Увеличение количества церквей потребовало привлечения новых священнослужителей и причетников. При этом "иссяк" или стал малодоступным целый ряд источников, использовавшихся ранее для этой цели. Серьезные трудности создавала правительственная политика, направленная на ограничение роста неподатного населения. Сибирским архиереям пришлось искать новые источники пополнения приходского духовенства.
Зная о недостатке подготовленных священников в своей епархии, иркутские архиереи переняли опыт тобольских митрополитов. Еще до отправления в Иркутск они подбирали небольшую духовную команду из 7-10 священников. Вновь прибывшие распределялись по всей епархии или привлекались к церковному управлению.
С учреждением самостоятельной Иркутской епархии значительно ускорился "ставленнический процесс". Теперь не требовалось отправляться в Тобольск, что экономило не только время, но и средства для кандидата. Примечателен в этой связи случай, произошедший со священником Федором Сидоровым Шастиным.
В 1717г. прихожане Идинского острога "приговорили" его "на священство" к Троицкой церкви. После определения всех взаимных обязательств Федор Шастин получил "выбор" и отправился в Тобольск "ставиться в попы". Однако в Тобольске митрополита не оказалось - Филофей направился с пастырским визитом в Забайкалье. Прожив в Тобольске несколько месяцев и не дождавшись своего архиерея, кандидат направился дальше - в Великопермскую епархию и был посвящен в сан архиепископом Вятским и Великопермским Алексием 155. В результате на получение духовного сана Федор Шастин затратил более года.
Открытие Иркутской епархии упростило также процедуру перехода священников от одной церкви к другой. Быстрее стали решаться спорные вопросы, возникавшие при назначении кандидатов. В то же время иркутским архиереям пришлось заполнять вакантные места не только в пределах Прибайкалья, но и в других частях епархии. Делалось это зачастую волевым решением епископа за счет приходов Прибайкалья.
После 1731г. регион оказался отделен от Европейской России своеобразным буфером в виде Тобольской епархии. Тобольские архиереи, ранее заботившиеся о равномерном заполнении церковных мест в Сибири в целом, теперь сосредоточились на делах своей епархии. Они перестали направлять сюда священников и причетников, а всех духовных лиц, приезжавших из Европейской России, стремились оставить в пределах своей епархии, из-за чего перекрывался и этот слабый источник поступления духовных кадров.
С 1731г. в регион прекратили посылать выпускников тобольской духовной школы. Школа была создана в 1703г. и первоначально готовила кадры священнослужителей для всей митрополии, включая Восточную Сибирь.
Кроме того, тобольские архиереи переманивали наиболее талантливых священнослужителей Иркутской епархии. Например, в 1726г. епископ Иннокентий Кульчицкий, находившийся в Иркутске, рукоположил к Богоявленскому собору дьякона Дионисия Сухого. Тобольский митрополит Антоний Стаховский, узнав о существовании в Иркутске "голосистого" дьякона, к тому же занимавшегося иконописанием, пригласил его в Тобольск. В результате с 1726 по 1728гг. соборный клир остался без дьякона 156. Подобный отток кадров наблюдался в течение всей первой половины XVIII в.
Важнейшим фактором, оказавшим влияние на формирование приходского духовенства, стала политика правительства. Петр I решительно сокращал государственные расходы и ограничивал численность неподатного населения, в состав которого входило духовенство. Меры правительства состояли из цензовых и штатных ограничений, системы контроля за численностью духовного сословия.
Прежде всего, вводился ценз грамотности. Все церковные служители должны были уметь читать, писать, вести делопроизводственные документы. 15 января 1708г. Петр I подписал указ об обязательном обучении поповских и дьяконских детей. Указ предусматривал создание особых школ для детей духовенства и направлении в них священнических и дьяконских сыновей. При этом определялось - "которые учиться в оных школах не пожелают на отцовские места не ставить и не принимать их ни в какие чины, кроме воинской службы" 157. 11 ноября 1710г. вышел еще один указ, предписывавший духовенству обучать своих детей грамоте. Не пожелавших учиться требовалось "обучать насильно" или записывать в солдаты 158. Лицам, не имевшим образования, доступ в духовное сословие закрывался.
Вскоре ценз грамотности научились ловко обходить. Главным для кандидата было умение читать, писать и иметь навыки богослужения, остальное делалось при помощи даров служителям архиерейского приказа или консистории. По замечанию автора проекта реформ И.Т.Посошкова: "Архиерейские служители у новопоставленников приемлют дары и, приняв дары, дадут ему затвердить по псалтыри некоторые псалмы и, заложа, дадут перед архиереем тому ставленнику прочести. И, архиерей, видя его твердо и разумно читающа псалтырь, возмнит, якобы и во всяком чтении таков, благословит его во презвитерство. И тако те служители архиереев своих в порок приводят" 159.
Со взяточничеством иркутские епископы пытались бороться всеми доступными средствами. В 1733г. епископ Иннокентий Нерунович наложил "урок смирения" на главу архиерейского приказа игумена Вознесенского монастыря Паисия Давыдова, уличенного во взяточничестве и пьянстве, приказав публично выпороть 160.
