Заинтересованность русских в освоении Сибири имеет свою давнюю историю. Сибирь привлекала своими богатствами не только русских, но и многих иностранных «гостей». Но тяжёлые природные условия, неприязнь местных жителей к пришельцам, короткое лето сильно затрудняли проникновение покорителей новых земель. Да и сведений о землях за Каменным поясом было маловато. Марко Поло в 1292 г. так писал о людях за Каменным поясом, о людях «тёмного царства»: «У жителей нет царя; живут они как звери; есть у них соболя очень дорогие, как я вам говорил, горностаи, белки, лисицы чёрные и много других мехов. Все они охотники, и просто удивительно, сколько они мехов набирают».
Ещё в XI в. новгородцы знали под именем «Югры» северо-западные сибирские земли, от Уральского хребта до реки Оби. Туда эпизодически отправлялись походом небольшие отряды для пушного промысла, менового торга и сбора ясака (пушной дани).
Новый этап движения в Сибирь открыл поход дружины атамана вольных казаков Ермака (1581-1595 гг.). Ермак со своей дружиной нанёс такие удары по сибирскому царству Кучума, от которых оно уже не смогло оправиться.
В XVII в. усиливается проникновение русских в Сибирь. Включение в состав России сибирских земель способствовало её укреплению и расширению её территории. Кроме того, присоединение Сибири к русскому государству вызывалось и внешнеполитической обстановкой: постоянно существовала опасность проникновения в сибирские земли из Западной Европы северным морским путём иноземных «гостей». Известно несколько грамот русского царя Михаила Фёдоровича в период с 1616 по 1624 гг., в которых тобольским воеводам предписывалось принимать все меры к тому, чтобы немецкие торговые люди не узнали бы дорогу в Сибирь.
С этой целью царским повелением запрещалось русским торговым и промышленным людям вести дела с немецкими людьми. В свою очередь тобольский воевода в 1626-1627 гг. даёт несколько распоряжений, в которых запрещалось немецким людям проникать в Сибирь как сухопутным, так и водным путями, а русским и местным жителям — под страхом смерти способствовать этому проникновению.
С началом колонизации и освоения Сибирь стала использоваться и как место ссылки. «Туда ссылаются все, находящиеся в немилости у Великого князя и в чём-нибудь провинившиеся и согрешившие перед ним, — так писал в 1610г. Пётр Петрей. — Они остаются там и ведут бедственную жизнь до тех пор, пока Великий князь опять не примет их в милость к себе и не позволит возвратиться оттуда».
Пути движения на Восток за Урал определялись, в основном, водными трассами, на которых устраивались остроги, выполняющие роль баз освоения данных районов Сибири и продвижения в её глубь. Таким стали остроги Енисейский (основан в 1618 г.), Красноярский (1628 г.), Илимский (1630 г.), Якутский (1632 г.). Через эти остроги проходили экспедиции землепроходцев, направлявшихся в ещё неосвоенные и малоосвоенные восточные районы. 15 июня 1643 г. якутский воевода П. П. Головнин направляет В. Д. Пояркова в Забайкалье на реки Зею и Шилку для сбора ясака и приведения в подданство ещё непокорённых аборигенов. Экспедиции поручалось вести розыски серебряной, медной и свинцовой руд.
В 40-х гг. XVII в. приходит время окончательного закрепления и освоения Приангарского и Прибайкальского районов. В это же время возникают первые остроги в Забайкалье — Верхнеангарский и Баргузинский. А 14 ноября 1646 г. енисейский воевода Ф. Уваров даёт распоряжение о постройке острога на Байкале, вблизи устья реки Ангары1. На следующий, 1647-й, год в Прииркутье прибывает экспедиция атамана Галкина, которому было наказано описать места вокруг Байкала и «золотых и серебряных искать жил». С отрядом Галкина в этих местах впервые появляется будущий основатель иркутского острога Яков Иванович Похабов. Но в это время по каким-то причинам острог близ Байкала на Ангаре не был поставлен.
По неизвестной причине не был построен острог и в устье реки Иркут енисейским сыном боярским Яковом Тургеневым, которому в 1658 г. поручалось строительство острога в этих местах. Но в 1659 г. Яков Тургенев доносит воеводе, что «на Иркуте реке нового острога строить не для чего». Скорее всего, причиной неисполнения задания был тот факт, что местные жители, платящие ясак, откочевали в Монголию.
