Народные движения в Сибири в XVII в. // «Историческая энциклопедия Сибири» (2009)

НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ В СИБИРИ в XVII в. По Сибири в XVII в., как и по всей России, время от времени прокатывались выступления народных масс, не­довольных своим положением. Специфика Сибири (особенно в первой половине века) состояла в относительной бесконт­рольности со стороны центральной власти и поэтому крайней коррумпированности воеводского управления, в отсутствии крепостного права и помещичьего землевладения, слабой сельскохозяйтсвенной освоенности края и наличии обширного фонда не­занятых земель. Все это накладывало свой отпечаток на отношения между населением Сибири и государственной властью.

Традиции сословно-представительной монархии, окрепшие во время Смуты и восстановления государственности силами земства (включая отряды сибирских казаков), еще ока­зывали влияние и за Уралом. Земские организации Сибири (казачьи «круги», сходы посадских и крестьян) сотруд­ничали с воеводским управлением в деле освоения региона, в профессиональных вопросах, и умные воеводы порой понимали, что без этого сотрудничества власть пока бессильна. Степень эффективности такого сотрудничества во многом зависела от личных и деловых качеств представителей воеводской администрации, а земские миры традиционно считали своим главным правом право на законность и дейст­венность челобитья государю по поводу коррумпирован­ности и непрофессионализма местных чиновников. Если возникавшие на этой почве народного движения протеста набирали силу, крупно проворовавшихся воевод, как правило, смещали, но и зачинщиков протеста, бывало, наказывали. Вероятность того, что коррупция чиновни­ков вырвется в Сибири за все возможные рамки, была вполне реальной. В этих условиях складывалось хотя и ограниченное, но все же вполне объективное единст­во целей наиболее дальновидных представителей высшей власти государства и миров в борьбе с воеводской корруп­цией. Отсюда и значительная успешность многих народных движе­ний, нередко выходивших за пределы московского понимания законности, но соответствовавших массовому понима­нию государственного интереса.

Казнокрадство и злоупотребления властью, воеводские притеснения и вымогательства вызывали острые протес­ты всех групп сибирского населения, но у разных социальных слоев были и специфические требования. Служилых людей, со­ставлявших весьма влиятельную часть сибиряков, волновали проблемы недостаточного и неравномерного снабжения жалованьем, замены хлебного жалованья земельным наделом по реформе Ю.Я. Сулешова, влияния мнения «круга» на служебные назначения, военного профессионализма воевод. Миры государственных крестьян имели свое четкое представление о «законной» части податей и повинностей, взимавших­ся с них «по старине», и резко протестовали против любого увеличения этих тягот, особенно - против уве­личения государевой десятинной пашни, незаконных трудовых повинностей и корыстных воеводских поборов (см. Крестьянское движение). Церковные крестьяне отказыва­лись пахать на монастырские и архиерейские власти дополнительные десятины. Посадское население протестовало против обременения различными натуральными повинностями, включая дополнительную разверстку на постройку городовых укреплений. Коренные народы Сибири были более всего недовольны притеснениями и прямым грабежом чиновников раз­ных рангов при сборе ясака и тяжелой «подводной» повинностью по транспортировке через сибирские просторы тех или иных грузов.

Крестьянские войны XVII в. не получили распространения в Сибири. Можно отметить только массовый побег с Пелыма и Тюмени в 1608—10 сосланных туда участников движения И.И. Болотникова да попытки нескольких вооруженных отрядов беглых крестьян прорваться на соединение с казаками С. Разина.

