым склонам гор, пели песни и вели задушевные беседы у большого лагерного костра, а костер был отменный. Языки пла­мени плясали, поднимались высоко, чуть не до самого неба.

Однажды у лагерного костра размечтались о том, что Алексей Макси­мович прочитает книгу и пригласит к себе в гости. Мечта эта была увле­кательной и немножко дерзкой, но так приятно было говорить о самом любимом писателе, который издалека видел и знал, чем живут и чем ин­тересуются советские ребята.

Через несколько дней авторов вызвали в Иркутск и порадовали: за ра­боту над книгой дана премия – экскурсия в Москву.

Трудно передать, как велика была радость ребят. Побывать в Москве, где живет и трудится дорогой друг детей Горький – это было их заветным желанием. Не менее ребят радовались и родители, которым до Великой Октябрьской социалистической революции и во сне не могло присниться то, что получали их дети. Начались лихорадочные сборы, и, наконец, на­ступил долгожданный день отъезда. Из далекой Восточной Сибири – Ир­кутска, центра таежного края по Великому Сибирскому пути тронулись в дальнюю дорогу необыкновенные пассажиры.

Дорога была длинная. Выпускали стенную газету «База курносых на колесах». На станции Боготол вагон отцепили для ремонта, и тогда по­явился номер стенной газеты «База курносых на трех колесах».

На станции Ишим принесли в вагон «Правду» и «Известия». Развер­нули. В середине листа был портрет М. Горького и статья «Мальчики и де­вочки».

В Москве ребят ожидала новая радость – письмо Алексея Максимо­вича. Оно было напечатано во всех газетах. Ребята дивились, как много сказано в одном письме. Некоторые фантазировали, о чем и как стал бы говорить Горький при встрече с «Базой курносых».

И все с чувством особого уважения говорили:

— Хотя бы одним глазом посмотреть на него!

Еще с детства наше поколение подружилось с Горьким. С упоением читали и перечитывали мы его романы, повести и рассказы. Его книги от­крывали мир новых идей. Все яснее становились мечты о будущем. Мы ча­сто мысленно беседовали с великим писателем, находили друзей среди его героев, учились по-горьковски любить хороших людей – людей труда и пламенно ненавидеть врагов – эксплуататоров. Горький всегда и всюду был вместе с нами. Со страниц газет и журналов он беседовал с молоде­жью, любовно отвечал на множество писем, идущих со всех концов Совет­ского Союза. Он рассказывал горнякам Алдана, какие книги нужно читать, строго журил школьников, написавших ему письмо с орфографическими ошибками, со словами одобрения обращался к молодому писателю, ус­пешно начинающему свою литературную деятельность далеко от столицы. Горький любил детей, любил молодежь строгой, требовательной любовью. Каждый отвечал ему таким же горячим чувством.

Летом 1934 года я в числе других делегатов Первого Всесоюзного съезда советских писателей с волнением и сердечным трепетом подходил к Колон­ному залу Дома Союзов. Первый съезд не вмещался в огромный зал и об­ширные помещения Дома Союзов. У входа собрались толпы читателей, жаждущих увидеть людей, написавших самые любимые книги. Наиболее счастливые предъявляли делегатские мандаты и пригласительные билеты, поднимались по ярко освещенной беломраморной лестнице, проходили по анфиладе комнат в зал, где вот-вот должно было начаться первое заседа­ние Первого съезда.

Вдруг грянули аплодисменты. Гул их стал нарастать. Делегаты и гости повскакивали с мест. Раздались возгласы:

— Горький!.. Наш!.. Родной!..

И снова аплодисменты, и снова все громче и громче.

Алексей Максимович, такой же, как и на портретах, и совершенно не такой, прошел к столу президиума. Был он высокий, остроплечий, худо­щавый, голубоглазый. Голубизна его глаз напоминала о чистом таежном небе в июле. Сначала Горький улыбался, но аплодисменты все не утихали, и он несколько раз пытался их остановить. Рукоплескания вспыхнули с новой силой. Тогда Алексей Максимович начал хмуриться. Наконец, отка­шлявшись в руку, он начал говорить чуть глуховатым, но чистым и моло­дым голосом. Все слушали Горького, затаив дыхание.

