Лосев, Антон Иванович — историк городов Восточной Сибири

Замечательный краевед конца XVIII – начала XIX в. Антон Иванович Лосев известен прежде всего как архитектор и географ¹. Меньшее внимание он привлекал как историк, хотя и здесь его деятельность достаточно значительна. Прежде всего надо отметить, что его творчество в определенной мере связано с тем подъемом промышленности, торговли и культуры, который переживали в рассматриваемое время некоторые города Сибири, и прежде всего, Иркутск. Здесь сложилась такая материальная и культурная среда, которая позволила заниматься научно–культурной деятельностью: довольно многочисленный и богатый слой купечества, щедрый на различные формы благотворительности; грамотное и образованное чиновничество самых разных рангов и чинов; относительно высокий культурный уровень средних городских слоев, прежде всего – мещанства, заметный как в количестве школ, архитектуре обывательского строения, так и в одежде и литературных вкусах; служебная необходимость для многих местных деятелей заниматься составлением обширных историко–географических описаний новых земель; сильные традиции иркутского летописания – все это определяло «лицо города».

К занятиям историей А.И. Лосев подошел не сразу. Определенную школу он прошел уже в ходе работы над топографическим описанием Иркутского наместничества в 1785–1792 гг.² Затем занялся географическим описанием всей Иркутской губернии. Им была составлена анкета, которая рассылалась в уездные города. Судить о ней можно по «Краткому описанию при снятии Иркутской губернии уездного города Верхнеудинска...», датированному мартом 1805 г.³ Оно состоит из двух частей. Первая – статистические данные, полученные в ответ на вопросы Лосева, вторая – описание торговли, промыслов, ремесленных занятий, заводов и фабрик верхнеудинских купцов и мещан. Часть текста составлялась местными чиновниками, а некоторые, в том числе и о Верхнеудинске, – самим Антоном Ивановичем.

Собранные материалы легли в основу труда «Описание Иркутской губернии, сочиненное иркутским губернским землемером 8–го класса Антоном Лосевым в Иркутске 1805–го года в декабре»⁴. Как предполагал автор, это описание должно было состоять из четырех частей: Иркутская губерния в целом; средняя полоса губернии с городами Иркутском, Нижнеудинском, Киренском; восточный край губернии с городами Верхнеудинском и Нерчинском, Якутские пределы, включая Охотский порт и Камчатскую область^5. Однако выполнить этот замысел во всей полноте в 1805 г. ему не удалось: в обоих списках этого произведения – из ИР НБУ и из ГИМа – содержится лишь первая часть. Написана она была довольно быстро: Лосев начал работать над рукописью в июне, а закончил се уже в декабре 1805 г.⁶ Источниковая база сочинения была довольно разнообразна. Как писал сам автор, сведения он «почерпал из разных, хранящихся в губернском архиве летописей и дел, получал и прежде из разных городов описания, дополняя более собственным опытом дознанною истинною» и «из всех вышеупомянутых материалов, сколько известно, по возможности собрал все, что к топографическому, историческому и камеральному описанию прилично, изъяснил о прежнем и нынешнем состоянии Иркутской губернии...»^7. Из исторической литературы XVIII в. Лосев прямо ссылается на книгу Г.Ф. Миллера «Описание Сибирского царства»⁸.

Задачи, которые ставил перед собой Лосев, были грандиозными и потому, наверное, невыполнимыми. В сжатой энциклопедической форме автор хотел дать обозрение истории, географии, экономики и этнографии огромного края. При такой постановке дела история не могла быть самостоятельным объектом исследования: она фигурировала лишь в качестве приложения общего характера.

Более полно взгляды Лосева на вопросы о характере и времени присоединения территории Иркутской губернии, об обстоятельствах основания и развития русских городов и острогов во вновь присоединенных землях отразились в его собственно историческом произведении «Обозрение разных происшествий до истории и древностей касающихся в Иркутской губернии и сопредельных оной странах бывших...», датированной 1812 г. Данное сочинение состояло из трех частей: история присоединения Сибири с момента гибели Ермака по 1700 г.; с 1701 по 1764 г.; с 1764 по 1800 г. В полном объеме сочинение Лосева сохранилось в фонде РГБ⁹; в фонде РНБ хранится первая часть¹⁰, а в собрании ГИМа – ВТОрая часть сочинения¹¹. Отметим, что встречающееся у Г.Ф. Быкони указание на некую рукопись «Историческое описание Иркутской губернии» и есть это самое «Обозрение...» Лосева¹².

