Новости

Политическое наследие Н.Н. Муравьева-Амурского

Вы здесь

Версия для печатиSend by emailСохранить в PDF

Оглавление

Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский
Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский

Имя графа Н.Н. Муравьева-Амурского вошло в русскую историю, прежде всего благодаря великому событию — включению в состав России обширной территории на дальнем Востоке. Бывают странные сближенья... В 2009 году мы отмечаем 200-летие со дня рождения Николая Николаевича, в 2008 отмечали 150-летие подписания русско-китайского Айгунского договора, в 2010 исполнилось 150 лет Пекинскому договору 1860 г. Айгунский и Пекинский договоры имели огромное значение для развития отношений между двумя великими государствами, сделали возможным освоение русского Дальнего Востока. «Залогом успеха русской дипломатии... было фактическое освоение Россией пустынного и не контролируемого цинским правительством левобережья Амура, а также занятие ко времени подписания договора по распоряжению генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьева русскими военными силами многих стратегически важных пунктов в Приамурье»1.

Подписание Айгунского договора стало «звездным часом» в жизни Муравьева, венцом всей его деятельности, и решающим событием в «амурской эпопее». Под этим названием в историю вошла многосторонняя деятельность по присоединению и освоению обширного Амурского края, которая предопределила судьбы миллионов и в XIX веке, и в последующие эпохи. Приобретение огромного края стало возможным благодаря инициативе и настойчивости Муравьева-Амурского и Г.И. Невельского, героическим усилиям рядовых участников «амурской эпопеи» — крестьян, казаков, солдат, матросов, офицеров, чиновников, купцов и священников.

Значение деятельности Муравьева не ограничивается решением амурского вопроса2. Он предпринял серьезные действия в административной, экономической, социокультурной сферах, имевшие огромное значение для всей Восточной Сибири.

Но можно ли говорить о политике Муравьева-Амурского и, соответственно, его политическом наследии? Круг обязанностей и полномочий генерал-губернатора был очень широк, но он являлся частью иерархического, замкнутого на самодержавного монарха государственного аппарата Российской империи. Не случайно в основе всех многочисленных конфликтов Муравьева с руководителями и чиновниками центральных ведомств лежало стремление генерал-губернатора к самостоятельности. Это ни в коем случае не было проявлением сибирского сепаратизма, в чем не раз подозревали Муравьева-Амурского и высокопоставленные современники, и стремящиеся к эпатажным новациям историки.

Муравьев, имея вполне сформировавшиеся убеждения, пытался проводить в жизнь определенные политические идеи. Он имел собственное представление о государственных интересах Российской империи и национальных интересах родины. Благодаря своим незаурядным способностям, энергии, воле, уму, честолюбию Муравьев сумел превратить это понимание в конкретные задачи и в известной степени решить их. Поэтому ему удалось внести серьезный личный вклад в решение насущных вопросов по очень многим направлениям и проявить себя в качестве выдающегося государственного деятеля.

Его взгляды и его действия позволяют говорить о политическом наследии, заключавшемся в планах и результатах, способах достижения поставленных целей и неосуществленных замыслах.

Наиболее важными из них были отношения с центральными властями империи и различными слоями местного общества, социально-экономическая и кадровая политика, деятельность по достижению внешнеполитических и колонизационных целей.

Одной из главных проблем для главы региона были (и остаются) отношения с центральным правительством. Конфликты здесь были неизбежны. Они были обусловлены объективным расхождением интересов центра и региона, а руководитель региона, если он честно и искренне занимался своим делом и довольно долго оставался в одном и том же месте, неизбежно превращался из представителя интересов центра в регионе в представителя интересов региона. Конфликты вызывались также столкновением амбиций - а это тоже было неизбежно, т.к. человеку, способному достичь такого высокого статуса, обязательно была свойственна высокая самооценка, а положение представителя верховной власти способствовало еще большему ее росту. При этом достичь сколько-нибудь серьезных результатов в централизованном государстве можно, только имея поддержку верховной власти или хотя бы какой-то партии внутри правящих кругов. Это наглядно видно из опыта взаимоотношений Муравьева с петербургскими министрами. Они складывались вполне благоприятно для амбициозного и инициативного генерал-губернатора при благоволившем ему Николае I и выдвинувшем его министре внутренних дел Л.A. Перовском, но стали заметно затруднять его деятельность при Александре II, особенно после того, как от него отступились неизменно покровительствовавшая своему бывшему пажу великая княгиня Елена Павловна и глава партии либеральных реформаторов великий князь Константин Николаевич.

