Антирелигиозная политика // «Историческая энциклопедия Сибири» (2009)

АНТИРЕЛИГИОЗНАЯ ПОЛИТИКА, система мер идеологического, законодательно-правового, организационного и репрессивного характера, осу­ществлявшихся Коммунистической партией и советским государством против ре­лигии, церкви, верующих в Советской России (СССР). Основные составляющие антирелигиозной политики: 1) идейно-теоретические — взгляды осно­воположников марксизма-ленинизма на религию, цер­ковь, атеизм, программные установки коммунистической партии и поста­новления ее руководящих органов по данным вопросам, 2) законодательно-правовые, регулировавшие отношения государства и церкви, положение религиозных организаций в стране, пра­ва верующих и атеистов, 3) институционные — деятельность партийных, государственных и общественных органов и учреждений, связанная с решением «религиозного вопроса» в стране — от формирования систем атеистического воспитания и антирелигиозной пропаганды до судебных и внесудебных репрессий.

Начало антирелигиозной политики положено первыми декретами советской власти: «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 23 января 1918. Завершением стало принятие союзного закона «О свободе совести и религиозных организациях» (1990) с упразднением Совета по делам религиозных культов при Совете министров СССР. Большинство исследователей выделяет в антирелигиозной политике 2 боль­ших этапа: 1) 1917 — конец 1930-х гг., 2) 1940-е гг. -1990. Для первого характерно отношение к религии, церкви как к политическим опасным институтам и священно­служителям как «классово чуждым элементам» (под­рыв основ религиозно-церковных институтов, массовые репрес­сии против священства и рядовых верующих). На вто­ром этапе противостояние советской политической системы институ­там религии и церкви переводилось в плоскость идеологической борьбы с «антинаучным мировоззрением», достижения цели атеистического перевоспитания его носителей. Антирелигиозная политика в период своего становления (1917 — середина 1920-х гг.) ха­рактеризовалась открытой конфронтацией советского государства с основными конфессиями, прежде всего РПЦ. Антирелигиозная политика перио­да утверждения тоталитарного режима в конце 1920-х — конце 1930-х гг. являлась органичной частью политики «чрезвычайщины», сочетая институционное разрушение религиозных организаций с продолжением массовых репрессий про­тив священнослужителей и верующих. Антирелигиозная политика в 1940-х — середины 1950-х гг. выражалась в осуществлении линии прагматичной либерализации (допущение некоторой активизации деятельности лояльных государству конфессий, главным образом РПЦ, в во­енные и послевоенные годы) при сохранении общего отрицательного отношения к религии и продолжении преследования ря­да религиозных организаций (истинно-православные христиане (ИПХ), свидетели Иеговы и другие). В конце 1950-х — середине 1960-х гг. антирелигиозная политика характеризовалась усилением антире­лигиозной и атеистической пропаганды в контексте «перехода к строительству коммунизма». Во второй половине 1960-х — 1990 антирелигиозная политика проявлялась в масштабных и постоянных  пропагандистских кампаниях в сочетании с рутинным контролем над все­ми проявлениями религиозной жизни в стране.

Первыми законодательными актами советской власти были на­ционализированы все церковные и монастырские земли, отме­нялись религиозные привилегии и ограничения, из ведения Церкви изымались учебные заведения, регистрация актов гражданского состояния. Декретом от 23 января 1918 объявля­лись свобода совести, отделение Церкви от государства, из официальных документов устранялись указания на религиозную при­надлежность. Разрешалось исполнение религиозных обрядов, если они не противоречили общественному порядку. Религиозные общества лишались права юридического лица, все их имущество объ­являлось народным достоянием. По Конституции 1918 свя­щеннослужители попадали в разряд «лишенцев». Основной законодательный акт, определивший статус и деятельность религиозных организаций, — постановление ВЦИК и СНК от 8 апреля 1929 «О рели­гиозных объединениях», носил в основном запретительный характер. Религиозным организациям запрещалось создавать кассы взаимо­помощи, общества по обучению религии, оказывать материальную помощь своим членам, выполнять обряды вне стен мо­литвенных зданий. Вводилась обязательная регистрация религиозных организаций, их молитвенных помещений, священнослужителей и религиозного актива.