Первый съезд советских писателей с еще большей ясностью показал, что литература в нашей стране стала подлинно государственным делом.

17 августа 1934 года Алексей Максимович выступил с докладом о ли­тературе. С исключительной простотой, глубиной и ясностью он разбирал источники и основы творчества, показывал нищету хваленой культуры ка­питализма и творческое бессилие буржуазной Европы.

19 августа стало памятным днем. Перед началом заседания меня с «курносыми» пригласили в комнату президиума. Навстречу нам поднялся Алексей Максимович и крепко пожал всем руки. Ласково улыбаясь, он произнес с расстановкой:

— Так вот вы какие, курносые.

Завязалась дружеская беседа. Хотелось запомнить каждое слово. Я видел, с какой особенной теплотой и нежностью большого человека он встретил и обласкал маленьких сибиряков пионеров, авторов книги «База курносых».

«Предусмотрительные» распорядители отвели пионерам места в по­следних рядах Колонного зала. Алексей Максимович долго искал взглядом по рядам. Он озабоченно прикидывал выпрямленную ладонь чуть выше бровей и снова смотрел в зал. Потом позвал какого-то человека, и через несколько минут «Базу курносых» попросили пройти в первый ряд, Алек­сей Максимович увидел «курносых» и приветливо заулыбался.

В перерыв вышли в фойе.

Скоро выступать. Алла была спокойна. Вдруг в анфиладе комнат по­казался Алексей Максимович. Куда это он? Оказалось, к нам.

— Вот мы хорошо сейчас говорили о Павлике Морозове и правильно надумали вызвать съезд писателей помочь поставить памятник мальчику- герою. Я вспомнил, что нигде в мире таких памятников нет. Только во Флоренции был поставлен на площади голый ныряльщик из мрамора, да и то на него во время войны мундир надели. А наш памятник другой: он будет призывать к героизму.

Горький посмотрел внимательно на нашего оратора и сказал:

— Решил вам рассказать об этом факте, может, и пригодится.

В этот день участники «Базы курносых» познакомились со многими писателями, которых знали только по портретам. А самое главное – с Горьким.

Вот он сидит в президиуме съезда и поочередно разглядывает ребят, рассевшихся в первом ряду. Каждому кажется, что именно ему Алексей Максимович улыбается – приветливо и ласково. А Горький поглядывает по сторонам, жмурится от назойливого света «юпитеров» и обиженно хму­рится, когда его имя упоминается в сопровождении возвеличивающих эпи­тетов.

Маленькая Алла взбирается на трибуну. Весь съезд внимательно слу­шает ее речь. Но особенно внимательно слушает Горький. Неожиданно у нашего оратора происходит неувязка со знаками препинания, и в тиши ог­ромного Колонного зала раздаются слова:

— Товарищи взрослые писатели, ребята.

Дружный смех и долгие аплодисменты новых «ребят» помогают сохра­нить спокойствие Алле Каншиной. Весело смеется Горький, когда она за­канчивает речь словами:

— Помогите нам, будет время, и мы вам поможем!

Объявлен перерыв. Революционные писатели мира обступают участни­ков «Базы курносых», с удивлением рассматривают необыкновенных «пи­сателей» и просят подарить свою книгу на память.

К Алексею Максимовичу трудно подступиться. Делегации просят сняться с ними любимого и дорогого писателя. Неугомонные фоторепор­теры под слепящими лучами искусственных солнц наводят десятки аппа­ратов.

Алексей Максимович зовет «Базу курносых» к столу президиума. Ма­ленькие ладошки ребят долго сжимают крепкую руку Алексея Максимови­ча. Алла на правах старой знакомой уселась рядом, Ара положила руки ему на плечи, Гриня и Рафа заспорили о праве обладания рукой Горького. Пришлось Алексею Максимовичу поделить свои пальцы между двумя ма­лышами.

