ЭНЦЫ, один из малочисленных народов Сибири. Этноним «энцы» был введен в 1930-е гг. Г.Н. Прокофьевым. Как и ряд других названий народов Севера, он имеет искусственный характер и является производным от энец. энэтэ/эннэчэ — «человек», «мужчина».
В настоящее время энцы живут в основном в Воронцовском сельсовете Усть-Енисейского района, Потаповском сельсовете Дудинского района, а также в Авамском районе Красноярского края. Численность по переписям: 1989 — 117 человек, 2002 — 237 человек.
Энцы относятся к западно-сибирской группе популяций уральской расы.
Энецкий язык относится к северной ветви самодийских языков уральской языковой общности, в которой он наиболее близок ненецкому, несколько отличаясь от последнего фонетическим строем и лексикой, по звуковому составу сходен с нганасанским. Подразделяется на 2 диалекта: тундровый (маду бада) и таежный (бай бада), соответствующие 2 территориальным группам энцев.
Тундровые энцы (хантайские самоеды), платившие ясак в Хантайское зимовье, составляли приблизительно 2/3 численности этноса. Летом они кочевали в тундрах между Енисеем и рекой Пура, зимой откочевывали южнее — в лесотундру между рекой Малая Хета и озером Пясино. Эта группа состояла из нескольких крупных родовых объединений (Сомату, Бай, Муггади) и имела самоназвание сомату/онэйэннэчэ. Прочие энцы называли их маду — «родственники по жене», ненцы — манто/мадо. Лесные энцы (карасинские самоеды) платили ясак в Карасинское зимовье и постоянно кочевали в лесной зоне южнее Дудинки. В их состав входили родовые группы Муггади, Ючи и ряд семей группы Бай, образующие единство с самоназванием пэбай — «лесные баи», также их называли энцами группы сомату. Имевшаяся в прошлом этнографическая специфика этих групп в настоящее время в значительной степени утрачена, и сейчас они рассматриваются в качестве территориальных подразделений. Этническая территория энцев исторически граничила на западе с кочевьями «обдорских самоедов» (ненцев), на юге — с «казымскими самоедами» (лесными ненцами), «турухан- скими самоедами», «остяко-самоедами» (селькупами) и «инбаками» (кетами), на востоке — с «тунгусами» (эвенками) и «пясидской самоядью» (нганасанами). Административно она входила в Мангазейский уезд Енисейской губернии.
История энцев обычно рассматривается в рамках общесамодийского этногенеза. В родовой этнонимике энцев и ряде элементов их культуры присутствует южно-сибирская традиция, которая проникает на Север с переселением в К и ХШ вв. ряда южносамодийских родов, принимавших участие в формировании лесных ненцев и энцев. Второй этнокультурный компонент, выделяемый в составе энцев, — аборигенский, арктический, зафиксированный в ряде энецких преданий в качестве персонажа Моррэдэ-нью — «охотника за дикими оленями». Влияние аборигенов, процесс ассимиляции которых южносамод. населением был достаточно длительным, прослеживается в одежде, жилище и ряде других элементов культуры энцев. Трактовка ряда этнонимов энецких родов также говорит об участии северного, аборигенского населения в их формировании. Анализ родового состава энцев показывает что соотносятся южно-сибирский и аборигенский компоненты следующим образом: у тундровый энцев — 44,5 % южно-сибирских компонентов, 33,3 % аборигенских компонентов, 22,2 % тундрово-ненецких, селькупских и прочих компонентов; у лесных энцев — 98,2 % южно- сибирских компонентов, 1,8 % аборигенских компонентов.
