В исторической литературе не существует специального исследования, посвященного домам семьи декабриста С.П. Трубецкого в Иркутске. Авторы различных изданий ограничиваются общими указаниями на ныне существующий дом по ул. Дзержинского, 641. Однако даже на момент открытия в отреставрированном доме Трубецких 29 декабря 1970 г. Дома-музея декабристов (в то время филиала Иркутского областного краеведческого музея) не были решены окончательно такие вопросы, как точная дата постройки особняка, конкретная принадлежность и использование, соответствие экстерьеров и интерьеров исторической правде.
За прошедшее время выявлены ранее неизвестные документы, проясняющие некоторые спорные моменты в этом вопросе.
До недавнего времени исследователи, говоря о доме Трубецких на Дзержинского, 64 (бывшей Графо-Кутайсовской, а при декабристах, в первой половине XIX в. — Арсенальской), опирались на воспоминания, записанные и опубликованные председателем Иркутской губернской ученой архивной комиссии М.М. Шуцким в 1914 г.
Иван Павлович Б-н (1833 г. рождения, Бухтарминская крепость недалеко от Семипалатинска) предоставил в распоряжение М.М. Шуцкого свои записи, из которых последний, «не беря на себя ответственность за верность» сведений, сделал, «так сказать, лишь беглый экстракт»2 .
В частности, там говорится: «По уверению старца, в Иркутске еще уцелели после пожара 1879 г. кое-какие сооружения, заслуживающие внимания: таковы, между прочим, так называемый пороховой погреб (или, как иные говорят, старый арсенал) на улице графа Кутайсова, Московские триумфальные ворота и еще два дома — частных владельцев. Один из них на Преображенской ул[ице] (против церковной ограды), а другой (против Мясной улицы) из Арсенальской, переименованной в улицу графа Кутайсова, в честь этого генерала от инфантерии, занимавшего здесь пост генерал-губернатора. Оба эти дома деревянные, 2-этажные, довольно странной внешности, с глухими балконами. Замечательны они не архитектурой и не древностью, а исключительно тем, что принадлежали бывшим князьям Волконскому и Трубецкому, когда они в числе так наз[ываемых] декабристов были обитателями Иркутска. Теперь фасад дома, стоящего претив Мясной ул[ицы] заслонен каменным зданием, в котором помещается один из войсковых штабов»3.
Для установления степени достоверности приведенных сведений следует принять во внимание, что И.П. Б-н появился в Иркутске лишь летом 1867 г., а до этого времени учился в Барнаульском горном училище с 1853 г. служил в Красноярске, через четыре года перевелся в Енисейск. Е 1859 г. служил чиновником в Томском губернском правлении, откуда и был переведен в Иркутский земский суд летом 1867 г., где служил до 1873 г. Окончательно Б-н оставил службу е 1885 г.4
Обращает на себя внимание, что иркутский старец И.П. Б-н не жил б Иркутске в период пребывания в ссылке декабристов. Тем не менее сведения его записей, опубликованных М.М. Шуцким, очень достоверны и предельно точны в целом ряде случаев. Достаточно сопоставить рассказ старца с известными теперь документами о доме Волконских, чтобы в том убедиться. Источником этих знаний для И.П. Б-на, конечно же, были его знакомые иркутяне, знавшие декабристов. Не исключены также связи И.П. Б-на с декабристами и их сибирским окружением в Красноярске.
В приведенном рассказе старца не утверждается, что С.Г. Волконский и С.П. Трубецкой жили в этих домах, но говорится только о том, что эти дома им принадлежали. Этот важный нюанс также соответствует реальному положению дел, если иметь в виду только дом Волконских. Сейчас известно, что официальной хозяйкой дома была дочь декабриста, Е.С Молчанова. Волконские жили вместе с Молчановыми, а у самого декабриста С.Г. Волконского в доме был только парадный кабинет.
Архитектор Е.Ю. Барановский, который вел работы по историко-мемориальному комплексу «Декабристы в Иркутске», отмечал отсутствие необходимых архивных материалов о доме Трубецких5.
Однако это не совсем верно, как и мнение краеведа И.И. Козлова о том, что указание на дом Трубецких по Арсенальской улице в «Трудах ИГУАК» -первое и «единственное»6.
Существует фрагмент неподписанного и недатированного черновика письма на бланке Архивной комиссии 1910-х гг., принадлежащий, судя по почерку, руке видного сибирского ученого, археолога и краеведа Михаила Павловича Овчинникова. В частности, там говорится: «Что же касается дома Вашего деда, то могу сказать, что он хотя и ветхий, но существует до сих пор и принадлежит некоей г[оспоже] Гортиковой, другой же дом, в Знаменском предместье, принадлежавший Трапезниковской школе, сгорел 5 лет тому назад. Фотография первого дома имеется и у г[оспожи] Гортиковой. Она согласна прислать Вам эту фотографию, если у Вас ее не имеется»7.
