Экология Байкала. Негативные влияния // Карнышев А .Д. Байкал таинственный...

Попытки покорить природу

Некоторые учёные считают, что представители общественности и экологических организаций из-за своего дилетантизма в научных вопросах перегибают палку в борьбе против отдельных производств. Например, директор Лимнологического института М. Грачёв в фев­рале 2007 года в двух газетах (Комсомольская правда, — Восточный формат) высказал своё мнение о том, что, во-первых, ни Байкаль­ский ЦБК, ни Селенгинский ЦКК не приносят ощутимого вреда для всего Байкала, негативные последствия касаются только локальных мест. Во-вторых, он обосновал рациональность и допустимость соз­дания на базе Ангарского электролизного химического комбината (АЭХК) Международного центра по обогащению урана, хотя в обо­снованности таких выводов сомневаются экологи. Последние счита­ют, что подобные мнения по данному вопросу базируются на данных, предоставленных только заинтересованным АЭХК, а на самом деле хранение отходов уранового производства представляет огромную опасность для Байкальского региона, особенно для его будущего. Такого рода коллизии будут время от времени возникать, и в их подоплёках необходимо разбираться, чтобы в дальнейшем хотя бы в чём-то нейтрализовать негатив.

Наука и в давнее, и в настоящее время — первопроходец многих идей человечества, в том числе и по отношению к природе. Её интеллектуальные субъекты и рады, и порой кичатся тем фактом, что они идут в авангарде «обоза» человеческой жизни. Как это значимо и престижно:

•  первым увидеть то, что ещё никто не видел,

•  скорее всех разобраться в том, чего не описывал и не понимал никто,

•  впервые произнести фразы, которые до этого никто не слышал,

•  неожиданно для всех соотнести и показать взаимозависимость таких понятий и явлений, в которых, как казалось многим, нет ни­чего общего.

Нельзя винить учёных в том (ведь они такие же люди), что по­добные приоритеты вызывают у них хмельное чувство господства над окружающим, порождают порой ненужные апломб и амбиции, по­зволяют ставить свою личность и дело, которому служат, выше всего прочего. При этом стоит вспомнить, что большинство ученых есте­ственных, технических и математических областей знания лица мужского пола, и им приятно чувствовать себя «оплодотворителями всего сущего». Даже важнейшие виды деятельности они интерпрети­руют по близким аналогиям. Знаменательна в этом плане оригинальная интерпретация Э.Ханом изобретения плужного земледелия. Он считал, что идея обработки земли при помощи волочения плуга, за­пряженного животным, не могла появиться сама по себе, поскольку уж слишком непохожа эта техника на обработку земли вручную. Тут, по его мнению, действовал мотив мифологического олицетворения: земля — лоно матери, плуг — фаллос, пахота, т.е. волочение плуга священным животным — быком — ритуальное подражание оплодот­ворению земли мужским началом. Поэтому все, связанное с пахотой, посевом, уборкой урожая приобретало священное значение. Значи­мое подтверждение этим мыслям мы находим в одной из загадок си­бирских старообрядцев, живущих у Байкала. Загадка, по-видимому, пришла в их фольклор из древней Руси: «Стоит баба на дороге, расшепелила ноги, пришел мужик, говорит: «Господи, благослови». Разгадка проста — соха.

Стремление к оплодотворению всего сущего у ученых — мужчин нередко сопровождается желанием показать природе, женственной по своей сути, «кто есть кто», продемонстрировать ей свои мужские возможности.

У известного историка и философа Р. Дж. Коллингвуда симптоматичное в этом плане размышление: «Френсису Бэкону, юристу и философу, принадлежит знаменитое высказывание о том, что естествоиспытатель должен «допрашивать Природу». Когда Бэкон писал это, он отрицал, что отношение к природе должно быть отношением уважительного внимания, которое ждет ее показаний, а сам ученый должен строить свои теории на основе того, что она согласится ему поведать. Фактически он утверждает здесь две вещи: во-первых, что инициатива в исследовании принадлежит ученому, который для себя решает, что он хочет знать и в соответствии с этим сам формулирует свою проблему; во-вторых, что ученый должен найти средства за­ставить природу отвечать, придумать те пытки, которые развяжут ей язык. В кратком афоризме Бэкон раз и навсегда сформулировал истинную теорию познания экспериментальной науки».

