Бурдаковка

Бурдаковка — деревня в Иркутском районе Иркутской области, на 34-м км Байкальского тракта. Входит в состав Ушаковского муниципального образования.

Бурдаковка: общие сведения

Население: 410 человек (210 мужчин и 200 женщин) (2010 год).

Почтовый индекс: 664511.

Основана в 1920-е украинскими и белорусскими переселенцами.

Располагается Бурдаковка на полпути между Иркутском и туристическим поселком Листвянка.

В поселке насчитывается пять улиц: Киевская, Лесная, Новая, Рабочая, Трактовая.

В деревне есть своя небольшая школа-четырехлетка. После четвертого класса ребята уезжают учиться в Большую Речку — село, расположенное в 20 км от Бурдаковки, ближе к Байкалу.

В 2001 близ Бурдаковки потерпел катастрофу самолет Ту-154, все пассажиры и члены экипажа погибли.

Приложение. Деревня Бурдаковка

Многие иркутяне знают это место — 34-й км по Байкальскому тракту. Красивейший вид открывается здесь на тайгу, на изгиб залива, мостик через речку Бурдаковку. И все обращают внимание на высоченные, могучие ели, которые украшают главную улицу деревни. Я помню их саженцами. Первые хохлы приехали сюда еще в 20-е годы XX века. Жители украинской деревни Малютинки, которая и сейчас стоит в 25 км от Киева, списались в 1926 году с председателем Пашкинского сельсовета Степаном Калугой, прежде жившим в Малютинке. Малютинцы писали про тяжелую жизнь, нехватку земли, про разруху и голод — последствия Гражданской войны. Степан в письмах нахваливал Сибирь, обещал и лес на дома, и по 60 десятин земли, и скот, и подъемные...

Калуга провез приехавших четырех смельчаков по нескольким местам, показал Лебединку, Бутырки, Бурдугуз и Бурдаковку. Последняя понравилась больше всех. Речка, которая дала название деревне, 80 лет назад была гораздо шире, чем сейчас, в ней водилась рыба. Места очень красивые, дышалось вольготно, полной грудью, не зря именно в этом месте, в 30 км от Иркутска, в селе Пашки, был областной детский санаторий, в котором отдыхали пионеры и школьники.

Возле Пашков находилась и психиатрическая больница. Целебный воздух, окружающая природа, посильный труд способствовали выздоровлению. Первые поселенцы с выбором места не ошиблись. И хоть дорога была трудной и долгой (добирались до Сибири больше месяца) в 1928 году стали приезжать в Бурдаковку не только малютинцы, но и жители соседней Кожуховки. Оттуда в Сибирь приехала семья Савелия Степановича и Феклы Денисовны Степаненко. Вначале глава семейства наотрез отказался ехать, но старшие дети были настроены решительно, они обрадовались обилию земли на сибирских просторах и стали готовиться в дорогу. Отцу сказали, что оставят ему домик (клуню). Савелий Степанович сдался, продал дом и землю. В теплушках ехало много семей вместе со всем скарбом. Оглобли телег торчали наружу.

Сибирские холода

Первым строением в Бурдаковке считается хата Прокопия Мельника (она стоит до сих пор). В 1927 году Ольга, жена Прокопа, родила уже сибиряка — сына Васю. Сейчас на этом месте совхозные поля, рядом — кладбище, именно здесь в 2001 году потерпел крушение самолет.

Савелий Степаненко поставил свой дом дальше всех. Почему-то именно он больше других страдал от укусов мошек, комаров и паутов. Савелий — высокий, крепкий, красивый — вместе с тремя сыновьями быстро раскорчевал участок, приобрел скотину, зажил справно.

Фамилии первых переселенцев — Заика, Шкапа, Мельник, Степаненко, Сучевич, Малых, Панежда, Верещак, Бондарь... Одни стали работать в колхозе «Колос», другие сплавляли лес по Ангаре, третьи устроились в психбольнице. Дома в деревне строили по украинскому типу. Пол был глиняный, хатки белили известью. Сорок первых мазанок стояли далеко друг от друга. На огородах стали выращивать лук, свеклу, морковь, любимые подсолнухи. На новой земле хорошо родила картошка — по 100 кулей накапывали.