Несомненно, речь идет о домах Трубецких, поскольку их первый дом близ Знаменского монастыря, по сообщению иркутского летописца Н.С. Романова, сгорел в 1908 г. В его «Летописи» за тот год есть запись: «11 января в 7 час[ов] утра в Знаменск[ом] предм[естье] на Трубецкой ул[ице] начался пожар в 2-этаж[ном] деревянном здании Трапезниковского ремесленного училища, занимаемом 27-[м] В[осточно]-Сиб[ирским] стр[елковым] полком, и таковой сгорел. Дом этот построен декабристом Трубецким, и в нем он жил. Город лишился исторического памятника»8.
Нетрудно вычислить, что письмо М.П. Овчинникова следует датировать 1913 г. (1908 г. плюс 5 лет)9. Адресат письма - внук декабриста СП. Трубецкого, сын младшей его дочери З.С. Свербеевой (1837-1924), Сергей Николаевич Свербеев, который переписывался с М.П. Овчинниковым по различным вопросам, касавшимся прошлого своей семьи10.
В алфавитном списке улиц Иркутска еще в 1909 г. значилось, что Софья Людвиговна Гортикова занимала дом № 74 по ул. Графо-Кутайсовской11. Под этим же номером (74) находился и штаб 3-го Сибирского армейского корпуса12, в одноэтажном каменном здании, заслонявшем фасад дома Трубецких. Считается, что прежде это был магазин одного из владельцев дома во второй половине XIX в.13 Это здание в советское время использовалось как магазин и было снесено только в 1979 г.14
Совпадение данных, опубликованных М.М. Шуцким, с выявленным свидетельством из письма М.П. Овчинникова и данными справочника является веским аргументом в подтверждение факта принадлежности дома на Арсенальской (Графо-Кутайсовской, Дзержинского) семье Трубецких.
Особое место занимает здесь переписка М.П. Овчинникова и С.Н. Свербеева в то время, когда еще были живы дочери СП. Трубецкого - Зинаида Сергеевна Свербеева и Елизавета Сергеевна Давыдова (1834-1918). От членов семьи Трубецких в Иркутск не последовало резких опровержений, иначе бы М.П. Овчинников как член ИГУАК поставил в известность своих коллег, включая М.М. Шуцкого. Таких фактов нам не известно. Поиск других писем С.Н. Свербеева и М.П. Овчинникова в различных архивохранилищах поможет выявить и другие важные аспекты истории дома.
К сожалению, на городских планах в свое время дома Волконских и Трубецких обозначены не были, поскольку в период пребывания декабристов в Иркутске (1844— 1856) такие планы не издавались: в интересующий нас исторический период был значительный разрыв между топосъемкой 1843 г. и 1868 г.15 Поэтому свидетельства очевидцев, современников, сохранивших в памяти местоположение домов декабристов, в данном случае имеют ценность картографических данных. Другие интересные документы могли быть в губернском архиве, погибшем во время колоссального пожара в Иркутске в 1879 г.
На территории усадьбы Трубецких располагаются каретник-конюшня, погреб-ледник и так называемая людская изба. Общая архитектурная характеристика последнего здания дана Е.Ю. Барановским: «Бывшая людская изба в усадьбе. Эта постройка располагается за главным домом усадьбы. Ее архитектура, несмотря на неоднократные ремонты и по[д]новления облика, носит несомненные следы связи с архитектурой главного дома, что, в свою очередь, просматривается в декоре фасадов (карнизы, наличники окон), где используются те же, лишь упрощенные мотивы»16.
Генплан участка 1963 г. зафиксировал всю застройку усадьбы к означенному времени. Но кроме общих наружных размеров людской, на плане нет никаких опорных данных для определения точного времени ее строительства. Сведения из техпаспорта усадьбы по состоянию на 14 сентября 1963 г. (время постройки - «до 1918 [года]») весьма расплывчаты.
Архитектор Е.Ю. Барановский, продолживший после Г. Г. Оранской реставрацию этой усадьбы, отмечал: «Усадьба Трубецкого расположена на улице Дзержинского. Она находится в относительно худшем состоянии и намного меньше по площади, нежели усадьба Волконского. Отсутствие необходимых архивных материалов не позволяет уточнить состав надворных построек, которые появились здесь после переезда Трубецких в Иркутск. На генеральных планах Иркутска они не показаны.
В настоящее время в усадьбе сохранились четыре постройки: главный дом, отреставрированный в 1970 г. (автор проекта архитектор Г.Г. Оранская); людская; конюшня, перестроенная до неузнаваемости и ныне занятая под жилье; погреб, полузасыпанный грунтом. О наличии других построек можно будет судить по результатам археологических изысканий. В восстановленной усадьбе намечено разместить мемориальный музей декабриста С.П. Трубецкого»17 .