Это подтверждается тем, что в июле 1658 г. жители Братского и Балаганского острогов своей челобитной енисейскому воеводе М. Ртищеву писали об осаде их острогов «братскими людьми», возмущёнными притеснениями со стороны другого землепроходца Ивана Похабова — человека деятельного, но весьма жестокого. Воевода для следствия о злоупотреблениях И. Похабова, выручки острогов от осады и усмирения «братцких и неясачных людей» отправляет отряд казаков, которым было поручено призвать «ласкою и приветом» платить ясак.
Для удобства сбора ясака воевода и распорядился идти «на новую реку Иркут и на устье той реки Иркута поставить тот острог». При приближении отряда к осаждённым острогам буряты бежали по Ангаре за горы в Монголию. Посланные для «уговора» беглецов пятидесятник Феодосий Поясницын с четырьмя казаками и толмачём (переводчиком) Оничкой Завьяловым доехали по Ангаре до Иркута, но там никого не было, и они вернулись в Балаганск.
Историк И. Э. Фишер в своей «Сибирской истории», изданной на русском языке в 1774 г., писал, что пятидесятник Иван Похабов, придя со своей ватагой по Ангаре со стороны Байкала, в 1652 г. «сделал на устье р. Иркута хижину для казаков, чтобы сподобнее собирать ясака». В 1857 г. в газете «Иркутские губернские ведомости» обсуждался вопрос о месте постройки Иркутского зимовья. Предполагалось, что оно было поставлено на Дьячем острове при впадении Иркута в Ангару, а затем перенесено на её более удобный правый берег. Но следов зимовья найдено не было. Скорей всего, если и было построено зимовье, то оно, по-видимому, прекратило своё существование задолго до постройки Иркутского острога.
Сменивший енисейского воеводу М. Ртищева И. И. Ржевский посылает сотню служилых людей под командой Я. И. Похабова в Балаганский острог для отыскания ясачных братских людей, ушедших в Монголию. В сентябре 1660 г. он доносит енисейскому воеводе о походе на «изменников» и о призвании в ясак «новых неясачных людей князца Яндаша с иво улусными людьми», живущими по реке Иркуту. О результатах своего похода Я. И. Похабов сообщает в Енисейск 25 марта 1661 г. Также он сообщил, что к нему в Балаганский острог 17 декабря 1660 г. «приезжал из-за Камени сверх Иркута-реки в Братский Балаганский острог Яндашской земли мужик Бакшей Заянды Дороги переводчик» и бил челом о постройке в устье реки Иркута острога для сбора с них ясака и для защиты их от притеснений со стороны красноярских казаков.
Воевода И. И. Ржевский отправляет Я. И. Похабову в «прибавку к прежним служилым людям» дополнительно 60 енисейских казаков во главе с пятидесятником Дружиной Васильевичем Поповым-Даурским и велел
«по челобитью Яндашской землицы князца Заянды Дороги ехать на устье Иркута-реки в тот час безо всякого переводу и отыскать на устье Иркута-реки или вверх Иркута самово угожего места ... и на том месте поставить острог... и к тому острогу новой землицы яндашских и тувинских людей и вновь иных неясачных людей ... призывать в подданство русскому царю».
Одновременно с этим отрядом воевода послал Похабову «для опыту сохи и серпы и на семена 20 чети ржи, да ячмени 10 чети». Я. И. Похабов обязывался вспахать около острога землю «и на той земле посеять рожью и ячменём». Позднее, 18 октября, Я. И. Похабов в приказной избе Енисейска рассказывал лично воеводе, что ещё до прихода к нему отряда Дружины Даурского,
«отыскав на устье Иркута-реки самое угожее место, и на том месте острог поставил он, около острогу надолбы и всяким крепость ями укрепил и, взяв, посадил в аманаты яндашской земли лутчево князца Яндаша Дороги брата Болонья. И тот новый Яндашский острог и аманата до приходу пятидесятника Дружинки Даурского приказал десятнику казачью Ваське Ездакову, да с ним служилым людям двадцати человекам и велел им жить в остроге и аманата беречь с великим радением».
