Рассматривая отношение к природе и экологические традиции других народов, их связь с байкальской тематикой обязательно надо остановиться на соответствующих реалиях, связанных со страной «восходящего солнца». С одной стороны, многие азиатские народы чувствуют свои родственные связи. Исследователи японского языка отмечают наличие в нем и лексических, и грамматических форм, близких к алтайским языкам. А это означает, что далекие предки японцев когда-то знали наши места. Не случайно Масару Эмото при благословении вод Байкала говорил бурятам о схожести двух народов и, в чем-то, мест, где они живут. «В Японии существует такая легенда... Когда Бог стал измерять Землю, он зачерпнул земли и яму заполнила вода. Так возник Байкал. Но эта земля уже не нужна была Богу, и он ее выбросил в море — так появились Японские острова и сама Япония. На самом деле, если посмотрите на карту, вы увидите, что очертания Японии и Байкала совпадают».
С другой стороны, русские первопроходцы, все дальше проникая на восток, не могли не стремиться к контактам со своими соседями. Торговые связи с Японией с давних пор интересовали сибирские власти и купечество. Руководство Иркутской губернии — самой восточной и самой громадной в Российской империи уже в 18 веке предпринимало попытки выяснить условия торговли с японцами: ассортимент интересующих их товаров, возможные места контактов и т.д. Этому способствовал хотя бы один резон: открытие торговли с Японией обещало столь же богатый приток таможенных сборов, как и тот, что давала торговля с Китаем. А последний выражался в сотнях тысяч рублей, ежегодно поступающих в казну. Интерес к установлению таких связей и желание реализовать данное мероприятие в жизнь проявлял и известный иркутский промышленник Г.И.Шелихов.
О том, что японцы побывали в Сибири и на Байкале в давние времена и какие трудности они здесь претерпели, повествует роман Ясуси Иноуэ «Сны о России». В нем показана глазами японцев, потерпевших кораблекрушение у Алеутских островов, екатерининская Россия. Главный герой, исторический персонаж, капитан японского судна Кодай — человек долга и чести со своими оставшимися в живых спутниками проделывает долгое и трудное путешествие через Петропавловск, Охотск, Якутск в город Иркутск и некоторое время проживает в нем. Уже тогда на Иркутском кладбище было свыше пяти могил японцев, первая из которых датировалась 1725 годом. В городе жили несколько обрусевших потомков японских граждан, этнические родители которых так же потерпели крушение у берегов России и некоторое время преподавали японский язык в специально созданной школе.
Кодай в последствии побывал в Петербурге и даже вернулся на родину. Внимание, которое уделялось японцам в Сибири, отражало желание русских властей установить торговые и деловые контакты с самоизолировавшейся тогда Японией. Первая русская экспедиция в Японию во главе с лейтенантом Шпанбергом была сделана в 1739 году. Шпанбергу была дана особая инструкция вступить в сношения с японским правительством. Русский лейтенант принят был японцами очень радушно, хотя не добился у них никакого благоприятного результата и никакого договора не заключил.
Неудачной оказалась и аналогичная попытка миссии сына известного профессора — Адама Лаксмана, которого Екатерина Вторая направила в Японию в 1792-1793 году (по роману «Сны о России» именно с ней вернулся на родину Кодай). Для Лаксмана было подготовлено довольно таки пространное послание «Об установлении торговых сношений с Японией», в котором в частности говорилось: «Вам известно, каким образом японские купцы по разбитии мореходного их судна спаслись на Алеутских островах и сначала тамошними промышленниками призрены, а потом доставлены в Иркутск, где и содержаны были некоторое время на казенном иждивении. Случай возвращения сих японцев в их отечество открывает надежду завести с оными торговые связи, тем паче, что никакому европейскому на-ролду нет столько удобностейк тому, как российскому, в рассуждении ближайшего по морю расстояния и самого соседства».