Были предприняты усилия для археологического изучения территории усадьбы18. В результате архитектор Е.Ю. Барановский пришел к следующим неутешительным выводам: «К сожалению, археологические раскопки, предпринятые на территории усадьбы в 1976-1977 гг. с целью изыскания утраченных элементов планировки усадьбы, не дали ожидаемых результатов. В процессе проведения раскопок были найдены остатки относительно поздних (1920—1930-х гг.) сооружений, не представляющих интереса для воссоздания планировки усадьбы. Раскопки велись с большими трудностями из-за недостатка в рабочей силе и были прекращены в 1977 г. В 1978 г. без согласования с авторами проекта и археологами, на территории усадьбы были проведены работы по прокладке инженерных коммуникаций, в результате чего весь культурный слой усадьбы был утрачен, и возможность проведения дальнейших изысканий была закрыта»19.
Анализ плана г. Иркутска 1843 г. показывает, что на данном участке к этому времени было только небольшое строение в линию улицы и не было ныне существующего дома20.
Выявлен еще один документ, до недавнего времени известный не всем исследователям. Это «План губернского города Иркутска», снятый в 1862— 1864 гг.21 На нем под № 1759 по Главной Арсенальской улице (современный адрес: ул. Дзержинского, 64) отмечена усадьба в ныне существующих границах. На участке отчетливо просматривается главный дом, палисад, не застроенный еще одноэтажным каменным зданием штаба 3-го Сибирского армейского корпуса, заслонявшим фасад главного дома22, каретник-конюшня, топографически несколько смещенный ближе к главному дому. Значит, существующие здания на территории усадьбы появились между 1843 и 1864 гг.
Однако людской избы на этом плане еще нет. По центру двора вместо людской просматривается внутренний забор, отделяющий чистый двор от хозяйственной половины (по иркутской традиции там располагались сад и огород).
Следовательно, людская была построена после 1864 г., то есть спустя восемь лет после отъезда семьи Трубецких из Иркутска (декабрь 1856 г.) и четыре года спустя после смерти самого С.П. Трубецкого (1860 г.).
Опираясь на аналоги в иркутской исторической застройке, можно предположить, что людская появилась к 80-м гг. XIX в.
Однако существует свидетельство того, что в 1930-е гг. сруб людской был еще свежий (желтого цвета), т. е. выстроенный недавно23.
Поскольку основной объем исследуемого здания при строительстве был изначально зашит калеванной доской, речь о свежих бревнах может идти только в отношении позднего прируба, не зашитого досками, с тыльной стороны здания.
Позднейшая постройка прируба людской, помимо свежего цвета бревен в 1930-х гг., подтверждается еще двумя архитектурными особенностями.
Во-первых, отчетливо видно, что в капитальной стене людской, смежной с прирубом, проделана поздняя дверь (однопольная и меньшего размера по сравнению с остальными).
Во-вторых, не совсем обычно в прирубе выглядит фундамент бывшей печи. Он выполнен из больших камней песчаника, как это делалось в XIX в. Но песчаник обработан декоративными насечками так, как если бы однажды он уже был использован для какой-либо постройки. Вторичную обработку камня для подпольной части делать бессмысленно как по эстетическим (этот декоративный элемент под полом не виден), так и по экономическим соображениям (неоправданные трудозатраты). Значит, для фундамента печи прируба в 1920— 1930-х гг. был использован камень разобранного по соседству брандмауэра — противопожарной стенки, которые встречаются в старом Иркутске повсеместно.
Сопоставление этих данных (свежий цвет бревен прируба, поздняя однопольная дверь и поздний фундамент печи) позволяет прийти к выводу о том. что прируб людской появился не ранее чем в 1920-1930-е гг.
Что касается внутренней планировки людской, в центре ее большей части стояла печь на фундаменте из смеси булыжника, битого кирпича и извести. В меньшей части находилась печь-«голландка» на капитальном песчаниковом фундаменте, уходящем в подполье. По периметру потолка шли профилированные тяги карнизов.
Судя по состоянию печей, они ремонтировались и перекладывались неоднократно. Первоначальный их экстерьер был утрачен.
Не исключено, что частично перепланировка была сделана позже: на это указывают следы поздней прорубленной входной двери в стене, обращенной к главному дому Трубецких. Дверной проем затем был переделан в окно. Его колоды и наличник визуально отличаются от других непропорциональными размерами, использованием простых (штампованных, а не кованых) гвоздей.
Несмотря на то, что гладко обтесанные бревна людской снаружи проконопачены очень аккуратно и чисто, здание строилось под обшивку. На это указывают сильно вынесенные оконные колоды (не заподлицо со стенами).
При подготовке людской к ремонтно-восстановительным работам сохранены архитектурные детали (наличники, двупольные филенчатые и простые однопольные двери, кованая скобянка и гвозди), которые использованы при реставрации здания (2003—2004 гг.).