Следующим шагом властей стало введение возрастного ценза. 25 апреля 1711г. правительство установило возрастной ценз для священнослужителей: "Кто 25 лет не имеет дьякон да не будет и священник не бывает, аще 30 лет не имать" 161.
Логическим завершением мероприятий правительства стало введение в 1722г. синодального определения о церковных штатах. Штатная численность приходского духовенства определялось по количеству дворов в приходе (см. таблицу 2.2.).
Таблица 2.2.
Штатная численность приходского духовенства 162
|
Число дворов |
Полагалось иметь: |
Весь штат |
|||
|
священников |
дьяконов |
дьячков |
пономарей |
||
|
100 и более |
1 |
- |
1 |
1 |
3 |
|
200 и более |
2 |
1 |
2 |
2 |
7 |
|
300 |
3 |
1 |
3 |
3 |
10 |
В Восточной Сибири в начале XVIII в., в отличие от Европейской России, введение церковных штатов не сказалось на численности духовного сословия. В это время здесь только разворачивалось формирование приходского духовенства, поэтому имелось достаточно вакантных мест. К тому же в ряде приходов из-за "недостаточности" прихожан штаты не были полностью укомплектованы.
Правительство, сдерживая рост приходского духовенства, ограничило допуск в его состав иносословных элементов, особенно из податного населения. В указе 1705г. предписывалось: "Посторонним, которые не церковного причта... крестьянским и бобыльским и боярским и служилым... в попы и в дьяконы и в церковные причетники... отписей не давать" 163. В 1722г. Синод подготовил компромиссное определение, в котором епархиальным властям предоставлялось право производства в духовные чины представителей податного населения только при согласии общины платить подушный оклад за выбывшего и письменного отпуска от светской команды 164.
Через 20 лет правительство еще более ужесточило свою позицию. В указе Сената от 2 июля 1744г. предписывалось: "Священнослужителей с детьми, родившимися после принятия сана, из оклада исключить, а их детей рожденных до священства, а также церковников с детьми отчислить из духовного сословия и отправить на прежние места, где они были зачислены в оклад" 165. В связи с проведением III ревизии Сенат вновь, и на этот раз окончательно, издал запретительное постановление по вопросу о входе в духовенство из податного состояния 166. Таким образом, правительство сознательно проводило политику разделения населения на духовные и светские "команды" и прикрепления членов различных сословных групп к ним.
Для контроля за выполнением этих положений правительство формализовало подготовительный этап к рукоположению, четко определив ответственность епархиальных должностных лиц за подготовку и проверку документов, и одновременно ввело систему "разбора" излишнего духовенства.
Регламентация посвящения описывалась в указе от 30 ноября 1705г. Согласно ему, каждый кандидат на церковное место должен был представить архиерею: прошение о посвящении, выбор прихожан, справку из архиерейского приказа о социальном и податном положении просителя, его возрасте, грамотности и доношение заказчика со сведениями о наличии вакантных мест и достоверности сведений представленных просителем. Вся ответственность за организацию ставленнического дела возлагалась на архиерея. Посвящение в сан лиц из податного населения угрожало ему неприятностями со стороны Синода.
В Иркутской епархии данный указ "работал" лишь частично. Полного набора перечисленных документов по сохранившимся материалам не наблюдается. Практически во всех ставленнических делах отсутствовали донесения заказчиков. Следовательно, проверкой представленных документов духовные власти занимались недостаточно.
Более действенным механизмом контроля за численностью приходского духовенства явились "разборы". Они предусматривали отчисление части приходского духовенства из сословия и его распределение по податным сословным группам, передачу помещикам или отписку в солдаты.
В разряд лиц, попадавших под разбор, относились: а) внештатные ("излишние") священнослужители и причетники, б) отставные служители церкви, кроме священнослужителей, в) "сироты", лица не имевшие живых родственников и определенные для пропитания к служению при церкви, г) неграмотные церковнослужители, д) представители податного населения, определенные на церковные места без соответствующей отписки из своей "команды" или оказавшиеся в "прописке", е) дети, родившиеся до получения духовного сана родителями и родственники (племянники, братья, "дядья") священнослужителей.
Первый из разборов был проведен властями при введении церковных штатов в 1722-1724гг. Последующие проводились, как правило, по итогам ревизий или назначались по решению Сената и Синода. Разборы в Сибири проходили в 1737, 1744, 1755, 1769, 1784гг. Их действенность усиливало участие гражданских властей.
Влияние разборов на приходское духовенство было неодинаковым. Первый разбор 1722-1724гг. носил более организационный характер. Было четко определено количество вакантных мест, необходимых к заполнению и произведено выделение непрямых родственников (племянников, "дядьев" и проч.) из состава "духовной команды". Кадровых потерь духовное сословие Восточной Сибири не понесло. Однако последующие разборы сильно ударили по духовенству.