В послании определялась и судьба спутников Кодая, которым в силу обстоятельств был предначертан другой путь: «Как их числа упомянутых японцов двое приняли Христианский наш закон и, следовательно, в отечество свое возвратиться уж не могут, то употребить их у нас для обучения японского языка, который при установлении торговых с Японией сношений весьма нужен будет; ради чего и возлагается на распоряжение ваше, дабы они помещены были при народном училище в Иркутске с соразмерным жалованьем, и на первый случай отдать им для обучения японского языка пять или шесть мальчиков, нарочно к сему выбранных от тамошних семинаристов, дабы они со временем могли служить и переводчиками». Класс японского языка открылся в училище 1 июня 1792 года и просуществовал до 1816 года, когда был упразднен из-за неумения одного из оставшихся в живых японцев вести преподавательскую работу.
В 1792 году бригантина «Екатерина» с экспедицией Лаксмана побывала в Японии, власти выдали «письменный вид» - разрешение представителям России на ежегодное посещение порта Нагасаки с дипломатическими и торговыми целями. Но, к сожалению, установившиеся было связи застопорились по разным причинам на долгое время.
Посещение японцами Байкальского региона активизировалось во время Гражданской и Второй мировой войн. После интервенции во Владивосток весной 1918 года японские войска под командованием генералов Муто и Оба Дзиро в количестве не менее дивизии добрались до Иркутска и расквартировались в нем. Вслед за войсками в регион прибыло немало граждан Японии, основная часть которых была коммерсантами. В июле 1919 года, когда в Сибири усилилась гражданская война, была сделана попытка отправить японский отряд для задержки большевиков. Но, в конце концов, этого не произошло. В январе 1920 года в связи с победами Красной Армии в Западной Сибири японские войска покинули Иркутск. После Второй мировой войны солдаты страны восходящего солнца вновь побывали в Байкальском регионе, но уже в качестве военнопленных.
История есть история. Но более всего для будущего сохранения природы и Байкала стоит учиться у японцев их экологическим установкам, традициям и, конечно, действиям. Жителей «страны восходящего Солнца» уверенно можно назвать народом наиболее чутким и восприимчивым к природе. На это есть веские причины.
Во-первых, традиционная религия японцев синтоизм органично «вытекала» из стародавних верований этого народа, проще говоря из анимистических, шаманистских и иных представлений о сути космоса и бытия. В ней, как, например, в байкальском шаманизме, наряду с разного рода родовыми божествами существовали многочисленные «ландшафтные», т.е. местные божества и божества повелители различных природных сил. Дождь, землетрясение, гора, пруд, дорога — все они находились во власти божеств, молитвы которым возносили синтоистские жрецы. Интересное суждение на этот счет высказал известный японовед В.Овчинников: «...Японцы народ малорелигиозный. Не будет большим преувеличением сказать, что роль религии у них во многом заменяет культ красоты, порожденный обожествлением природы». Правда, могущество такого рода божеств было не беспредельно и распространялось обычно на сравнительно небольшой район. Но многие природные явления объяснялись через действие данных «высших» сил. И где бы ни находился человек, при проявлении каких-либо природных сил он стремился объяснить данный факт существующими в сознании религиозно этническими стереотипами (естественно с «территориальным» привкусом жителя конкретной местности). Когда в 1741 году на территории байкальского региона наблюдалось сильное землетрясение, то пребывающие тогда в Иркутске японцы его называли Наи-Идри-мас и описывали по их рассуждениям сообразно национальному их понятию таким образом: «В преисподне под землею есть некое величайшее животное Баннин — Фито, коего касатка острыми зубами, по их пером Санджи, проходя из моря, подземными полостями иногда заденет, то оное от того вздрагивает, тем землю колеблет, а ежели будет уязвлено, тогда делает провалы».
