Был такой старый анекдот. Кучка больных в психиатрической лечебнице с воодушевлением обсуждает книгу: «Какая фабула! Какое богатство сюжетных линий! Какие судьбы у действующих лиц!» Оказывается, психи обсуждали содержание телефонного справочника. Можно смеяться.
Помните старые справочники: номера абонентов, фамилии, адреса. Вот из-за фамилий я и перелистал их. И открылась одушевленная история освоения Сибири, от первых казачьих походов, острожного строительства и пашенного устройства. Часто было так, что еще до прихода государевых казенных людей, сибирские просторы пронизывали вольные гулящие люди, зверопромышленники и торговцы . «Сибирский Карамзин» Петр Андреевич Словцов в своей книге отмечал, что «Сибирь обыскана, добыта, населена, обстроена, образована все устюжанами и их собратией…»[1] Устюжанины, Вологжанины, Вагины, Вяткины, Костромины, Мезенцевы, Пинегины, Каргопольцевы, Новгородовы – это потомки первопроходцев, которые по первой сибирской переписи (ревизской « сказке» начала XVII века ) составляли две трети пришлого населения Восточной Сибири. Поначалу это были даже не фамилии, а обозначение места выхода человека, его малой родины. Фамилией этот маркер стал у потомков выходцев, когда пережив смуту начала XVII века, Россия, укрепляя государственность, определила первичную ячейку общества – семью.
У ермаковских казаков еще не было фамилий. Атаманы его носили прозвища: Матвей, Мещеряк, Иван Гроза, Иван Кольцо, Никита Пан, Богдан Брязга («оброчный»). Ермаковы, Мещеряковы, Грозины, Кольцовы, Пановы так широко расселились по Сибири, потому что фамилии определялись по принадлежности к тому или иному Ермаковскому подразделению, и не является показателем обильной плодовитости атаманов.
Острожное строительство и житье-бытье тоже откликается в фамилиях наших современников. Стрельцов, Пушкарев, Бронников – тут все понятно. Ружниковы сюда не имеют никакого отношения, зачастую – к оружию вообще. Руга – хлебное и прочее содержание церковного причта – сельских батюшек, пономарей, звонарей, трапезников, дьячков и просвирен[2]. А вот Годовиков. Из обжитых мест казаки командировались в ясашные зимовья и новые острожки на годовую службу – опасную и тяжелую. Отсюда и фамилия потомков.
Сороковиком называли стрельца из особой сороковой пищали (калибр огнестрельного оружия). Сороковым зельем именовали порох для стрельбы из орудий сорокафунтовыми ядрами. Одно ядро – весом в пуд![3]. Новик – собственно новобранец, принятый из гулящих людей, казачьих детей в служилые люди, в «выбылое», «в отца или брата место». Важная фигура в остроге или походе – толмач – переводчик, знающий местные наречия, умеющий общаться с аборигенами. Татар и вообще тюркоговорящих среди казачества было немало. Становились толмачами и новокрещены (вариант: новокшоны), принявшие православную веру и поверстанные в казаки буряты и эвенки. Садящиеся на пашню аборигены тоже получали это прозвище – новокрещен или новокшон. Отсюда - фамилии.
Воротников. Нынче нам ближе что-то обнимающее шею, изначально же воротник был стражем при острожных воротах, привратником, архиважной должности человек. Последнего «воротника» я видел в 1960-х годах в Верхоленске. Это был деревенский дурачок, открывающий и закрывающий ворота поскотины села Верхоленск, по дороге ведущей из Качуга в Жигалово. Ему полагалась мзда –пряник, конфета или монета.
Казачьей вольницей и дуваном добычи разграбленных купеческих караванов веет от фамилий Аксаментов, Бархатов, Атласов, Шерстов, Сукнев. Кстати, оксамит, т.е. бархат имеет и такое диалектное значение – «казацкая одежда»[4]. Многие казачьи потомки носят «лошадиные фамилии» – Жеребцовы, Мериновы, Оглоблины, Развозжаевы, Подпругины, Хомутовы. Отразилось в них и деление казачьего войска и должности служащих людей: Десятниковы, Пятидесятниковы, Сотниковы, Головины, (голова – казачий полковник). Атамановы, Куренные, Вахмистровы, Есауловы.
Наособицу стоит довольно распространенная в области фамилия Беломестных. Это потомки «севших на пашню» казаков-строителей Яндинского острога. В немирном еще ХУП веке они должны были уберечь Илимских жителей от прихода воинских людей с Ангары. Других государственных и мирских повинностей у них не было, правда, и жалованья – денежного, хлебного и соляного – они тоже не получали. В крайнем случае могли быть использованы в вожах (проводниках) и толмачах за рубеж. Белое место – привилегированное, освобожденное от тягла.
Слово «иноземец» не всегда было синонимом «иностранца». В период освоения Сибири так могли назвать и аборигена-сибиряка. Отсюда и фамилия потомков – Иноземцевы. Другое дело – Немчиновы, Шведовы, Пахолковы. Это западные уроженцы, которые «иманы в бою и в языцех» во время войн России с претендентами на ее земли, и сосланные в Сибирь. Академик С.В.Бахрушин считал пахоликов остатками лифляндских немцев, хотя «пахолик» легко переводится с польского как слуга, оруженосец знатного шляхтича (5). В Иркутске известны купцы Пахолковы. В последних номерах газеты «Иркутские губернские ведомости» за 1857 год публиковалось объявление от магазина Пахолковой: «Продаются все сорта китайских чаев». Ф.И.Пахолков в 1880–х годах был гласным городской думы. Или вот Литвины, Литвиновы, Литвинцевы. В состав «Литвы» входили не только литовцы, но и белорусы, и великороссы, скажем, смоляне, мобилизованные Речью Посполитой на войну с Московской Русью. В Сибири они становились служилыми людьми, садились на пашню, то есть начинали крестьянствовать. Как и «Черкассы», казачья вольница Слободской Украины, постоянно беспокоившая южное подбрющье России. Черкас Рукин «со товарищи» рубил Енисейский острог. Черкашины, Черкасовы и сегодня нередкая фамилия в наших краях.