В 1920—30-е гг. политику в религиозной сфере формиро­вали и осуществляли Комиссия по проведению отделе­ния церкви от государства при ЦК РКП(б)—ВКП(б) (Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б)—ВКП(б)), VIII (V) отдел Наркомата юстиции, отвечавший за про­ведение в жизнь Декрета «Об отделении церкви от го­сударства и школы от церкви», Постоянная Комиссия по вопросам культов при Президиуме ВЦИК (с 1934 — при ЦИК СССР), VI отделение Секретного отдела ВЧК-ГПУ—ОГПУ СССР (затем — III отделение Секретно-поли­тического отдела (СПО) ОГПУ, X отделение СПО НКВД СССР), «Союз воинствующих безбожников».

Антирелигиозная политика в Сибири соответствовала общегосударственной политике. С первых дней своей победы новая власть в регионе уста­новила конфронтационные отношения с духовенством и религиозным активом всех конфессий. Представители религиозных организаций подвергались арестам, судебным преследованиям и самым жестким мерам наказания (вплоть до расстрелов), как правило, по ложным обвинениям. В апреле 1918 за сочувст­вие и поддержку находившихся в ссылке Николая II и членов его семьи был арестован и предан мученической смерти епископ Тобольский Гермоген (Долганов). Тогда же за организацию выступления верующих против Декрета «Об отделении церкви от государства и школы от цер­кви» в Томске арестовали епископа Анатолия, а в Омске — архиепископа Сильвестра. В феврале 1920 были заточены в Иркутскую тюрьму 5 видных иерархов Сибири: епископы Том­ский Антоний, Барнаульский Гавриил, Петропавловский Мефодий, викарий Тобольской епархии Иринарх. В 1925 на Алтае по инспирированной властью так называемому делу Сорочь­его Лога (название села, где находился «святой» источник, служивший местом массового паломничества верующих) осуждены епископ Барнаульский и Бийский Никодим (Шатунов), сельский священник отец Максимилиан и другие. По мере ужесточения избирательного законодательства к числу подле­жавших лишению избирательных прав «служителей культа» наряду с духовенством относили и активную часть прихо­жан (церковные старосты, хористы и другие), что повлекло уве­личение численности данной категории «лишенцев» в Сибири с 7,1 тыс. в 1927 до 8,2 тыс. человек в 1929 (около 5% в составе «лишенцев» региона). Сложение церковного сана не гаранти­ровало в дальнейшем от дискриминации и репрессий. Среди бывшего духовенства доля лиц, восстановленных в гражданских правах, до 1936 оставалась ничтожной.

Одно из стратегических направлений антирелигиозной политики состояло в под­рыве экономических основ религиозно-церковных организаций. В первые послереволюционные годы началась ликвидация монастырей (к 1922 разогнано 40 из 50 имевшихся в крае обителей), ду­ховных учебных заведений. В рамках общероссийской кампании по «вскрытию святых мощей» осквернены мощи особо почитаемых в Сибири святителей Иоанна Тобольского и Иннокентия Иркутского. Широкомасштабная акция по изъятию церковных ценностей (1922) вылилась в массовое ограбление Церкви, и не только православной; ценное иму­щество изымалось из костелов, синагог, мечетей. Оби­рались не только крупные городские, но и небогатые сельские храмы. В августе 1922 из Томска в Москву было отправлено 32 ящика с церковными ценностями с содержанием драгоценных металлов весом около 2 т. В Красноярске в 1922 было изъято свыше 79 пудов серебра и 532 бриллианта. Попытки иерархов, духовенства и верующих препятствовать разграблению храмов квалифицировались как контрреволюционная деятельность. В Томске за противодействие изъятию церковного имущества подверглись аресту и преданы суду 33 священника во главе с епископом Виктором (Богоявленским).