Из рассказа Я. И. Похабова узнаём, что первыми постоянными жителями будущей столицы Восточной Сибири было десять казаков во главе с первым приказчиком десятником Василием Ездаковым. Необходимо заметить, что будущий город имел первоначальное название — Яндашский — по имени местного князца Яндаша Дороги. И только в 1662 г. острог переименовывается по названию реки Иркута — Иркуцким.
Кстати, здесь расскажем коротенько о происхождении названия «Иркут». Существует много толкований этого слова. Это и от монгольского слова «эркэу» («эрку») — «сила» или «энергия»; и от бурятского «эрьехэ» — «кружиться, вертеться, поворачиваться» или от бурятского слова «эрэхун» — «мужчина». Но, видимо, более правильно связывать происхождения слова «Иркут» с названием племени «байырху» (или «ыфху»), которое обитало в VI-IX вв. в Прибайкалье. Потомки этого племени сохранились в виде многочисленных родов (иркит, иргит, иркыт, ырху) среди современных бурят, тувинцев, алтайцев и других сибирских народов. Племя ырху от притеснений более могущественных племён ушло со своих мест и, в конце концов, ассимилировалось среди других народностей, а своё имя оно оставило сибирской реке и будущему городу.
Об исполнении поручения Я. И. Похабов так доносит 6 июля 1661 г. енисейскому воеводе И. И. Ржевскому:
«Государя Царя Великого Князя Алексея Михайловича и всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца воеводе Ивану Иванычю енисейской сын боярской Якунька Иванов Похабов челом бьёт. В нынешнем 169 г. июля шестой день против Иркута реки на Верхоленской стороне государев новый острог служилыми людьми ставлю, и башни и потолок срублены и государев житный анбар служилые люди рубят, а на анбаре башня, а острог не ставлен, потому что слег не достаёт, лесу близко нет, лес удалён от реки. А инде стало острогу поставить негде, а где ныне Бог позволил острог поставить и тут место самое лучшее, угожее для пашень и скотиной выпуск и сенные покосы и рыбные ловли всё близко, а опроче того места острогу ставить стало негде, близ реки лесу нет, стали места степные и неугожие. А как Бог свершит наготово острог и о том будет писано в Енисейский острог и воеводе Ивану Ивановичи».
Кто же такой Яков (Якунька) Иванович Похабов — основатель Иркутска? О нём мало что известно. Но можно с достаточной достоверностью кое-что предположить. Был Яков Похабов из простого люда, смелым, предприимчивым воином. Он ясно понимал потребность и исторические задачи русского государства и все свои силы отдавал на его благо, бороздил на стругах сибирские реки, преодолевал многочисленные ангарские пороги, вдоль и поперёк пересекал Байкал, отыскивая и присоединяя к России новые земли. Он впервые пришёл в Приангарье «енисейского острога пятидесятником казачьим», а ушёл «сыном боярским», первостроителем города, сыгравшего важную роль в последующей истории его Родины. К сожалению, в летописях и в последующих описаниях Сибири совершенно не содержится личной портретной характеристики Якова Ивановича Похабова. Неясна и его дальнейшая судьба. Однако известно, что в «месте самом лучшем» Яков Похабов долго не жил. Уже в октябре 1661 г. он снова был в Енисейске.
Первый Иркутский острог строился как деревянная крепость с тыновыми стенами. Тын же представлял собой плотные ряды заострённых сверху столбов, вертикально вкопанных в землю. Острог имел четыре башни, крытые тёсом: три башни были расположены по углам, а четвёртая — посредине одной из стен. Краткое описание Иркутского острога содержится в челобитной служилого человека Андрея Бернешлева, написанной им в 1670 г.:
«А прежний, государь, — писал он, — Иркутской острог в поставке был мерою в длину девять сажень печатных, поперёк восемь сажень, и тот острог погнил и развалился врознь, а у нужного, государь, времени служилым и ясачным людям и пашенным крестьянам з жёнами и з детьми вместитца негде...»