Особенностью традиционного отношения к природе в Японии является концепция «Человек как часть природы». Японский термин «природа» («сидзэн») означает «быть, как есть это» или «гармонировать со средой» (кстати, в их языке выражения «эксплуатировать природу» и «эксплуатировать человека» звучат одинаково). Японцы никогда не противопоставляли себя окружающему миру. Дайсэцу Судзуки культуролог и философ, характеризуя отношение к окружающему миру у представителей азиатских стран писал, что идея покорения гор и скал, как и природы в целом, присущая западному человеку, отнюдь не разделяется его соотечественниками: «Да, японцы испокон веков отправлялись в паломничество к вершине Фудзи, но не с целью «покорить» ее, а с единственным желанием проникнутся ее величавой красотой, восславить первые лучи утреннего солнца, блеснувшие над разноцветной облачной грозой». Вторя этим мыслям исследователь С.Акимото пишет: «Хотя культура рассматривается как антитезис природы, главная характерная черта японской культуры состоит в том, что это культура природоподражательная, то есть построенная по образцу природы, и тем самым резко контрастирующая с культурой других азиатских стран, особенно Китая». Она также является резким контрастом западной позиции, в которой человек нередко захватывает себе право управлять природой или ее контролировать. Определённым подтверждением этого являются и данные из приведённой выше таблицы, когда граждане из страны восходящего солнца заметно чаще, чем, например, русские и китайцы выбирали вариант ответа, отражающий взаимодействие человека с окружающей средой по принципу «природа стоит над человеком».
У японцев, как и других народов, существовало множество ритуалов, которые увязывали житейские потребы людей с природными явлениями. Например, существовал обычай сажать вместе с любимым человеком цветы, деревья в память о любви или гадая о будущем. У японцев было множество трав, связанных не только с народными приметами, поверьями, но и с психологическими состояниями людей: трава «не говори» (нанорисо), сохраняющая сердечные тайны, трава «скажи своё имя» или ещё «имя назови», трава «позабудь» (васурэгуса), помогающая забыть несчастную любовь, отдельно — трава «забудь любовь» (конвасурэгуса) и т.д. Интересно, что были и раковины «позабудь» - это раковины редкой красоты, любуясь которыми люди забывают горе, печаль, несчастную любовь. Аналогично, отдельные цветы, показывали возможность разлуки, и были «запрещены» в некоторых случаях. Например, индийская сирень по названию звучала как сару - субэри, близко к слову «расставаться».
В-третьих, незначительные по масштабам других близлежащих стран (например, Китай и Россия) размеры островов Японии быстрее формировали у коренных жителей бережное, рачительное отношение к природному миру, понимание того, что любые загрязнения окружающей среды могут негативно отразиться на физическом и духовном здоровье людей. Японский поэт Т.Такарабе в стихотворении «Пролетая над Сибирью» описывал множество безымянных гор на обширных просторах сибирской земли, и одновременно подчеркнул то, что в его стране «у всех пригорков имена, любая кочка на учёте».
Японцы с самого начала оказались в условиях замкнутого пространства, где выжить можно было, ведя хозяйство, как теперь принято выражаться, интенсивными методами. Необходимым условием выживания для японца всегда было равновесное природопользование, которое позволяет нарушать природу не быстрее, чем она восстанавливается. Это научило быть чуткими к природе, чувствовать ее импульсы и ритмы, эмпирически находить те пределы воздействия на природу, после которых в ней начинались необратимые изменения, и не превышать их. Обжитой участок природыдля японца в отличие от жителей, живущих на широких просторах, всегда оставался не временным, а постоянным убежищем. И эта замкнутость природной среды (под стать космическому кораблю) заставляла решать экологические задачи на выживание, диктовала свою логику поведения, которую подчас трудно понять людям со стороны. В «маленькой» даже по сравнению с байкальским регионом Японии, в которой, как уже было сказано словами Такарабе «любая кочка на учёте», её жителям приходилось тратить огромные силы, чтобы сделать каждый клочок земли плодовитым и одновременно украсить его, сделать объектом гордости. Это всегда поражало россиян, побывавших в Японии. Вот впечатление, которым поделился после посещения страны в 30-е годы писатель Борис Пильняк: «Японская земля очень красива, ещё не остывшая от вулканов, та земля, которая человеческому труду отдала только одну седьмую себя... Я смотрел кругом и - кланялся человеческому труду, нечеловечески человеческому... Я видел, что каждый камень, каждое дерево охолены, отроганыруками... Леса на обрывах посажены - человеческими руками - точными шахматами, по ниточке. Это только столетний громадный труд может так бороться с природой, бороть природу, чтобы охолить, перетрогать, перековать все скалы и долины». В примере Б.Пильняка наиболее существенным, на наш взгляд, является мысль о том, что человек «борется» с природой ради неё самой, чтобы приукрасить, «охолить» её, внести в неё свои творческие элементы.