В связи с какими обстоятельствами у Трубецких возникла потребность в доме на Арсенальской? Поскольку прямых данных в распоряжении историков не было, с течением времени была выработана версия, нашедшая свое отражение во внутримузейной документации, а также в популярных публикациях. В общих чертах она сводится к следующему: в доме на Арсенальской, построенном после смерти княгини Е.И. Трубецкой (1800—1854), С.П. Трубецкой жил с 1854 г. и до отъезда из Иркутска после амнистии в декабре 1856 г.24
В то же время С.Ф. Коваль придерживался другой версии: «Сохранившийся дом Трубецких по улице Дзержинского, 64 является позднейшим приобретением семьи для одной из замужних дочерей»25. Это предположение в качестве рабочей версии было подробнее расшифровано С.Ф. Ковалем в 1986 г.: «Остается только выяснить, когда и для кого он (дом. - Е. Я.) был приобретен: для Зинаиды Сергеевны или Александры Сергеевны Трубецких, вышедших замуж в 1850-е гг. (первая за Н.Д. Свербеева, вторая за Н.Р. Ребиндера)»26.
Исследователь В.П. Павлова (Санкт-Петербург), крупнейший специалист по истории семьи Трубецких, знаток практически всего архивного комплекса документов по Трубецким, уточняет: «Сохранившийся в Иркутске дом (ныне музей декабристов на ул. Дзержинского, 64), принадлежавший, по преданию, СП. Трубецкому, был, по-видимому, построен для его дочери А.С. Ребиндер, муж которой в 1854—1855 гг. намеревался перебраться из Кяхты в Иркутск»27.
В своем исследовании В.П. Павлова довольно подробно освещает историю первого дома Трубецких в Иркутске, где семья жила с 1845 г. Этот дом в Знаменском предместье (бывшая загородная дача гражданского губернатора Иркутска И.Б. Цейдлера) был приобретен матерью княгини Е.И. Трубецкой графиней А. Г. Лаваль в 1848 г. В 1851 — 1852 гг. Трубецкие пристроили к нему еще один дом (флигель). В 1856 г., по отъезде из Иркутска, дом был оставлен на попечение гувернера сына декабриста, И.С. Трубецкого, — П.А. Горбунова, который продал дом в 1866 г.28
Как уже известно, этот дом Трубецких сгорел в 1908 г. Таковы основные сведения, которые выявлены до настоящего времени. Есть, однако, некоторые факты, требующие особых пояснений. Связаны они с появлением в прессе заметки без подписи «Иркутские подземелья».
В частности, автор заметки сообщал: «В усадьбе декабриста Волконского (Волконский переулок) более сорока лет тому назад был также найден спуск в подземелье. Местные старожилы утверждают, что подземный ход со двора Волконского идет к дому на улице Дзержинского (бывшая Арсенальская), где в 1830-1840 гг. жил другой декабрист И.В. Поджио»29.
Речь идет, таким образом, об обнаружении подземного хода в начале XX в. Осенью 1920 г. иркутскими подземельями интересовался летописец Н.С Романов: «Посещая раскопки (в центре города. — Е. Я.), пришлось вести разговор на тему подземелий, и узнал, что в ремесленной школе (у Преобр[аженской] церкви) в доме быв[шем] дек[абриста] Волконск[ого] имеется подземный ход, по которому служащие школы ходили, и будто таков[ой] выходит за ворота, идет наискосок улицы и задевает собою перила, огораживающие площадь. Будто подземный ход идет к дому декабрис[та] [Трубецкого], т[о] е[сть] на расст[оянии] целого квартала. Во дворе школы вход в подзем[елье] завален сором, найти его возмож[но], живущие в том доме хорошо его знают. А историки, иркутяне не знали?»30.
Рассказы о подземном ходе передаются изустно в Иркутске и сейчас. При земляных работах во время реставрации домов Трубецких и Волконских территория, прилегающая к зданиям, раскапывалась на значительную, до трех метров, глубину с трех сторон для прокладки коммуникаций. Подземный ход при этом обнаружен не был. Правда, участок переулка Волконского непосредственно перед домом глубинными раскопками не затрагивался.
Существование подземного хода не исключено, однако не до улицы Дзержинского, а до Преображенской церкви, поскольку подземные ходы от церквей к жилым зданиям были традиционны в Иркутске. Еще до постройки дома Волконскими на этом участке было какое-то строение, отмеченное на городском плане 1843 г.31
Возможно, что имя декабриста И.В. Поджио в газетной заметке упомянуто случайно. Могли ошибаться иркутские старожилы, сам безымянный автор заметки. Но не скрывается ли за всем этим какое-либо неизвестное нам обстоятельство?
В письме к старшей дочери в Кяхту 26 апреля 1852 г. С/П. Трубецкой описывал свадьбу Анны Михайловны Кюхельбекер, дочери декабриста М.К. Кюхельбекера, с чиновником В.К. Миштофтом. И там между прочим сообщал: «Молодые с отцом обедают сегодня у Волк[онских]. Она очень весела и, кажется, изрядно устраивается в домашнем быту, живут они, где жили Поджио на Арсенальной площ[ади]»32.
