Успенский, Пётр Николаевич

Пётр Николаевич Успенский (1810 – ?) — действительный статский советник, председатель Иркутского губернского правления, советник и начальник третьего отделения ГУВС, управляющий питейно-акцизным сбором Восточной Сибири, управляющий первым отделением ГУВС.

Происходил из духовного сословия (сын протоиерея), поэтому и образование получил соответствующее: в 1833 г. окончил Санкт-Петербургскую духовную академию. При выпуске уволен из духовного звания и получил возможность поступить на государственную службу. Начав службу (как выпускник высшего учебного заведения — с чином губернского секретаря — 12 класса) в Департаменте разных податей и сборов, вскоре воспитанник духовной академии оказывается служащим корпуса жандармов. На данной службе получает следующий классный чин (за отличие).

В. Вагин пишет, что генерал-губернатор В.Я. Руперт привез Успенского с собой из Одессы. Однако такое свидетельство требует уточнения. В.Я. Руперт до назначения генерал-губернатором Восточной Сибири служил с 19 февраля 1834 г. начальником Пятого округа корпуса жандармов. Успенский же сначала был секретарем начальника Первого округа корпуса жандармов, а с января 1836 г. определен на службу в Санкт-Петербурге кригс-комиссионером и казначеем Штаба корпуса жандармов, и уже оттуда 15 октября 1837 г. коллежский секретарь Успенский по ходатайству вновь назначенного генерал-губернатора Восточной Сибири Руперта переведен на должность чиновника особых поручений Главного управления Восточной Сибири. Таким образом, очевидно, что Руперт и Успенский были знакомы по службе в корпусе жандармов, но Успенский до Сибири не мог служить под непосредственным началом Руперта.

При Руперте, отмечает В.И.Вагин, "Успенский играл большую роль: говорили, что он когда-то был фаворитом жены Руперта, и что младшие дети последнего – его произведение. Как бы то ни было, он был очень близок в доме Руперта и имел большое влияние на дела управления… Ему поручались важнейшие из дел, требовавших деятельности чиновников поручений"^[1]. Об истинности последнего утверждения свидетельствует количество записей об исполненных в сороковые годы поручениях в формулярном списке П.Н. Успенского. Он действительно был незаменимым для В.Я. Руперта, в круг его занятий входили дела по самым разнообразным предметам: органов управления; обеспечение продовольствием, контроль за сбором податей, составление проектов преобразования некоторых органов управления и, конечно, производство следствий. В сороковые годы ему поручалось производство ряда секретных дел, в том числе два — производившихся по высочайшему повелению. Одно из них — дело М.С. Лунина в 1841 г. Благодаря своей чёрной роли в судьбе Лунина, Успенский в наше время попал в художественную литературу в качестве антигероя повести Л. Ермолинского "Голубая звезда", посвященной, выражаясь словами автора, "последней дуэли декабриста  и самодержавия". На страницах повести Успенский, в противоположность лунинской твердости и прямоте (сравнить их можно только, как это ни банально, со стальным светлым клинком), предстает личностью темных глубин, неординарно-расчетливо-подлой, умеющей обращать в свою пользу обстоятельства, но внутренне истерически скукожившейся под гнетом идеи фикс — страхом порки (что, кстати, весьма странно для чиновника его ранга и личного дворянина), и все свои действия в контексте лунинского дела направляющей к единственной "шкурной" цели (в прямом физическом смысле этого слова — дабы шкура цела была) любым способом урвать орден российский ради связанного с ним потомственного дворянства.

Между тем, Успенский вполне успешно продвигался по служебной лестнице: в срок произведен в титулярные советники, коллежские асессоры, и накануне падения Руперта успел в надворные советники "за отличие".

"По увольнении Руперта, он взял шестимесячный отпуск и поехал провожать его, — летописует Вагин. — Когда он возвратился, Муравьев объявил ему, что место уже занято, впрочем, он вскоре дал ему место более важное в служебной иерархии, но далеко не такое важное по значению, — место советника в губернском управлении"^[2]. По выслуге лет Пётр Николаевич стал коллежским (1851), затем статским (1854) советником. Однако близость к начальству была уже не та. Даже Б. Милютин, знававший Успенского уже в конце муравьевского генерал-губернаторства, называет его деятелем именно рупертовского времени^[3]. У Муравьёва были свои фавориты, свои доверенные люди, хотя Успенскому он в определенной степени отдавал должное: "Муравьев говорил о нем, что знает его и с хорошей, и с дурной стороны. Впрочем, и в обществе Успенский слыл за очень дельного человека, но взяточника"^[4].