В отечественной науке таких «резких» суждений не наблюдалось. Достаточно вспомнить уже приведенные слова М.В. Ломоносова «природа и вера - сестры родные», чтобы исключить мысль о возможности допросов, а тем более пыток такой «высокопоставленной особы». Но общие тенденции в мировой науке проявлялись и подоб­ная «мужская» направленность по современным меркам в чем - то экологически ущербных взглядов вне всякого сомнения имела место. В частности, в биологических науках именно в этом ключе когда-то прозвучал известный афоризм И. В. Мичурина: «Мыне можем ждать милостей от природы, взять их у нее - наша задача» (мужское начало в этой фразе явно чувствуется). Какими бы добрыми стремле­ниями ни была вызвана эта идея и какой бы положительной не была для адаптации человека в окружающем мире, все же она не могла не вызвать негативных последствий (вспомним: благими намерениями усеяна дорога в ад). Об этом говорят и некоторые тезисы этого учено­го, радикальную сущность которых брали на вооружение противники подлинной генетики: «При вмешательстве человека является возмож­ным вынудить каждую форму животного или растения более быстро изменяться и притом в сторону желательную человеку. Для человека открывается самое обширное поле самой полезной для него деятель­ности». В общем-то положительная мысль о том, что «человек может и должен создавать формы растений лучше природы» порой приводили к нежелательным результатам.

Идеи того времени об «организмах с пластичной природой», названной «расшатанной» (!), получили широкое распространение в среде советских исследователей 30-50-х годов. Академик Т. Д. Лы­сенко (тот, на котором лежит большая часть вины за преследование и смерть гениального ученого Н. И. Вавилова) в докладе на сессии Академии сельскохозяйственных наук 31 июля 1948 года говорил: «Растительными организмами с «расшатанной» природой называют­ся такие, у которых ликвидирован их консерватизм, ослаблена их избирательность в отношении условий внешней среды. У таких расте­ний вместо консервативной наследственности сохраняется или вновь появляется лишь склонность отдавать некоторое предпочтение одним условиям перед другими».

Попытки «расшатать» природу Байкала известны не только по уже приведенным примерам углубления ангарского устья, строитель­ства двух труб по его северному и южным берегам и т.д. Более того, в печати проскользнуло кем-то высказанное предложение о том, что­бы на Байкале поставить 2 — 3 атомных реактора и подогревать воду. Цель проекта — изменить суровые климатические условия околобайкалья. Осуществись этот дикий проект — это была бы своеобразная казнь Байкала, который стал бы самой большой в мире «ухой» из его обитателей.

С сегодняшних позиций видно, что немало ученых «применяли жестокие и варварские пытки» в отношении мученицы — природы, «расшатывали» ее и порой совершенно не с ту сторону. Дело усугублялось и тем, что были найдены мощнейшие «артельные орудия» «расшатывания» природы: «колхозный строй, через наследство ко­торого коммунистическая партия начинает вести великое дело об­новления земли, приведет трудящееся человечество к действительно­му могуществу над силами природы. Великое будущее всего нашего естествознания — в колхозах и совхозах».

В противопоставлении не только человека, но и его культуры и искусства природе, в отчуждении человека от всей природы из­вестный философО. Шпенглер видел суть человеческого развития и одновременно его трагедию. «Творческий человек выходит из союза с природой и с каждым своим творением он уходит от нее все дальше, становясь все враждебнее природе. Такова его «всемирная история», история неудержимого, рокового раскола между человеческим миром и вселенной, история мятежника, переросшего материнское лоно и подымающего на него руку. Трагедия человека начинается потому, что природа сильнее. Человек остается зависимым от нее, ибо она все схватывает, в том числе и его, свое творение. Все великие куль­туры являются, поэтому столь же великими поражениями. Целые расы пребывают сломленными, внутренне разрушенными, впавшими в бесплодие и расстройство духа - это ее жертвы. Борьба против природы безнадежна, и все же она будет вестись до самого конца».

Анализируя характер такого разворота «взаимопонимания» меж­ду учеными и природой небесполезно вспомнить строки Валерия Брюсова из поэмы «Замкнутые»:

Однажды ошибясь при выборе дороги,

Шли вдаль ученые, глядя на свой компас,

И был их труд велик, шаги их были строги,

Но уводил их прочь от цели каждый час!