А время было действительно «нужное». В Прибайкалье частенько совершали свои набеги немирные монголы, разоряя хозяйства ясачных людей и угоняя их с собой. Так, ещё в 1654 г. приказчик Киргинской слободы Феофилов послал несколько донесений о планах монгольского царевича Давлет Гирея, внука Кучума, который в союзе с калмыцким тайшой намеревался идти войной на сибирские города и слободы с целью их разорения и угона ясачных людей. В 1668 г. совершает набег на Балаганский, Верхоленский и Селенгинский остроги монгольский тайша Сенгун. Подходили с немирными намерениями монголы и в 1674 г. к Селенгинскому и Братскому острогам. Да и позднее монголы делали набеги в Сибирь. О монголах, появившихся по рекам Китою, Белой и в других местах, и о неприязненных их действиях по отношению к русским служилым людям и к принявшим российское подданство инородцам сообщал в октябре 1684 г. иркутский воевода Леонтий Кислянский.
Поэтому под руководством самого Андрея Бернешлева, мастера-плотника с опытом зодчего, в спешном порядке строили новую или, точнее сказать, обновлённую острожную крепость. В артель енисейских плотников входили Трифон Никифоров, Григорий Щукин, Иван Родионов, Семён Яковлев и другие. Старостой артели состоял Фёдор Хлызов. А. Бернешлев в своей челобитной царю, писанной в Енисейском остроге в 1670 г., так описывает новый Иркутский острог:
«...Мне, холопу твоему, велено в Иркутцком новый острог поставить для остережения от немирных мунгальских людей разных земель и в прошлом, государь, во 179-м г. сентября первый день, я, холоп твой, служилыми людьми с приезду своего и с пашенными крестьяны за помощью божьею в Иркутцком на Мунгальской границе возле Ангары пониже устья Иркута реки вниз по Ангаре по правой стороне новой Иркутцкой острог поставил: мерою того острогу длиннину и в ширину по пятидесяти сажень печатных в стене и всего, государь, мерою Иркутцкой острог в стенах, кроме башень, двести сажень печатных с аршином, да от Ангары реки на передней острожной стене сверху на углу башни о трёх жильях, снизу анбары, над анбаром горница, над горницею развал с жильём, над развалом вышка с перилами и подле той башни двор, где живут приказные люди, да на той же острожной стене, в середине, башня Спасская, под нею ворота проезжие, над вороты анбар казённой, над анбаром развал с жильём, над развалом вышка с перилами, да у той же, государь, башни с острожною сторону зделан придел, а в приделе стоят нерукотворный образ господа Бога и Спаса, нашего Иисуса Христа, а с переднюю сторону от Ангары реки придел, а в приделе стоит образ Знамения Богородицы. На нижнем углу той острожной стены башня, снизу казачья изба, над избою анбар, над анбаром развал з жильём, над развалом вышка с перилы. И те, государь, три башни з боями крыты тёсом, вышина башням по девять сажень печатных с аршином, а на горной, государь, острожной стене в верхную сторону на углу башня, сысподи изба казачья, в середине острожной стены проезжая башня з вороты, над вороты анбары, над анбаром развал з жильём, поверх развалу вышка, а на нижнем углу острожной стены баш ня, снизу изба казачья, над избою развал з жильём, над развалом вышка, и те, государь, башни крыты тёсом, вышина тем башням по осьми сажень печатных с верхними и средними и нижними боями и кругом башени для вылазов, и для очищения башен и острогу построены по углам острожные выводы з боями. А на верхней острожной стене в середине построен анбар о трёх жильях для сбору десятинного хлеба, на нижней острожной стене в середине ворота проезжие в посад, над вороты анбар з боем. Да в остроге ж, государь, поставлена изба для стенного караулу, да в том же остроге поставлен анбар, под ним погреб с выходом для твоей государевой зеленной пороховой и свинцовой казны, а около того острогу поставлены надолбы мерою четыреста сажень.. . »
В центре этого острога стоял воеводский двор, представляющий из себя двухэтажные хоромы с переходами и лестницами, террасой и слюдяными оконцами. В хоромах — лавки и крашеные столы, печь с изразцами. Вблизи хоромов за кухней, на огороде, была мыльня, то есть баня.
Андрей Бернешлев при описании выстроенного им острога указал, что к этой челобитной прилагался составленный им чертёж Иркутского острога. Но это изображение, к сожалению, до нас не дошло.