Самым тяжелым оказался разбор 1737г. В отличие от предыдущего, он контролировался правительством императрицы Анны Ивановны и проводился под личным надзором Феофана Прокоповича. Перед его началом был проведен расчет "необходимого" для служения духовенства. Он предусматривал наличие 4 клириков на 1 приходскую церковь, на которых полагалось иметь 8 женщин, в разных комбинациях (жена, дочь, теща и т.д.) и 8 детей (по 2 человека неположенных в оклад). В целом на 1 церковь определялось иметь не более 20 лиц, относившихся к духовному сословию. Всего к 1737г. в России насчитывалось 18.000 церквей. Следовательно, в составе приходского духовенства должно было остаться не более 360.000 человек. Однако в это время, согласно правительственным данным, в Российской империи проживало 150.000 семей приходского духовенства, что при самых скромных подсчетах (3 члена семьи) давало 450.000 человек. Таким образом, 90.000 человек обрекалось на исключение из духовного сословия. При этом, Феофан Прокопович докладывал императрице, что число "церковников и их детей не токмо не умалилось, но и прибыло слишком 57 тысяч человек. И по такому их множеству ежели Синод свое радение, також и архиереи в епархиях своих прилагать будут, то не токмо все церкви удовольствованы быть могут добрыми священнослужителями, но и затем останется их довольно" 167. Гражданским властям, задействованным в разборе, приказывалось осуществлять его с должным рвением и не возбранялось перевыполнять норму. К тому же, в это время Россия вела войну с Турцией, поэтому для армии постоянно требовались солдаты.
Разбор проводился жестко по всей стране, не стала исключением и Восточная Сибирь. По региону прокатилась волна отстранений от должностей, большей частью пострадали причетники. Так, в Усть-Кутском остроге власти отстранили от служения дьячка Василия Косыгина. Основанием стало происхождение из семьи плотника. В Яндинском остроге, также по причине происхождения, был арестован священник Аврамий Белых. Во время разбирательства он "повредился в уме", начал называть себя Христом, царем, патриархом и римским папою и грозил, что всех начнет судить. По решению епископа больного поместили в Вознесенский монастырь 168. В Иркутске поручик Адриан Греченин подошел с солдатами к Прокопьевской церкви, и после богослужения арестовал дьякона Онисифора Бобровникова и доставил его на съезжую. Причиной ареста также явилось происхождение. Он родился до того, как его отец, Козьма Бобровников, был рукоположен в священника, поэтому числился посадским Балаганска и впоследствие не был из этого сословия исключен, т.е. оказался в "прописке". Поэтому дьякона не только "удалили от церкви", но и потребовали немедленно заплатить подушный оклад за прошедшие 10 лет. Только после вмешательства епископа и вице-губернатора Плещеева Бобровников был освобожден и восстановлен в церковной должности 169.
Если бы разбор в Восточной Сибири был проведен с соблюдением всех требований правительства, то половина церквей региона лишилась бы причетников, и около трети - остались без священнослужителей. Но епископ Иннокентий Нерунович занял решительную позицию. Он неоднократно обращался с прошениями в Синод, Сенат и императрице, как мог, защищал каждого церковнослужителя, не боялся идти на конфликт с гражданскими властями, что требовало огромного мужества и смелости, учитывая времена "бироновщины". Например, во время поездки в Якутск архиерею удалось освободить 15 сыновей священнослужителей, которых местный воевода уже определил в солдаты 170. Однако, несмотря на все усилия епископа, только в Прибайкалье приходское духовенство потеряло более 20 клириков, уже служивших на церковных должностях, и 45 "разобранных излишних детей духовенства".
Во время проведения разбора 1769г. иркутскому губернатору Брилю предписывалось осмотреть годных к военной службе сыновей церковников, что было связано с русско-турецкой войной. Отмечалось, что в среде духовенства много таких, которые "за их празностию... ни в подушный оклад никуда не записывались, ниже в семинарское учение доныне никуда не вступали и принадлежащими науками священническому чину достойными себя не зделали" 171. Губернатору предписывалось взять на военную службу четвертую часть всех священнослужителей в возрасте от 15 до 40 лет, половину дьячков и пономарей, сторожей, "отставленных", неграмотных и недоучившихся. В Прибайкалье в эту категорию попало 35 человек, но большинство из них "сказались больными" или просто подались в бега. В солдаты удалось взять 7 человек из Илимского заказа и 8 - из Иркутского 172. Кроме того, в следующем году власти "разобрали" еще 7 человек. Таким образом, в ходе "разбора" 1769г. в Прибайкалье из состава приходского духовенство власти исключили 22 чел.
Значительно спокойнее происходил последний "екатерининский разбор" 1784г. Он проводился совместно гражданскими и церковными властями. При этом допускалось переводить "излишних" служителей к новым церквям или на иные, в том числе нижестоящие должности. Правительство Павла I вообще отказалось от проведения разборов.
Разборы оказали огромное влияние на формирование приходского духовенства. При проведении каждого из них ряды сословия покидало до 50 человек. Наряду с сокращением в количественном составе приходского духовенства, уменьшалась доля выходцев из податных сословий. Их места занимали дети духовенства, что усиливало тенденции сословного замыкания. Церковное служение все более становилось наследственной профессией.
В такой ситуации иркутские епископы стремились использовать все возможности для заполнения вакантных мест. Наиболее перспективным источником формирования кадров становились дети духовенства. С ранних лет знакомые с церковными службами, они все чаще стали занимать причетнические места, помогать своим родителям при церквях и впоследствии могли заменить своих родителей. К концу XVIII в. этот источник пополнения священнослужителей стал основным.