Расшифровка слова «площадь» принадлежит публикатору В.П. Павловой. Если допустить, что С.П. Трубецкой употребил слово «площадь» в значении «улица» (так же, как в то время многие иркутяне говорили «Знаменский монастырь» в значении «Знаменское предместье»), то сведения из газеты 1946 г. приобретают черты некоторой достоверности. Что еще известно?
Два брата-декабриста, Александр и Иосиф Поджио, в разное время жили в Иркутске. Один из них, И.В. Поджио. был доставлен в Иркутск из Шлиссель-бургской крепости 11 августа 1834 г., затем оставлен в городе для излечения и только 5 сентября 1834 г. водворен на поселение в с. Усть-Куда Иркутской губернии33 . Позднее туда же был помещен из Петровского Завода А.В. Поджио. В 1835 г. И.В. Поджио добивался разрешения приезжать в Иркутск34. Но где он жил в эти годы — неизвестно.
В официальной переписке после смерти 8 января 1848 г. И.В. Поджио отмечалось, что «имущества после Иосифа Поджио не осталось никакого, так как он проживал в Усть-Кудинском селении вместе с братом своим Александром Поджио, который отозвался, что оба они имели только необходимое содержание, а имущества отдельного Иосиф Поджио не имел»35.
Однако при этом известно из воспоминаний Н.А. Белоголового, что, по крайней мере, в 1846-1847 гг. у Поджио была городская квартира на Большой улице (ныне Карла Маркса), «в двух шагах от нашего дома», где А. В. Поджио занимался со своими учениками. Когда А.В. Поджио в 1850 г. женился на классной даме Девичьего института Восточной Сибири Л.А. Смирновой, «девушке лет 26, урожденной москвичке и без всякого состояния», то он по скромности средств арендовал угодье под названием "Рупертовской заимки" в двух верстах от города». В одной половине дома жила семья Поджио, а другая половина ими сдавалась внаем36. И даже позднее, в середине 1857 г., у А.В. Поджио не было постоянной квартиры, и семья временно жила в бывшем доме Трубецких за Ушаковкой37.
Из этого следует, что по уровню своего материального положения ни тот ни другой Поджио не могли построить дом на Арсенальской, а вот занимать временно могли.
То, что дом был построен по крайней мере после 1843 г., вытекает из сопоставления планов города 1843 и 1864 гг.38 На первом плане обозначена небольшая постройка по линии улицы. На втором - дом в его современных габаритах. При наложении планов прямоугольники этих домов не совпадают. Это может означать снос первого строения при строительстве ныне существующего дома во второй половине 1840-х гг. (как минимум). Нельзя не принимать во внимание и сходство архитектурных деталей дома по Арсенальской с домом Волконских, построенным в 1847 г. (и там, и там — застекленные эркеры). А как известно, И.В. Поджио скончался в Иркутске на руках у Волконских в самом начале 1848 г.39
Более того. Описывая постройку Волконскими своего дома в Иркутске, М.К. Юшневская в письме к И.И. Пущину от 16 июля 1847 г. делает важное замечание о том городском участке, где Волконские поставили свой особняк: «Вблизи самого подъезда был чей-то дом. Ос[ип] Вик[торович] Поджио было купил для себя, но М[ария] Николаевна Волк[онская] себе берет его - иначе тесен бы был двор и подъезд. Теперь даже и для огорода будет место»40.
Может быть, дом на Арсенальской был построен Волконскими для И.В. Поджио в компенсацию за то, что присмотренный им городской участок напротив Преображенской церкви ему пришлось уступить тем же Волконским? И. Г. Прыжов, рассказывая о взаимоотношениях Волконских и Поджио, между прочим отмечает, что в Иркутске «дома их находились в соседстве»41.
С учетом всех оговоренных допусков этой версии она такова: в доме на Арсенальской, построенном в период между 1843-1848 гг., жил декабрист И.В. Поджио (или снимал этот дом), а с 1852 г. там же поселилась семья A.M. и В.К. Миштофтов. Поскольку Анна Кюхельбекер воспитывалась у Трубецких42, то указания и других старожилов на принадлежность этого дома семье Трубецких вполне объяснимы.
Еще одно обстоятельство. В июне 1852 г., как сообщала в письме от 20 июня 1852 г. дочь декабриста А.С. Ребиндер своей сестре Е.С. Давыдовой, С.П. Трубецкого в Иркутске навестил родной брат, Александр Петрович Трубецкой (1792-1853). Можно было бы предположить, что дом на Арсенальской был предоставлен А.П. Трубецкому, но становится непонятно, куда на это время из маленького дома съехали Миштофты, которые с апреля 1852 г. проживали там, «где жили Поджио на Арсенальной площ[ади]». А.П. Трубецкой прожил в Иркутске меньше года. Та же А.С. Ребиндер сообщала Е.С. Давыдовой 30 мая 185[3?] г.: «Папенька пишет, что у него теперь гостит брат, который на днях едет в П[етербур]г»43. Слова: «у него теперь гостит брат» указывают на то, что А.П. Трубецкой проживал все же в заушаковском доме Трубецких и своим домом в Иркутске за такой короткий срок не обзавелся44.