Его труд был написан после февраля 1812 г., в преддверии Отечественной войны, и в плане эволюции общественных воззрений на историю интересно сравнить между собой «Предисловие» топографического описания Иркутского наместничества 1792 г. и «Предуведомление» Лосева. Если в «Предисловии» главными движителями создания топографического описания выступали предписания начальства и «человеческое любопытство»¹³, то представления самого Лосева более сложны. С одной стороны, он прямо указывает, что данное сочинение составлено «по повелению» губернатора, а с другой – указывает на задачи Вольного Экономического общества. При этом автор выражает желание своими трудами служить «для жизни и блага Отечества нашего». Ценными и важными для истории объявляются не только официальные данные, но и народные предания: «Чтоб исполнять отечественную историю всеми подробностями, встречающимися от начала и до нынешнего времени в каждой губернии – снабдить историю, – не только эпохами и достойными происшествиями, но и обогатить ея всеми памятниками, преданиями и другими предметами, основанными на несомнительных признаках, имеющих связь с целью общества, есть дело не только полезное, но и нужное для каждого сына России». Причем сугубо профессиональный исторический интерес к познанию прошлого связывается с житейским, бытовым – со знанием своей родословной истории: «Любопытные историки без сомнения обогатят знания своим: не только мудрый, но и каждый найдет в истории России следы для жизни своей»¹⁴.

Источники у Лосева были разнообразные. Несомненно, что активно использовались документальные материалы, хранящиеся в Иркутском архиве – он об этом прямо говорит в своем тексте и не раз ссылается на древние грамоты. Причем в Иркутском архиве в те времена хранились документы, датированные временем, значительно предшествовавшим основанию Иркутска: так, он приводит текст грамоты 1632 г. в Томск, «хранящийся в иркутском архиве под № 1899»¹⁵. Очевидно знакомство Лосева с работами Миллера и Фишера. В «Предуведомлении» он так определил свои источники и метод: «Итак, сколько по долговременному моему в здешней губернии служению, имею сведения сибирской истории... и сколько оные известно мне из дел по здешней губернии, в архивах хранящихся, предположил я сделать между ними связь в хронологическом порядке разных любопытных и на истине основанных известий, древних анекдотах и происшествий ненапечатанных»¹⁶. Думается, что эти «древние анекдоты» – устная народная казачья традиция о временах покорения Восточной Сибири. К ним, по всей видимости, относится рассказ Лосева о том, как спасся атаман В. Тюменский от тунгусов на Ангаре возле Падуна: когда казачий отряд, шедший по Ангаре, попал в засаду, и все казаки были перебиты, атаман уцелел лишь тем, что «скакал по каменьям из воды гребнями торчащими» и «сквозь брызги от сильнаго низвержения вод происходящие» тунгусы не могли попасть в него»[^17]. Летописное предание лежит в основе сообщения Лосева о строительстве Мангазеи на месте хлебного магазина для остяков и самоедов¹⁸. Используются и предания аборигенных народов Сибири о том, как под 1603 г. на р. Ишиме поселились калмаки хана Токтамыка, покоренные вскоре русскими казаками¹⁹. Другое местное предание, мало известное русской науке того времени, о том, что «якуты отделились от жительствующих по Барабинской степи татар, называющихся Саха, которым именем и якуты себя называют...»²⁰. Русская этнография того времени знала о самоназвании якутов «Саха», но никак не связывала их происхождение с татарами из Барабинской степи^[21].

Для Лосева присоединение Восточной Сибири было закономерным продолжением естественного процесса освоения Западной Сибири. Его мысль заключается в том, что «нельзя сказать, чтобы сие производилось без затруднений..., однакож счастие вспомоществовало тогда победоносному российскому оружию, возвышало время от времени наиболее славу России, ибо построены были города Нарым, Верхотурье, Туринск, Мангазея, Тюмень, Тобольск, остроги Кетской с слободами и деревнями...»^22. Интересно, что из служилых он особо выделяет своими подвигами атаманов Перфильевых и Галкина.