Иркутские епископы не препятствовали преемственности при занятии церковных мест, поэтому в конце XVIII в. в Киренском духовном правлении в составе 11 причтов из 16 числились родственники, в Балаганском это соотношение составляло 14 и 26, в Иркутском 19 и 29 соответственно, в Иркутске в 3 из 9 173. В отдельных приходах причт полностью состоял из членов одной семьи. Например, в Марковской Троицкой церкви это были Косыгины, в Сплошенской Спасской - Пономаревы, в Витимской Спасской - Ощепковы, в Нижнеудинской Архангельской городской - Трусовы, в Братской Богоявленской - Мичурины и т.д. Наличие родственников в составе причтов наглядно показывает таблица 2.3. При ее составлении в разряд "родственников" заносились лица, имевшие близкое родство (братья, дети, племянники, внуки). Под формулировкой "члены одной семьи" учитывались только прямые родственники (отец, сын, внук).
Таблица 2.3.
Наличие родственников
в составе причтов Прибайкалья в 1799г. 174
|
Духовное правление |
Всего причтов |
Из них имеют в своем составе родственников |
Полностью состоят из членов одной семьи |
|
Иркутск |
10 |
3 |
1 |
|
Иркутское |
29 |
19 |
2 |
|
Балаганское |
26 |
14 |
7 |
|
Киренское |
16 |
11 |
5 |
|
Всего |
81 |
47 |
15 |
Из приведенных данных видно, что 59% причтов, кроме служебных обязанностей, объединяли еще и близкие родственные связи, а если учесть дальнее родство (племянник, дядя и т.п.) и родство, возникавшее в случае браков (тесть, шурин и т.д.), то этот процент станет несоизмеримо большим — около 70-75%. При этом 19% причтов Прибайкалья полностью состояли из членов одной семьи. В других регионах Восточной Сибири тоже наблюдалась подобная тенденция. В Хакасско-Минусинском крае в конце XVIII в. 48% приходского духовенства составляли всего 5 фамилий, а в начале XIX в. 96,4% духовенства было потомственным 175. Таким образом, к концу XVIII в. четко проявилась тенденция сословного замыкания приходского духовенства.
Другим способом получить место священника стало продвижение по служебной лестнице причетников. Начав служение пономарем или дьячком, наиболее талантливые причетники осваивали церковную службу, обучались грамоте и претендовали на священнические места. Кроме того, требовалось показать свои навыки в архиерейском приказе или консистории и выдержать экзамен перед епархиальным архиереем.
В XVIII в. причетнические должности становились начальной ступенью в духовной карьере многих священнослужителей. Например, в 1730г. к Уриковской Спасской церкви был рукоположен священник Андрей Семенов Бызов, выходец из г. Устюга, ранее исполнявший обязанности пономаря при Тихвинской церкви Иркутска и одновременно обучавшийся в школе при Вознесенском монастыре 176. С причетнической должности начал духовную карьеру другой священник - Федор Стефанов Костромин. Он родился в 1761г. в семье отставного солдата. Духовную карьеру начал в 24 года, пономарем Быковской Петропавловской церкви в 1785г. Обучение он успешно проходил при церкви. В 1788г. иркутский епископ Михаил Миткевич рукоположил его в дьякона и направил в Усть-Удинскую Богоявленскую церковь. В 1792г. епископ Вениамин Багрянский рукоположил его в сан священника и определил к Тугутуйской Петропавловской церкви. На каждой из должностей Ф.С.Костромин характеризовался положительно. "Чтение и пение порядочно, хорошаго поведения,"- указывалось в его послужном списке. В 1818г. за безупречное служение его наградили крестом на Владимирской ленте 177.
Священнические кадры пополнялись и ссыльным духовенством. Дворцовые перевороты XVIII в. приводили не только к смене монарха, но и к изменениям в составе коллегий, Синода и глав епархий. Окружение каждого из опальных царедворцев могло оказаться Сибири. Здесь же оказались противники Феофана Прокоповича. Так, Иван Васильев начал свою духовную карьеру в Новгородской епархии и дослужился до сана протопопа соборной Преображенской церкви города Торжка. В 1732г., по доносу, он был вызван к архиепископу Феофану Прокоповичу и подвергнут суровому допросу. Архиепископ отстранил его от служения, лишил сана ("разстриг") и отослал в Тайную канцелярию. В Тайной канцелярии опального протопопа отправили в ссылку в Охотск. В 1733г. он достиг Тобольска, сумел добиться встречи с митрополитом Антонием Стаховским и определения на должность причетника к Тобольской Архангельской церкви. Здесь он прослужил более трех лет. В конце 1737г., опасаясь разбора, Иван Васильев покинул Тобольск и перебрался в Иркутск. В 1738г. он обратился с прошением к епископу Иннокентию Неруновичу об определении его на место при церкви. 19 марта 1738г. архиерейский приказ определил Ивана Васильева на должность дьячка к Оекской Успенской церкви 178.
В том же 1738г. в Иркутске оказался сосланный поповский староста Новгородской епархии Андрей Попов. В отличие от Ивана Васильева он не был лишен сана, поэтому епископ Иннокентий определил его священником к Манзурской Введенской церкви.