Вообще опыт Муравьева и его родственника, ученика и преемника М.С. Корсакова показал, что отношения с центром у главы окраинного региона лучше складываются, если у власти находятся люди, разделяющие имперские идеи, и хуже - при реформаторах-либералах. Эта ситуация могла выглядеть даже парадоксальной, если принять во внимание, что взгляды их были весьма близки во всем, что не касалось необходимости финансовой поддержки центром решения жизненных проблем региона. Напомню, что Корсаков в письмах к Н.П. Игнатьеву возмущался несправедливостью отношения центра к Сибири: Восточная Сибирь дает более 7 млн. руб. дохода, а имеет расходу до 3400 тыс., неужели в крайнем ее положении (наводнения и неурожаи) правительство не поможет ей единовременно какими-нибудь 400 тыс. руб.3

Правитель­ству, занятому затратными социально-экономическими преобразованиями в центральных областях, нужны были деньги, а Сибирь традиционно выступала в государстве преимущественно в роли источника средств, а не поля их приложения.

В то же время внешнеполитические интересы всегда оставались для имперских верхов приоритетными, поэтому поддержка Муравьева в первые десять лет его управления, когда основной целью его усилий было присоединение Амура, была обусловлена во многом и совпадением установок центральной власти и интересов Восточной Сибири. Занимаясь внешнеполитическими вопросами, Муравьев настойчиво добивался возвращения России Приамурья, и не случайно — это отмечали многие мемуаристы — называл себя продолжателем дела Ерофея Хабарова, во время первых амурских сплавов устраивал специальные церемониалы в районе Албазина4. Спутник и любимец генерал-губернатора из числа забайкальских казаков Р.К. Богданов не только зафиксиро­вал торжественный молебен на месте Албазинской крепости во время сплава 1859 г., но и записал, что Муравьев «лично указал в Албазине место посредине бывшей цитадели и приказал выстроить церковь, где... по его мнению, должны быть похоронены храбрые древние албазинские казаки, павшие при последней защите Албазина; велел считать эту древность как святыню, приказал ходить в церковь и молиться за павших воинов, стойко сражавшихся с врагом, превосходящим несравненно большею силою»5.

При этом Муравьев подчеркивал, что установление границы по Амуру и далее по Уссури отвечает интересам не только России, но и Китая. Иные видели в этом утверждении лишь дипломатический ход, а Д.И. Завалишин прямо называл его хитростью и обманом6. Несправедливость упреков бывшего декабриста видна из аргументов Муравьева в переговорах с китайскими представителями. Суть их сводилась к тому, что и Россия, и Китай как ближайшие соседи заинтересованы в совместной защите своих территорий от третьих держав.

Еще одна важная идея Муравьева во внешнеполитической сфере заключалась в том, что многие пограничные и даже выходящие за эти рамки вопросы отношений с соседними государствами нередко виднее, понятнее не в МИДе, а на месте, в регионе. Напомню, что осуществленный в 1854 г. первый амурский сплав, на котором так настаивал генерал, привел к тому, что прибывшие с ним в устье Амура войска оказались на Камчатке и приняли участие в героической обороне Петропавловска. Не случайно именно активная, инициативная деятельность Муравьева-Амурского, порой выходящая за рамки компетенции генерал-губернатора, привела к столь блестящему результату, каким стало подписание в 1858 г. Айгунского трактата. Заключение Айгунского, а затем и Пекинского (1860 г.) договоров с Китаем во многом предопределило всю будущую политику России на Дальнем Востоке и саму возможность широкого освоения Приамурья и Приморья.

Осуществлявшаяся в первые годы колонизация, точнее, ее характер и методы, привели к одной из самых больших неудач Муравьева. Выше уже отмечалось, что его политическое наследие заключается и в нереализованных замыслах. К ним в полной мере можно отнести и неосуществленные проекты колонизации, основанные на принципах свободного переселения, частной собственности на землю, равенстве сословий и самоуправлении, льготном налогообложении и широкой государственной помощи переселенцам. Ничего из этого тогда не разрешили центральные власти, а генерал-губернатору не удалось доказать свою правоту и пришлось согласиться на административные и штрафные методы колонизации.