Документы семейного архива Трубецких дошли до наших дней далеко не полностью. В 1912 г. в Симферополе вторая дочь декабриста, Е.С. Давыдова, уничтожила хранившуюся у нее важную часть архива с ценными рукописями, перепиской, личными и семейными материалами. Там был и личный дневник княгини Е.И. Трубецкой. Решение об уничтожении бумаг Е.С. Давыдова приняла после ознакомления с опубликованными тогда мемуарами А.П. Араповой - дочери Н.Н. Ланской-Пушкиной. Е.С. Давыдова полагала, что своим поступком предотвратила ситуацию, когда досужие умы, как она говорила, «снова начнут трепать и имя моего отца...»45. До 1917 г. еще можно было попытаться отыскать какие-либо дополнительные сведения о домах С.П. Трубецкого в Иркутске, используя другие семейные архивы потомков декабриста.
«Революция сделала эту задачу и вообще очень трудной. Во всеобщем крушении погибли семейные архивы дочерей княгини Е[катерины] И[вановны], в которых хранились документы, касающиеся их матери. Разграблены Саблы (Таврической губ[ернии]), имение Елизаветы Сергеевны Давыдовой, рожденной Трубецкой, и при этом уничтожено собрание реликвий, относящихся к декабристам. Сожжена Сетуха (Тульской губ[ернии]), имение другой дочери княгини Е[катерины] И[вановны], Зинаиды Сергеевны Свербеевой. Погиб замок Зегевольд в имении ее племянников князей Кропоткиных (в Лифл[яндской] губ[ернии], ныне на территории Латвии) и вместе с ним — архивы графов Лавалей и Борх и собрание семейных портретов...»46.
Скорее всего, при всех вышеописанных обстоятельствах Октябрьской революции 1917 г. и последующей Гражданской войны погибли так необходимые сейчас другие документы о домах семьи Трубецких в Иркутске.
Версия о принадлежности дома братьям Поджио более уязвима для критики, чем предположение о строительстве дома для А.С. Ребиндер. Окончательное решение вопроса видится в поисках имени строителя дома, который был состоятельным человеком, во-первых, и, во-вторых, в дружеских связях с декабристами.
В любом случае дом как историко-архитектурный памятник уникален. Может, поэтому судьба пощадила его для истории во время страшного иркутского пожара 22—24 июня 1879 г., когда море огня доходило до Мяснорядской и Арсенальской улиц?47
Насколько соответствует экстерьер дома Трубецких по Арсенальской исторической правде? Вопрос этот имеет принципиальное значение, так как при реставрации дома в 1965-1970 гг. главный архитектор проекта, его автор Г.Г. Оранская (1913-1986) из Москвы столкнулась с целым рядом трудностей. Начавшийся без согласования с органами охраны памятников истории и культуры капитальный ремонт серьезно навредил дому. Ряд деталей оказался утраченным безвозвратно, что при отсутствии ранних фотофиксаций диктовало архитектору крайне осторожное отношение к восстановлению экстерьера. Тем не менее не все сложилось так драматично.
В фонде иркутского летописца, библиофила и краеведа Н.С. Романова хранится фотоснимок, запечатлевший дом Трубецких в начале XX в. Негатив этого снимка находится в ГАИО48.
Эта фотофиксация, самая ранняя из известных, не была учтена при реставрационных работах 1960-х гг. При сравнении ее с фотографиями, сделанными незадолго до начала реставрации (в частности, снимком, запечатлевшим членов комиссии, в том числе профессора ИГУ Ф.А. Кудрявцева, при осмотре дома СП. Трубецкого перед реставрацией)49 становится очевидным, что за более чем полстолетия с начала XX в. дом претерпел заметные изменения. Его фасад стал архитектурно проще, заметно потеряв в изысканности и нарядности.
Так, в раннем варианте дом имел центральный ризалит (точнее, ложный выступ), от которого в настоящее время сохранилась верхняя часть, и каменный цоколь с полукруглыми окнами, а также кронштейнами и кокошниками по обе стороны от эркера. Последний был не трехгранным, как сейчас, а пятигранным, с окнами не в три, а в четыре стекла в каждой раме. Основание эркера было украшено деревянной резьбой в виде стилизованных листьев аканта. По фасаду было восемь пар сдвоенных пилястр (их капители сохранились). Под пятью центральными окнами находились декоративные картуши. Эти существенные детали, приближающие экстерьер к первоначальному в наибольшей степени, были учтены при разработке нового проекта реставрации дома Трубецких в 2005 г. (архитектор Л. Клайс).