16 июня 1740г. к Крестовоздвиженской церкви Иркутска на должность дьячка приняли сосланного из Санкт-Петербурга священника Феоктиста Гаврилова. В этом же году дьячком при Илимской Спасской церкви стал архимандрит Казанского Преображенского монастыря Питирим, сосланный в Сибирь под именем "разстриги Петра". В Братский острог дьячком взяли дьякона Парфения, служившего до ссылки при церкви Алексинского уезда Московской губернии 179.
В 1770-х гг. в Сибирь сослали духовных лиц, заподозренных правительством в связях с пугачевцами или просто в нелояльности. Например, в с.Верхнее-Пашино Енисейского уезда в 1777г. прибыл священник Никита Поротов, помогавший "злодею Пугачеву" 180.
И все же попытки иркутских архиереев заполнить вакантные места, не используя лиц из податных сословий, оказались тщетными. Поэтому сибирские архиереи продолжали посвящать в сан крестьян и посадских. Однако не считаться с правительственной политикой, особенно с требованием платы за вновь посвященных подушного оклада, они не могли.
Вначале эта обязанность перекладывалась на приходские общины, выдвигавшие своего кандидата. Например, в 1725г. тобольский митрополит посвятил в священнический сан к Сплошенской Спасской церкви крестьянина Д.А.Сапожникова. По настоянию духовных властей в "выбор" было внесено следующее: "725 года июля 6 дня Илимского присутствия Чичейской волости Сположнаго погоста Спасской церкви старосты Панкрат Ренин, Андрей Сапожников и с ними пашенные крестьяне, советовав меж собою, приговорили мы на место умершаго священника Григория Аверкьева тогож Сположеннаго погоста крестьянского сына Данила Андреева сына Сапожникова. И ежели Господь Бог соизволит ему Данилу священства степень получити, тогда будем мы, пашенные крестьяне, повинны всякую надлежащую подать платить..." 181
Однако не все приходские общины соглашались платить одновременно священнику ругу и за него же подать. Многие стали просить епископа о назначении к ним священника, но епископ Иннокентий Кульчицкий ответил отказом, ссылаясь на выборное начало при определении к церкви духовенства 182.
Иннокентий Нерунович буквально забрасывал Синод рапортами и прошениями, в которых просил разрешить ставить в священники лиц из податного населения. Например, в апреле 1735г. он писал: "Епархия Иркутская есть весьма малая и скудная в которой к настоящим церквям в священники выбирать не из кого, також и в причетники, аще бы не было приезжих людей из иных епархий. А которые священнические и причетнические дети малое число при мне в школе и обучаются, но еще весьма малые и в такие достоинства производить их невозможно, а в епархии моей великое в священниках оскудение и в причетниках" 183.
Обращения епископа не остались без внимания. В 1739г. Синод вышел с ходатайством в Сенат "о дозволении посвящать в духовные чины Иркутской епархии податных людей". Сенат согласился, при этом не только разрешил посвящать в сан податных людей, но и освободил их "от всех служб и податей, которые они несли в гражданской команде" 184. Это был крупнейший успех иркутского владыки. Иркутская епархия оказалась единственной в Российской империи, для которой власти сделали подобное исключение.
Получив разрешение, иркутские архиереи пользовались им осторожно. Они не стремились сразу же ставить кандидатов на священнические места, предпочитая определять их для начала на причетнические должности. Считалось, что на причетнической должности кандидат получит опыт церковного служения, приобретет необходимые профессиональные навыки, и впоследствии может стать священником. В случае разбора им можно было пожертвовать, что не приводило к прекращению богослужений, в то время как потерять священника значило на время вообще оставить приход без служб. Если разбора удавалось избежать, и не имелось серьезных нареканий по службе, дорога к принятию священнического сана становилась открытой.
Среди выходцев из податных сословий встречалось много способных людей, сумевших сделать удачную карьеру. Так, священник Дмитрий Парняков родился в 1701г. в деревне Полоротовой Криволукской слободы [с.Кривая Лука, среднее Приленье — А.С.] в семье крестьянина Василия Леонтьева Парнякова. Дмитрий рано лишился отца. Чтобы прокормить семью, его мать отдала сына на служение к сыну боярскому Илье Молочкову в Красноярск. После смерти Молочкова его выгнали из дома, и он несколько лет странствовал, пройдя почти всю Восточную Сибирь. В начале 20-х гг. XVIII в. Д.Парняков оказался в Манзурском селении и здесь закрепился. В 1724г. прихожане "приговорили" его на церковное служение в звании пономаря, а затем дьячка. В 1731г. жители с. Олонок предложили ему стать священником Благовещенской церкви. В донесении к епископу Иннокентию Кульчицкому они заявили: "Приговорили мы ко означенной Благовещенской церкви во священники Манзурской слободы Введенской церкви дьячка Дмитрия Васильева сына Парнякова и по уведомлению нашему оной дьячок человек доброй, не пьяница и грамоте доволен и ни в чем неподозрителен, а руги ему дьячку когда сподобит господь быть священником приговорили давать по пол третья пуда ржи з брака [2,5 пуда или 40 кг — А.С.] в год и сенные покосы и пахатной земли давать... Того ради вашего архиерейства всепокорно просим чтоб повелено было вашим архипастырским благословением вышеозначенного дьячка Дмитрия Парнякова к помянутой новопостроенной Благовещенской церкви благословить и поставить во священники... Марта 31 день 1731г."185 На этой должности он прослужил 48 лет.