Весьма серьезной для любого руководителя региона являлась проблема взаимоотношений с местным обществом. Если для губернаторов Европейской России в течение всего XIX в. это был вопрос об отношениях с дворянством, то для сибирских губернаторов и генерал-губернаторов - с местным купечеством и той (преобладающей) частью среднего чиновничества, которую составляли сибиряки.

Первоначально новый генерал-губернатор предпринял почти репрессивные меры: уволил наиболее известных своей коррумпированностью чиновников (например, начальника «золотого» стола в Главном управлении Восточной Сибири A.M. Мангазеева), пытался бороться с могущественными (в том числе и своими связями в высоких петербургских кабинетах) откупщиками, золотопромышленниками, кяхтинскими купцами. В них Муравьев видел не только союзников коррумпированного чиновничества, но и конкурентов своей власти. На современников произвело большое впечатление преследование Кандинских, Занадворова и других. Однако позже Муравьев перешел к совершенно иному курсу - сотрудничество с купцами, золотопромышленниками и даже откупщиками стало для него важным и полезным, т.к. их пожертвования на изучение и освоение Амурского края при недостатке государственного финансирования оказались совершенно необходимыми. Да и с кяхтинским купечеством удалось наладить вполне деловые отношения, основанные на борьбе за порто-франко, в чем были заинтересованы обе стороны. Со временем прекратилось и преследование горных чиновников, первоначально обусловленное не только их коррумпированностью (для чего они имели очень широкие возможности), но и полуавтономным положением, а также стремлением Муравьева освободить нерчинских горнозаводских крестьян от полукрепостнической зависимости. После того, как удалось перечислить нерчинских крестьян в казаки, подчинить генерал-губернатору горных чиновников, назначить начальником Нерчинского горнозаводского округа честного и деятельного О.А. Дейхмана, отношения с «горными» в основном наладились.

Известно, что главы регионов при назначении привозили с собой лишь ближайших помощников и деятелей относительно высокого ранга, а почти все средние и, тем более, мелкие чиновники оставались на своих местах почти всю жизнь. При всей их бесправности перед всесильным начальством многие из них имели широчайшие возможности для получения незаконных доходов.

Насколько важной для «первого лица» была недопустимость взяточничества и казнокрадства подчиненных, насколько энергично он вел борьбу с этим повсеместным явлением, - все это зависело от ряда факторов: обстановки в стране, отношения к этому злу высшей власти, личных принципов и убеждений самого главы региона. Для Муравьева проблема борьбы с коррупцией стала важной частью его кадровой политики. Своих подчиненных он явно делил на ближайших — тех, кому он полностью доверял, поручал самые важные и ответственные дела, с кем обычно его связывали близкие личные отношения, — и остальных. От всех требовалось добросовестность, трудолюбие, дисциплина (еще и этим, наряду с другими факторами, обуславливалось привлечение на службу военных и бывших военных). От ближайших — еще и безукоризненная честность, исполнительность, иногда — инициативность. Известна широко обсуждавшаяся современниками «занадворовская история». Коротко напомню ее суть. Золотопромышленник (и бывший горный чиновник) Ф.П. Занадворов обвинил одного из любимцев Муравьева, члена Главного управления Восточной Сибири Д.В. Молчанова в том, что тот получил взятку за благоприятный для Занадворова исход дела. Молчанов отрицал свою вину, Муравьев поверил своему ближайшему помощнику, приказал арестовать и предать доносчика суду. После долгих разбирательств, дошедших до Сената и царя, и Занадворов, и Молчанов (уже душевнобольной) были освобождены от наказания. Для понимания кадровой политики Муравьева в этой истории важно то, что Молчанов принадлежал к самым близким людям — тем, кому Муравьев абсолютно доверял и для кого, по мнению генерал-губернатора, оскорблением было уже само обвинение во взяточничестве.