Первая же зима показала неподготовленность переселенцев к сибирским морозам. Для скотины не построили стаек, коровы и лошади погибли. Волки и медведи очень пугали первых жителей. Но тайга стала кормилицей. В пади Голубовской росло много голубики и черники. Жизнь заставила мужчин заняться рыбалкой и охотой. В речке Бурдаковке даже ребятишки научились из распоротых мешков мастерить бредни, а потом ловили рыбу.

Новоселы почти не переменили образа жизни и привычек. Одежду они носили украинскую: белые вышитые рубашки (сорочки), женщины носили сподницы — широкие юбки с лентами, нижние юбки поуже, длинные жакеты, сапоги, ботинки. Дети летом бегали босиком. На голове обычно была хустка — платок. Зимой надевали полушубки, плюшевые жакетки.

Посередине хаты стояла печь, в углу — иконы, привезенные с собой с Украины, украшенные рушниками. Роль кроватей выполняли полати. Посуда — чугунные глэчики, глиняные крынки, железные миски и кружки. В Тальцах на стекольном заводе стали покупать вазы, бутыли. Розовая гомыра в деревне продавалась в четвертях, по-украински четверть называли сулия. Хлеб (полоницу) пекли круглый. Замешивали много теста, сразу на несколько дней. Закваску оставляли в квашне.

Очень дружно жили в Бурдаковке, умели и работать, и отдыхать. Любимыми праздниками были Рождество, Пасха, Троица. Обязательно варили взвар (компот), студень, стряпали вареники (с черешней из банки). Яйца красили шелухой. На Троицу в хату мешками носили траву и выстилали пол духмяными травами почти на метр. Потом она приминалась, а запах какой стоял! Стены своих хат женщины украшали вышитыми картинами, красивыми репродукциями, цветами. Мебель почти во всех домах стояла, что называется, авторская. Ее искусно мастерил Василий Сучевич. А какие балясины он вытачивал, его кружева до сих пор украшают дома и окна в Бурдаковке.

Фамилия Заика

История Бурдаковки неразрывно связана с историей моего рода по материнской линии. Семья моего прадеда Ивана Заики была большой: сыновья Митро, Иван, Вася; дочери — Химка, Анна, Ольга, Марика (на Украине жила), Маруся. Остальные детки умерли в младенчестве.

Василий Иванович Заика был младшим, 14-м ребенком у своих родителей. Матери он не помнил, она умерла сразу после родов. Васю вырастили самый старший брат Митро и его жена Христя. Отец большой семьи Иван Заика потом женился, и все переехали в Сибирь. Васе было уже 14 лет. Он хорошо помнил жизнь в Малютинке, как с 6 лет пас свиней, сидя на самом большом хряке, как с этих же лет начал курить, как здорово было купаться и ловить рыбу в ставках. Свою будущую жену Ганну Степаненко Василий знал еще в детстве.

Ганна с матерью, отцом, братьями Иваном, Павлом, Василием и сестрой Дуней жили в Кожухивке. Ганна и Василий рано поженились, их даже не хотели расписывать — невесте не было 18 лет. Моя прабабушка Фекла Денисовна была очень доброй, ее любили все дети — родные и чужие. Она-то и посоветовала дочке идти замуж именно за Василия, хотя и другие женихи были. Василию же Ганна была милее всех, у нее были голубые глаза, роскошные волосы. Иван Заика через несколько лет уехал на Украину, а Степаненко остались в Бурдаковке.

Спаситель деревни

Сестра Василия Ольга с мужем Прокопием Мельником одни из первых приехали в Бурдаковку. Их дочь Анна, двоюродная сестра моей мамы, — главный летописец нашего рода. Анне Прокопьевне в этом году исполнилось 75 лет. Перед юбилеем я расспрашивала ее о детстве, о родителях, о нашей родове. Очень жалею, что не записывала рассказы бабы и деда: сколько поэзии было в их воспоминаниях, какие сюжеты, сколько юмора было в байках дедовских...

Прокопий Сидорович Мельник спас Бурдаковку от голода в годы Великой Отечественной войны. Перед войной Мельники жили в Иркутске, на улице Сарайной (Александра Невского). В 1934 году было начато строительство Иркутского мясокомбината в Жилкино, в 1937 году комбинат стал работать. Прокопий Мельник с первых дней трудился на этом предприятии. Его назначили мастером колбасного цеха. Еще со времен Первой мировой войны носил Прокоп в легком осколок, поэтому на фронт в 1941-м его не взяли. Его фронт был на заводе.