Священник Д.В.Парняков был беззаветно предан избранному делу. Стаж его церковного служения составил 55 лет. За столь долгий период у него не возникло ни одного серьезного конфликта с прихожанами. Он оказался чутким и добродушным человеком, всегда шел навстречу верующим. С 1770г. он вел службы совместно со своим сыном Матвеем, продолжившим дело отца и ставшим вторым священником. В 1779г. Дмитрий Парняков отошел от служения, а в 1780г. скончался 186.
Чтобы заполнить штат, глава епархии снизил возрастной ценз для кандидатов. Конечно, иркутские епископы шли на риск, нарушая законодательство. Вся ответственность за такой шаг могла лечь на архиерея. Но другого выхода не было. Священник Матвей Громов был определен к Иркутской Крестовоздвиженской церкви в возрасте 24 лет, Платон Старцев поступил на священническую службу к Благовещенской церкви Иркутска в 1796г. в возрасте 23 лет, Иван Сизых стал в 1779г. священником Черемховской Николаевской церкви в 25 лет, дьякон Иркутской Прокопьевской церкви Данила Пономаревский получил степень священства в 20 лет 187. Подобных примеров в ставленнической практике XVIII в. встречалось много. Гражданские власти, со своей стороны, предпочитали не замечать этих нарушений. Ни одного наказания или порицания за подобную деятельность иркутских епископов в XVIII в. не было.
Некомплект церковных штатов по Иркутской епархии в 1747г. составлял — 25%, в 1754г. он увеличился до 35%. Для заполнения вакантных мест епархии не хватало протопопов — 5, священников — 42, дьяконов — 25, дьячков — 48, пономарей — 35 188. Более благоприятная обстановка сложилась в Иркутске, где все штаты были укомплектованы. В Иркутском духовном правлении вакантными оставались 13% мест, Илимском — 34% (в среднем по Прибайкалью — 21%), Селенгинском — 48%, Нерчинском — 57% (в среднем по Забайкалью — 53%), в Якутии — 41%. В Приенисейском крае в 1738г. некомплект составлял 17%, а в 1770г. — около 35% 189.
Иркутские архиереи, приложив немало усилий, в конце концов исправили кадровую ситуацию, которая заметно улучшилась к концу XVIII в. Например, в Прибайкалье в 1724 г. не хватало 10 священников, в 1754г. — уже 13, в 1799г. - всего 1 чел., при этом количество священнических мест за столетие увеличилось в 4 раза 190. В 1799г. в приходских церквях Прибайкалья вели службы 112 священников.
К концу XVIII в. заметно скорее стали подбирать священников. Если в конце XVII в. от момента постройки церкви до организации регулярных богослужений уходило от 1 года до 3 лет, то в конце XVIII в. этот отрезок сократился до 3-6 месяцев.
Значительно увеличилось и число дьяконов. Особенно быстро дьяконские должности стали заполняться после 1731г. Их занимали дети духовенства, духовенство Европейской России, переселившееся в Сибирь. Выходцы из податного населения среди дьяконов встречались редко.
Первоначально дьяконами был обеспечен епархиальный центр Иркутск. Заполнение дьяконских мест в Иркутске завершилось в 1730-е гг. Затем дьяконов стали направлять в другие города епархии и центры духовных правлений и лишь после этого в крупнейшие сельские приходы.
Дьяконов в регионе было гораздо меньше, чем священников. Сдерживали процесс недостаток квалифицированных кадров, желание и экономические возможности приходских общин. Многие верующие, особенно в сельских приходах, продолжали считать дьякона не самым важным звеном в церковном служении, другие же не имели возможностей для его содержания. В результате в 1799г. в Прибайкалье только 31 из 81 причта имели в своем составе дьякона - или 38%, при этом 10 из них находились в Иркутске, где все причты были обеспечены дьяконами. В наиболее обширном Киренском духовном правлении в 1799г. вели службы всего 4 дьякона из 16 причтов, в Балаганском - 4 из 26, в Иркутском — 13 из 29 191.
К дьяконскому служению в епархиях Европейской России и Прибайкалье относились по разному. В епархиях Европейской России хорошего "голосистого" дьякона берегли или стремились переманить из одного прихода в другой. Наличие дьякона в составе причта не только показывало экономическую состоятельность общины, но и возвышало ранг церкви. Дьяконская должность считалась престижной и не уступала священнической. В Восточной Сибири дьяконскую должность прихожане считали "роскошью", без которой можно обойтись. Сами дьяконы считали ее промежуточным этапом в своей карьере и при первой возможности становились священниками.
В Иркутске при подборе дьякона участвовал епископ, поэтому основным становился профессиональный признак. В остальных приходах дьяконами, как правило, становились дети или родственники священников. В результате церковное служение в данном приходе становилось прерогативой данной семьи и способствовало формированию церковных династий и сословному замыканию приходского духовенства.
Формирование причетников в XVIII в. происходило без осложнений. Епархиальные власти не предъявляли к ним особых требований. Главным являлось желание служить при церкви, а остальному, как считалось в то время, можно было научиться уже в ходе служения. Пожалуй, единственным цензом, способным помещать определению на причетническую должность, являлась грамотность. Основных источников пополнения причетников в XVIII в. существовало три: дети духовенства, податное население и ссыльные.