Этот острог и посетил писатель, философ, дипломат, путешественник и учёный Николай Милеску Спафарий, прибывший в Иркутск в ночь с 5 на 6 сентября 1675 г. Он направлялся в Китай с особой дипломатической миссией. Вот что он писал:
«В Иркутский острог приехал того же числа 1675 г. в другом часу ночи, а острог Иркутский стоит на левой стороне реки Ангары, на берегу, на ровном месте и острог строением зело хорош, и место самое хлебородное. В остроге построена Церковь Всемилостивейшего Спаса, а выше острога немного на правой стороне — река Иркут, что вытекает из степи Мунгальской. По ней живут браты и тунгусы ясачные и неясачные, и в Иркутском остроге взяты аманаты братские и тунгусские, чтобы великому государю тунгусы и браты не изменили, а браты великому государю ясак платят со всякого человека из холопей своих, кроме женского пола, по соболю и по два».
К записям Спафария нужно сделать только одно небольшое пояснение: автор определил место острога по пути своего следования — он прибыл в Иркутск с верховий Ангары. В этом году в Иркутском остроге насчитывалось немногим более сорока домов, в которых жили иркутские казаки и посадские люди.
К концу XVII в. в Иркутск на постоянное место проживания прибывают служилые и посадские люди из Сургута, Берёзова, Туринска и других районов Северной Руси. И уже к началу следующего века численность Иркутска достигает 428 человек.
Закреплению жителей, включая и в Иркутском остроге, способствовало повеление Сибирского приказа, данное в 1679 г., по которому в дополнение к жалованию (часто надолго задерживаемому и по величине недостаточному) служилым людям в Сибири выдавалась пахотная земля площадью 5-10 десятин каждому. Позднее земля выдавалась по прошениям иркутян для её сельскохозяйственного использования. Вот один из таких примеров. 23 февраля 1689 г. иркутскому посадскому Васке Васильеву сыну Елизову выдано разрешение на «порозжную» землю «подле посадского человека Данила Бурцева в гору длиннину 16 сажень, поперечнике — 8 сажень».
Представление об Иркутском остроге можно составить и по официальной «Описи за 1684 год», в которой отмечаются следующие строения:
«А по острогу строенья: шесть башен и мосты, три башни покрыты тёсом, три дранью, в двух башнях ворота проезжия створные, у одних башенных ворот калитка проходная на железных крюках с петли железными и с замком весным, да в острожной же стене двои вороты, у одних ворот засов железный с петлями железными, да в острожной же стене калитка малая проходная; в той острожной же стене приказная изба с сеньми покрыта тёсом ... Да на проезжей башне казённый анбар, а у дверей замок задоросчатый двое-поличный с ключом ... в среди острога церковь во имя Нерукотворного образа Господа нашего Иисуса Христа, да в приделе Николы Чудотворца, а под папертью кругом шесть лавок о двух житьях, колокольня новая рубленая шатровая с переходы, а под нею четыре лавки, да анбар церковный, казённый; в остроге же анбар житничный об одном житье; крыт тёсом. В острожной же стене государев двор, где живут иркутские воеводы, две горницы, одна под башней, а другая на жилом подклете ... да в тех же горницах в три окошка колодных, три оконницы слудные обиты железом белым, а меж теми горницами двои сени; изба ж о двух печах и кровлей, где живут воеводские люди; анбар о трёх житьях покрыт тёсом, наледник, а над ледником анбар, крыт дранью, поварня, мыльня на ряжах, да за острогом мыльня ж людская; огород частокольный с воротцы, а в огороде рассадник: двор огорожен забором, ворота отворныя. А в остроге ж под башнями три избы, где живут холостые казаки. В остроге ж изба гостина двора, а против избы клеть с подклетью и сеньми, крыты дранью. В остроге караульная изба, а в караульне три человека аманатов».
В это время в посаде было около 30 дворов.