С начала войны комбинат освоил производство шубных овчин, пищевых концентратов, копченой баранины. Месяцами родные не видели отца и мужа. Он сопровождал эшелоны с продуктами на фронт. В те годы автобусов в Иркутске не было, иногда дома Прокопий не мог снять сапоги — портянки примерзали к стелькам. В 1942 г. ему дали квартиру в бараке, уже в Жилкино. И на Сарайной, и на новой квартире всегда останавливались деревенские родственники.

Семья Мельников была гостеприимной. Прокопий любил шутки, песни. С вином не дружил, чекушка водки могла стоять в доме месяц. Всю войну Прокопий Сидорович подкармливал жителей Бурдаковки, посылал обрезки колбасы, косточки. Если учесть, что времена были страшные, судили и за сбор колосков на поле, и за стакан пшена, то забота Мельника граничит с подвигом. Он сам буквально сгорел на работе. Добрая память о нем живет до сих пор.

Ребячьи забавы

До строительства Иркутской ГЭС дома в Пашках тянулись вдоль тракта, а тот — вдоль Ангары. Одним из развлечений ребятишек было догнать машину, когда она сбавляла ход, забираясь на гору, и прокатиться. Моя мама — Галя Заика, 1935 года рождения, — умудрялась залезть в кузов с сестренкой Ниной на спине. Нина была младше на три года.

В годы войны Галя и Нина Заики, как и все дети, оставались дома одни. Отцы на фронте, мамы в поле. Нянькам наказывали смотреть за младшими. Пугали цыганами. Один раз Галя забегалась и потеряла Нину. Ее не было нигде, Галя ревела, уверенная, что из пампушки Нины цыгане уже котлеты сделали. А оказалось, что Нина уснула в собачьей конуре.

Вместо скакалок Галя и Нина прыгали через огромные материнские косы, связанные посередине. Мыла в то время не было, и мать обрезала свои роскошные волосы.

Анечка Мельник родилась в 1933 году. Ее в деревне называли городской кралей. А как же, ведь у нее были и туфли, и платье красное, и берет. Правда уже вечером на Анечке не было видно «ни кожи, ни рожи» — так она с подружкой Олькой, дочкой бабы Химки, уделывалась в грязи. Любимым местом игр был овраг, где взрослые брали глину для обмазывания печей, полов, стен хат внутри и снаружи. Дети в овраге строили себе «мебель» для игры в дом. Рыли углубления — кровать, стол, стул.

Для кукол покупались готовые головки. Ручки, ножки, туловище шилось мамами и набивалось опилками. Одежду кукольную сами шили. Хлопцы скакали на палках — «конях». Любили играть в «вышибалу». Вместо мячей ребятня играла самодельными шариками, скатанными из коровьей шерсти. В процессе изготовления надо было долго катать шарик по шкуре коровы. Шарик становился плотным, тяжелым, бил больно.

В колхозном стаде был огромный бык — гроза детей и взрослых. Один раз этот бык чуть-чуть не забодал маленькую Аню в красном платье. Она успела нырнуть под тын. Бык от ярости стал копытом рыть землю. Аню потом лечили от страшного испуга. А мой прадедушка Савелий стал жертвой быка. Бык его поддел, дед долго болел и в результате умер.

В Бурдаковке стояла начальная школа, контора, скотный двор. «Танцплощадка» находилась как раз у скотного двора, возле дома «Мамая». Кино крутили на улице — клуба не было. Просто натягивали простыню. Электричества не было, дома освещались лучинами или фитилек горел в блюдце с салом.

 Голодное военное время

Мой дед Василий слыл мастером на все руки: ставил дома, долбил лодки, плел корзины, вязал метлы, работал конюхом, сплавлял плоты по Ангаре, косил сено, рыбачил, охотился. Когда началась Великая Отечественная, Василий Заика уже служил в Борзе, был запевалой взвода. Писал рапорт за рапортом, но его не отпускали на фронт. Почти все мужчины и парни из Пашков, Бурдаковки ушли на фронт. Их провожали с гармошками, под слезы и песни, до Ангары. Там на плотах, на пароме мужчин переплавляли на другой берег, на железнодорожную станцию. В вагонах новобранцы ехали до порта Байкал и дальше. Ушли на войну Василий Заика, Иван и Василий Степаненко, братья Ганны. Судьба сберегла их. А муж тети Дуни — Иван Иванович Мельник — пропал без вести. Дуня осталась с четверыми детьми.