Датировки Лосева основания этих поселений во многом уникальны в историографии^23, и их основой является стремление «удлинить возраст» городов и острогов Восточной Сибири. Причем в ряде случаев никаких аналогов в источниковом и историографическом планах не существовало, например, с датировкой основания Балаганского острога, который, по мнению Лосева, был построен уже в 1637 г.²⁴ Лосев предложил и другую дату основания Иркутска: по его мнению, в 1620 г. на левом берегу Иркута выше его устья было основано первое Иркутское зимовье, и первыми в нем поселились енисейский пятидесятник Березовский и сын боярский П. Тальнин. В 1661 г. по приказу енисейского воеводы И. Ржевского Похабов построил напротив устья Иркута, уже на другом месте, город Иркутск²⁵.

Дата 1620 г. была совершенно неизвестна науке. Никаких ссылок на источники Лосев не дает, можно лишь полагать, что он исходил из общей ситуации продвижения русских на восток, когда тотчас после основания Енисейска (1619 г.) служилые люди подали челобитную, что до новой «великой реки» ходу всего две недели и два дня через волок. И сразу же «по утверждению на Енисее начались экспедиции служилых людей на Верхнюю Тунгуску и ее притоки, а оттуда волоком на верховья р. Куты, впадающей в Лену»²⁶. Несмотря на всю ненаучность решения Лосевым проблемы датировки построения Иркутска, оно не было из ряда вон выходящим: в енисейской среде вплоть до XX в. бытовало летописное известие о том, что Енисейск был основан уже в 1592 г.²⁷ Точно так же в основе датировки основания Якутска (1621 г.) предложенной Лосевым, возможно, лежат предания о раннем появлении русских людей в Якутии, бытовавшие среди местного населения²⁸. Это была сознательно выстроенная, логически обоснованная концепция, утверждавшая более раннее народное освоение Восточной Сибири, чем в официальной историографии. Именно поэтому Лосев дату основания Иркутска изменил на 1621 г.²⁹ Примечательно, что почти через двадцать лет другой иркутянин, ставший одним из известных русских историков и писателей – Н.А. Полевой – выступил с исторической концепцией³⁰, также утверждавшей, что присоединение Сибири (а не просто поход Ермака) совершилось казачьими отрядами на свой страх и риск, не дожидаясь официальных распоряжений из Москвы³¹.

Гораздо больше места заняла история и современность во второй части – «Географическо–статистическое описание Иркутской губернии, подающее сведения... о городах с их уездами с приложением чертежей и рисунков, сочиненное землемером надворным советником Лосевым в Иркутске в 1819 году»³². Это фундаментальное издание, которое аккумулировало колоссальный объем знаний самых различных дисциплин. Но привлекает прежде всего историческая концепция самого Лосева, на которую не обратили внимания исследователи³³. В данном сочинении содержатся сведения по истории возникновения и развития всех губернских, областных, уездных и «заштатных» городов. Источником, из которого были получены сведения о возникновении города, Лосев объявляет некий «Иркутский летописец», но на самом деле помимо него активно использует текст топографического описания 1792 г. Он пишет, что «о начале истории города в Иркутском летописце изображено следующее: сперва, где теперь город, было одно зимовье, построенное некоторым енисейским посельщиком, а около его жили кочевые буряты: в 1652 году сын боярский Иван Похабов построил острог; в 1669 году уже были и городские крепости деревянныя...». В данном тексте часть сведений взята из некоторых списков иркутских летописей, другие текстуально совпадают с топографическим описанием³⁴. Но в одном происходит решительный разрыв знания Лосева с предшествующими сведениями: трактовка событий 1695 и 1696 гг., связанных с восстанием подгородних бурят во главе с П. Тайшиным, С. Степановым и Ердени, а также забайкальских казаков под предводительством М. Березовского и И. Алемасова³⁵. Нет возможности рассказать подробно о полной трактовке Лосевым истории Иркутска, но рассказ на основе летописца доведен автором до 1765 г. Отметим интересный момент, связанный с особенностями восприятия научной исторической тенденции Лосевым как ученым: говоря о пребывании Г. Миллера и И. Фишера в Иркутске во время их сибирской экспедиции, Лосев обронил фразу о том, что «Миллер писал народную историю», а Фишер «занимался... историческим описанием» Иркутска³⁶.