Преодоление коррупции может быть отнесено к числу нереализованных замыслов Муравьева. Правда, купец П.И. ІІахолков писал через пятнадцать с лишним лет после его отъезда: «Муравьев переформировал и поставил на высшую степень благородства все присутственные места, искоренил до основания взяточничество, в этом случае он даже перещеголял многие российские губернии; без преувеличения могу сказать, что мы, сибиряки, жители отдаленного края, после муравьевских времен, посещая некоторые российские губернии, бывали поражены грязною взяточническою обстановкою присутственных мест и явно видели разницу в порядке и благородном обращении наших сибирских чиновников»7. Конечно, первая часть этого утверждения не могла соответствовать действительности, а вторая в лучшем случае была преувеличением, но искренность и энергичность Муравьева в борьбе со взяточничеством и казнокрадством отрицать невозможно. Вероятно, Муравьев понимал невозможность полного искоренения коррупции и признание неизбежности в отдельных случаях использовать знающих и опытных, но «берущих» чиновников. Стремление Муравьева сократить административный аппарат было неразрывно связано с кадровой политикой и даже входило в нее как составная часть. Он предлагал использовать опыт создания и функционирования структуры управления в новообразованных сибирских областях (Амурской, Забайкальской, Приморской). Частично эта идея была связана с пониманием невозможности полного искоренения мздоимства во всей массе среднего и мелкого чиновничества. Вообще результат, эффективность работы административного аппарата было главным требованием генерал-губернатора.

Важнейшей и наиболее заметной частью кадровой политики Муравьева было приглашение на службу и настойчивое выдвижение образованной и способной молодежи. Напомню, что он и сам к моменту назначения генерал-губернатором был необыкновенно молод для такого высокого поста - ему только что исполнилось 38 лет. Его стремление привлечь на службу в Сибирь именно молодых объяснялось не только тем вполне прагматическим фактором, что им было легче сняться с места, не только естественным для молодых людей здоровым авантюризмом, но и тем, что именно образованная молодежь выступала тогда носителем новых норм служебно­го поведения, новой морали, новых идеалов.

Стремление, во многом осуществленное, заменить чиновников на более образованных, честных, честолюбивых, энергичных и деятельных — тех, кому можно было доверять — ограничивалось преимущественно ближайшим окружением. А для тех, кто входил в этот круг, была характерна одушевленность высокой целью, преданность делу8. Еще одной важной составляющей в системе ценностей и самого Муравьева, и его ближайшего окружения, была честь — разумеется, в дворянском ее понимании. Не случайно его кадровая политика была направлена на подбор честолюбивых сотрудников. Оборотной стороной такого подхода явилась печально известная «иркутская дуэль» 1859 г., испортившая отношения генерал-губернатора с либерально-демократическими кругами местного общества и серьезно подорвавшая его репутацию. История эта хорошо известна и много раз описывалась, напомню, что поводом к дуэли послужило публичное оскорбление одним чиновником (М.С. Неклюдовым) другого (Ф.А. Беклемишева), а причиной конфликта формирующейся оппозиции с «золотой молодежью» стало нарушение последней дуэльного кодекса и, главное — самоуправство и безнаказанность любимцев генерал-губернатора.

Говоря об отношениях с местным обществом, необходимо отметить, что Муравьев одним из первых глав региональной администрации понял значение прессы и начал использовать в своих целях местную печать. Поддержка - до определенного времени — весьма либерального курса «Иркутских губернских ведомостей», во главе неофициальной части которых он поставил только что амнистированного и еще не совсем восстановленного в правах петрашевца Н.А. Спешнева, содействие появлению первой сибирской частной газеты «Амур», — все это преследовало определенные цели. Во-первых, подобные действия способствовали установлению отношений с влиятельной группировкой либеральных бюрократов, возглавлявший которую великий князь Константин Николаевич и игравшая в ней активную роль великая княгиня Елена Павловна стали покровителями генерал-губернатора в начале нового царствования. Во-вторых, Муравьев действительно был заинтересован в помощи прессы в борьбе со злоупотреблениями чиновничьего аппарата. В-третьих, ему нужны были интеллектуальные силы - прежде всего, для решения «амурского вопроса». Газеты, наряду с созданным во многом благодаря усилиям Муравьева Сибирским отделом ИРГО, должны были служить установлению контакта с набиравшей влияние интеллигенцией.

То же умение — довольно редкое в середине позапрошлого столетия (кстати и не только тогда) — ценить интеллект, знания проявилось и в хорошо известной и совершенно особой линии поведения генерал-губернатора по отношению к ссыльным декабристам.