Интересно отметить, что по некоторым сведениям вблизи острога находилось озеро. Об этом озере упоминает летописец Н. С. Романов:
«4 сентября (1909 г.) у Тихвинской церкви при работах выемки земли для планировки улицы на глубине 3/4 аршина найдены человеческие костяки и черепа, а также остатки деревянных гробов колодами. Как показывают геологические исследования местности, могила найденных костяков находилась близ озера, занимавшего когда-то весь район, где теперь находится Тихвинская площадь. Место, занятое Управой, Библиотекой, Промышленным училищем, Спасской церковью, находилось выше озера. Очевидно, упомянутое озеро представляло из себя «курью» р. Ангары». И далее летописей замечает: «Если бы место на Тихвинской площади было болотистым, то едва ли в этом районе были построены две церкви. Небольшое озеро, может быть, было, но и только».
С другой стороны, имеются указания, что первоначально местность вблизи острога была довольно болотистой. Причём по этой местности из реки Иды (Ушаковки) в направлении на юг текла небольшая протока, называемая Грязнухой, которая впадала в Ангару. С обеих сторон к ней примыкали заболоченные места. Особенно заболоченной и в то же время покрытой нестроевым лесом была местность возле берега Ангары. Это место называли иногда «Потеряихой», так как там частенько терялся скот. В дальнейшем речушка Грязнуха и болото были засыпаны землёй, высохли и, наконец, совсем исчезли. А что касается озера, то в апреле 1690 г. прорубили глубокие канавы и воду из озера выпустили в Ангару. Освободившееся место разровняли и образовалась площадь, которую первоначально назвали Торговой.
В 1692 г. в Амстердаме вышла из печати книга Николая Корнелия Витсена «Северная и Восточная Тартария», в которой автор уделил внимание и Иркутску. Вот что он писал: «Город Иркутской, расположенный приблизительно в восьми милях от берега Байкальского моря, построен несколько лет тому назад; он снабжён крепкими деревянными башнями и имеет большое предместье; мяса и рыбы можно достать в изобилии. Вокруг этого города до самого Верхоленска в избытке растёт рожь, земля там очень плодородна и многие московиты поселились здесь... Малая река по названию Иркут впадает здесь в Ангару, вблизи расположен монастырь. Очень эта местность подвержена многим землетрясениям...
В городе, в укреплении находится дом начальника, также оружейная палата и ратуша; караул содержится в крепости, но солдаты живут за её пределами. В остроге имеется слобода или предместье. Здесь примерно четыреста пятьдесят домов (в другой части книги Н. Витсен, ссылаясь на Ф. Авриля, сообщает, что в Иркутске было 200 домов) для горожан, солдат, золотых дел мастеров, портных и других ремесленников. В городе имеется церковь и в предместье выстроены четыре церкви. 800 солдат временами составляют гарнизон, отсюда их направляют и рассылают в другие населенные пункты. Одеваются здесь в китайскую, монгольскую и русскую одежды, но когда ходят в церковь, все одеваются по-русски. Крепость имеет пять деревянных ворот, очень высоких, с двойными стенами из земли... Бойницы внизу устроены под орудия, наверху под ручное оружие …»В 1693 г. иркутский воевода князь Гагарин сообщал, что «... построил в Иркутске деревянный город со всяким городовым строением, с башнями и с вороты, с верхними и серединными и подошвенными боями...»
Иркутск благодаря своему местоположению быстро рос, численность его постоянно увеличивалась. Уже к 1699 г. иркутян насчитывалось около 1000 человек. В основном это были служилые и посадские люди со своими семьями. К этому времени Иркутская острожная крепость снова становится тесной. Поэтому в 1693 г. она перестраивается. Внешне крепость представляла собой сооружение в виде большого квадрата, каждая сторона которого достигала 60 сажен в длину (128 метров). Городские стены крепости были сделаны уже не тыновыми, а рублеными, и острог стал называться «Иркуцким рубленым городом».
Каждая стена состояла из нескольких бревенчатых срубов, в которых брёвна плотно пригонялись одно к другому. Стены, рубленые из горизонтально уложенных брёвен-венцов, имели этих венцов до выносных бойниц двадцать одно. У рубленого города фактически были двойные стены, представляющие из себя передние и задние части бревенчатых срубов. Поверх бревенчатых стен устраивалось деревянное возвышение под тесовой крышей, называемое обламом. Высота облама — пять венцов. Обламы выдавались немного вперёд и служили для защиты стрелков, находящихся на стенах. В обламах предусматривалось три ряда бойниц, называемые верхним, средним и подошвенным боями, которые предназначались для разного положения при стрельбе из оружия. Рубленый город имел шесть башен. Одна из них было восьмиугольной, остальные — четырёхугольные.