Однако у самого Лосева нет жесткой схемы исторического прошлого Иркутска – он во многом допускает и иные решения, кроме тех, что излагал вначале и которые приводит в другом параграфе своего сочинения, например, известие, где совмещены эпизоды «измены» подгородних бурят с восстанием забайкальских казаков³⁷.

Значительный прогресс в сравнении с топографическим описанием был достигнут Лосевым в датировке времени основания целого ряда уездных городов и острогов, об историческом прошлом которых описание 1792 г. почти ничего не сообщает. В соответствии со своей концепцией раннего освоения территории Восточной Сибири, он расходится с предшествующей литературой. Это касается Балаганска, Верхнеудинска, Селенгинска, Нерчинска, Киренска и др. Таким образом, говоря о преемственности между сочинением Лосева 1819 г. и предшествующей работой 1812 г., можно говорить о кардинальной переработке исторического материала, что можно попытаться объяснить характером задач, которые стояли перед Лосевым в эти годы: если сочинение 1812 г. он писал, исходя из собственного понимания цели и сущности истории, гражданского долга перед Россией, то работа 1819 г. носит уже сугубо официальный характер и создана по прямому заказу начальства как некое продолжение топографических работ XVIII в.

Именно это и обусловило одно из важных достоинств работы Лосева, когда он смог дать широкую картину социально–экономического развития ряда городов Иркутской губернии на начало XIX в. Самостоятельный характер носит описание ремесленной промышленности Иркутска. В «Географическом описании Иркутского наместничества» перечислялась 31 ремесленная специальность, а в тексте Лосева указана уже 41. Причем это не означает, что появились качественно новые ремёсла, неизвестные ранее, просто во многом изменилось мышление людей, их восприятие, которые стали соответствовать уровню конца XVIII в.³⁸ Примечательно и внимание Лосева к технологии производства: если в топографическом описании 1792 г. по г. Иркутску просто указаны 23 кожевенных завода и «казенная канатная прядильня», то Лосев дает подробное описание производства на сальных, свечных, мыловаренных, кожевенных заводах и в Ремесленном доме. Важной заслугой нашего героя как историка–экономиста следует считать и то, что он, помимо Иркутска, приводит обстоятельное для тех времен описание торговли и промышленности небольших уездных городов. Одним из источников для этого послужили ответы городских управ, которые он получал на разосланные туда вопросы.

Еще большая заслуга Лосева в отношении безуездных «заштатных» городов и острогов губернии, сведения о которых в топографическом описании были крайне скудны. Конечно, не по всем из них он мог привести подробные сведения, но даже то, что есть в его работе, намного полнее, чем представлено в официальной науке того времени, например, в работе М. Баккариевича «Статистическое описание Сибири» (1810 г.).

Важнейшим научным достижением труда А.И. Лосева «Географическо–статистическое описание Иркутской губернии...» является, на наш взгляд, то, что он один из первых среди сибирских авторов поставил проблему формирования и характеристики такой исторической категории, как городской образ жизни. В теоретическом плане в современной географической урбанистике «для географа образ жизни – те внешние черты процесса и общественного воспроизводства, которые связаны с режимом жизнедеятельности населения и получают территориальное выражение (его хозяйственная деятельность, семейно–бытовая обстановка, использование свободного времени и отдыха, наконец, воспроизводство самого себя в ходе смены поколений»³⁹. Естественно, Лосев был не первым, кто заметил эти стороны исторического бытия горожан, ранее уже ставились вопросы в географических и топографических анкетах, касающиеся характеристики некоторых сторон жизни горожан, однако они касались отдельных фактов и сведений, еще не приведенных в систему.

Но самое важное заключается в том, что Лосев сознательно выделил понятие «городской образ жизни» и отвел ему соответствующее место в своем сочинении: это параграф «Образ жизни градских жителей», который дан им по Иркутску; по Верхнеудинску и Нерчинску – «Образ жизни купцов и мещан»; по Нижнеудинску – «Образ жизни граждан и выгонные земли». Эти характеристики присутствуют и в отношении Киренска и Якутска, хотя специальных разделов на этот счет нет. Причем, в понятие «городской образ жизни», как нам представляется, Лосев вкладывал не просто этнографическую или морально–нравственную сторону – недаром по Иркутску он, помимо указанного выше параграфа, ввел еще один – «Нравственность в общежитии, обыкновение».