Дети духовенства являлись основным резервом пополнения причетнического состава. Они помогали своим родителям при церкви, обучались грамоте и в дальнейшем многие из них с успехом продолжали духовную карьеру. Правительственная политика, направленная на сословное замыкание духовенства, также способствовала этому. Поэтому власти на местах довольно рано заставляли детей духовенства решать вопрос о своем будущем. Выбор предоставлялся небольшой - остаться в неподатном сословии или перейти в податные. Власти требовали "чтоб дети священнические не были праздны за определенными при церквах, а которые пожелают в государевы люди, пашенные и посадские о таковых подать в канцелярию свидетельства" 192.
Для того чтобы остаться в духовном сословии, требовалось подтвердить намерения продолжать духовную карьеру. Делалось это путем подачи в духовное правление расписки от родителей. Приведем пример: "22 мая 1723г. я священник Сполошенского лугу Григорий Аверкиев объявляю сын у мене Афанасий 6 лет а ни в какую службу кроме церковной не желает" 193. Написав подобную расписку, родители закрепляли своих детей за "духовной командой" и определяли их дальнейшую карьеру.
Другим источником пополнения причетников являлось податное население. Наиболее активно его использовали в начале XVIII в. Например, в 1701г. к Бадайской Николаевской церкви определили дьячком промышленного человека из Соли Вычегодской Ивана Павлова Рубцова, в 1705г. к Усть-Кутской Спасской церкви определили дьячком сына плотника Василия Косыгина, в 1728г. к Иркутской Прокопьевской церкви назначен пономарем казачий сын Марко Родионов и др. 194 К концу XVIII в. влияние этого источника ослабло.
Ссыльное духовенство также готово было заполнять причетнические должности. Церковные власти принимали их радушно, если они не подозревались в расколе и стремились продолжить духовную карьеру. Однако сразу выдвигать опальных священнослужителей на должности того же уровня опасались, давая им возможность зарекомендовать себя на причетнических должностях. Многие из них становились затем иереями или дьяконами.
Начиная со второй половины XVIII в. в причетники брали и "новокрещеных инородцев". Это разрешалось производить только там, где "инородческое население" составляло не менее четверти прихожан или имелись возможности христианизации коренных жителей. Первый представитель аборигенного православного духовенства появился в Иркутской епархии в 1732г., когда к Шамановской Архангельской церкви был назначен дьячком крещеный бурят Иван Федоров 195.
Отметим также, что на причетнические должности переводились "второбрачные" или престарелые священники, не способные по состоянию здоровья проводить служения.
Отношение церковных властей к этим источникам менялось в зависимости от ситуации. В начале XVIII в. стояла цель хоть как-то заполнить вакантные места, поэтому "ставились" практически все кандидаты, направленные приходскими общинами. Об остроте кадровой проблемы свидетельствует донесение иркутского протопопа Петра Григорьева епископу Иннокентию Кульчицкому. В 1728г. епископ обратился к иркутскому духовенству с просьбой определить одного дьячка на должность учителя в школу при Вознесенском монастыре. В ответ Петр Григорьев сообщал: "Из дьячков в учители уволить по нашему мнению опасны, понеже от которой церкви в таковые учители возмется, то та святая церковь будет без дьяческой службы медлить, а в то место другой же не будет вскоре изыскан" 196.
Однако уже в 30-е гг. XVIII в. в ставленнической практике произошли изменения. У священнослужителей подрастали дети и заботливые родители начали их пристраивать на причетнические должности. Иногда это происходило путем вытеснения выходцев из податных сословий, которым предлагали подыскать другой приход или просто отстраняли. Хорошо иллюстрирует этот процесс дело пономаря Василия Секистина. 11 февраля 1735г. он подал прошение Иннокентию Неруновичу, в котором сообщал, что вышел из крестьянской семьи, поступил в 1729г. на пономарскую должность к пригородной Удинской Архангельской церкви и "безпорочно" исполнял свои обязанности 5 лет. В 1734г. "неведомо за что и не показав правильной вины" священник Иван Никифоров ему "от пономарской службы отказал". Вместо В.Секистина священник определил к церкви своего сына, "который пребывает в малых летах и грамоте не весьма научен". Епископ приказал сына священника "взять для научения" в школу при Вознесенском монастыре, а пономаря возвратить на прежнюю должность 197. Однако в 1737г., во время разбора священник добился отчисления неугодного пономаря и устроил своего сына. В 1738г. священник Тутурской Покровской церкви Онисим Сидоров тоже самовольно определил в пономари своего сына. Узнав об этом, епископ Иннокентий Нерунович оштрафовал священника на 30 руб., однако посвящение провел и оставил пономаря на прежнем месте.
Эти изменения вскоре сказались на социальном составе причетников. По данным за 1745г., в Илимском уезде из 44 причетников 4 являлись ссыльными, 9 - представителями податных сословий и 31 - из семей духовенства 198. Таким образом, иносословные элементы в составе причетников составляли всего около 30%. Подобная ситуация наблюдалась и в Иркутском уезде. К концу XVIII в. дети духовенства преобладали среди причетников. При этом в ряде приходов должность дьячка занимал сын священника, а пономаря - сын дьякона.