Н.Н. Муравьев-Амурский управлял огромным краем чуть больше десяти лет, причем на это время пришлись не просто смена царствования, но и эпоха радикальнейших преобразований всех сторон жизни общества и государства. Многое из происходящего отвечало антикрепостническим убеждениям Муравьева, немало было и такого, с чем он был не согласен и, главное, что мешало реализации его замыслов. Несмотря на все препятствия, он сумел осуществить очень многое: был присоединен Амурский край и началось его освоение, образовано несколько новых областей, создано Забайкальское казачье войско и положено начало Амурскому, серьезно изменены личный состав и структура административного аппарата, возникла местная печать и центр интеллектуальных сил края — СО ИРГО, и еще очень многое. Такие результаты в значительной степени стали возможны благодаря предусмотрительности и работоспособности, энергии и таланту Муравьева-Амурского, использованию способности и возможности подчиненных и окружающих (в частности, интеллектуальный потенциал политических ссыльных), умению сосредоточить все усилия на достижении главной цели.

Читайте в Иркипедии: Муравьев-Амурский – подвижник русского промышленного пионерства в Сибири и человек без ретуши

Примечания

[1] Границы Китая: история формирования. Под общей редакцией B.C. Мясникова и Е.Д. Степанова. М., 2001. С.105.

[2] Подробно о Н.Н. Муравьеве-Амурском и его деятельности см.: Барсуков И.П. Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский по его письмам, официальным документам, рассказам современников и печатным источникам. Материалы к биографии. В 2 кн. — М., 1891; Кабанов П.И. Амурский вопрос. — Благовещенск, 1959; Алексеев А.И. Николай Муравьев // Первопроходцы. — М., 1983. — С. 162-228; Матханова Н.П. Генерал-губернаторы Восточной Сибири середины XIX века: В.Я. Руперт, Н.Н. Муравьев-Амурский, М.С. Корсаков. Новосибирск, 1998; Дамешек И.Л. Сибирь в системе имперского регионализма (компаративное исследование окраинной политики России в первой половине XIX в.). — Иркутск, 2002; Ремнев А.В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX - начала XX веков. — Омск, 2004; и др.

[3] ГАРФ, ф. 730, oп. 1, д. 3191, л. 56 об. (письмо от 15 окт. 1863 г.)

[4] См.: Богданов Р.К. Воспоминания амурского казака о прошлом, с 1849 по 1880 г. // Граф Н.Н. Муравьев-Амурский в воспоминаниях современников. — Новосибирск, 1998. — С.197; Сгибнев А.С. Амурская экспедиция 1854 года. Рассказ очевидца // Древняя и Новая Россия. — 1878. — №12. — С.310; Свербеев Н.Д. Описание плавания по реке Амуру экспедиции генерал-губернатора Восточной Сибири в 1854 г. // Записки СО ИРГО. — 1857. — Кн. 3. — С.35-37. См. также: Кабанов П.И. Амурский вопрос. Хабаровск, 1959. С. 160- 161.

[5] Скобельцын Г.Д. Записки // Граф Н.Н. Муравьев- Амурский в воспоминаниях современников. — С.124; Глен Н.А. / запись Н.К. Эпова. Записки // Там же. — С.133; Богданов Р.К. Воспоминания амурского каза­ка о прошлом, с 1849 по 1880 г. // Там же. — С.197.

[6] Завалишин Д.И. Записки декабриста // Там же. С.96.

[7] Пахолков П.И. Записки об Амуре, за первые годы со времени занятия его Россией в 1854 году // Мемуары сибиряков. XIX век. — Новосибирск, 2003. — С. 167.

[8] Венюков М.И. Мои воспоминания. 1857-1858 годы. Восточная Сибирь и Амур // Граф Н.Н. Муравьев- Амурский в воспоминаниях современников. — С.217.

 

Выходные данные материала:

Жанр материала: Научная работа | Автор(ы): Матханова Наталья Петровна | Источник(и): Муравьев-Амурский Н.Н., генерал-губернатор Восточной Сибири. Материалы научной конференции 1 октября 2009. Иркутск, 2010 | Дата публикации оригинала (хрестоматии): 2010 | Дата последней редакции в Иркипедии: 19 февраля 2019

Примечание: "Авторский коллектив" означает совокупность всех сотрудников и нештатных авторов Иркипедии, которые создавали статью и вносили в неё правки и дополнения по мере необходимости.