Что же понимал Лосев под «городским образом жизни»? Как ни странно, почти все то, что было перечислено ведущим специалистом в этой области В.В. Покшишевским: это способ хозяйственной деятельности, домостроение и внутреннее убранство, одежда и мода, еда и питье, транспорт, манера общения между разными слоями населения⁴⁰. При описании Верхнеудинска в понятие «образ жизни» вкладывается то же содержание, но с расширением сюжета о женской моде и нарядах, особенностях местного иконописаиия и крестном ходе на урочище Березовки⁴¹. Присутствуют в работе и краткие зарисовки быта горожан Нерчинска, Нижнеудинска, Киренска и Якутска. Эта индивидуальность описания говорит о том, что Лосев вполне сознательно отбирал те или иные моменты жизни и поведения горожан, причем нередко сравнивал между собой повадки жителей разных городов.

Можно выделить несколько источников, положенных Лосевым в основу описания городского образа жизни. Одним из них были ответы городских управ па его анкеты, однако они чаще всего содержали констатацию фактов без каких–либо сравнительных моментов. Например, мало что могла дать Лосеву фраза из ответа Верхнеудинской городской управы о том, что «обхождение» горожан «простое по обычаю предков»⁴². Другой источник информации – иркутские летописи, заимствования из которых особенно заметны при рассказе о быте и нравах иркутян. Нельзя исключить и того, что Лосев пользовался какими–то рукописными заметками, не дошедшими до нашего времени. Следующий источник – опубликованные литературные тексты, во многих местах дословно заимствованные из словаря Л.M. Максимовича, как в случае с описанием быта и нравов жителей Якутска. И, наконец, последний источник – собственные впечатления автора, человека наблюдательного и умного, а также рассказы его друзей и современников.

Говоря о Лосеве как историке городского быта и культуры, необходимо отметить, что в рассматриваемое время эта тема вызывала особый интерес в русской публицистике. Если путешественники XVIII в. обращали внимание прежде всего на «неказистость» сибирских городов, низкий культурный уровень сибиряков, что наиболее ярко проявилось в путевых дневниках С.П. Крашенинникова, то с начала XIX в. существенно меняются представления о городах региона. Выросшее в социальном и культурном отношении сибирское купечество и мещанство, чиновничество и интеллигенция рассматривают свое городское бытие как мерило цивилизации, и в ряде случаев эти элементы были довольно заметны в городском быте Сибири. Путешественники отмечают новое убранство домов, наличие музыкальных инструментов, живописных картин, модной мебели, частных библиотек с набором столичных книг и журналов, модные наряды горожан, заметные успехи в благоустройстве городов. Более того, городской быт, культура и нравы жителей становятся местом действия героев первых произведений художественной сибирской литературы, например, героев романа иркутянина Н. Калашникова «Дочь купца Жолобова» (СПб., 1831). Недаром известный рецензент в своем отзыве на книгу А. Мартоса «Письма о Восточной Сибири» (М., 1827) совершенно серьезно утверждал, что «нравы сибиряков, образ жизни, степень просвещения, так же как и в Великой России; может быть даже перевес просвещения и вообще хорошего быта на стороне Сибири»^43. Отражением этих изменений в социально–культурной жизни и является, на наш взгляд, произведение А.И. Лосева об Иркутской губернии.

Примечания

[1] Кочедамов В.И. Антон Лосев – иркутский архитектор конца ХVIII – начала ХІХ в. Архитектурное наследство. М., 1972. Т. 19; Сухова Н. Г. Физико–географическое исследование Восточной Сибири в XIX в. М., 1964:. Она же. А.И. Лосев и его роль в изучении Восточной Сибири. Источниковедение городов Сибири конца XVI – начала XX в. Новосибирск, 1983:Быконя Г.Ф. Русское неподатное население Восточной Сибири в XVIII – начале XIX в. Формирование военно–бюрократического дворянства Красноярск, 1985.