Свеча, альманах, самиздат

Свеча - литературный альманах группы студентов филологического факультета Иркутского государственного университета.

Первый номер альманаха вышел в декабре 1983 года (“подписано к выходу 30.11.83”), подготовка началась еще в апреле, сразу после суда над “вампиловцами”. Инициатива исходила от кружка студентов, слышавших рассказы об “Архивариусе”, но даже не державших в руках ни одного номера. Это начинание было поддержано Подшиваловым и Переваловым. Активными участниками проекта были В. Симиненко (позднее - генеральный директор ООО “СМ – Номер один”), П. Мигалев (в то время – студент второго курса, сейчас сотрудник газеты “СМ – Номер один”), С. Нечаев, И. Черток, Е. Веселкова (редактор “Что Почем - Свежая”, ИА «Телеинформ» и т.д.). Сохранились по одному экземпляру №№1 и 2.

Название было взято из песни А. Макаревича. В первом же номере обращение к читателям начинается дерзкими словами: “Вы держите в руках первый номер очередного самиздатовского альманаха. Подобные издания получили в наше время широкое распространение. …наша главная задача – объединить литературные силы нашего факультета”. Пять экземпляров (столько брала за одну закладку купленная в складчину пишущая машинка) первого номера, перепечатанные Еленой Веселковой, были поделены между преподавателями филфака, выразившими недоумение по поводу этой неуместной смелости. Негативно было оценено и то, что материалы подписывались псевдонимами.

Содержание №1:

Обращение к читателям.

ПОЭЗИЯ Игорь ПЕРЕВАЛОВ “Наедине с судьбой”.

ПРОЗА Семен МАРЕНИН “Краткое жизнеописание”. Михаил ДРОНОВ “Картинки осени”.

ПОЭЗИЯ Егор КАРЫМСКИЙ “С чужого голоса”.

СТРАНИЦЫ МИНУВШЕГО И. ЧЕРНЫЙ “На пороге вечности”.

ДАВАЙТЕ УЛЫБНЕМСЯ Игорь ПЕРЕВАЛОВ “Совсем коротко. Стихи”.

Н. БРЮНЕТ, БЕЛИ-БЕРДИНОВА “Пародии”.

С. МАРЕНИН “Мой младший брат”.

Н. БРЮНЕТ “Улыбки судьбы”.

Сомнительным с точки зрения господствующей идеологии был рассказ о Кропоткине, в котором упоминается встреча мятежного князя с Махно. Весьма вызывающим было стихотворение Егора Карымского “В трамвае”:

А читали, к примеру, вы в “Правде” статью:

Как не стало с поляками сладу

“Солидарность” там наши прижали к ногтю

Ну и правильно, так ей и надо.

…

Я, минуя их всех, непосредственно к вам

Обращаюсь, товарищ Андропов.

Чтобы вы, с вами Рейган, китайский премьер

(Как зовут там его, не упомню)

Собрались. На троих. По сто семьдесят грамм.

В этом деле привычные все мы.

Ну, набили друг друга чуток по мордам:

Вот и все мировые проблемы…

В том же духе и шутка Игоря Перевалова: “Мы пойдем своим путем!” - сказал паровоз и сошел с рельсов”. А ведь любой советский школьник знал, кто первым пошел другим путем.

Редакция словно не хотела понимать, что напрашивается на неприятности. Второй номер вышел уже как журнал литературного объединения (а в Советском Союзе со сталинских времен не было ничего хуже группы) через две недели после первого тиражом три экземпляра. Были созданы отделы: прозы (Подшивалов И.Ю.), поэзии (Перевалов И.О.), критики (Дронов М.Ю.), сатиры и юмора (Нечаев С.Т.), писем (Веселкова Е. – отдел не получил ни одного письма).