Во многих выступлениях сибиряков против насилий местных чиновников (сам принцип монархической власти сибирские миры не оспаривали) действовали заодно представите­ли всех сословных групп, как правило - с преобладающим влиянием «кругов» служилых. При этом сибиряки по­лагали, что, обличая воеводские неправды, корыстолюбие, они выступают в интересах государя, т. е. вполне за­конно и похвально. Нередко они характеризовали каз­нокрадство и насилия воевод как государственные преступления, объявляя «слово и дело государево». Воеводы, в свою очередь, так же аттестовали неповиновение подвластно­го населения, сообщая в Москву о «бунте, скопе и за­говоре» против законной власти. Действительно, в ряде случаев челобитчики, сообщив в Москву о преступлени­ях воевод, переставали подчиняться им, не дожидаясь решения по своим челобитным.

В 1624-25 увенчался успехом протест служилых, посадских и крестьян Пелыма против насилий воеводы И.М. Вельяминова, обременившего их тяжелыми рабо­тами в его личном хозяйстве. Тобольский воевода Ю.Я. Сулешов встал на сторону челобитчиков, следуя московской политике пресечения попыток создания в Сибири частных вотчин с принудительным трудом. Царь, рассмотрев эту ситуацию, со­гласился с ним, и Вельяминов был смещен.

В 1626-33 перемеривание по реформе Сулешова зе­мель пахотных и оброчных крестьян, связанное с неиз­бежным увеличением податей и повинностей, вызвало волнения в Туринске и нескольких слободах — Невьянской, Тагильской, Ницынской и других. Крестьяне писали царю о несправедливости увеличения тягла, не пускали воевод­ских «дозорщиков» на свои поля. В Ницынской слободе в 1626 даже убили приказчика. Проведение реформы Сулешова пришлось немного замедлить, приказчиков сменить, хотя правда, по мнению руководителей Сибирского приказа, была не на стороне крестьян: последние завели немало неучтенной пашни, с которой не шло ни обычной 20 %-ной подати, ни пахотной повинности.

Тот же 1626-й ознаменовался крупным выступлением служилого мира Енисейска, поддержанного посадски­ми, крестьянами, ясачными, даже промышленными людьми. Каза­ки во главе с атаманом не захотели идти в ненужный, по их мнению, поход на князца Тасея, собрали «круг» и отказали воеводе А.Л. Ошанину во власти; они от­правили от каждого сословия челобитные царю с объ­явлением «слова и дела государева» на воеводу, а сам он был заперт в своем дворе. Из Тобольска прибыл вооруженный отряд во главе с Б. Аршинским, который провел следствие по жалобам сторон. Было арестовано 10 ка­заков, но и Ошанина сместили.

В 1636 служилые Тары после попыток убедить вое­вод князей Ф.П. Барятинского и Г.А. Кафтырева прекра­тить притеснения и злоупотребления, силой ворвавшись в съезжую избу, отказали им во власти, затем собрали «круг», составили «одиначную запись» (обязательство всему миру действовать заодно против воевод) и стали подписывать общемирскую челобитную царю, заранее обсужденную на сходках. В ней они подробно перечис­ляли воеводские злоупотребления, включая вредящие обороноспособности Тары, и заявляли, что более не могут ни одного часа быть под властью воевод. Служилые жа­ловались, в частности, что им приходится за немалые взятки, в том числе хлебом, «выкупать» у воевод свое законное жалованье, что воеводы занимаются ростовщическими опера­циями с полученным таким образом хлебом, разоряя их и даже заставляя продавать свою военную амуницию. Челобитную помог составить игумен Спасского Тарского монастыря Исайя, впоследствии свидетельствовавший на следствии об ее соответствии правде. Характерно, что, устранив воевод, челобитчики продолжали подчеркнуто исправно нести воинскую службу. Это не помешало воеводам в своих отписках в Москву обвинить их в бунте. На дол­гом следствии конца 1637 обвинения против воевод под­держали 318 служилых и вся община пашенных крес­тьян, не поддержало 12 человек верхушки служилых (преимущественно «детей боярских). Из города было временно выслано 14 «зачинщиков», исход следствия для воевод неизвес­тен, но в 1639 в Таре действовал уже другой воевода.