Сложение этничечкой территории обеих этнотерриториальных групп энцев, вероятно, закончилось к ХVII в. В этот период территория тундровых энцев включала обширные пространства тундры и лесотундры от бассейна Нижнего и Среднего Таза на юго- западе до правобережья Енисея и Енисейской губы на северо-востоке. Лесные энцы расселялись в бассейне Среднего и Верхнего Таза и далее на восток до правобережья Енисея в районе рек Нижняя Тунгуска и Курейка. В первой половине XVII в. на северо-востоке Западной Сибири начинается процесс изменения этнической территории энцев, связанный с переселениями селькупов и формированием их северной этнографической группы. К концу XVII в. селькупы окончательно закрепляются в бассейне Таза, а в XVIII в. по обеим Баихам. Взаимодействие энцев с селькупами носило различный характер: от прямых военных столкновений до переселений на новые территории, ближе к низовьям Енисея, и вхождения части энецких семей в состав селькупов.
Энецкие исторические предания повествуют о военных столкновениях в этот период между энцами и эвенками и кетами. В результате этих процессов наибольшему изменению подверглась этническая территория лесных энцев, многие родовые подразделения которых переселились вниз по Енисею. Но наибольшее влияние на энцев в этот период оказали их западные соседи — ненцы. Уже в первой половине ХVII в. тундровые ненцы- оленеводы, «юрацкая каменная самоядь», в поисках новых пастбищ активно осваивают бассейн Таза и Низовую тундру (Гыданский полуостров), прилежащую к левобережью Енисея и Енисейской губе. Продвижение ненцев на запад носило достаточно ярко выраженный военный характер. Исторические повествования энцев упоминают о «трех больших войнах», последнюю из которых энцы выиграли, но в итоге все же были в основном вытеснены с левобережья Енисея и из бассейна Таза. Продвижение обдорских ненцев на восток происходило в течение всего ХVIII в. и объяснялось стремлением хозяйственного освоения новых территорий.
История энцев на левобережье Енисея имела свое продолжение в истории образованных в Туруханском крае Енисейской губернии по реформе 1822 Тазовской и Береговой инородных управ, этническую основу которых составило ненецко-энецкое население. В границах этих образований некоторые группы энцев уже к началу ХК в. практически полностью утратили свою этническую специфику, восприняв ненецкий язык и культуру (Береговая управа), другие же, при практически полном усвоении ненецкой культурной традиции, еще долго сохраняли язык и представления о своей этнической принадлежности (Тазовская управа).
Окончательно современная этническая территория энцев стабилизировалась к середине ХК в. Итогом этих процессов явилось сокращение численности и территории энцев, ограничение ее в основном низовьями Енисея в пределах зон лесотундры и тундры, а также включение их в различные территориальные группировки, в состав которых энцы входили вместе с ненцами, нганасанами и долганами. Другой процесс, определявший этническое развитие энцев в этот период, состоял в частичной интеграции их этнотерриториальных подразделений. Лесные энцы, у ряда семей которых в ХХ в. появляются многооленные стада, начинают кочевать в северные тундры, в пределах территории тундровых энцев, что способствовало культурному сближению обеих групп. Этнические параметры культуры энцев традиционно фиксируются весьма неопределенно, что объясняется историческими судьбами и характером расселения этого народа, а также демографическими факторами. С одной стороны, можно отметить общесамод. основы культуры энцев, с другой — более тесные связи с нганасанами, самым самобытным самодийским народом, что и определяет специфику энецкой культуры. Немаловажное влияние на ее атрибутику оказал региональный процесс становления крупностадного оленеводства (ХVIII—ХIХ вв.).
Комплексное оленеводческо-промысловое хозяйство энцев требовало гибкой системы организации общества, основы которого базировались как на принципах родства, так и на территориальных связях. В конце ХVIII — начала ХХ в. в экономической жизни энецкого общества значительную роль играли патронимические объединения и большесемейные коллективы, занимавшиеся совместной добычей дикого северного оленя и выпасом домашних оленей. Относительной стабильности этих объединений способствовало и четкое половозрастное разделение труда. Так, при массовой загонной охоте на дикого оленя из коллектива в 25—30 человек 5—7 мужчин непосредственно занимались промыслом, старики и подростки охотились на подранков и отдельных оленей, а женщины разделывали добычу и заготавливали мясо впрок. Аналогичным образом, что касается разделения труда, была организована жизнь и в оленеводческом стойбище. К началу ХХ в. у большинства населения низовьев Енисея большесемейные коллективы прекратили свое существование. Дополнительные характеристики энецкой культуры могут быть прослежены в ряде стереотипных установок, определяющих отношение человека к др. людям в различных культурных ситуациях. Хотя в данном случае собственно энецкий материал часто соответствует общесибирским, общесамодийским либо региональным энецко-нганасанским культурным традициям.