Высота башен (без крыши) составляла более 10 метров, т. е. ниже, чем у первого острога. Крыши заканчивались шатровыми кровлями. На крыше восьмиугольной башни имелась сторожевая под перекрытием вышка, с которой часовые наблюдали за окружающей острог местностью. Три башни были проезжими, т. е. имели ворота, а остальные назывались глухими. К стене со стороны Ангары примыкало несколько построек: приказная изба, где сосредоточилось местное управление и хранились дела; казённый амбар для хранения оружия и пороха; «государев двор», где жили воеводы. Под башнями находились избы для холостых казаков, а женатые жили вне острога, в посаде. В центре города размещались деревянная Спасская церковь, пороховой погреб, гостиный двор с одиннадцатью лавками, изба для приезжих торговых людей, таможенная изба с амбаром, соляной амбар, винный погреб и другие постройки.
Недалеко от церкви находилась караульная изба с помещением для аманатов по уплате ясака. Посредине городовой стены, выходившей на Ангару, возвышалась большая проезжая башня с амбаром наверху, где хранилась ясачная казна (пушнина), а также различные материалы и инструменты. Вооружение крепости, по сведениям за 1697 г., состояло из трёх медных пушек, мушкетов, пик, копий, бердышей. Имелись запасы пороха, ядер, свинца. В крепости хранились два знамени, несколько пропорцев (флажков) и два барабана.
Подробное описание Иркутского острога после перестройки 1693 г. можно найти в описи от 1 ноября 1697 г.:
«Лета 1697 ноября в 1 день по указу великого государя и великого князя Петра Алексеевича... стольника и воеводы Семёна Николаевича Полтева сын его Николай Семёнович да по выбору всех иркутских градских людей иркутский сын боярский Иван Максимов сын Перфильев приняли у стольника и воеводы Афанасия Тимофеевича Савёлова Иркуцкий великого государя рубленый город мерою в длину и в ширину по 60 сажен, крыт тесом, в вышину до обламов 21 венец, обламов 5 венцов, по городу строений 6 башен новых вышину до обламов по 40 венцов, обламов по 6 венцов, в том числе 4 башни четырёхугольные, пятая проезжая с мосты, да вместо башни сушило большое с мосты с верхними и с средними и с подошвенными боями и городовые ключи и всякую великого государя городовую казну и снаряды, пушки и разные ружья, хлебные и пушечные запасы, порох и свинец. В городовой стене великого государя приказная изба, под нею подклеть, а приказная изба и сени крыты тёсом. В приказной избе Божие милосердие, иконы образа Пресвятые Богородицы Владимирския, писан на доске, риза и венец с короною серебряные, вызолочены, чеканные, поля серебряные ж позолочены, резныя. В приказной же избе, на стене образ Бога и Спаса нашего Иисуса Христа Вседержителя, в подножие преподобных отец Зосимы и Савватия Соловецких. В приказной избе великого государя печать серебряная, на ней вырезан бабр поймал соболя, а кругом печати вырезана печать государева земли сибирския города Иркутские... На старой проезжей башне казённый великого государя анбар, у дверей замок задоросчатый с ключом... в городе ж винный погреб, таможенная изба с сенми, где живут приезжие торговые люди. В городовой стене государев двор, где живут воеводы. Во дворе строения четыре горницы: две на башенке, две на жилых подклетах, горница столовая на жилой подклете да мыльня, промеж ими сенми и над нового строения горницами чердак; в горнице образ Пресвященной Богородицы не на окладе; в тех горницах прежняго и нового строения в 31 окнах, 31 окончин слюдяных, обиты железом белым. На дворе же изба поваренная, погреб с выходом, над ним анбар, надледник, над ним амбар же, на дворе поварня... Для пожарного времени построены два анбара да двои вил железныя, к ним шесть колец с пробой, да часы с перечасьем поставлены на Колокольне…»
Часы были установлены на Сергиеву башню в 1696 г. и занимали большой объём помещения. Конструкция этих часов была проста и включала в себя связанные в единую систему кованые колёса разного диаметра, тяги и шатуны, но не было маятника, присущего для разного рода механических часов. Приводились в действие часы с помощью гирь. Часы не были показывающими, то есть у них отсутствовали стрелки и циферблат. Они отбивали время каждый час на колоколах. Кроме того, часы имели и малый бой («перечасье»), звучащий перед большим часовым боем. Принцип действия звона был весьма прост. В систему механизма включался деревянный вал со специальными выступами, которые при вращении вала набегали на рычаги молотков, ударяющих по колоколам и колокольцам разной тональности. Эти часы долго служили иркутянам.