Неоднократно в XVII в. выступали против назна­ченных Москвой властей миры Томска. В 1606, вско­ре после создания города, служилые и ясачные томичи начали борьбу с головами М. Ржевским и С. Бартене­вым, объявив на них «государево слово и дело» за зло­употребления властью - присвоение части жалованья и пушнины. Долгая борьба завершилась указом 1608 о смещении голов. В 1634 пленные литовцы и поляки, сосланные в Томск в военную службу и в пашенные крес­тьяне, составили вооруженный заговор, намереваясь убить воевод и бежать на Яик и Дон. Расправа отличалась суровостью: 12 человек во главе с И. Белиловцем были повешены.

В 1635-36 в Томске вспыхнул новый «бунт» против законной власти, вызванный очередной попыткой пере­вести значительную часть служилых с хлебного жалованья на обеспечение землей, которую пришлось бы обрабатывать наряду с несением службы. Кроме воеводы И.И. Ромодановского, томские казаки с присоединившимися к ним посадскими и ясачными обвиняли и проворовав­шихся дьяков, и подьячих, и наживавшихся вместе с ними воеводских «ушников, и шишимор» из числа некоторых «детей боярских». Начались столкновения на улицах; в ответ на попытку воеводы арестовать 7 казачьих пяти­десятников вместе с ними в тюрьму пошло 150 казаков. Число восставших вскоре достигло 700, арестованные были освобождены, а воевода осажден на своем дворе. Реальная власть перешла к казачьему «кругу», который в апреле 1638 «формально» сместил воеводу особым поста­новлением «круга». Еще раньше в Москву была послана большая делегация выборных челобитчиков с жалобами сословий города на местные власти. Делегация вернулась с сообщением об уступках «милостивого царя»: замену хлебного жалованья земельным окладом временно отменили, про­воровавшихся сторонников воеводы разослали по другим сибирским городам. Повальный сыск не дал никаких резуль­татов. Казаки-«зачинщики» остались служить в Томске (многие из них позже приняли самое активное участие и в крупнейшем восстании 1648-49). В 1639 в Томск был направлен новый воевода.

Томское мирское движение 12 апреля 1648 — 19 августа 1649 явилось сибирским звеном в цепи городских восстаний середины XVII в., которые охватили целый ряд важных русских го­родов - Москву, Соль Вычегодскую, Устюг Великий, Воронеж, Новгород, Псков и другие. Все они носили характер борьбы миров за свои традиционные права, против притесне­ний и насилий московских и местных чиновников, бояр, дьяков. Эти восстания ознаменовали начало кризиса системы сословно-представительной монархии, который во второй половине XVII в. усиливался по мере нарастания явлений, характерных для абсолютистской монархии с ее полным подчинением миров бюрократическому аппарату.

Возмущение томичей было вызвано беззастенчивыми приемами незаконного крупномасштабного обогащения первого во­еводы князя  О.И. Щербатого за счет подвластного насе­ления и казны и особенно - вызывающим ущемлением традиционных прав миров. Еще в 1647 и в начале 1648 томские крестьяне и служилые подавали в съезжей избе челобит­ные на царское имя, протестуя против незаконного увели­чения размеров десятинной пашни и неполной выдачи жалованья даже за солидный выкуп (позднее сам вое­вода признал на следствии, что до служилых доходило меньше половины положенных им окладов). Крестьянскую челобит­ную князь порвал и потоптал ногами при челобитчиках, не отправил в Москву он и челобитную служилых, хотя обязан был сделать это.

Одно время воевода удерживал в повиновении то­мичей, опираясь на пару десятков детей боярских и подьячих, с которыми он делился наворованным. Но их влияние на мирскую организацию служилых стремительно падало, и 12 апреля 1648 они не смогли предотвратить подачу на шумном «круге» извета на Щербатого в «государеве слове и деле». Воеводу отстранили от власти и заперли на его дворе, сторонников воеводы избили и предали древнему наказанию - «потоку и разграбле­нию». Десятерых из них побоями заставили написать покаянные челобитные с изложением всех своих и во­еводских плутней.