Отношения между полами, а также между взрослыми и детьми в энецком обществе строились на основе половозрастного разделения труда, чем и определялась социальная стратификация. Главенствующую роль в обществе играл мужчина, в функции которого входила деятельность во всех сферах традиционного производства и обеспечение благополучия семьи. Женская деятельность ограничивалась сферой домашнего производства, которое также играло социально значимую роль, поскольку мужчина не мог выполнять женскую работу по изготовлению одежды, приготовлению пищи и т. п. В этой связи можно отметить паритетные социальные роли полов в принятии важных для семьи решений и возможность развода, инициатива которого могла исходить и от женщины. Единственным обстоятельством, снижающим социальный статус женщины, было отсутствие у нее детей. Ритуальное ограничение деятельности женщины в периоды беременности, родов или месячных не свидетельствует о ее социальной сегрегации.
Этими же обстоятельствами определялось отношение к детям. Количественный состав малых семей у энцев был небольшим, что объясняется высокой детской смертностью, хотя имелись семьи, в которых было 6-7 детей. Предпочтительным считалось рождение мальчика. При рождении ребенка ему давали имя-прозвище, связанное с его внешностью либо ситуацией рождения. Оно заменялось в отрочестве, часто на имя умершего сородича (деда, прадеда). Отношение к детям было весьма терпимым, любые попытки ребенка принять участие во взрослой деятельности поощрялись, а с 7-8 лет детям поручались несложные обязанности, соответствующие их будущим социальным ролям. Зрелым мальчик считался, когда начинал самостоятельно охотиться (в возрасте 15-16 лет), причем в отношении его менялся социальный идентификатор - с «мальчика» на «парень». Девочка считалась взрослой с начала репродуктивного периода. С этого времени они могли вступать в брак.
Отношение к старикам определялось относительным снижением их социально значимых функций в сфере производства, но они полностью находились под покровительством семьи и сородичей. В целом можно отметить у энцев достаточно стойкую традицию взаимопомощи между соседями, родственниками, выражающуюся в перераспределении добычи (за исключением пушнины), оленей, одежды и т. п. В энецком обществе довольно высок уровень представлений о «должном», которые реализуются следованием обычаю. Так, порицанию предаются воровство, за которое может постичь небесная кара, неуважение к старшим, гостю и т. д. Аналогичные установки существуют и в отношении природы, которая рассматривается как податель всего необходимого человеку. Это реализуется в высшем пантеоне Матерей Природы, в обрядах возвращения «жизненности», взятой в природе (предание земле глаз добытых диких оленей), рациональном регулировании количества добываемых зверей, птиц и рыб и т. д. Данные стереотипы энецкие культуры способствовали сохранению этнической традиции, несмотря на сложную историческую судьбу энецкого народа.
Особое место по отношению к общесамодийской занимает и энецкая идеология, которую можно определить как сочетание традиционной мировоззренческой системы с шаманизмом. Энецкий пантеон включает, с одной стороны, персонажей высшего уровня, соответствующим ненецким (Нга, Тодоте, Дя-Меньюо), более низкий уровень составляют многочисленные духи-хозяева природных объектов, духи-помощники и покровители, выступающие часто в антропо- либо зооморфном виде. С другой - в основе традиционные мировоззрения энцев лежали представления о Матерях
Природы - Земле-матери (Моу-нямы), Солнце-матери (Коу-нямы), Огне-матери (Туй-нямы), Воде-матери (Бы-нямы), которые и определяют целостность мироздания, соотношение и взаимодействие его ипостасей, место человека и его отношение к миру, трансформацию жизненности и т. п. Энецкий шаманизм типологически соответствует общесибирскому.