Сопоставив известные данные о творчестве иркутских архитекторов соответствующего исторического периода, исследователь В.Т. Щербин уверенно называет автором дома на ул. Арсенальской архитектора А.Е. Разгильдеева50.
Александр Евграфович Разгильдеев (1818—1895) приехал в Иркутск из Санкт-Петербурга по окончании учебы в Академии художеств у известного академика К.А. Тона (1794-1881) в октябре 1844 г. и стал иркутским городским архитектором.
Авторство А.Е. Разгильдеева тем более вероятно, что его архитектурный стиль (насколько можно судить по сохранившимся в Иркутске зданиям, построенным по его проектам) отмечен, как и облик дома Трубецких, высоким профессионализмом, неповторимым своеобразием и узнаваемым творческим почерком. Немаловажен факт тесной связи семьи Разгильдеевых с декабристами П.В. Аврамовым, В.К. Кюхельбекером51, семьей Волконских (у них воспитывалась Аннушка Разгильдеева)52.
Жилой этаж дома Трубецких представляет собой анфиладу, характерную для первой четверти XIX в., тогда как подобная планировка к середине прошлого столетия (время предполагаемого строительства) представляла анахронизм53.
Этот дом, в отличие от дома Волконских, не предназначался для многолюдных собраний — вечеров и балов. В нем нет большой залы. «Ясно, что дом строил человек изысканного вкуса, но не располагающий лишними средствами», — отмечал исследователь54.
В планировке дома представлены почти все помещения традиционной анфилады, состоявшей обычно из передней, гостиной, диванной, кабинета или спальни55. С 1970 г. до декабря 1985 г. анфилада, по данным Г.Г. Оранской, принятым за основу, обозначалась так: 1) диванная, 2) гостиная, 3) кабинет, 4) спальня, 5) буфетная (через теплые сени). Знакомство с трудами по истории русского интерьера XIX в. позволило внести уточнения в функциональное распределение помещений.
Классическую анфиладу всегда открывала не диванная, а передняя, или приемная. Диванная комната обычно устраивалась только в богатых домах и следовала за гостиной56. Но в доме-музее следующие за гостиной помещения были определены как кабинет и спальня (угловая комната). Следует признать, что комната за гостиной, по размерам повторяя приемную с тремя парами открывающихся внутрь ее дверей, и по типологии, и по логике вряд ли могла быть кабинетом. С учетом тенденции развития русского интерьера середины XIX в. к совмещению функций кабинета и спальни в одной комнате, где кровать обычно отгораживалась ширмами57 (такая комната обычно замыкала анфиладу), надо полагать, что следом за гостиной была диванная, а за ней — кабинет (совмещенный со спальней). В доме есть мезонин, где также могло располагаться спальное помещение, как это было в заушаковском доме Трубецких58.
Так выстраивается анфилада по типологическим признакам. Но у Трубецких было очень много книг. В 1856 г. СП. Трубецкой с зятем Н.Д. Свербеевым отправили из Иркутска 12 ящиков с книгами весом более 100 пудов59, не считая книг, подаренных библиотеке Девичьего института Восточной Сибири60.
И хотя специальные библиотечные комнаты в русских дворянских домах устраивались крайне редко61, в первом доме Трубецких за рекой Ушаковкой была специальная комната с шестью шкафами в ряд62. Поэтому в решении интерьера комнаты, следующей за гостиной, возможен компромиссный вариант: диванная-библиотека.
Что же касается буфетной (столовой), то здесь все ясно: в комнате сохранились характерные встроенные посудные шкафы.
С учетом всего вышеизложенного анфилада дома на Арсенальской предстает такой: 1) приемная (передняя), 2) гостиная, 3) диванная (библиотека?), 4) кабинет (спальня?), 5) буфетная (столовая) — через теплые сени. В соответствии с этим в 1986 г. была произведена корректировка экспозиции музея.
Спорной представляется функция каменного полуподвального помещения (подклета). Писательница Е. Авдеева-Полевая (1789—1865) вспоминала об Иркутске первой четверти XIX в.: «Дома были высокие и строились в два жилья: вверху горницы, а нижнюю половину занимала кухня, которую называют там подклет, и кладовая, по-тамошнему подвал»63 . Несомненно, полуподвал дома Трубецких — помещение подсобного характера, откуда топились печи жилого этажа. Там же держались дрова для растопки. Согласно иркутской традиции там могла быть устроена кухня. Здесь же могли быть комнаты прислуги (например, истопника или кухарки).
Исторически достоверное определение колористического решения интерьеров дома Трубецких представляет сложность. При его реставрации был найден только один небольшой кусочек бумажных обоев64. Полной уверенности, что его рисунок соответствует эпохе 1850-х гг., нет. Стилистический анализ наводит на мысль, что эти обои могут принадлежать к более позднему периоду (примерно 1860—1880-е гг.). Представляется нежелательным и оклейка стен обоями с использованием рисунка обоев из дома Волконских, так как это сведет своеобразие интерьеров декабристских домов до уровня типологического решения. Как поступали с обоями сами Трубецкие?