Восставшие создали собственную («воровскую», по аттес­тации князя) приказную избу, назначили своих сторон­ников в таможню, к амбарам с припасами и т. д. На сторону восставших перешли 2-й воевода И. Бунаков и дьяк Б. Патрикеев, что придало происшедшему ви­димость законности. Важнейшим делом томичей было составление обширных челобитных с объяснением при­чин отстранения князя и перечислением нанесенных им обид. Среди многих челобитных, поданных царю за время томских событий, особое значение имеют 6 документов, обсуждавшихся еще накануне 12 апреля на «воровских кругах» на площадях и в трапезных приходских церквей. Они подписаны служилыми, посадскими, пашенными крестьянами и 3 группами аборигенов. Служилые жа­ловались не только на неполную выдачу окладов, но и на широкие незаконные операции князя по монополи­зации выгодного торга с «колмаками», на масштабную и опять же незаконную промысловую деятельность людей Щер­батого по добыче пушнины, рыбы, бобров; подробно описывались действия воеводы, ослаблявшие военную силу войска, в их числе замена добрых боевых коней на ху­дых и отправка первых за Урал в княжеские вотчины. Крестьяне сообщали о самочинном увеличении разме­ров десятинной пашни, о наложенных на них многочисленных отработках в большом личном хозяйстве князя, земледельческом и скотоводческом (эти вотчинные замашки князя не были одобрены в Москве). Посадские рассказывали о вымогательствах денег и имущества с использованием важного государственного учреждения - тюрьмы, об отработках на князя, присвоении оброков, уплачиваемых ими государству, и т. д. Ясашные жаловались прежде всего на непосильность транспортной повинности по перевозке не столько государственных грузов, сколько княжеских, обеспечивавших его широкую торговлю.

Представительская делегация всех миров Томска во гла­ве с одним из руководителей движения Ф. Пущиным прибыла в Москву недели через две после кровавых событий московского восстания 1648, когда центральная власть лавировала и не прибегала к репрессиям. Челобитчиков поэтому обласкали, им дали обещание во всем разобраться. Но по мере консолидации власти в Москве ее отношение к томским событиям становилось все жестче, уверения казаков, что они продолжают честно служить царю, уже не смягчали для Сибирского приказа бунтовскую сущность происшедшего.

Между тем новая томская власть действительно ус­пешно справлялась с управлением городом - назначались обычные караулы, проходили регулярные военные смотры, упражнения в стрельбе, работала таможня, выполня­лись «законные» службы, повинности, «изделья», со­бирались государевы и мирские налоги, велось делопроизводство. При И. Бунакове действовали избранные миром «советники», собирались «круги». Но позицию «мирских советников», заявлявших, что они воюют за государевы интересы против изменников и казнокрадов, радикально подорвал царский указ от 19 августа 1648. В нем хотя и обещалось произвести сыск над Щербатым, одновременно приказывалось до прибытия только что назна­ченных новых воевод вернуть его к управлению городом и выпустить его арестованных сторонников. Указ этот был получен в Томске 15 февраля 1649, но «мирские со­ветники» объявили его подложным и отказались ему подчиняться. Однако часть восставших не одобрила это радикальное решение, а И. Бунаков стал осторожно искать пути к отступлению. В результате после нескольких острых кризисов и нарастания в городе хаоса Бунаков сумел 19 августа 1649 мирно передать город новым воеводам. Дол­гое следствие закончилось сравнительно мягким нака­занием: Бунакова били кнутом и оставили в службе; то же наказание постигло 31 «заводчика» бунта, но и их оставили в службе в прежних чинах, 11 человек из них пе­ревели служить в Якутск. Щербатый не пострадал и благополучно увез все награбленное.