Погребальный обряд характеризовался тем, что умерших, облаченных в специальную одежду и зашитых в оленьи шкуры, отвозили на нартах в тундру, где сооружали над покойником деревянный шалаш без входа. Возле шалаша убивали оленей, везших погребальную нарту, оставляли имущество покойного (копье, лодку, капкан - для мужчин, котел, посуду, игольник, наперсток - для женщин) - все вещи в поломанном виде. В погребении принимал участие шаман. Возвращаясь в стойбище, участники похорон проходили ритуальное очищение, переступая через костер или через убитую собаку.
До XIX в. у энцев сохранялись патрилинейные экзогамные группы, патриархальные большие семьи, многоженство, левират, уплата калыма.
Основное традиционное занятие - охота на северного оленя. Охотились с луками, коллективно, на перешейках между озерами, загоняя оленей в ловушки с сетями на речных переправах. Сейчас применяется облепленный с внешней стороны снегом маскировочный щит на полозьях с отверстием для ружья. Была распространена пушная охота (на песца, лисицу, горностая) с применением пастей - самодельных ловушек давящего типа. На Енисее было развито рыболовство с использованием сетей и неводов, добывали сельдь, омуля, нельму, сига, чира, осетра. Оленеводство в основном вьючное, у ненцев были заимствованы упряжное оленеводство и нарты. В 1930-х гг. организованы оленеводческое и промысловое хозяйства. Общая динамика хозяйства энцев состоит в переходе от промысловой экономики, «культуры охотников на дикого оленя», к домашнему крупностадному оленеводству у тундровых энцев и сохранении у лесных энцев таежного промыслового хозяйства с элементами домашнего оленеводства, в основном транспортной направленности. Хозяйственный комплекс энцев представлен в традиционном промысловом календаре, где названия месяцев отражают тот или иной род занятий. Так, март у лесных энцев носил название «сойдадюнгул адири» - «хорошей охоты на дикого оленя» (период промысла оленя загоном и скрадыванием), ноябрь - «кэдэроирио» (у тундровых энцев), «кэдэрко- радири» (у лесных энцев) - «гон дикого оленя» (период охоты с оленем-манщиком). Охота на водоплавающую птицу в период линьки отражена в названиях августа: «кану- ирио» (у тундровых энцев) - «птенцов месяц», «дедюдири» (у лесных энцев) - «лебедя месяц». С рыболовством связано наименование июня: «наардири» (у лесных энцев) - «лов рыбы». Пушной промысел, в частности охота на песца, имел скорее ситуационный характер и не нашел отражения в календаре северных самодийцев. Усиление же роли оленеводства в хозяйстве энцев, а в низовьях Енисея самое большое поголовье домашних оленей было сосредоточено именно в их правобережной группе, нашло отражение в традиционном промысловом календаре. Апрель тундровые энцы называют «надииро» («первые телята родятся»), октябрь - «мого- диирио» («месяц, когда пороз-олень роняет рога») или «кораирио» («оленя-самца месяц»). Май в календаре лесных энцев- «надидири» («рождение оленьих телят»), сентябрь - «отудайдири» («гон оленей»), октябрь - «могудидири» («конец оленьего гона»).
Основное жилище энцев - чум - имеет ряд отличий от общесамодийского типа и сближается с нганасанским, что определяется принадлежностью этих народов к единой культуре охотников на диких оленей. Для энецко-нганасанского чума характерны 2 основных шеста, расположенных у входа и за очагом, наличие 3 шестов надочажного устройства, 4—8 нюков перекрытия, постановка зимой чума на землю, в вырытую в снегу яму, а не непосредственно на снег, что связано с традицией углубленного в землю жилища, подкрепляемой еще и лексической формулой «спуститься с горы», т. е. сесть ближе к огню, ориентировка чума в пространстве входом на восток.