Завязался разговор. Оказалось, что с самым большим писателем Совет­ского Союза разговаривать легко и просто. Одна беда: все время подходи­ли люди, мешали разговаривать.

Знаете, тут нам не дадут поговорить. Приходите ко мне чай пить. Там мне груши и яблоки прислали из теплых стран.

Как-то после одного из занятий нашего литературного кружка мы шли веселой гурьбой по заснеженным улицам Иркутска. Нам было очень хорошо, потому что спорилась работа и с каждым днем росло ощущение крепнущей прочности дружбы. Кто-то сказал:

— Давайте встретимся ровно через десять лет на углу улицы Карла Маркса против нашей школы.

Это предложение всем пришлось по душе, и тут же установили, что та­ким днем встречи будет 21 октября 1943 года – ровно десять лет спустя после первого занятия нашего кружка.

Не удалось осуществить это мероприятие. Началась Великая Отечест­венная война. Ушли добровольцами в ряды Советской армии многие из ребят.

Моряком военного флота стал Баир Шаракшанэ. В грозные дни вой­ны он защищал подступы к Ленинграду на фортах «Серая лошадь» и «Красная горка». Его брат Аба пошел в военную авиацию и защищал с воз­духа подступы к Москве. Рядовыми бойцами начали свою боевую жизнь Григорий Ляуфман, Володя Персиков и Рафа Буйглишвилли. Журналиста­ми стали Галя Кожевина, Алла Каншина и Соня Животовская, переводчи­цей пошла работать Аня Хороших. Ада Розенберг возвратилась в свою род­ную школу преподавателем. Ара Манжелес прервала занятия в Ленинград­ской Академии художеств и была эвакуирована в Иркутск. Ушел в ряды Советской армии и я.

Изредка мы переписывались, иногда встречались и всегда думали друг о друге. По-прежнему центром, нас объединяющим, остался Иркутск.

Однажды почтальон принес объемистый пакет со штампом полевой почты. Это оказались фронтовые записки Баира Шаракшанэ. В первые го­ды войны мы встретились на станции Улан-Удэ. Баир с маршевым эшело­ном тихоокеанских моряков ехал на Балтику. Крепко обнялись старые дру­зья по «Базе курносых» и расстались. Поезда пошли почти в одно время в разные стороны – на восток и на запад. Кажется, совсем недавно красно­флотец Баир был маленьким живым мальчуганом, которого все ласково и нежно называли Баирчиком. Давно ли вместе расхаживали по городу, си­дели у костра в пионерском лагере. Еще по-мальчишечьи были задорны глаза Баира, но уже во всем облике моряка чувствовалось, что он вступил в полосу возмужания и готов с честью выполнять свой долг перед совет­ской Родиной.

Авторы «Базы курносых» хорошо усвоили заветы великого Горького. Не забыли они их и в послевоенное время.

Мы начали писать свою книгу по предложению Сони Животовской. Она была и осталась самым горячим участником творческого коллектива.

Наша Соня после войны стала работать в Министерстве торговли, но каж­дое лето возвращались к любимому делу, к работе с детьми как начальник пионерских лагерей в Подмосковье.

Закончив учебу в Академии воздушного флота, Аба Шаракшанэ стал летчиком-профессионалом; остался в рядах армии и Григорий Ляуфман.

Аня Хороших и Ада Розенберг стали преподавателями английского языка в иркутских вузах. Выбрала педагогическую специальность и Женя Безуглова – она учительница в одной из школ города Куйбышева.

В журнале «Свет над Байкалом» печатались рассказы Баира Шаракша­нэ. Продолжают заниматься литературной работой Алла Каншина и Гали­на Кожевина.

Ара Манжелес живет и работает в Ленинграде. Исполнилась ее завет­ная мечта – она скульптор. Рафа Буйглишвилли теперь инженер, а Шура Ростовщиков бухгалтер.

В разных городах страны живут и работают теперь «курносые», но они не забывают старой дружбы, переписываются, изредка встречаются, и каж­дый из них вносит свой посильный вклад в дело борьбы за коммунизм, за мир, за светлое будущее всего человечества.