Томские события нашли отклик в Нарыме и Сургуте, где, однако, воеводам удалось довольно быстро справиться с ситуацией. Гораздо более упорный характер носили выступления против воевод в Верхотурье. Они начались еще в 1646, когда посадский мир протестовал против незаконных поборов и присвоения части налогов воеводой М.Ф. Стрешневым, родственником царицы Евдокии Лукьяновны. Воеводу сменили, но вместо него поставили шурина Стрешнева, Б.С. Дворянинова, во­зобновившего прежние притеснения. 20 октября 1648 деле­гация посадского, крестьянского и служилого миров в съезжей избе объявила об отстранении Дворянинова от власти, передав ее подьячему И.И. Недовескову и отправив челобитную царю. По этой общегородской челобитной в январе 1649 в Москве вынесли решение отправить на Верхотурье нового воеводу Р.Р. Всеволожского, но одновр. наказать кнутом Недовескова и «сущих воров» из числа посадских, служилых, крестьян и ямщиков. Жители Верхотурья сопротивлялись осуществлению наказаний и отстранению Недовескова, и лишь в ию­не 1649 тобольскому воеводе В.Б. Шереметеву удалось сооб­щить в Москву об исполнении царского указа; 26 человек наказали кнутом.

Дважды, в 1654 и 1668, выступали против притес­нений воевод миры Тюмени. Здесь действовала очень сплоченная верхушка служилых, тесно связанная с другими городскими сословиями. В 1654 по мирскому требованию, под­крепленному подробным перечислением воеводских зло­употреблений, был сменен воевода И.Т. Веригин. Но и приехавший на его место Никифор Елдезин уже ме­сяца через два вызвал острое недовольство тюменских ми­ров. В стрелецкой избе составили «одиначную запись», а вскоре на воинском смотре утвердили и подписали общегородскую челобитную с требованием удаления во­еводы, которому перестали подчиняться. Присланные из Тобольска следователи, хотя и выявили элементы «ско­па и заговора», решение вынесли не в пользу воеводы. Это решение Сибирский приказ быстро утвердил, пос­тановив: «для городцкой смуты велено ево, Никифора, с Тюмени переменить».

Сходно развивались события в Тюмени и в 1668. Во­евода И.И. Лодыгин перед этим не обратил внимания на несколько жалоб крестьян, служилых, татар, после чего в сентябре 1668 все миры Тюмени поднялись против него. Ворвавшись в приказную избу, жители города отказа­ли воеводе от власти - «з большим невежеством, крыком и шумом». Тут же была составлена общегородская челобитная и выбрана из представителей всех тюменских миров делегация для доставки ее в Москву. Тобольский во­евода П.И. Годунов отпустил челобитчиков в Москву и назначил следствие в Тюмени. Следователи получи­ли от миров богатые документальные подтверждения насилий и казнокрадства Лодыгина, и Сибирский приказ смес­тил его. Впрочем, и сам Годунов не избежал подобной участи. Он слишком рьяно стал проводить одобренные Москвой изменения, направленные на извлечение зна­чительной дополнительной прибыли казне со всех сибирских сословий. В мар­те 1668 служилые пришли к приказной избе, учинив «мятеж и возмущение». Воеводе удалось тогда силой подавить этот мятеж. Он даже добился от служилых, которым Годунов сократил на треть жалованье, подписа­ния «сказок», что «о том они радуютца, а не плачют». Однако победа воеводы была временной: тоболяки су­мели отправить в Москву 10 челобитных от служилых, крестьян и татар. В Тобольск прибыли следователи, отстранившие Годунова от власти и отменившие почти все его нововведения.