С 12 марта 1855 г. по 15 января 1857 г. Успенский исправлял должность председателя Иркутского губернского правления, затем был назначен Муравьевым на должность советника и начальника третьего отделения ГУВС вместо умершего осенью 1856 г. Н.Е. Тюменцова. Это подтверждает вагинскую характеристику как деловых качеств самого Успенского, так и муравьевского к нему отношения: третье, хозяйственное отделение, считалось самым сложным для управления по производившимся там делам. Недаром почти два десятилетия держали старого зубра Тюменцова, о котором сам Муравьев писал, что "хотя по чину своему г. Тюменцов и имел бы полное право на другое высшее назначение, но испытанные достоинства его и специальные познания заставляют главное начальство Восточной Сибири удерживать его в настоящей должности"^[5]. Поэтому назначение Успенского на этот пост, в определенной степени, есть признание его деловых качеств.

"Успенский был человек очень неглупый и образованный, но тяжкодум", — отмечает В. Вагин^[6].

Б.А. Милютин счел Петра Николаевича законченным консерватором. Это в целом согласуется с общим впечатлением о нём. Но нельзя не отметить, что Борис Алексеевич был явно обижен отношением советника к его детищу — проекту об устройстве ссыльных: "Заботьтесь прежде о честных людях, — провозгласил Успенский (при обсуждении проекта), — и потом уже о негодяях"^[7]. Жандармское прошлое сказывалось.

22 декабря 1860 г. П.Н.Успенский произведен за отличие в действительные статские советники.

Успенский прослужил в Восточной Сибири еще более пяти лет при М.С. Корсакове. 17 июня 1862 г. он назначен первым управляющим питейно-акцизным сбором Восточной Сибири. (Положение о питейном сборе от 4 июля 1861 г. введено в действие с 1 июля 1862 г.). При этом назначении Михаил Семенович ходатайствовал об оставлении за Успенским звания члена Совета Главного управления, чем, по мнению генерал-губернатора, достигалось сразу две цели: во-первых, управление питейно-акцизным сбором согласовывалось с общей администрацией, т.к. управляющий, как член Совета, принимая участие в совещаниях, мог бы лично объяснить дело, не прибегая к переписке, а во-вторых, было бы проявлением внимания к "отличным служебным качествам" Успенского. Высшее начальство пошло навстречу генерал-губернатору.

Однако Петр Николаевич уже через  год просит об увольнении от этой обязанности, ссылаясь на состояние здоровья: "Усиливающиеся припадки болезни сердца и значительное ослабление зрения лишают меня возможности исполнять, как следует, и как бы я сам желал того, многотрудную и сложную обязанность управления питейно-акцизными сборами Восточной Сибири; а потому осмеливаюсь вновь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство уволить меня от этой обязанности"^[8].

21 июня 1863 г. следует увольнение его от должности. Но Корсаков Успенского не оставил, назначив его управляющим первым отделением ГУВС, в качестве какового он и числился до своей отставки по прошению 26 мая 1866 г.

Последние годы своей жизни Петр Николаевич провел не в Сибири, по крайней мере, так утверждает В.И.Вагин. "Наконец, нажившись, вышел в отставку и уехал в свою Хохляндию", — неприязненно констатирует он^[9]. Сам Успенский, естественно, совершенно по-другому оценивал и состояние своё, и службу. Приведем еще один отрывок из упоминавшейся выше его докладной записки М.С. Корсакову, в которой он, кстати, просит исходатайствовать для него пенсию в размере получаемого за службу в Восточной Сибири прибавочного жалования: "Дабы при болезненном моем состоянии, — продолжает Успенский, — и ограниченности собственных средств не пришлось терпеть крайних, неизбежных без такого пособия лишений в те немногие годы, кои осталось прожить мне. Позволяю себе надеяться, что Ваше Высокопревосходительство не сочтете настоящей просьбы моей неуместною или дерзкою, ибо Вам известно, что я служил честно, не боясь трудов и не жалея сил, пока они были у меня"^[10].

Награды: за десять лет службы с В.Я. Рупертом — три благодарности генерал-губернатора, монаршее благоволение за отлично-ревностную службу, два ордена, в том числе Св. Станислава 3-й ст.; во времена Муравьева еще три ордена: Св. Анны 2-й степени (1854), Св. Аннны 2-й степени, императорскою короной украшенный (1857), Св. Владимира 3-й ст. (1858). Последний — в ознаменование заслуг в деле присоединения Амурского края.