Во вступлении редакция извинилась за низкое качество первого номера и обещала обращать больше внимания на стилистику публикуемого. В рубрике “Наш календарь” - неподписанная статья к третьей годовщине со дня смерти Джона Леннона и несколько его стихотворений, перепечатанных из журнала “Иностранная литература”. Стихи и рассказы (С. Маренин “Пальто”, П. Васильев “Притча”, М. Дронов “Нерешенные проблемы”, сценарий Р. Адраняна “Человек пропал”) действительно более аккуратны и не столь вызывающи, как в номере первом. Но опять – завершается номер большими рассказами И. Черного о русских участниках Парижской Коммуны и Бакунине, звучат непопулярные среди советских историков имена. Видно было, что это уже не студенческая работа, это именно попытка распространения неких взглядов, целенаправленное действие. Недаром и в журнале эти материалы стоят особняком. И в то же время – заметна спешка, в которой готовился номер: эссе Подшивалова перепечатаны из “Архивариуса”, материалы о Ленноне – из официального издания, 12 страница в сохранившемся экземпляре отсутствует…

Третий – и последний - номер вышел в начале марта 1984 года. Примечательный факт: в первый номер были включены все принесенные материалы; для второго номера отбирали только то, что прошло через обсуждение в редакции (высказывались пожелания по исправлению недостатков и как правило эти поправки принимались); третий номер редактировал уже лично Подшивалов.

Это было связано и с тем, что вокруг альманаха сгущались тучи, и с тем, что Подшивалов готовил диплом, а у остальных близилась сессия. В марте к журналу были приставлены кураторы из числа преподавателей, а в апреле декан факультета сообщила Подшивалову, что изданием интересуется КГБ. Несколько бывших сотрудников были лишены стипендий “за несдачу Ленинского зачета”, а Подшивалову защиту перенесли на осень. 1 июля в “Восточно-сибирской правде” было опубликовано выступление полковника КГБ Лапина, осудившего позицию деканата и партбюро филфака, допустивших создание трех номеров “Свечи”. После военных сборов – откуда Подшивалов вернулся со стандартной характеристикой “делу КПСС и советского правительства предан. Политику партии понимает верно” - декан заявила, что защиты осенью не будет, ее перенесут на следующее лето, а осенью Подшивалова призовут в армию. По совету юрисконсульта редактор злосчастной “Свечи” пошел в КГБ и в разговоре с куратором университета выяснил, что сотрудникам КГБ не чуждо общее советское разгильдяйство: капитан написал заключение об антисоветском характере альманаха, не читая ни одного рассказа, ни одного эссе или стихотворения. Компенсируя нанесенный ущерб, куратор оказал некоторое давление на университет и после личного вмешательства ректора Подшивалов защитился 30 октября 1984 года… История имела продолжение в виде допросов сотрудниками особого отдела Владимира Симиненко во время его службы в армии. Интересную версию происходивших на факультете событий изложил Михаил Дронов: “Теперь, полтора десятка лет спустя, понятно, что большинство этих милых и абсолютно беззащитных людей – наших преподавателей – втайне нам сочувствовало. И, стремясь сделать последствия скандала минимальными, они тихо саботировали желание парткома устроить громкий “политический процесс”. …

Так вот, преподаватели – филологи и журналисты явно вступили в молчаливый сговори тихо потопили скандал в пустопорожней болтовне, преподав нам урок не только совкового конформизма, но и нормальной науки выживания. (Можно представить, какая экзекуция ожидала бы гнездо талантов – филфак, решись они публично вступиться за “свободу слова”. И это при том, что наверняка у каждого дома на дальней полке был припрятан новомировский “Один день Ивана Денисовича”…) В общем, все ограничилось публичной поркой. …

Последствий не было”.

В 1990 году полковник КГБ Ю. Гуртовой сказал в интервью: “Когда можно было избегнуть привлечения к ответственности, мы избегали. Многих из тех, кто читал Солженицына, мы даже не профилактировали, хотя знали об этих людях”. Казалось бы, это подтверждает предположения Дронова, но вот дальше Гуртовой говорит: “Мы предоставляли информацию не для того, чтобы карать, а чтобы обратить внимание. Но система была карательной, и администрация шла по привычному пути…Лучше выкинуть, и пусть живет как хочет. Мы всегда были против таких мер, так как знали, что они окончательно толкнут человека в лагерь оппозиционеров”¹. То есть КГБ в отдельных случаях не снисходил до таких “мелочей” как собственноручная расправа с инакомыслящим. Но, передав его судьбу в руки деканата или особого отдела воинской части, комитет продолжал следить за человеком еще долгие годы и не оставлял в покое даже в том случае, если человек полностью отходил от общественной деятельности.

Ссылки