В Иркутске в конце XVIII в. должности причетников в большинстве приходов занимали ученики духовной семинарии. Ввел эту практику епископ Вениамин Багрянский. Благодаря этому семинаристы могли сочетать обучение с практическим служением и иметь постоянный доход.
Возраст причетников не регламентировался. В 1745г. в Илимском уезде из 44 причетников 2 не достигли 8 лет, 3 имели от 8 до 10 лет, 15 - от 12 до 15 лет, остальные были старше 199.
В Прибайкалье в 1799г. служили дьячками и пономарями 176 человек. В то же время, согласно штатам, их полагалось 250. Полный штат причетников имели 49 церквей (60,5%). В остальных церквях недокомплект возник не из-за недостатка кадровых резервов, а из-за экономических трудностей приходов, многие из которых ограничились одним причетником. Таких церквей в регионе было 28 (34,5%), и 4 церкви (5%) вообще не смогли содержать причетников 200.
Формирование приходского духовенства в регионе завершилось к концу XVIII в. К этому времени в Прибайкалье в приходских церквях вели службы 320 священнослужителей и причетников, в Забайкалье - 220, в Якутии — около 90, в Приенисейском крае — 425, а с учетом "домашних" численность приходского духовенства в Восточной Сибири составляла примерно 5000 человек 201.
В XVIII столетии значительно изменились принципы организации ставленнического процесса и, прежде всего, в праве выбора кандидата на церковную должность. Первоначально оно принадлежало приходской общине, в соответствии с решениями Стоглавого собора 1551г.: "По всем святым церквям в митрополиях, в архиепископиях и в епископиях избирают прихожане священников и дьяконов и дьяков искусных и грамоте гораздых и жителей непорочных и приводят их и приходят с ними ко святителю" 202. Первое время сибирские церковные власти признавали это право, поскольку не имели ни кадрового ни экономического рычага. Паства определяла условия служения, размер содержания приходского духовенства и порядок выплат; подбор кандидата зачастую напоминал торги. С особой тщательностью все условия фиксировались в "выборах". Все первые причты, определенные к новым церквям, были выбраны или согласованы с прихожанами.
На смену праву выбора причта прихожанами довольно быстро пришло право наследования церковных мест духовенством. Со временем условия служения приобретали стабильный характер: община привыкала к своему пастырю, исправно вносила плату и не возражала против того, чтобы дети продолжили его служение. Священнослужители прочно обустраивались в приходе: строили или приобретали дома, заводили пашни. Они не стремились к смене мест служения и старались передать налаженное хозяйство детям, вместе с церковными должностями. Поэтому во многих приходах второй состав причта формировался уже на основе наследования.
Обоснование праву наследования также нашлось в решениях Стоглавого собора. Там говорилось: "Который поп овдовеет и будет у него сын или зять или брат или племянник, а на ево место пригож и грамоте горазд и искусен, ино ево на место в попы поставити" 203.
Иркутские епископы поддерживали право наследования церковных мест. Об этом свидетельствуют распоряжения духовной консистории. Так, руководитель консистории архимандрит Виталий 23 июня 1766г. предписывал священникам Иркутской Спасской церкви: "А вам священникам Стефановым с прихожаны велено послать указ с тем чтоб вы к той Спасской церкви во дьячки выбрали здешней епархии из священно- и церковнослужительских детей неположеннаго в подушный оклад" 204. Следствием подобной политики стало формирование устойчивых церковных династий. В ряде приходов церковное служение стало прерогативой одной семьи.
В 1780-х гг. право наследования стало заменяться правом назначения. В руках у епископов появился кадровый резерв в лице выпускников духовной семинарии, которых требовалось устраивать на церковные должности. Начал вводить практику назначения епископ Михаил Миткевич. Первоначально она относилась только к Иркутску и Иркутскому духовному правлению, а его преемник Вениамин Багрянский распространил ее на всю епархию.
При епископе Вениамине началось разрушение семейственности причтов. Делалось это путем назначения на любую из освобождавшихся должностей кандидата, не являвшегося родственником действовавших клириков. В результате при церкви служили представители уже не одной, а двух или более фамилий. Последствия выявились не сразу. В начале все выглядело законно и не вызывало серьезных возражений духовенства. Новые лица обосновывались в приходах, заводили личное хозяйство, семьи. Однако спустя несколько лет возникал вопрос карьерного роста или устройства детей, что становилось причиной конкуренции не только за священнические, но и причетнические места. Возникал конфликт между "коренными" и "пришлыми" членами клира. В консисторию сыпались донесения на "неправедное" ведение служб, плохое поведение клириков. Получив подобное донесение, епископ был вправе перевести кого-либо из служителей в другой приход. Таким способом, производилась своеобразная ротация кадров.
Правительство поддержало практику назначения. В 1797г. Синод окончательно отменил выборы приходского духовенства. Тем самым власти устранили последний, в определенной степени уже формальный, барьер, полностью передав ставленнический процесс в руки епархиальных властей.
Оглавление книги "ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ В XVII – НАЧАЛЕ ХХ ВЕКОВ"
Глава 2. Организация и деятельность православной церкви в XVIII веке
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