Важной составляющей антирелигиозной политики в 1920-х гг. стала не­гласная поддержка властями внутреннего раскола в РПЦ на «староцерковников», сохранивших верность патриарху Тихону, и «обновленцев» — сторонников советской реформы РПЦ как эффективного способа ее ослабления. В Сибири также образовывались параллельные управленческие структуры Церкви, боровшиеся между собой за приходы и веру­ющих. В 1924 в Сибирском крае у «обновленцев» было 1 158, у «тихоновцев» — 807 приходов. К 1927 соотношение изменилось в пользу «староцерковников». В их юрис­дикции находилось 1 566, у «обновленцев» осталось 724 храмов.

С первых лет существования нового режима в прак­тику антирелигиозной политики вошла агитационно-пропагандистская работа, масштабы которой постоянно расширялись. Вопросы организации антирелигиозной пропаганды неоднократно обсуждались на партийных форумах, получали отражение в постановлениях парткомитетов разных уровней, в том числе Сиббюро ЦК РКП(б) (Сибкрайкома) и губернских (окружных) комитетов ВКП(б). Осо­бую активность в антирелигиозной пропаганде проявлял Со­юз воинствующих безбожников — одна из крупнейших общественных организаций, численность и размах деятельности которой посто­янно возрастали. В Сибири ее численность за 1920—30 воз­росла до 130 тыс.

В школе насаждалось антирелигиозное воспитание. Отно­шение к религиозным обрядам и праздникам часто разделяло детей и родителей. В 1929 в одной из школ Новосибир­ска 87 % опрошенных учеников на вопрос, верят ли они в Бога, ответили отрицательно, и только 7 % дали ут­вердительный ответ. Около 39% детей указали, что в их семьях имеются иконы. Анкетный опрос, проведенный в 2 школах Анжеро-Судженска, показал, что в 49,7% семей опро­шенных учеников сохраняются иконы, 45,6% ответили, что в их семьях отмечаются церковные праздники, 19,2 % со­общили, что их дома посещают священнослужители.

В первые годы советской власти активно пропагандировалась и внедрялась замена церковных обрядов и праздников совет­скими. Однако в 1920-е гг. 11 важнейших церковных праздников наряду с советскими оставались днями отдыха, полу­чив статус «особых». Мощное наступление на религию постепенно приносило свои результаты — религиозные праз­дники вытеснялись из быта. Партийные и комсомольские ячейки проводили агитацию, призывая население отказаться от празднования церковных дат. Особенно активно такие акции осуществлялись в 1929, чему способствовало разверты­вание социалистического соревнования. Взамен религиозных традиций внедрялась так называемая советская обрядность: крестины заменялись октябринами, венчание — комсомольскими свадь­бами, проводились Антипасхи, крестные ходы уступили место демонстрациям и т. д.

С конца 1920-х гг. натиск на религиозные организации приоб­рел характер планомерного институционного разгрома. Идеоло­гически он обосновывался «наступлением социализма по всему фронту», пропагандистски — усилившимся сопротивлением священнослужителей и активной части верующих государственной политике. К традиционным обвинени­ям конфессий и священства в контрреволюции доба­вились «вредительство», «сопротивление коллективи­зации», «развал колхозов», «подготовка антисоветских восстаний» и т. п. Репрессии породили в 1930 массовые формы протеста и сопротивления населения антирелигиозным кампаниям. Согласно данным ОГПУ, из прошедших в стране 13 754 протестанских выступлений 1 487 были связа­ны с закрытием церквей и снятием колоколов, из 2 339 выступлений, спровоцированных «изъятием и ущемлением ан­тисоветского элемента», часть связывалась с арестами и высылкой духовенства. 28 апреля 1930 в Новосибирске при закрытии Старокладбищенской церкви сопротив­ление властям оказала примерно 1 тыс. верующих. С 15 апреля до 7 мая 1930 в селе Бураново Черепановского района прихожане, чтобы не допустить арест местного свя­щенника Федоровича, разогнали местные органы власти. В этот период в Сибири были частыми внесудебные рас­правы над священниками, рядовыми верующими. Среди 3,5 тыс. арестованных органами ОГПУ в Западной Сибири в июне — июле 1931 духовенство составляло 3,5%. В 1931 сфабриковано дело Союза богоспасающей России, организацию которого связывали с епископом Ялуторовским Серафимом (Коровин). Вместе с ним обвинялись еще 56 человек, в том числе 4 благочинных, 11 священников и 8 мо­нашек. Весной—летом 1933 Барнаульский оперсектор ОГПУ за принадлежность к организации и деятельности мифического «Белогвардейского заговора» провел массовые аресты священнослужителей и мирян на Алтае (среди 937 арестованных было 97 «попов и церковников», в том числе руководство Бийской епархии и значительная часть сельского духовенства; из осужденных «тройкой» ПП ОГПУ расстреляны 177 человек, среди них «участники церковно-монархической организации Алтая»). По делу так называемого Союза спасения России, «разоблаченного» в Томске в середине 1930-х гг., отдана под суд и приговорена к расстрелу большая груп­па православных священников, в том числе епископы Ювеналий (Зиверт), Сергий (Дмитриевский). За участие в старообрядческой организации «Сибирское братство» были приговоре­ны к разным мерам наказания 283 человек, в их числе 3 старообрядских епископа, 32 священника и другие руководи­тели общин, свыше 70 монахов. Всего в ходе массовой операции НКВД по приказу № 00447 от 30 июля 1937 репрессировано 50 769 «церковников и сектантов», что составило около 6,6% от числа жертв «кулацкой» опера­ции (см. «Большой террор»).

Антирелигиозное наступление в этот период стимулиро­валось необходимостью поиска средств на индустри­ализацию. В стране проводились широкомасштабные и целенаправленные изъятия у религиозных объединений земельных участков, всех построек, включая собственно храмы. Бывшие молитвенные, монастырские здания, помещения духовных учебных заведений и руководящих органов церквей пере­оборудовали под клубы, библиотеки, красные уголки, но чаще отдавали под склады, зернохранилища, сараи, тракторные мастерские или попросту разрушали. Церковные колокола повсеместно снимали и отдавали на переплав­ку. К концу 1930-х гг. в результате антирелигиозной политики религиозная жизнь в Сибири в ее институационном измерении была практичес­ки уничтожена.

В годы Великой Отечественной войны в регионе, как и по всей стране, произошло массовое возрожде­ние религиозных общин. Временное ослабление преследований за веру, начавшееся с 1943 после встречи И.В. Стали­на с иерархами РПЦ, позитивно сказалось на деятельности религиозных организаций. С 1943 по 1948 последовательно вос­созданы Новосибирско-Барнаульская, Омско-Тюменская, Красноярская, Иркутская епархии. С разрешения властей возобновили свою работу храмы РПЦ: 15 — в Кемеровской, 14 — в Тюменской, 13 — в Иркутской, 6 — в Новосибирской, 5 — в Омской, 4 — в Томской, 3 — в Читинской областях, 16 — в Красноярском и 11 — в Алтайском крае. Тем не менее численность открытых в Сиби­ри церквей значительно уступала соответствующим показателям в европейских областях страны.

Подавляющее большинство религиозных организаций, не связан­ных с РПЦ, не получило официального разрешения на свою деятельность. В Западной Сибири открылись всего 2 старообрядческие церкви белокриницкого согласия (Новосибирск, Томск), 2 мусульманские мечети (Новосибирск, Омск), 2 синагоги (Омск, Новосибирск), зарегистрировано от 1 до 5 в каждой области (крае) поместных общин церкви Евангельских христиан-баптистов (ЦЕХБ). В это время в Сибири не был открыт ни один католический костел, не добились реги­страции общины меннонитов (единично они стали реги­стрироваться только в 1970-е гг.), лютеран (первая общи­на в регионе стала законно действовать в 1972), адвен­тистов, пятидесятников, старообрядцев-беспоповцев. На протяжении всего послевоенного периода в крае незарегист­рированных религиозных обществ, действовавших явочным поряд­ком, было в несколько раз больше, чем разрешенных организаций, основную часть которых составляли приходы РПЦ.

В 1940-е гг. для проведения антирелигиозной политики создавались новые государственные структуры — Совет по делам Русской православной церкви (1943) и Совет по делам религиозных культов (1944), объединенные в 1966 в один Совет по делам религий при Совете министров СССР. Они выполня­ли функцию посредника в отношениях между государством и религиозными организациями, но фактически были основными контролирующими органами. На местах — в областях, краях — эти структуры были представлены уполномоченными, которые сосредоточивали в своих руках контроль над религиозными  организациями и вмешивались во внутреннюю жизнь послед­них. Уполномоченные координировали свою деятельность не только с парткомами, но и органами внутренних дел и гос­безопасности. ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ были активными субъектами антирелигиозной политики, занимаясь не только негласным контролем, вербуя агентов внутри религиозных обществ, собирая, фабрикуя и применяя «компромат» против руководите­лей и активистов, но и выполняя свойственную им фун­кцию организатора репрессий. Последняя выполнялась и в послевоенный период, хотя и в несопоставимых с довоенным уровнем масштабах. В 1948—1950 в Сибири были арестованы и обвинены по политическим мотивам несколько свя­щенников РПЦ, проводились почти войсковые операции (с окружением, прочесыванием местности, сжиганием жилищ, крестов, икон, древних книг и арестами) против старообрядцев Белотаежной пустыни в Томской области и Дубчесских скитов в Красноярском крае (1951). В 1949 и 1951 из европейской части страны были высланы большие группы представителей «Свидетелей Иеговы» и рассе­лены в Иркутской (6 245 человек) и Томской области (3 118 человек), истинно-православных христиан и истинно-пра­вославной церкви — в Тюменской (391 человек) и Томской области (448 человек), Красноярском крае (147 человек).

Конец 1950-х — начало 1960-х гг. ознаменовался но­вым широкомасштабным не только идеологическо-пропагандистским, но и институциональным наступлением на религиозные организации. За 1960—68 в по стране были ликвидированы, сняты с регистрации 5 588 православных церквей, или 43% от имев­шихся к началу указанного периода, 69 католических костелов, 69 лютеранских храмов, 27 синагог, закрыто 28 монасты­рей, несколько духовных учебных заведений. В регионе сеть пра­вославных приходов также сократилась. В 1950 действовала 91 православная церковь, в 1965 на территории Тюменской, Ом­ской, Новосибирской, Кемеровской, Томской, Читин­ской, Иркутской областей, Алтайского и Красноярского края осталось всего 59. За следующее 15-летие к ним приба­вилось всего 8 храмов.

В борьбе против свободы совести государство использова­ло законодательно-правовые институты таким образом, чтобы они служили целям антирелигиозной политики. Советское законодательство о культах практически полностью парализовало жизнь религиозных организаций в СССР. Право разрешительной регистрации давало государству возможность манипулировать численностью религиозных обществ. Существовал список конфессий (Свидетели Иеговы, пя­тидесятники, ИПХ—ИПЦ, иоанниты и другие), чьи организации не подлежали регистрации как антигосударственные и (или) «изу­верские». Объединения разрешенных к существованию конфессий регистрировались также крайне редко и не­охотно. К незарегистрированным организациям применялись меры уголовно-административного характера как к нарушителям советского законодательства о религиозных культах: их собрания разгоняли, ру­ководителей и активистов обществ подвергали штрафам, за­держивали, отдавали под суд. В конце 1950-х —1960-е гг. государство усилило преследования членов религиозных объеди­нений: в уголовное и административное законодательство внесен ряд со­ответствующих статей. В 1960—70-х гг. против верующих особен­но часто применялись статьи 142 («Нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви») и 227 («Посягательство на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов») Уголов­ного кодекса РСФСР. По ним в Сибири были осужде­ны руководители и активисты Совета церквей евангель­ских христиан-баптистов, Свидетелей Иеговы, церкви адвентистов седьмого дня и пятидесятников. В Омской области в 1962—64 было рассмотрено 8 дел с применением статьи 227, по которой более 20 человек получили наказание в ви­де отбывания в лагерях сроком 3—5 лет. Верующих привлекали к уголовной ответственности за распространение заведомо ложных и порочащих советскую действительность сведений, антисоветскую агитацию и пропаганду, нарушение общественного порядка, отказ получать паспорта, служить в армии, тунеядство и бродяжничество и др.

Государство жестко контролировало материальную сторону жизни зарегистрированных обществ, не имевших статуса юридического лица. Земельные участки, постройки, доходы духовенства облагались высоким налогом. Власти часто находили нарушения в хозяйственной деятельности зарегистрированных приходов, обвиняли священ­нослужителей в сокрытии доходов. В разное время как нарушителей финансовой дисциплины власти пытались от­дать под суд благочинного Алтайского края В. Голосова, руководителя Иркутской епархии архиепископа Вениамина (Новицкого), Новосибирского епископа Доната (Щеголева).

В 1970—80-е гг. органами КГБ проводилась работа по дискредитации и ликвидации так называемого религиозного диссидент­ства. Его представителями считались отдельные члены официально признанных государством конфессий, выступавшие против бесцеремонного вмешательства государства во внутреннюю жизнь ре­лигиозных организаций, а также против позиции своего церковного руководства, безропотно принимавшего такое вмешательство. В РПЦ возникновение диссидентства связано с деятельностью Г. Якунина, Н. Эшлимана, Д. Дудко и др. По данным спецслужб, некоторые служившие в сибирских храмах священ­ники, в том числе сибирские иерархи — архиепископы Иркутский Вениамин (Новицкий) и Новосибирский Павел (Голышев), симпатизировали взглядам этих диссидентов. Наиболее мощное движение диссидентов возникло в ЦЕХБ, что привело к официальному расколу в ней в 1961. Бап­тисты создали Комитет в поддержку узников совести. Материалы о преследовании верующих они передава­ли в западную печать. Против руководителей и сторонников отколовшейся от Всесоюзного Совета ЕХБ части церкви государство через КГБ вело борьбу (аресты, судебные пригово­ры, убийство в тюрьме алтайского баптиста Н. Хмары). Су­дебное и внесудебное преследование верующих этой церкви в Сибири продолжалось с 1963 (первые процессы над баптистам-раскольникам в Барнауле и Славгороде (Ал­тайский край)) вплоть до 1980-х гг.

Идейным вдохновителем и организатором антирелигиозной политики яв­лялась Коммунистическая партия. В решениях партийных съездов, в том числе в 3-й Программе КПСС (1961), пленумов по идеологическим вопросам ставилась задача усиления антирелигиозного воспи­тания населения страны. Принят ряд специальных постановлений ЦК ВКП(б)—КПСС «Об организации научно-просветитель­ской пропаганды» (1944), «О крупных недостатках в на­учно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения» и «Об ошибках в проведении научно-атеистической про­паганды» (1954), «О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах» (1960), «О мероприятиях по усилению атеистического воспитания населения» (1964) и др., актуализировалась антирелигиозная работа. К выполнению постановлений привлекался широкий круг государственных (советы всех уровней, мили­ция, органы госбезопасности, финансовые и налоговые службы), общественных (комсомол, профсоюз, общество «Знание», советы атеистов), партийных организаций и учреждений. Постоянно ус­ложнялась и бюрократизировалась система антирелигиозного агитпропа. Помимо агитационно-идеологических отделов парткомов к ней в разной степени были подключены все воспитательно-образовательные учреждения (от детских садов до вузов), культурно-досуговые центры (клубы, библиотеки, избы-читальни, дома куль­туры, театры, киноустановки), СМИ (газеты, журналы, радио, телевидение). Они проводили атеистические и антирелигиозные мероприятия — лекции, семинары, классные часы, лек­тории и кинолектории, общественные читки, выставки литературы, диспуты, выпускали агитационные листки, публиковали статьи, обличительные заметки, фельетоны и т. д. Устраивались так называемые суды общественности над религиозными  активистами. Значительная часть антирелигиозных мероприятий, пропагандистского материала от­личалась низким теоретическим уровнем.

В академических и вузовских центрах развернулась «научно-ис­следовательская» работа по проблемам религии и ате­изма. В стране в 1960—90 были защищены сотни кандидатских, докторских диссертаций историко-философского плана, изданы большими тиражами монографии, сборники статей, брошюры, в целом направленные на дискредитацию религии и Церкви и показ их «исторической бесперспективности в социалис­тическом обществе».

Проводившаяся в течение 70 лет антирелигиозная политика имела вполне оче­видные следствия. Произошло массовое отторжение лю­дей от религии. К началу 1990-х гг. результаты атеизации в стране и в Сибири выразились в сокращении численности верующих и количества религиозных организаций, снижении участия в церковных обрядах, замене у большинства населения ре­лигиозного мировоззрения на рационально-безрелигиозное. За годы советской власти подверглись разгрому традиционные институты, каналы и формы религиозной социализации, несколько поколений людей выросли в условиях отсутствия положительного знания о вере. Сохранившиеся церковные институции оказались частично дискредитированными вынужденной политикой приспособления к советскому строю.

Советская историография понятиями антирелигиозная и, осо­бенно, антицерковная политика предпочитала не пользо­ваться, считая приоритетными тематику атеистского воспитания, этапы его становления, преодоления религиозных пе­режитков и т. п. Основные направления и проявления антирелигиозной политики на разных этапах советской истории получили широкое ос­вещение в современной научной литературе. В трудах Л.Л. Регельсона, Н.Н. Покровского, С.Г. Петрова, Д.В. Поспеловского, М.И. Одинцова, М.В. Шкаровского, О.Ю. Васильевой, Н.А. Кривовой, Т.А. Чумаченко и других рассматривается положение РПЦ в условиях ее преследования со сторо­ны советского государства. О преследованиях уральского и сибирского старооб­рядчества в XX в. писали Н.Д. Зольникова, Ю.В. Бо­ровик, И.В. Куприянова и другие. О.А. Лиценбергер ана­лизирует аналогичную политику относительно католических и евангельско-лютеранских церквей. Зарубежные авторы акцен­тировали внимание на показе антигуманитарной сущности коммунистического режима через освещение преследования в СССР религиозных организаций и верующих (У. Флетчер, М. Бурдо, Р. Конквест, В. Заватски и др.). Антирелигиозная политика на региональном сибирском материале исследуется А.В. Горбатовым, О.А. Гайлит, Н.А. Нежи­вых, А.И. Савиным, Л.И. Сосковец и другими.

Лит.: Долотов А. Церковь и сектантство в Сибири. Новоси­бирск, 1930; Политбюро и церковь. 1922—1925 гг.: В 2 кн. Ново­сибирск; М., 1997, 1998; Лютеране в Сибири. Омск, 2000; Протес­тантизм в Сибири: история и современность. Омск, 1998; Докумен­ты по истории церквей и религиозных объединений в Алтайском крае (1917—1998 гг.). Барнаул, 1999; Советское государство и еван­гельские церкви Сибири в 1920—1941 гг. Документы и материалы. Новосибирск, 2004.

Л.И. Сосковец