Но все же нельзя с точки зрения сегодняшнего дня только нега­тивно оценивать позиции названных и неназванных исследователей, ведь они - дети своего времени, и то, что им пришлось и удалось создавать — продукты труда и разума — были востребованы и поло­жительно оценены этим временем. Обаяние личностей и теоретичес­ких взглядов немалого числа учёных вызвало уважение со стороны современников, и не только их. Но современные тенденции жизни показали, что даже положительные идеи в их ортодоксальном разви­тии могут повернуться к людям второй стороной медали и оказаться в чём-то вредоносными или уводящими «прочь от цели». Поэтому становятся востребованными совершенно иные подходы, которые так же существовали в недрах науки.

Надо сказать, что идеи «пыток» природы, ее «покорения», «экспериментирования» над ней были больше не только мужскими, маскулинными по своей тендерной сущности, но и чаще всего «западными» по своему географическому и философскому происхождению. По-иному смотрели на истины подобного рода представители восточ­ной философии, религиозные и другие деятели и просто «обывате­ли», родиной которых были азиатские края. «...На Дальнем Востоке никогда не существовало учении, имевших целью поставить природу на службу корыстным интересам человека. Для нас природа никогда не выступала в качестве злобного и немилосердного врага, которо­го необходимо привести к неповиновению. Мы, люди Востока, не рассматриваем природу как своего противника. Наоборот, мы всегда учились видеть в ней верного друга и союзника, достойного уваже­ния и доверия»... И хотя взгляды такого толка доста­точно слабо проникали в настроенную по-западному европейскую и европеизированную психологию, их влияния на отдельных полити­ков, мыслителей, людей художественного типа нельзя сбрасывать со счетов.

Представляя природу первоначально в качестве великого орга­низма, резко возражая против механического понимания, известный философ Шеллинг вновь наделил природу уже столько раз отби­раемой у нее «мировой душой» в образе бога. Так как сущность изначальной природы есть не что иное, как «вечная основа существо­вания бога», она должна содержать в себе, хотя и в скрытом состоя­нии, сущность бога, - вот к чему пришел Шеллинг. В результате и материя предстала для него вполне идеалистически, как «дух, созер­цаемый в равновесии своих деятельностей».

Русский поэт Ф. И. Тютчев являлся яростным приверженцем Шеллинга. Его знаменитое:

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик —

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык...,

уверенно можно назвать сегодня важнейшим экологическим кредо.

Экономика или экология?

Владимир Соловьев был одним из первых ученых не только в России, но и в мире, который поставил вопрос о нравственной соот­несенности труда человека и природы. В опубликованной в 1896 году статье «Экономический вопрос с нравственной точки зрения» (глава из книги «Оправдание добра») он говорил о нескольких условиях нравственно оправданного труда. Первое условие состоит в том, чтобы область экономической деятельности не обособлялась и не ут­верждалась как самодостаточная и самодовлеющая, т.е. вещественное богатство не должно быть самостоятельным благом и окончательной целью человеческой деятельности, хотя бы в сфере хозяйственной. Второе условие состоит в том, чтобы производство совершалось не за счет человеческого достоинства производителей, чтобы ни один из них не становился только орудием производства, чтобы каждому были обеспечены материальные средства к достойному существова­нию и развитию. Если смотреть на такие позиции, высказанные более века назад, с точки зрения актуальных задач современности, то можно уверенно говорить о их соответствии реалиям и тенденциям сегодняшнего дня.

К этим двум важнейшим положениям, по мнению В. Соловьева, примыкает и третье, на которое еще «никто не обращал серьезного внимания в этом порядке идей». «Эта обязанность прямо указана в заповеди труда: возделывать землю. Возделывать землю — не значит злоупотреблять ею, истощать и разрушать ее, а значит улучшать ее, вводить ее в большую силу и полноту бытия... Вещи не имеют прав, но природа или земля не есть только вещь, она есть овеществленная сущность, которой мы можем, а потому и должны способствовать в ее одухотворении. Цель труда по отношению к материальной при­роде не есть пользование ею для добывания вещей и денег, а совер­шенствование ее самой — оживление в ней мертвого, одухотворение вещественного.