В конце XVII в. укрепление аппарата госудерственной власти в Си­бири сопровождалось принявшими невиданный размах должностными преступлениями, открытым грабежом населения с применением насилия со стороны возглав­лявших этот аппарат воевод, целыми кланами сидевших во многих городах Сибири. Все это вызвало резкую ответ­ную реакцию: поднялась практически вся Восточная Сибирь. Центральной силой являлись служилые люди, составлявшие тогда большинство русского населения и принимавшие реше­ния, используя органы самоуправления, в частности, «круги». Крестьяне, посадские и ясачные в подавляющем боль­шинстве случаев поддерживали служилых. В мае 1695 в Красноярске началось одно из самых длительных и крупных восстаний. Служилые люди города «отказали» воеводе А. Башковскому, конфисковали его имущест­во в счет недоданного жалованья, отправили в Москву жалобу и организовали собственное управление, которое возглави­ли выбранные «судьи» и местная служилая верхушка. На смену изгнанному воеводе в августе того же года прибыл его родной брат, М. Башковский, попытавшийся рас­правиться с восставшими, чем спровоцировал в ноябре новое вооруженное выступление служилых. Воевода запер­ся в крепости города и 10 месяцев находился в осаде. По­пытка енисейского воеводы внедрить в Красноярске временного заместителя А. Башковского не удалась. Присланный Сибирским приказом в августе 1696 новый красноярский вое­вода стольник С.И. Дурново прибег к жестким мерам, но в результате тоже оказался в крепости на осадном положении. Через некоторое время ему удалось бежать, город же оставался в состоянии восстания до 1700, когда прибыл назначенный воеводой в Красноярск М.С. Мусин-Пушкин, сумевший справиться с народным возмущением.

Красноярчский «бунт» послужил катализатором: 8 октября 1695 восстал Нерчинск. Нерчинские служилые и осталь­ное население арестовали воеводу Афанасия Савелова; управление городом, как и в Красноярске, было передано выборным из числа служилой верхушки. Против вос­ставших выступил местный тунгусский князь П. Гантимуров, но часть ясачного населения все же поддержала служи­лых. Новый воевода С. Николев с большим трудом при­вел город и округу в мирное состояние. Однако осталось немало недовольных, которые в 1700 собирались уйти на острова Тихого океана, избегая власти воевод.

Из первых 2 восставших городов сразу стали рассы­латься вести в другие восточно-сибирские города и остроги. В 1696 в состоянии восстания оказалось все Прибайкалье и За­байкалье: 6 января — Братск, спустя месяц — Удинский, Селенгинский, Ильинский, Кабанский и Баргузинский остроги. Восстание в Братске отличалось тем, что слу­жилая и ясачная верхушка не приняла в нем участия; «бунтовали» местные служилые и посадские люди, пашен­ные крестьяне и ясачные буряты, отказав приказчику енисейского воеводы Х. Кафтыреву, за короткий срок су­мевшему довести их до отчаяния. Все они выступили совместно, избрали общую администрацию во главе с «судейками», регламентировав ее права и обязанности в особом документе, по обычаю скрепленном подписями участников. В апреле 1696 в Братском остроге появился новый приказчик, А. Галкин, который старался не озлоб­лять местное население и долгое время фактически нахо­дился в зависимости от выборных властей острога.

В восстании забайкальских острогов ярко проявились черты казацкого движения, направленного на установ­ление войскового самоуправления. Оно охватило прибор­ных людей, среди которых к тому же разгорелась острая борьба между казачьей голытьбой и «домовитой» вер­хушкой. Местные приказчики изгонялись, в ряде случа­ев захватывалось их имущество. Более 200 забайкаль­цев в мае 1696 предприняли военный поход на Иркутск с целью расширения движения, а также ареста воеводы Аф. Савелова, удерживавшего их жалованье и занимав­шегося незаконной торговлей. Иркутская служилая верхушка воспрепятствовала проникновению отряда в город, по­боявшись действий «голытьбы», и отряд вернулся на­зад, пограбив по дороге заимки зажиточных иркутян. Восстание в забайкальских острогах продолжалось почти 3 года и прекратилось только в 1699. А. Савелов, не­смотря на неудачу военного похода забайкальцев против Иркутска, не избег участи восточно-сибирских коллег: натер­певшиеся от его «насильств» служилые сместили его в 1697, провозгласив воеводой младенца, сына умершего по дороге в Иркутск воеводы С. Полтева, посланного на смену Афанасию. «Воевода», разумеется, обеспечи­вал только видимость легальности, а городом управля­ли выборные власти во главе с местным сыном боярским И. Перфильевым. Лишь приезд в октябре 1698 нового воеводы И.Ф. Николева постепенно вернул ситуацию в городе к норме.