Ценная информация содержится б письмах врача И. С. Персина, который, выполнив ряд заказов семьи Трубецких в Петербурге, сообщал в Иркутск с дороги из Томска 16 сентября 1851 г.: «Коленкору для стен в новом вашем доме (речь о пристроенном флигеле к дому за рекой Ушаковкой. - Е. Я.) я также не купил. Меня уверили опытные люди, что за коленкором, прибитым гвоздями, а следов[ательно], не плотно, непременно заведется разного рода гнус, а вместо коленкора присоветовали мне взять серой папки, кот[орая] д[олжна] б[ыть] приколочена к стенам на часто поставленные полувершковые штали, а по этой папке уже наклеивать обои — это будет и гладко, и красиво. Штали не должны доходить до потолка вершка на два или на три, чтобы не препятствовать осадке стен, а верхние концы шталь прикрыть легким карнизом. К тому же мне крайне не хотелось видеть в ваших приемных комнатах коленкор на гвоздях. Картонирование деревянных домов в Питере в большом употреблении, оно вполне заменяет штукатурку, а если стены дома внутри хорошо проконопачены, то картон гораздо теплее штукатурки и смело может стоять лет 5 или 6 без поправки. Для всего вашего дома с новой пристройкой я купил обоев до 225 кусков всего на 211 р[ублей] сер[ебром]. Этих обоев слишком достаточно, и если рисунок некоторых не понравится, то вы выберете из моих, мне же нужно еще через год, и я успею выписать»65.
Как видно из письма, Трубецкие заказывали первоначально матерчатые обои на стены. Обращает внимание письмо старшей дочери Трубецких А.С. Ребиндер сестре, Е.С. Давыдовой, из Иркутска от 2 сентября 1852 г.: «Дома большие перемены: комнаты все обиты хорошенькими обоями и приняли гораздо лучший вид»66.
В данном случае обращает на себя внимание то обстоятельство, что комнаты были не оклеены, а обиты новыми обоями. Это позволяет заключить, что Трубецкие все же не воспользовались советами И.С. Персина, а обили стены материей. В то время под словом «обои» нередко подразумевались ткани, и стены в таком случае на самом деле не оклеивали, а обивали67. Но материей какого цвета декорировались комнаты в доме Трубецких?
Сохранилась «Общая записка движимого и недвижимого имущества, доставшегося на долю кн[ягини] Е.И. Трубецкой, после смерти ее матери, от 10 августа 1851 г.». Среди причитавшегося ей имущества, высланного в Иркутск и пришедшего в 1852 г., было 113 аршин (более 80 м) шелковой материи изумрудного цвета, 171 аршин (более 121 м) цвета массака (темно-красного с синеватым отливом68) и золотого, а также 121 аршин (около 86 м) бархатного ковра цвета массака69.
Этого количества ткани, надо полагать, хватило на обивку и мебели, и стен в доме Трубецких за рекой Ушаковкой. Представляется возможным применить такой же экспозиционный прием при реконструкции интерьеров дома на Арсенальской, в опоре на общие типологические закономерности распределения цвета в интерьере первой половины XIX в.70
Предлагается следующий вариант колористического решения интерьеров: приемная и диванная — золотистого цвета; гостиная - голубого (синего); кабинет — изумрудно-зеленого цвета; буфетная - цвета массака.
В настоящее время стены внутренних комнат дома окрашены в указанные цвета (с перспективой на обивку материей). В тон обоев должна быть обита и экспозиционная мебель согласно стилю эпохи и подобраны шторы на окна.
Очень непростым оказывается вопрос о цветовом решении экстерьера дома Трубецких. При реставрации 1965-1970 гг. эта проблема была решена небесспорно. Известно только, что в 1970 г. по инициативе Иркутского горремстройтреста дом был произвольно («для красоты») окрашен в зеленый цвет. Архитектор Г.Г. Оранская от такого «украшательства» пришла в ужас, и целое лето 1970 г. студенты-историки ИГУ, составившие строительный отряд, оттирали растворителем эту краску с фасадов дома71. До настоящего времени дом стоит некрашеным, за исключением наличников и ставень жилого этажа (выделены белой краской).
Сейчас, когда достоверно установлено, что сохранившиеся в Иркутске дома декабристов С.Г. Волконского и П.А. Муханова (ул. Тимирязева, 45) изначально исторически были окрашены в серо-белый цвет, логично будет рассмотреть вопрос об окраске дома Трубецких по аналогии с этими архитектурными памятниками. При этом основной объем наружных стен предлагается к окраске серым колером (дымчатым, как говорили в Иркутске в 1840-х гг.), а декоративные элементы должны быть выделены белым цветом.
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