Ещё в 1735 г. историк и путешественник Герард Миллер упоминает в своём дорожном дневнике о Сергиевой башне, на которой «боевые часы имеются». Продолжительное время следил и обеспечивал ход часов Селивестр Воронин. Работы у него было более чем достаточно. Колоколов и колокольцев в часах было много, так как кроме основного боя часы воспроизводили «малый репетир», привлекающий внимание, так как первые удары главного боя ускользали от внимания горожан. Поэтому часы и били «с перечасьем», т. е. малым боем, предупреждающим о последующем большом бое. В 1791 г. после ликвидации деревянного острога на колокольне Спасской церкви, как сообщает «Иркутская летопись», «июля поставлены боевые часы».
В 1818 г. в городе установили солнечные часы. Они располагались на фасаде Иркутской гимназии; «за нарисование их на стене было заплачено 10 рублей».
Вооружение Иркутской крепости в 1697 г. состояло из трёх медных пушек, нескольких мушкетов, пик, копий, бердышей; в амбарах хранилось достаточное количество пороха, ядер, свинца. Этого было достаточно для того, чтобы крепость могла бы выдержать длительную осаду.
По описи 1697 г. на речке Кае уже стояли мельницы: «Да вверх по Иркуту реке на построенной речке Кае мельницы великого государя, анбар, в нём двои жернова на ходу со всяким мельнишним заводом, да у той мельницы анбар да изба...» Работал на мельнице со своими детьми Афонька Карпов. Повзрослевшие дети, обзаведясь своими семьями, селились рядом, строили дома. Селение впоследствии стали называться «Мельниково», а жители — Мельниковыми.
Согласно описи 1701 г., Иркутский острог выглядел следующим образом:
«Великого государя Иркуцкой город рубленой мерою в длину и в ширину по 60 сажен, крыт тёсом, ввышинудообламов21 венец, обламов пять венцов. По городу строения: пять башен новых в вышину до обламов по 40 венцов, обламов по 6 венцов, в том числе четыре башни четырёхугольные, пятая — проезжая осьмиугольная вверх о трёх уступах большая, да башня ж четвероугольная проезжая, старая с верхними и средними и подошвенными боями». За пределами острожной стены, т. е. в посаде, располагались: таможная изба, гостиный двор и базар (количество лавок достигало 23 штук). Вооружение острога состояло из трёх пушек, две из которых отливались в Иркутске. Кроме того, насчитывалось 65 мушкетов и самопалов, 31 пищаль, пик, копий и боевых спиц — 603 штуки. В это время в Иркутске было два дощаника, пять лодок, несколько стругов и один плот. Описание острога в 1704 г. мало чем отличается от вышеприведённого: «По указу . . . стольник и воевода Ларион Акимович Синявин принял у стольника и воеводы Юрия Фёдоровича Шишкина Великого государя город Иркуцкой рубленой город мерою в длину и в ширину по 60 сажен; крыт тёсом. В вышину до обламов 21 венец, от обламов пять венцов. По городу строенья: пять башен новых в вышину до обламов по 40 венцов, обламов по шесть венцов, в том числе четыре башни четырёхугольные, пятая проезжая восьмиугольная, верх о трёх уступах, большая, да башня четырёхугольная проезжая старая, мосты на ней; казённый анбар, да вместо башни сушило большое с верверхними и средними и сторожевыми боями. Городовые два ключа...»
1. Имеется в виду современная Верхняя Ангара. Собственно Ангара в те времена именовалась русскими Нижней Тунгуской
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