Под влиянием красноярских событий и с участием некоторых красноярцев в июне 1696 вспыхнуло восстание в Илимске, где точно так же местная служилая верхушка объединила вокруг себя сословные миры: служилых, посадских и уездное крестьянство. Воевода Б. Челищев, тесно связанный с винокурами (частное предпринимательство воевод строго запрещалось), не обращая внимания на протесты населения и его жалобы в Москву, занимал­ся незаконной деятельностью «для своих прибытков» и 18 июня получил от города «отказ». Местная выборная администра­ция, ответственная перед «мирскими людьми», санкци­онировала уничтожение в уезде всех винокуренных предприятий, конфискацию имущества и хлебных запасов воеводы, раздачу хлеба нуждающимся. В Москву отправилась де­легация с ежегодной «соболиной казной», а также жалобой на свергнутого воеводу и винокуров-приказчиков. Во­еводская власть была восстановлена лишь в сентябре 1698 с приездом нового воеводы Ф. Качанова.

Правительство с большим трудом и не сразу справилось с восстаниями в Восточной Сибири. Далеко не каждое новое лицо воеводской администрации признавалось восставши­ми. Не имел успеха и сыщик думный дьяк Д.Л. Полян­ский, присланный в Восточную Сибирь по жалобам на пре­ступления воевод, получивший личный наказ от Пет­ра I соблюдать объективность, но поддержавший нескольких наиболее ненавистных восставшим воевод. Правительству при­шлось действовать весьма осторожно: в ряде городов и острогов признавалась власть (хотя и временно, до при­езда нового воеводы) выборной администрации, которую обязывали посылать на места только «добрых приказчи­ков». Вина за восстания повсеместно возлагалась на во­евод. Все они были смещены, часть подверглась серьез­ному наказанию. Так, после «сыска» над воеводой Аф. Савеловым на него была «начтена» огромная по тем вре­менам сумма в 4 тыс. рублей, воеводу Ан. Савелова нака­зали кнутом в Енисейске и сослали в Якутск в казачью службу. Однако и восставшим не отпустили вину пол­ностью, самые радикальные из них не избежали наказания. Так, смертная казнь постигла 3 забайкальских казаков, благо­разумно обвиненных не в политическом, а в уголовном преступ­лении: убийстве иркутских казаков на Ангаре. С выборных людей А. Березовского и М. Борисова после окончания «бунта» взыскали крупную недостачу государственных денег и пороха. Эти примеры - не единственные.

Восстания в очередной раз показали правительству опасность для него действовавшей еще в полной мере на востоке страны системы сословно-представительной монархии с опо­рой на выборные органы миров, с их правом коллективной жалобы на воевод и даже «отказа» им. Считаясь с пограничным положением многих восточно-сибирских городов и острогов, с влиянием восставших на ясачное население, правительство моло­дого Петра предпочло спустить ситуацию «на тормозах». Управленческая практика следующие столетия показала, что это было сделано едва ли не в последний раз, а выборные учреждения населения последовательно изживались государством, поменявшим к началу XVIII в. свою политическую форму, ставшим абсолютистским.

Лит.: История Сибири. Л., 1968. Т. 2; Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новоси­бирск, 1991.

Н.Д. Зольникова, Н.Н Покровский