Вряд ли кто сегодня усомнится в современном звучании давних идей В.Соловьёва. Но их значимость намного повышается тем, что философ уже тогда сумел увидеть основной вектор перспективного взаимодействия человека и природы, позволяющий с одной стороны, «очеловечивать» природу, с другой - внедрять в сознание челове­ка истинно природно-экологической содержание. При этом автор не идеализировал реальность, а чётко видел проблемное содержание во­проса. «Возможно троякое отношение человека к внешней природе: страдальческое подчинение ей в том виде, как она существует, затем деятельная борьба с нею, покорение ее и пользование ею как безраз­личным орудием и, наконец, утверждение ее идеального состояния — того, чем она должна стать через человека. Первое отношение не­справедливо вполне и к человеку, и к природе: к человеку потому, что отнимает у него духовное достоинство, делая его рабом материи; к природе потому, что, преклоняясь перед нею в ее данном несо­вершенном и извращенном состоянии, человек тем самым отнимает надежду совершенства. Второе отрицательное отношение к природе должно быть признано относительно нормальным в смысле времен­ного или переходного; ибо ясно, что для сообщения природе должно­го вида необходимо, прежде всего, отнестись к ней отрицательно в ее нынешнем, не должном виде. Но, безусловно, нормальным и оконча­тельным следует, разумеется, признать только третье, положитель­ное отношение, в котором человек пользуется своим превосходством над природою не для своего только, но и для ее собственного возвы­шения.

В России 21-го века идея деятельной борьбы человека с природой, а тем более пыток над ней остаются непопулярными. Но они совсем не исчезают, а камуфлируются экономическими, технологическими и производственными необходимостями. И очень важно научиться диагностировать такие перевоплощения, находить для них «противо­ядие». Особенно в сфере производства различных товаров. Без науч­но продуманных технологий продукцию многих предприятий и фирм можно отнести сегодня к инструментам завуалированных пыток над природой. Хотя ещё пару десятков лет назад уровень природоохран­ных производственных разработок был, по признаниям иностранных экспертов, немногим ниже, чем, например, в Америке.

Целесообразно вновь подчеркнуть тот факт, что сторонники экологичной экономики сегодня находятся, особенно в нашей стране, в явном меньшинстве и для них важно приложить огромные усилия для адекватного влияния на большинство. Чтобы продемонстриро­вать ситуацию, в которой находится «меньшинство», борющееся за «экологичную экономику», приведем обобщенное социологом отно­шение крупного бизнеса к охране окружающей среды.

«Во-первых, целью российского государства и бизнеса является создание промышленности, которая может быть конкурентоспособ­ной на международном рынке. Новая высокоразвитая промышлен­ность сможет вкладывать средства в охрану среды и решить пробле­мы загрязнения и отходов, поэтому в настоящее время экономические интересы важнее экологических. Во-вторых, экологическая полити­ка должна быть сфокусирована на внедрении технологий экоменед-жмента, которые экономически выгодны компаниям. Административ­ные механизмы не эффективны для минимизации риска загрязнения среды. В-третьих, должны быть созданы новые федеральные нормы охраны среды, которые призваны стать едиными и обязательными для всех регионов. В настоящее время нет четких правил игры. Ре­гиональные и местные власти используют разные средства, чтобы за­ставить компании платить за загрязнение, даже если платежи отме­нены на федеральном уровне. В-четвертых, природоохранные нормы должны быть жесткими в заселенной европейской России и значи­тельно более мягкими на Севере, в Сибири и на Дальнем Востоке, то есть на территориях основной добычи газа, нефти и других при­родных ресурсов».

Проблематичность положений, выделенных в пунктах «во-первых» и «в-четвертых» явно высокая и не в пользу представите­лей крупного бизнеса. Тем более, что в первом случае высказанное строится на необходимости представителей крупного бизнеса строить производства для прокачки нефти и газа, что с одной стороны эколо­гически небезопасно, а с другой — приносит значительные прибыли, которыми можно поделиться (это к обоснованности «в-третьих»). «В-четвертых», т.е. ужесточение норм в одних местах и ослабление в других,  как позиция и,  возможно,  стандарт экономической деятельности, уже сегодня стало губительной практикой для коренных этносов названных регионов. Если же это «должно быть» подкрепить законодательно, последствия могут быть непредсказуемыми. Выхо­дом из такой ситуации может быть установление рентных отношений между корпорациями, воздействующими на сферу обитания корен­ных народов, и представителями самоуправления данных народов. Рентные платежи за обоснованные претензии научат корпорации рас­считывать и прямой вред людям и окружающей среде, и сопутствую­щие издержки.