У энцев и нганасан бытовал также единый комплекс одежды, генетически восходящей к распашной одежде с вшитым нагрудником. В эпическиз сказаниях существует универсальная формула: «Ваша одежда от нас», чем энцы подчеркивали свое родство с нганасанами. Традиционный комплекс одежды энцев различается по 2 их этнотерриториальным группам. У лесных энцев большее распространение получила ненецкая одежда. Так, в 1926 одежду энецко-нганасанского типа носили 55 % лесных энцев, ненецкого — 30, долганского — 15 %, в 1948 ненецкую одежду использовали уже 71 % мужчин и 68 % женщин, энецкую — 19 % мужчин и 21 % женщин, в 1962 последняя практически вышла из употребления. В то же время собственно ненецкий костюм у энцев частично трансформирован в соответствии с этнической традицией. Более традиционным является комплекс одежды тундровых энцев, у которых он сосуществует с ненецким. Особенности мужского костюма — двойная составная верхняя одежда, сокуй с султаном на капюшоне, изготавливаемый из хвоста оленя, что является внешним знаком отличия энцев и нганасан от ненцев. Характерными чертами костюма энцев были также отсутствие наружных поясов, цилиндрическая обувь без подъема, аналогов которой у других народов Севера нет. Женская одежда, также двойная, обернутого типа, распашная, тоже носилась без наружного пояса. Особенностями женского костюма энцев были нательный комбинезон, более короткая обувь, которая заправлялась под штанины комбинезона, капорообразные шапки. В отделке одежды использовались собачий мех и раскраска кожи. У энцев и нганасан существовала особая так называемая танцевальная (погребальная) одежда для переходных обрядов, которая изготавливалась впервые в возрасте 7 лет, а затем в течение жизни несколько раз перешивалась. Особенностями бытования энецкого костюма были использование в качестве летней одежды старой зимней, а также особое отношение к некоторым деталям женской одежды (обувь, натазники), регулируемое представлениями о «сакральной нечистоте» женщины.
Традиционная пища энцев — мороженная, свежая вареная и соленая рыба и оленье мясо, рыбные и мясные супы с крупами.
Энецкий фольклор включает мифологические и исторические предания, сказки о животных, былички. Среди эпических жанров — дёре («вести») — рассказы о реальных исторических героях и событиях — и сюдобичу («мифы») — рассказы о мифологических героях и событиях, исполняемые речитативом на одно- и трехтоновые мелодии с устойчивой ритмичной структурой.
Энецкая музыка представлена лишь фольклорной традицией и генетически родственна музыке ненцев и нганасан. В песенной культуре сосуществуют 2 жанровые сферы: барэ («напев»), имеющий характер индивидуальной импровизации, и кунуярэ (у тундровых энцев), кинуадэ (у лесных энцев) («песня») — песенно-поэтическое высказывание с традиционной системой символов, иносказательных образов.
Шаманские бубны как музыкальный и ритуальный инструмент — педди (у тундровых энцев), фендир (у лесных энцев) — относятся к якутскому типу. Развиты художественная аппликация по меху и сукну, резьба по кости.
Лит.: Мифологические сказки и исторические предания энцев // Тр. Ин-та этнографии. М., 1961. Т. 66; Бытовые рассказы энцев // Там же. М., 1962. Т. 75; Система оленеводства лесных энцев и ее происхождение //КСИЭ. 1962. Вып. 37; Долгих Б.О. Очерки по этнической истории ненцев и энцев. М.; Л., 1970; Одежда народов Сибири. Л., 1970; Симченко Ю.Б. Культура охотников на оленей Северной Евразии. М., 1976; Васильев В.И. Ненцы и энцы // Этническая история народов Севера. М., 1982; Он же. Проблемы формирования северосамодийских народностей. М., 1979; Грачева Г.Н. Традиционное мировоззрение охотников Таймыра. Л., 1983.
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей