Русская православная церковь // «Историческая энциклопедия Сибири» (2009)

РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ. Креще­ние коми-пермяков священником Стефаном Пермским (XIV в.), энергичное укрепление Пермской епархии при епископе Фи­лофее в 1480-х гг. вплотную приблизили православие к Уральскому храму. В военных экспедициях, посылавшихся Москвой за Урал начиная с похода войска Федора Курб­ского и Салтыка Травина в 1483, участвовало православное духовенство (см. Походы московских воевод в Северное Зауралье в XV—XVI вв.). 4 священника (один из них — иеромонах) находились в отряде Ермака, поход которого (1581) Есиповская летопись представила как предопределенный Провидением подвиг ради христиа­низации восточных земель. В первых сибирских городах и острогах воз­водились церкви и монастыри. Царские наказы о строительстве сибирских городов повелевали строить в них храмы одновременно с созданием городских укреплений. В 1586 основана Тюмень, и сразу же там сооружена первая в Сибири церковь — Спасская; в 1587 построена первая церковь сибирской столицы Тобольска — Знаменская, в 1594 — Рождественская в Пелыме, в 1598 — Троицкая в создаваемом Верхотурье, в 1600 — Борисоглебская в заложенном в этом же году Туринске. И позднее создание по царским и воевод. наказам не только городских, но и сельских поселений начиналось с отвода земли под церковь.

До 1620 церковное управление на сибирских землях осуществля­лось Вологодской епархией. В 1620 в Москве был решен вопрос о создании отдела Сибирской епархии — архиепис­копии (с 1664 — митрополии). 8 сентября 1620 в сан архи­епископа Сибирского и Тобольского посвящен видный церковный деятель и писатель Киприан (Старорусенков); 30 мая 1621 он торжественно въехал в Тобольск. Царь Михаил и его отец Патриарх Филарет предприняли энергичные усилия для государственного обеспечения нужд Софийского архиерейского дома в Тобольске, начиная от постройки соборного храма, архиерейского двора и кончая снабже­нием их необходимыми на первых порах припасами.

Возникновение новой российской епархии происходило в годы, наиболее благоприятные для осуществления древнего византийского принципа «симфонии» между Цер­ковью и Государством — союза и взаимопомощи между ними. Сделанные кремлевскими экспертами детальные перечни всего необходимого для Софийского дома, главного собора епархии и архиерея не учитывали сибирских условий, но давали местным властям представление о масштабах события, даже равенстве духовных и светских властей Сибири. Когда тобольский воевода М.М. Годунов попытался объяснить царю, что строительство архиерейской резиденции в предписанные сроки дело нереальное, последовало цар­ское повеление освободить для архиерея воеводский двор — и все необходимое сразу было найдено.

Первым сибирским архиереям Киприану (1620—24), Макарию (1624—35), Нектарию (1636—40), Герасиму (1640—50) царскими наказами не только давались большие полномочия в сфере церковного управления и суда, но и предписывалось осуществление определенного контроля над деятельностью воеводской администрации. Это было особенно актуально в обширном Сибирском регионе, удаленном от Моск­вы. Киприан ревностно отнесся к царскому поручению, и уже 10 сентября 1621 в Москве читали его подробное доношение Патриарху о многих корыстных уловках при­казных людей, о методах незаконного обогащения воевод и подьячих за счет населения и казны. Царь немедленно приказал воеводе М.М. Годунову произвести строгий розыск. Это, конечно, не улучшило отношений между воеводой и архиереем. Они стали нормальными лишь при следующем воеводе, мудром администраторе Ю.Я. Сулешове. Его знаменитая реформа проводилась при активном содействии (по указу царя) руководства епархии.

Строгость и рвение 3-го сибирского архиепископа Нектария привели к его уходу с кафедры всего на 4-м году пре­бывания. Следующий архиепископ, Герасим, писал в Москву, что ему «терпение стало уже не в меру, по вся дни от. угроз, мучусь». А в 1640 архиепископ Герасим не дал воеводе князю П.И. Пронскому замять дело о показаниях подьячего С. Кляпикова, обличавшего корыстные плутни воеводских чиновников. Когда же воевода пожаловался, что Герасим вмешивается в светские дела, архиерей ответил, что государь приказал ему не только «смирять служилых и посадских», но и над самими воеводами «всякие государевы дела ведать». Московские следователи подтвердили справедливость донесений С. Кляпикова, и началось долгое судебное дело, завершившееся сменой воеводы.

Разумеется, противостояние не было главным в служении архиереев сибирскому обществу: развивались и традиции посредничества, примирения. Так, успешное вмешатель­ство архиепископа Нектария помогло достичь в 1636 комп­ромисса тобольских воевод с казаками, которых отправляли в далекий и многолетний поход на реку Лену, но выдать им полное жалованье не хотели. В 1649 посланники архиепископа Герасима пытались помочь привести к согласию восставший Томск. Активно увещевал бунтовавший в конце XVII в. Красноярск сибирский митрополит Игнатий (Римский-Корсаков).

Важными опорными пунктами распространения православия в новых зауральских владениях России были монастыри. Древнейший из них — Тобольский Знамен­ский — с самого начала выполнял функцию общественной богадельни: туда часто постригались раненые, больные и состарившиеся служилые люди. Монастыри осно­вывались совместно государством и местными общинами (например, Верхотурский Николаевский). Традиция пустынножи­тельства, пользовавшаяся признанием во всех слоях русского общества, тоже приводила к появлению новых обителей: так в 1644 возник Далматовский Успенский монастырь. Весь XVII в. Тобольская кафедра активно стимулировала монастырское строительство и хозяйственное обустройство как монастырей, так и архиерейского дома.

Архиерейский дом был в XVII в. важным центром сибирской духовной литературы, церковной живописи, архитектуры, духовной музыки. С Церковью связано и начало сибирского театра: уже в описи имущества архиерейского дома 1625 упоминается театральный реквизит для постановок на библейские темы.

Архиереи управляли духовенством епархии через глав духовных округов, на которые разделялась вся православная Сибирь. В конце XVII в. документы называли их «попов­скими старостами», это были доверенные иереи, игуме­ны. Но важнейшим звеном всей церковной жизни оставались приходы. Сибирский приходской храм являлся важным центром не только церковной, но и всей общественной жизни. Там традиционно хранилась «мирская коробка» — архив об­щины, в том числе важнейшие государственные акты. По давнему обычаю туда же можно было положить письменную жалобу, которую церковный староста и приходское духовенство принимали и хранили до судебного разбирательства.

Наказы сибирским архиереям важнейшей их задачей на­зывают христианизацию местных народов. Наказы почти на столетие определили стратегию и тактику сибирской мис­сии. В них подробно перечисляется, чем и как нужно привлекать иноверных к крещению, строго соблюдая при этом принцип добровольности. Сибирские архиереи получили даже право укрывать у себя «до государева указу» от наказания «татаровей», обвиненных в уголовных преступлениях («опричь большие измены»), и не только пришедших для крещения, но и тех, кто пока такого желания не высказал. Защита новокрещеных являлась частным проявлением особых гражданских обязанностей сибирских архиереев. Старинная традиция Православной церкви, унаследованная от Византии, — право вступаться за оби­женных, защищать от насилия — реально воплощалась в это время в деятельности Церкви, в том числе сибирской.

С середины XVII в. судьбы православия в России, включая Сибирь, осложняются проблемой реформы Патриарха Ни­кона и церковного раскола. Ссылка в Тобольск и Даурию в 1653—64 протопопа Аввакума привела к появлению в Сибири его многочисленных ревностных сторонников. Со староверием тогда боролись предельно жестко. Отлу­ченные на соборах 1665—66 от Церкви староверы под­вергались арестам, пыткам, казням, их скиты громились воинскими командами. В борьбе с религиозным инакомыслием широко использовался государственный аппарат насилия, что при­водило к массовым побегам староверов на окраины, возникновению на Урале и в Сибири крупных центров как беспоповщины, так и поповщины (см. Беспоповцы в Сибири; Поповцы в Сибири). В ответ на репрессии в сибирских лесах с 1679 запылали «гари» (самосожжения), в которых гибли тысячи людей.

Во второй половине XVII в. царская власть, наученная опытом противостояния попытке Патриарха Никона поста­вить Священство выше Царства, начинает с растущей подозрительностью относиться к вмешательству тобольских архиереев в дела светского управления. В конце века это привело к острому конфликту вокруг проблемы церковного суда. Этот традиционный институт церковной власти сохранился почти без изменений со времени своего возникновения в X в. Церковь имела право суда над всем населением по «духовным» делам (богохульство, оскорбление духовного сана, вероотступничество, колдовство, разврат); церковные чиновники контролировали акты гражданского состояния, дела о наследстве. Кроме того, все «церковные люди» подлежали церковному суду по весьма широкому кругу уголовных и гражданских дел. В Сибири до образования епархии воеводы привыкли сами вершить дела компетенции духовного суда, и Киприан повел с этим решительную борьбу с первых дней своего пребывания в Тобольске. Усилия его и последующих архиереев оказались результативными, и вскоре Сибирь перестала быть в этом вопросе исключе­нием из общерусских правил.

К 1690-м гг. стала очевидной крайняя коррумпи­рованность сибирских «десятильников» (светских служилых людей Церкви, осуществлявших следствие по делам церковного суда). Они нередко подвергали арестам и пыткам невинных, но зажиточных людей, вымогая взятки. Жало­бы посадских общин энергично поддержал царский родственник воевода А.Ф. Нарышкин. Сопротивление владыки Игнатия (Римского-Корсакова), осмелившегося даже отлучить Нарышкина от Церкви, было сломлено Москвой, и вопреки древнему праву церковные чиновники под­верглись светскому суду, покаравшему вымогателей и вернувшему награбленное. Одновременно воевода не отдал под церковный суд своего подьячего. Дело это оказалось предвозвестником новых отношений между Церковью и Государством.

С конца XVII в. положение Церкви, в том числе сибирс­кой, резко меняется. На смену монархии, опирающейся на земские начала в управлении, приходит абсолютизм с засильем бюрократии и рационалистическим отношением к Церкви и религии. Пытаясь организовать служение Православной церкви обществу по западным образцам, Петр I поставил целью резко сократить расходы на ее поддерж­ку, уменьшить ее политическую и экономическую самостоятельность.

Царь уничтожил институт патриаршества, управление Цер­ковью передали полусветскому ведомству — Духовной коллегии (Синоду) во главе с обер-прокурором, доверенным лицом государя. Подвергая репрессиям противников этих новшеств, Петр I искал поддержку внутри самой Церкви и нашел ее среди воспитанников Киевской духовной академии, не имевших связей в церковной среде России и к тому же обладавших школьной образованностью западно-европейской ориентации. После удаления из Сибири Игнатия (Римского-Корсакова) все сибирские митрополиты до конца 1760-х гг. назначались из этой среды.

В 1702 в управление Сибирской епархией вступил митрополит свт. Филофей (Лещинский; 1702—11, 1715—21), послан­ный туда царем с обширной программой деятельности. Темпы христианизации местных народов показались Петру I недостаточными, он отверг сложившуюся традицию кре­щения аборигенов исключительно по их собственному желанию. Отныне христианизация приобретает массовый характер. При Фи­лофее горели идолы и прочие атрибуты язычества, иной раз дело доходило и до стрельбы, хотя противостояние не стало ни долгим, ни кровавым. Митрополит сам возглавлял миссионерские экспедиции и сумел окрестить, как считается, около 40 тыс. хантов, манси, селькупов Северо-Западной Сибири (хотя цифра эта явно завышена, если исходить из общей численности тамошних аборигенов). Митрополит Филофей завел миссионерские станы и для крещения та­тар и киргизов.

В 1706, в значительной мере в связи с миссионерскими задачами, в составе епархии учреждено Иркутское викариатство, преобразованное в 1727 в самостоятельную епархию. Возглавил ее воспитанник Киевской духовной академии свт. Иннокентий (Кульчицкий; 1727—31), возведенный в епископский сан в 1721 как предполагаемый глава несостоявшейся тогда православной миссии в Пекине. В 1731 к Иркутской епархии приписаны обширные территории на севере и востоке — Балаганск, Илимск, Якутск, Охотск с уездами, и епархия стала самой обширной в империи. В 1733 в ее состав вошла Камчатка, а в 1796 — Русская Америка.

Для новокрещеных в Сибири за государственный счет возводи­ли церкви (чего для русского населения в XVIII в. уже не делали). Вокруг храмов организовывались приходы по русскому образцу. Однако православие усваивалось но­вообращенными достаточно поверхностно, сочетаясь с прежними языческими верованиями. К середине XVIII в. светская власть постепенно перестает поддерживать насильственные методы христианизации. Конфликт, связанный с при­нудительным крещением татар, привел к переводу из Сибири митрополита Сильвестра (Гловатского; 1749—55). На первый план выдвигались другие методы, известные и ранее. Еще митрополит Филофей в специальной школе для мальчиков-аборигенов начал готовить будущих священнослужителей. Во второй половине XVIII в. в Северо-Западной Сибири знание местных языков духовенством приходов новокрещеных считалось обя­ательным. В этом же столетии положено начало пере­водам священных текстов на языки аборигенов, и это направление быстро развивалось. Сибирское миссионерство дало значительный импульс развитию отечественной лингвистики.

Политика государства и Церкви по отношению к старо­обрядчеству претерпела за XVIII в. несколько поворотов. По-прежнему продолжая считать староверов «лютыми неприятелями, и государству и государю непрестанно зло мыслящими», правительтсво Петра I указами 1716 прагма­тично предусмотрело возможность их легального сущест­вования при условии уплаты ими двойного подушного оклада и отказа от передачи своей веры по наследству. Церковь должна была вести среди таковых «записных раскольников» миссионерскую работу и следить за строгим выполнением ими стеснительных запретов. Стремление властей использовать указы 1716 для постепенного искоренения старой веры, отказ подавляющего большинства урало-сибирских «раскольников» записываться в двойной подушный оклад приводили к массовым движениям протеста при каждой из первых 4 ревизий. И даже когда в 1782 правительство Екатерины II отменило двойной оклад, в Тобольской епархии попытались истолковать эту меру в прямо противоположном смысле, как отмену любых легальных основ существования старой веры, и это вызвало новые массовые волнения. Но к тому времени уже действовал и играл свою положительную роль манифест императрицы от 22 сентября 1762 о веротерпимости, и пос­тепенно массовые самосожжения староверов в Сибири пошли на убыль. При Екатерине II начаты и первые пе­реговоры властей с руководителями Иргизского центра староверия о поисках компромисса. Они завершились в 1801 введением единоверия, в рамках которого староверы могли иметь своих священников, служивших по дониконовским книгам, но подчинявшихся епархиальным архиереям РПЦ.

К началу XVIII в. в сибирской митрополии насчитывалось, по одним сведениям, 160 церквей, по другим — 200; для нужд православного населения на огромной территории их не хватало. В выделившейся в 1727 Иркутской епархии имелось 46 церквей, по ведомости 1738 в Тобольской епархии в 25 духовных заказах — 374 церкви. Монастырей в начале XVIII в. в Сибири было 39, но отношение к ним рационалистически настроенных правительств в этом столетии не способствовало процветанию монашеской традиции. Курс на сокращение государственного обеспечения Церкви привел к тому, что еще с конца предыдущего столетия многие сибирские церкви перевели на самообеспечение, а количество монас­тырей за столетие сократилось на 15.

Монастыри пытались избежать сокращения своих доходов и увеличивали ренту с крестьян. Отсюда — рас­тущий прессинг на земледельцев, которые к тому же в ходе Петровских реформ попали в крепостную зависимость от монастырей. Все это обостряло отношения последних с их рабочей силой, и с конца 1720-х гг. волнения крестьян сибирских церковных вотчин стали почти непрерывными. Особый размах они получили в 1760-х гг.; к этому времени относится, в частности, «дубинщина» — длительная борьба крестьян Далматовского монастыря с его властями, пере­ходившая в вооруженные столкновения. Конец антагонизму положил окончательный перевод монастырских крестьян в разряд «экономических» в 1764, после секуляризации земель монастырей и архиерейских домов.

Этот шаг привел к напряженным отношениям между императорской властью и рядом церковных иерархов, в том числе сибирских. Среди наиболее активных противников реформы Екатерины II (сокрушавшей экономическую базу последнего института общества, способного хоть как-то противостоять самодержавию) был свт. Арсений (Мацеевич), ранее недолго управ­лявший Тобольской епархией (1741—42). Императрица повелела называть митрополита «Андреем Вралем» и пожизненно заточить его в тюрьму. Последний Тоболь­ский митрополит из украинцев свт. Павел (Конюскевич; 1758—68) не только резко отрицательно высказывался о секуляризации церковных земель и о послушном государыне Синоде, но и постоянно конфликтовал с губернатором и другими светскими властями, требуя принятия опустошительных мер по борьбе со староверами. В 1768 он был удален из Сибири, как ранее и его предшественник Сильвестр (Гловатский), также настаивавший на самых радикальных приемах искоренения старообрядчества. В 1768 статус Тобольской епархии понизили до епископии и назначили туда свт. Варлаама (Петрова; 1768—1802, с 1792 — архиепископ), русского по происхождению, ни в какие кон­фликты с государственной властью не вступавшего.

Вместе с тем воспитанники Киевской духовной акаде­мии немало сделали для развития в Сибири образования и культуры. В 1702—03 при Тобольском архиерейском доме открыто первое в Сибири и второе в России (после ростов­ского) училище для подготовки клириков. Владыка Фи­лофей выписал для него из Киева учителей и 206 книг. В 1727 в Тобольском училище обучалось 57 сибиряков и еще 14 — в подобной школе при Знаменском монастыре. В 1743—48 митрополит Антоний (Нарожницкий; 1742—48) превратил архиерейское училище в семинарию. В 1791 здесь обучалось 285 человек. Открывались духовные школы при некоторых монастырях. Митрополит Павел (Конюскевич) довел число таких школ в своей епархии до 15.

В Восточной Сибири первая духовная школа открыта в 1725 при Иркутском Вознесенском монастыре. Сначала она готовила для миссионерских и других нужд переводчиков с монгольского и китайского языков, в 1728 свт. Иннокентий (Кульчицкий) расширил ее учебную программу и для подготовки духовенства. В 1735 епископ Иннокентий (Нерунович; 1732—37) преобразовал эту школу в славяно-русско-латинскую и открыл в Якутске еще одну духовную школу. В 1780 стараниями епископа Михаила (Миткевича; 1771—89) возникла Иркутская семинария. В 1837 в ней обучалось 80 учеников. По данным ведомости 1828, из 412 священников епархии семинарию окончили 104 человек.

В XVIII в. в Сибири происходили процессы сословного замыкания духовенства. Не допускалось вступление в него лиц других сословий и одновременно светскими властями сокращалась его численность, неслужащая часть духовенства перечислялась в податные сословия в ходе так называемых разборов во время ревизий. С 1722 Синод регламентировал количество приходов и необходимого для службы духовенства на приход (в зависимости от его населенности), стремясь к закрытию малонаселенных приходов. В 1762 введены церковные «штаты», строго регламентировавшие количество духовенст­ва при каждой церкви и монахов в монастырях. В связи с острой нехваткой духовенства в 1739 для Иркутской епархии сделано исключение из строгих сословных законов: разрешалось определять к церквам выходцев из подат­ных сословий с освобождением их от податей.

После подавления церковной оппозиции 1760-х гг. Цер­ковь попадает в еще более жесткую зависимость от светских властей, растет бюрократизация церковного управления. Перекраиваются границы приходов, благочиний (церковных округов, десятоначалий), епархий. Впрочем, для этого имелось и объектив. основание: освоение но­вых территорий и уплотнение населения на старых. В XVIII—XIX вв. православие в Сибири распространялось особенно интенсивно. Наряду с освоением края извне активно шла внутренняя колонизация. Возникали новые приходы и делились старые, но из-за незавершенности колонизационного процесса они были гораздо крупнее обычных для Европейской России.

В Сибири появлялись новые епархии. В 1799 зна­чительно уменьшилась территория Тобольской епархии: из нее выделено несколько благочиний в создаваемые Оренбургско- Уфимскую и Пермско-Екатеринбургскую епархии. В 1834 от Тобольской отделилась Томская епархия, от которой, в свою очередь, в 1861 — Енисейская, а в 1895 — Омская и Семипалатинская. Кроме того, в составе Томской епархии в 1879 открылось Барнаульское викариатство. В 1840 на территориях, с 1733 входивших в состав Иркутской епархии, образована Камчатская и Алеутская епархия, в 1852 ей переданы храмы Якутии. В 1870 образована Алеутская и Аляскинская епархия РПЦ. В Иркутской епархии в 1861 учреждено Селенгинское викариатство, в 1894 преобразованное в Забайкальскую епархию с центром в Чите.

В XIX в. укреплялась церковно-бюрократическая вертикаль власти, ежегодно увеличивалось количество столичных распо­ряжений, обязательных к исполнению, но далеко не всегда учитывавших местные условия. Так, архиепископ Тобольский и Сибирский Антоний (Знаменский; 1803— 06) получил высочайший указ о строительстве только каменных церквей — не первое распоряжение такого рода. Во многих районах Сибири, где не было камня, но было много леса, сельские общины не могли осилить каменное строительство. Из столи­цы, однако, поступали приказы немедленно разрушить все недавно возведенные деревянные церкви и наказать клириков, освящавших их. И архиепископ вынужден был подчиняться, жертвуя и церквами, и кадрами при острой нехватке в Сибири того и другого.

Смена на кафедрах архиереев, осуществлявшаяся государем по представлению Синода, подчас менее всего объяснялась интересами епархий, она вызывалась либо усердным исполнением владыками своего долга, либо столичными интригами в церковных и светских кругах. Лишь однажды архиерей посмел активно протестовать про­тив несправедливой отставки. В 1831 иркутский архиерей Иринарх, неожиданно отставленный указом Синода, пытался не подчиниться ему, апеллировав к светским властям; он был взят под арест жандармским подполковни­ком и надолго заточен в монастыре.

Бюрократизация плодила обильную и зачастую не­достоверную отчетность; владение канцелярской премудростью стало ценным качеством для чинов консистории и даже архиереев. Умелое составление ведомостей и исповедаль­ных росписей могло скрыть реальные неблагополучия в деятельности пастырей. Но известен и случай, когда престарелый тобольский архиепископ Амвросий (1822—25) настолько ослабил контроль над консистор. клириками, что они 2 года вообще не распечатывали любые, за исключением синодальных, письма, приходившие в консисторию и владыке (их скопилось более 2 тыс.). Иногда из Санкт-Петербурга приезжали с проверками, случались даже сенатские ре­визии, во время которых сенаторы вмешивались и в церковные дела, подведомственные архиереям. Такое случилось при деятельном тобольском архиепископе Евгении (1825—31). Владыка бурно протестовал, интересы сенаторов и Синода здесь разошлись, и в результате была назначена экстраординар­ная проверка работы всего духовенства епархии, но про­водить ее приказали самому Евгению. Тот не без пользы предпринял 3 длительные поездки по самым отдаленным местам епархии и особых нарушений не обнаружил.

В противовес синодальной бюрократизации и жесткой зависимости вертикали церковные власти от государства стихийно развивалось (на фоне бурно возрождавшейся с начала XIX в. монастырской традиции) такое важное явление православной духовности, как старчество. Его отличительные черты — возрождение живого интереса к мистическим творениям древних отцов Церкви, крайний аскетизм, нестяжание, обязательный личный труд, простота в быту, общении, внесословность в феодально-сословном обществе, значительная свобода от внешней церковной обрядности в пользу внутренней глубокой веры, «умная молитва» и поиск индивидуальных мистических контактов с Богом. Знаменитые старцы деятельно занимались учительством, проповедью нравственных законов Христа, эта проповедь имела огромное влияние на верующих и подчас на неверующих. Стоя в стороне от синодальной иерархии власти, старцы часто жили при монастырях, основывали пустыни и не становились в оппозицию к Церкви, которая в конце концов признавала их заслуги и даже причисляла к лику святых. Скитское старчество было распространено и на сибирских просторах. До 1820 под Туринском 20 лет существовал скит прп. Зосимы (Захара Васильевича Верховского); этот пустынник послужил одним из прообразов известного во всем мире героя Ф.М. Достоевского старца Зосимы. Во второй четверти XIX в. всенародной славой пользовался томский св. православный старец Федор Кузьмич.

Отдаленность сибирских епархий имела и свои положительные черты: многие крутые повороты столичных взаимоотноше­ний Церкви и государства ощущались здесь слабо. Мистические увлечения Александра I и А.Н. Голицына, обер-прокурора Синода (с 1817 — министр духовных дел и просвещения), выходившие подчас за рамки русского православия, для Сибири не имели особых последствий. А Библейское общество, которым также руководил Голицын, даже помогало деятельности сибирских миссионеров по переводу на языки народов Сибири текстов Священного Писания, молитв, Катехизиса. В Иркутской епархии, где отделение общества появилось в 1819, вскоре дважды издан Катехизис на якутском языке, молитвы и заповеди на чукотском. В 1827 в Санкт-Петербурге вышел Новый Завет на бурятско-монгольском языке, в 1835 опубликована грамматика этого языка, составленная преподавателем Иркутской семинарии А. Бобровниковым. Хорошим переводчиком текстов Писания и богослужебных книг на бурятско-монгольском языке был энергичный иркутский владыка Нил (Исакович; 1838—56); язык ему преподавал крещеный лама Н. Доржиев. При деятельном участии знаменитого епископа Камчат­ского и Алеутского свт. Иннокентия (Вениаминова) его ближайшие помощники перевели на якутский язык все книги Нового Завета (кроме Апокалипсиса), некоторые ветхозаветные книги. Активно занималась переводами библейских текстов Алтайская духовная миссия. Все эти переводы имели (а часть из них и имеют) немалую научную ценность, являясь первыми опытами изучения и фиксации языков народов Сибири. Так, в 1839 высокую оценку в Академии Наук переводам на остяцком языке, сделанным обдорским миссионером Лукой (Вологодским), дал исследователь угро-финских языков профессор Шегрен. Лингвисты советских вре­мен, хотя и не сразу, высоко оценили опыт по созданию алфавитов и грамматик сибирских языков и воспользовались многими достижениями церковных переводчиков XIX в.

Миссионерская деятельность РПЦ в XIX в. постепенно ох­ватила все сибирские этносы. После нескольких малоэффективных опытов в Тобольской епархии начала века Церковь сумела выработать более действенные методы, главным образом благодаря подвижнической работе многих образованных и энергичных миссионеров (кроме названных выше — это св. Герман (Аляскинский), свт. Иннокентий (Вениа­минов), Иакинф Бичурин и многих других). Новый период миссионерской работы характеризуется прежде всего от­казом от силовых приемов обращения в православие, устройством постоянно действующих миссий, созданием «миссионерских приходов». В это время еще большее внимание уделялось устройству миссионерских школ, переводу текстов Священного Писания и Священного Предания, богослужебных книг на языки народов Сиби­ри, составлению грамматик и словарей этих языков, этнографическим исследованиям. Успеху миссионеров способствовало расширение культурных и экономических связей коренных народов с руским населением. Если для начала века церковные исто­рики еще упоминают случаи крайней ненадежности обращения многих аборигенов в новую веру, подчас даже ради скромных подарков (каждый новый христианин получал нательный крест, штаны и рубаху, денег рубля полтора-два), то позднее таких известий становится все меньше. Зато возникают новые школы, издаются книги для новокрещеных, изучается культура коренных этносов Сибири, усиливаются благотворительная деятельность, врачевание (см. Православные миссии в Сибири и миссионерство). Миссионерская работа тесно связана и с развитием духовного образования в Сибири.

Эпоха великих реформ 1860-х гг. лишь в неболь­шой мере изменила церковную жизнь в Сибири. Реформой РПЦ занималось в 1862—86 созданное по инициативе министра внутренних дел П.А. Валуева Особое присутствие из высших иерархов РПЦ и чиновников на министерском уровне. В губерниях, включая сибирские, при губернаторах действовали его местные органы. Предполагалось разрабо­тать меры по улучшению материального положения духовенства, ослаблению его сословной замкнутости и усилению связи клириков с прихожанами, улучшить духовное образование, увеличить участие духовенства в работе светских сельских школ и т. д. Попытка значительно ослабить принцип обеспечения материальных нужд духовенства государством, усилив долю в этом деле самих граждан, привела ко многим бюрократическим недоразумениям и была неодобрительно встречена и клириками, и прихожанами. В результате, например, в Томской епархии количество причтов, получавших жало­ванье от казны, выросло с 23 % от их общего числа в 1870—71 до 37 % в 1885—86. Не удалось провести и уни­фикацию платы за исправление клириками треб, здесь на практике все осталось по-старому, эта плата реально зависела от взаимоотношений прихожан и духовенства в каждом приходе.

Более заметны положительные изменения в сфере об­разования, и в частности связанные с проблемой сословной замкнутости духовенства. В 1863 учащимся духовных семинарий разрешили поступать в университеты, и к 1875 46 % студентов университетов страны составля­ли бывшие семинаристы. Дети духовенства получили разрешение учиться в гимназиях и военных училищах, а право поступать в семинарии распространилось на всех православных. По указу 1869 в ряды духовенства стали допускаться представители других сословий, и в Си­бири появились священники из крестьян, хотя это не превратилось в массовое явление. В том же году дети священно- и церковнослужителей получили право сво­бодного выхода из сословия и выбора рода деятельности. Резко возросло число церковно-приходских школ, сестричеств.

На всей территории 10 сибирских и дальневосточных епархий к концу первого — началу второго десятилетия ХХ в. насчитывалось 3 187 церквей и 2 297 часовен и моленных домов. Уси­ливалась просветительско-благотворительная роль приходских церквей. При православных храмах и церковных благочиниях существовало к этому времени 1 785 б-к, действовали 2 373 церковно-приходские школы, в которых обучалось около 100 тыс. учеников.

В XX в. РПЦ вступила в состоянии кризиса: в обществе росли атеистические настроения; способность Церкви адек­ватно реагировать на угрозы времени оказалась сильно ослабленной жесткой зависимостью от непредсказуемой монархической власти; задачи церковной реформы, поставленные 1860-ми гг., не были решены. Революция 1905—1907, провозглашение веротерпимости и легальное возрождение многих конфессий империи, получивших возможность широкой пропаганды, требовали укрепления связей прихожан с клиром, усиления роли прихода и влияния низших клириков в решении насущных проблем Церкви. В РПЦ возникли разные течения — обновленцев, традиционалистов, националистов и т. д. Зазвучали требования созыва Поместного Собора всей Церкви для решения давно назревших проблем, многие считали неотложным восстановление патриаршества как меру ликвидации синодального механизма подчинения светской власти. Царь, соглашаясь с необходимостью созыва представительного собора, всячески затягивал его. Созданное Предсоборное совещание проделало большую работу, но вплоть до Февральской революции она не привела ни к открытию Собора, ни к реформам. И когда зашаталась монархия, синодальная Церковь не смогла оказать ей действенной поддержки.

Все эти обстоятельства сказывались и на ситуации в сибирских епархиях. Стали созываться епархиальные съезды духовенства, где обсуждались столичные новости, высказывались разные мнения о характере необходимых реформ, выдвигались кандидатуры в представительные орга­ны власти. Учреждение епархиальных советов реализовалось не везде. Известный томский протоиерей, историк Д.Н. Беликов в 1905 стал видным октябристом, а в 1906 избран епархиальным духовенством членом Государственного совета империи. Хотя многие духовные лица были монархистами, Февральская революция получила признание сибирского духовенства. Создание демократической республики поддержали весной 1917 съезды духовенства сибирских епархий. Тогда же епископом Тобольским и Сибирским был назначен свт. Гермоген (Долганов), ранее отстраненный Синодом от управления Саратовской и Царицынской епархией за свою борьбу с Григорием Распутиным. Как и в Саратове, он старался в Тобольске примирить гражданские страсти, много пропове­довал солдатам и горожанам, оставаясь убежденным монархистом, но признавая новую власть.

Поместный Собор РПЦ, проходивший в Успенском соборе Московского Кремля (15 августа 1917 — 7 августа 1918), восстановил патриаршество и провозгласил ряд важных церковных реформ. Но многие из них оказалось невоз­можно претворить в жизнь из-за начавшихся суровых гонений новой власти на РПЦ, разрушения храмов и казней духовенства. В Тобольске епископ Гермоген открыто выступил с резким осуждением насилий, организовал крестный ход протеста и вскоре был арестован, а позднее утоплен в реке Оби.

Ожесточенные бои Гражданской войны нанесли тяжелый удар РПЦ. Основная часть сибирского духовенства признала власть А.В. Колчака, отменившего декреты советской власти, что не спасло некоторые храмы от разорения стихийными отрядами белых мародеров. Но намного больше насилий над РПЦ творила противоположная сторона — и в ходе реализации провозглашенной влас­тью политики, и как следствие бесконтрольного разгула разрушительных инстинктов. В ноябре 1918 в Томске состоялось Сибирское церковное совещание, избравшее Временное высшее церковное управление Сибири и Приуралья во главе со свт. архиепископом Омским Сильвестром (Оль­шевским), позднее казненным большевиками. В апреле 1919 Омский съезд духовенства Сибири провозгласил Колчака не только Верховным главнокомандующим, но и светским главой Церкви. При отступлении белых армий части Красной армии и отряды партизан подвергли разгрому и ограблению очень многие сибирские храмы, значительная часть духовенства и большинство архиереев ушла из страны (оставшиеся 4 архиерея епархий Приуралья и Сибири позднее репрессированы). В алтайском селе Сухой Лог, где были казнены священник и группа прихожан, на месте их захоронения забил целебный источник, ставший вскоре местом паломничества крестьян всей Западной Сиби­ри, что послужило сюжетом нескольких сочинений народных авторов, как тайных прихожан РПЦ, так и староверов.

Созданная при энергичной поддержке новой власти об­новленческая церковь (ее программные документы написаны на Лубянке, одобрены Л.Д. Троцким и всем Политбю­ро) получила благодаря этой поддержке немалые, но непрочные позиции в Сибири. Видную роль в обновленческом руководстве играл «митрополит Сибирский и Новони­колаевский» Петр (Блинов). Под прямым давлением репрессивных органов в сибирских городах ряд храмов передали обновленцам. Но сторонники избранного Поместным Собором Патриарха Тихона, как клирики, так и миряне, продолжали упорное сопротивление. Сводки ОГПУ отмечают его в Тобольске, Омске, Новониколаевске, Красноярске, Иркутске, Чите. В Томске епископ Дмитрий (Беликов), склонявшийся было на сторону обновлен­цев, выступил против них. На Алтае обновленческого архиепископа Александра избили верующие. Сопротивление верующих отмечалось и в связи с кампанией 1922—24 по насильственному изъятию церковных ценностей, которое по плану Троцкого должно было стать важным инструментом быстрой ликвидации РПЦ. Кампания эта не дала власти ожидаемых богатств: ценностей по стране изъяли лишь на 4,6 млн зол. рублей, тогда как надеялись на несколько мил­лиардов, но она привела к разгрому и закрытию многих церквей, арестам и казням тысяч клириков и прихожан. 9 декабря 1925 подвергся аресту глава РПЦ, местоблюсти­тель патриаршего престола свмч. Петр (Полянский). Его сослали сначала в Абалакский Знаменский монастырь, затем в поселок Хэ на берегу Обской губы, позднее он содержался в одиночном заточении в разных тюрьмах Урала и Сибири, а 10 октября 1937 расстрелян. Наиболее тяжелая волна репрессий против епископата, клириков и прихожан РПЦ началась вместе с раскрестьяниванием в 1929 и продолжалась до 1943. За все годы репрессий расстреляно более 100 архиереев РПЦ, десятки тысяч священников, сотни тысяч православных мирян. К 1939 ни один из сибирских архиереев не оставался на своей кафедре. В 1939—40 на территории нынешних Томской, Кемеровской, Омской областей, Алтайского края действующих храмов РПЦ не сохранилось.

Резкий поворот советской власти к РПЦ осенью 1943 вы­зван несколькими причинами. И.В. Сталин небезосновательно надеялся, что патриотическая позиция, продемонстрированная уцелевшими иерархами Церкви с первых дней войны, ока­жется весьма полезной для сплочения страны ради дела победы. Сыграл свою роль и факт массового открытия православных церквей на оккупированных  фашистами территориях, и жестко проявленная руководителями стран антигитлеровской коалиции обеспокоенность отсутствием свободы совести в СССР. Восстановление патриаршества, духовного образования, епископских кафедр, возврат храмов быстро затронули и Сибирь. В 1943—47 в Сибири, как и во всей стране, прошла кампания по возобновлению деятельности отделдьных приходов. Развернулось движение за открытие церквей. Например, в 1943—47 в органы власти Новосибирской области поступило 157 таких ходатайств, в 1944—49 в органы власти Алтайского края — 249 и т. д. Однако в период кампании открыли лишь по 1, реже по 2 церкви в городах (Бийске, Новосибирске, Томске, Кемерове, Ленинске-Кузнецком, Анжеро-Судженске, Сталинске и других), а также в некоторых крупных селах. Но период «уступок» РПЦ быстро кончился, и в дальней­шем новые храмы открывались крайне редко. С конца 1940-х гг. процесс пошел вспять: власти под тем или иным предлогом закрывали многие храмы, недавно отдан­ные верующим. На 1 января 1958 во всей Западной Сибири насчитывалось всего 67 действовавших приходов.

Государственные постановления конца 1950-х — начала 1960-х гг., посвященные РПЦ, привели к закрытию ряда монас­тырей, массовым гонениям на духовенство и смещению неугодных священнослужителей, формированию при­ходских «двадцаток» людьми, удобными для светских властей. Начались массовые протесты верующих против закрытия церквей и лишения православных общин регистра­ции. За противодействие ликвидации храмов пострадал не один архиерей. Так, в 1961 судили архиепископа Ир­кутского Вениамина, до этого отбывшего 12 лет в колымских лагерях. Боролся за отмену законодательства, ущемлявшего права РПЦ, и архиепископ Ермоген (Голубев), управлявший Омской епархией; за непокорность его в конце концов отправили в фактическую ссылку — на жительство в Жировецкий монастырь. После смещения Н.С. Хрущева храмы стали закрывать менее интенсивно, однако РПЦ оставалась под жестким прессингом государства до второй половины 1980-х гг.

Перелом государственной политики в отношении конфессий на­чался в 1986: РПЦ передаются древние русские монастыри, открываются новые приходы, амнистия 1987 распро­страняется на осужденных в связи с религиозной деятельностью. Наметившийся процесс многократно усилился с юбилей­ного 1988, с празднования 1000-летия Крещения Руси. Теряют свои неограниченные права уполномоченные советов по делам религии, Церковь получает доступ к средствам массовой информации. 1 октября 1990 принят закон о предоставлении прав юридического лица церковным учреждени­ям, через месяц — закон «О свободе вероисповеданий», в 1991 зарегистрирован Гражданский устав РПЦ. По всей стране восстанавливаются закрытые ранее епархии и открываются новые. Сибирь в числе первых регионов ощутила это. Если в 1987 на территории Сибири и Дальнего Востока насчитывалось лишь 4 епархии (Иркутская, Краснояр­ская, Новосибирская и Омская), то уже в 1988 восста­новлена Хабаровская епархия, из огромной территории которой в 1991—93 выделено еще 3 епархии. К 2006 количество епархий в Сибири и на Дальнем Востоке составило 19: Абаканская и Кызылская, Анадырская и Чукотская, Барнаульская и Алтайская, Биробиджанская и Кульдурская, Благовещенская и Тындинская, Владивостокская и Приморская, Иркутская и Ангарская, Кемеровская и Новокузнецкая, Красноярская и Енисейская, Магаданская и Синегорская, Новосибирская и Бердская, Омская и Тарская, Петропавловская и Камчатская, Тобольская и Тюменская, Томская и Асиновская, Хабаровская и Приамурская, Читинская и Забайкальская, Южно-Сахалинская и Курильская, Якутская и Ленская. Собор Сибирских святых пополнился новыми именами, в значительной части это новомученики ХХ в. Жизнь Церкви обретает полноту. Воссоздается такая неотъемлемая ее часть, как монашество и старчество: в сибирских епархиях, как и везде в России, идет процесс восстановления старых монастырей, строятся новые, как мужские, так и женские. Появились сотни приходов, возвращены и отреставрированы отнятые ранее храмы, возводятся новые. В епархиальных семинариях и других церковных учебных заведениях, открытых в ряде сибирских епархий, готовится духовенство; для мирян работают православные гимназии, воскресные церковно-приходские школы. Возникают разнообразные православные организации и объединения (сестричества при храмах и больницах, общества православных врачей и т. п.). Учреждены период. епархиальные издания; нормой стало проведение церковных конференций, циклов лекций сибирского духовенства РПЦ на местных каналах ТВ. РПЦ старается восстановить роль православия для потомков своих бывших прихожан, населявших Сибирь в течение много столетий, объединить их и гармонизировать духовную жизнь в период тяжелых социальных потрясений, выпавших на долю России.

См. Приходская православная община в Сибири; Приходское духовенство РПЦ в Сибири.

Лит.: Зольникова Н.Д. Приходская община в Сибири в XVIII в. Новосибирск, 1991; Она же. Традиции православия в Сибири. Ко­нец XVI—XIX в. / Сибирская икона. Омск, 1999; Настольная книга для священно-церковнослужителей. М., 1993. Т. 2; Тобольский архиерейский дом в XVII в. Новосибирск, 1994; Наумова О.Е. Ир­кутская епархия. XVIII — первая половина XIX века. Иркутск, 1996; Цыпин В., протоиерей. История русской церкви. М., 1999. Кн. 9; Сулоцкий А.И. Сочинения: В 3 т. Тюмень, 2000—2001; Сосковец Л.И. Религиозные конфессии Западной Сибири в 40—60-е гг. годы ХХ века. Томск, 2003.

Н.Д. Зольникова, Н.Н. Покровский