К слову сказать, и мой отец — Артамонов Владимир Дмитриевич, — и его брат Михаил, 17-летними парнишками попав на войну, были ранены, но вернулись домой. Редко каким семьям так везло.

Женщины хватили лиха в годы войны: с утра до вечера на полях, на скотном дворе. В хлеб добавляли лебеду, в суп — крапиву. Конечно, коровки выручали. После сдачи продналога для себя все равно что-то да оставалось. Шла война, но молодость брала свое. Возле деревни стояла воинская часть. Вечерами солдаты играли на гармошке, молодежь танцевала, дружила, влюблялась.

В школе не было тетрадей, карандашей, чернил. Писали на старых газетах разведенной сажей. Учительница ставила с детьми спектакли, разучивала гимнастические упражнения. На праздничных концертах школьники в шароварах показывали «пирамиды». Галя Заика проучилась всего два года, но успела сыграть роль старухи в спектакле по «Сказке о рыбаке и рыбке» Пушкина. Деда играл Галин дружок Ваня. Ване досталась в награду тетрадь, а Гале — карандаш простой. Галя так плакала, что Ваня не выдержал, вырвал ей несколько чистых листов.

А потом Галя промочила ноги в валенках в весенних лужах, заболела отитом, ей сделали операцию на ухе. Больше в школу она не пошла. Помогала матери по хозяйству, мучилась с бодливой коровой.

Матера ушла под воду

Не сказала я еще про колодцы. Их в Бурдаковке было четыре. Вода в них стояла чистейшая, ледяная и очень вкусная. Жители строго следили за порядком возле своих криниц. Чтобы поднять ведро с водой, крутили колесо. Потом было решено закрывать колодцы специальными деревянными кружками. Деревня делилась на кутки. Дома не запирались на замки. Люди были в то время честные, дружные. В Пашках жили чалдоны, то есть русские, но ссор между ними не было.

После покоса, когда с лугов на лодках везли копны сена, далеко-далеко разносились голоса, мелодии украинских песен. На берегу люди собирались, чтобы послушать, как поют заикинские. Нина Заика, голосом и статью похожая на молодую Людмилу Зыкину, позднее пела в хоре Дома офицеров, выступала с хором даже в Москве. Она окончила 7 классов, выучилась на счетовода и долго-долго работала в потребкооперации и на Центральном рынке. При строительстве ГЭС Пашки — моя Матера — ушли под воду. Но они не уходят из людской памяти. Страшно было то, что не перенесли кладбище и вода вымывала гробы.

На кладбище в Бурдаковке шесть родных могил. Меня всегда поражало отношение бабули и дедули к памяти усопших. О них говорили как о живых. А на кладбище собирались как на праздник. Все самое вкусное оставлялось на родительский день или на Покров. Бабушка с деревенскими женщинами надевали одежду понаряднее и шли с внуками, с тяжелыми сумками на родные могилки. Лет сорок назад местные старики — дед Наум, дед Павло, мой дед — ставили один длинный общий стол, вся деревня сообща поминала близких. Ушли старики, и столы больше некому ставить.

Все сначала поминают своих, а потом идут как бы «в гости» на соседние могилки. Еще на Украине до революции священник приезжал в Малютинку на Красную горку, т. е. на следующее воскресенье после Пасхи. Он совершал службу на кладбище, и до сих пор эта традиция сохранилась. Мы собираемся со всех концов Иркутской области в родительский день не во вторник, а в воскресенье. Год назад приехали и были возмущены святотатством: кто-то сжег кресты с могил наших родных, отогревая землю.

Всю жизнь прожив в Сибири, наши предки не потеряли языка, своей культуры, обычаев и традиций. Они мечтали вернуться на Украину, но Сибирь их не отпустила...

Шестого сентября 2008 года дети, внуки, правнуки первых переселенцев собрались на сбор, посвященный 80-летию основания деревни Бурдаковки. 34 человека откликнулись на призыв организаторов. Мы сами не верили, что собрались. И знакомились, и пели украинские песни, и вспоминали, и фотографировались. А книга, посвященная истории украинского села Малютинка, вызвала неподдельный интерес у всех. Богато иллюстрированная, любовно написанная книга рассказывает о жизни малютинцев в течение трех веков. На страницах книги мы находили знакомые фамилии: Мельник, Заика, Сучевич, Панежда.

Ольга Долмат. Иркипедия, 2008