Как бисер на нитку нанизаны по вывершенным в поисках угожих пашенных земель рекам деревни и села. Они родственны, фамилии Новожилов, Новоселов, Новопашин – знак первопоселенца на свежеотысканном месте. Фамилия пришла позже, вместе с двором и пашней.
С землеустройством Сибири накрепко связаны фамилии: Слободчиков, Садчиков, Окладников, Переведенцев, Половников. Слободчик мог быть организатором новых сельских поселений, собирающим переведенцев (государевых пашенных оброчных крестьян) в России для водворения их в Сибири, садчик «садил» этих крестьян на вновь приисканную пашню. Окладник вел учетные книги, дифференцирующие государеву и собинную (личную) запашку крестьянина. Половником назывался поселенец, принятый трудиться на монастырскую пашню. Половье определялось на пять лет – с Петрова дня до Петрова. Лошадь, инвентарь, семена давал монастырь. Условие – «приполон (урожай) делить пополам».
Трудности обзаведения пашней да и другим хозяйственным «заводом» требовали организации хорошо отлаженного межевого дела, гарантирующего неприкосновенность границ землепользования. Это нашло отражение и в фамилиях: Межов, Межовщиков, Гранин, Щапов. Собственно, «грань» и «щап» – это затеси на приметных деревьях, отделяющих одно владение от другого.
Сибирь давно, с допетровских времен стала местом каторги и ссылки. «Не помнящий родства» – это не образ, а термин, социальный знак – беглый. Сегодня мы, не задумываясь, говорим: «места не столь отдаленные». А это тоже достаточно конкретно обозначение места ссылки. Не столь отдаленные места – значит Кавказ, Русский Север, Западная Сибирь. «Отдаленное место» – это наша родина – Восточная Сибирь. Не желая принудительного возвращения на родину (ничего хорошего там из-за преступления или проступка не ждало) беглый или «гулящий» человек получал отметину, которая в последствии становилась фамилией: Безродных, Безфамильных, Непомнящих, Беспрозванных. Практика членовредительства, предшествовавшая когда-то отправке на каторгу, возможно является памяткой для потомков Карнауховых, Беспаловых, Безносовых, Клейменовых. От социально окрашенных прозвищ ведут начало и такие фамилии как Жигалов (подстрекатель) и Гилев (бунтовщик).
Их много, фамилий, основой которых является профессия пращура. Значения основной массы их понятны каждому. Но некоторые, может быть второстепенные, стали забываться. Надо их напомнить. У каждого соловара-мастера в сибирских и российских «Усольях» были помошники – подварки. Подварковы – их потомки. У каждого мельника тоже был подручный – засыпка, человек, который спускал зерно к жерновам и муку в мешки затаривал. Отсюда Засыпкины. У каждого кузнеца был молотник (молотобоец – позднейшее словообразование). А дети, внуки стали Молотниковыми и Молотковыми.
Водные пути были главной дорогой первопроходцев Сибири, как уж тут без плавсредств. Изготавливали их – кочи, струги, карбазы и лодки – на специально отведенных и оборудованных плотбищах лодейщики. Позднее фамилия стала писаться через «а» – Ладейщиковы, но надо помнить, что «о» – первично.
Они столкнулись на Верхней Лене, фамилии Скорняков и Тириков. Вторая имеет якутские корни с тем же значением – «кожа», «шкура». К этому ряду можно добавить «тёзок» - Кожевников, Кушнарев. Уж очень нужное везде было ремесло выделки кожи и изготовления обуви. Вот еще – Сапожников, Чирошников. И «скорьнь» на праславянском значит «сапог», и «сапог» – на древне-тюркском – обувь с голенищем[6].
Интересно, что в Прибайкалье сталкиваются, сожительствуют фамилии великорусского «разлива» с местными, диалектными. Скажем, Горностаев с Горнаковым. «Горнок» в местных говорах и есть горностай. Сюда же следует, пожалуй отнести и фамилию Корняковых, учитывая пришепетывающий смягчающий говор части Ленских старожилов: «Мы леншкие, верхоленшкие, щемь вершт в шторону».
С Русского Севера принесли фамилии или еще прозвища предки сегодняшних Пакуловых. Здесь они встретились с Чагиными. Это в принципе одно и то же грибковое образование, заполняющее морозобойные трещины на березах, народное лекарственное средство. Прозвище носители получили, видимо, за смуглый цвет лица.
Таких фамильных, семантически одинаковых параллелей много. Кукушкины – Загоскины, Воронов – Кускунов, Воронин – Каргин (на алтайском языке «кускун» – ворон, а «карга» – ворона). Копытов – Турунов («турун» на бурятском – копыто, но на калмыцком – «первый». Кто в родне, знают владельцы фамилии), Баранов – Кошкарев (на тувинском «кошкар» - баран).
Темой нашего разговора сегодня были русские фамилии Прибайкалья. Но сибиряки – сборный народ. Николай Михайлович Ядринцев в своей книге «Сибирь как колония» отмечал, что «в некоторых местах Сибири жители прямо называют себя смешицей, смешанным народом…»[7] Чалдоны, тумаки, болдыри, карымы, гураны, ясашные, двоеданы – все это сибиряки-метисы. Здесь тоже много «говорящих» фамилий. Но об этом в следующий раз.
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