В-четвёртых, жители страны восходящего Солнца отличались и определёнными привычками не только к индивидуальному, но и к коллективному эстетическому восприятию окружающей среды. У японцев с древности существовал обычай любоваться природными прелестями и воспевать их в стихах. Эстетическое осознание природы имело конкретные формы: каннами — любование цветами, цукими любование луной и юкими любование снегом. Японцы специально собирались для «любования» природой, приглашали на это «торжество» гостей, друзей, любимого человека. В стародавней книге «Манъёсю» (IV —XIII в.н.э.) так описывается одно из таких «мероприятий»:
Коль прикоснёшься к светлой выпавшей росе,
Она, наверное, исчезнет сразу,
Давайте же, друзья,
Здесь наслаждаться хаги,
Пока роса ещё сверкает на цветах!
«Объектами» любования могли быть также листья клёнов, другие самые различные атрибуты природы. Сегодня, например, традиция ханами особенно ярко прослеживается на примерах любования цветущей сакурой.
Существовал также обычай украшать себя венками осенних цветов. Первоначально это было связано, по-видимому, с весенними и осенними обрядами, а затем стало обычным украшением на пирах и во время увеселений.
Примечательным является факт, что поэтическое воспевание природных явлений, использование их в качестве украшений, как и бережное отношение к ним, было традиционным и обычным в высших (да и не только в высших) кругах японского общества.
Вот ещё один такой стих, посвященный местам, где имеются священные рощи, в которых пребывают божества.
Горы Миморо,
Горы, что с древнейших пор
Охраняет сам народ!
У подножья этих гор
Асиби — цветы цветут,
На вершинах этих гор
Цубаки — цветы цветут.
Очень хороши собой
Эти горы Миморо,
Даже плачущих детей
Утешает их краса!
Надо отметить и то, что в Японии с древних лет наблюдалось особое отношение к водоёмам с пресной водой. Чистая вода источников, колодцев и т.п. в этой стране считалась в старину даром богов и была священной, как и сами колодцы, и чтилась особо:
...А в тени дворца царей,
Что уходит в даль небес,
Заслоняя солнца свет,
Дивная течет вода!
Вечно будет жить она,
Здесь в источниках священных
- Чистая вода!
С водой был связан старинный обряд — мисоги - «святое очищение», т.е. омовение в реке для очищения от грехов. (Скорее всего, восхищение японцев Байкалом в немалой степени связано и с приведёнными обстоятельствами, ведь «священное море» - это огромное вместилище прозрачной и «хрустальной» воды).
Таким образом, позиции трепетного эстетического отношения к природе за многовековую историю превращались в органичные психологические установки, жили и развивались по своим духовным законам, предопределяя многие поступки и действия японцев в контактах с природой.
В-пятых, буддизм, как ещё одна форма религии, пришедши на японскую землю, способствовал развитию типа «человека сострадательного», толерантного не только в личностном и социальном отношении, но и к природной среде. Это исходило, прежде всего, из того, что буддизм требовал равноправного отношения не только между людьми, но и милосердия ко всем существам, живущим в мире. Это стимулировало универсальную и активную сострадательность, резко снижая возможность конфликтов между человеком и природой. Исторически известен факт, что заповеди, осуждающие убийство живых существ, были восприняты правителями Японии даже более серьезно, чем монахами. В результате этого в стране были приняты законы, запрещающие охоту и рыболовство. Данные меры легко могли привести к уничтожению всего островного государства, так как отнимали средства к существованию у значительной части населения. И только отделением действительной власти от монархов была устранена подобная опасность.
Хотя буддийские тезисы о сбережении всего сущего и отрицающие уничтожение всего живого породили в психологии некоторых японцев своеобразные черты и верования. Д. Судзуки рассказывает о рядовой и в тоже время уникальной судьбе монаха — отшельника, принадлежавшего к буддийской секте Сото и жившего во второй половине восемнадцатого - первой трети девятнадцатого века. Рёкан не только был даровитым пейзажным лириком, с любовью относился ко всем проявлениям внешней среды, но и водил дружбу со вшами, блохами, комарами, испытывая искреннее сочувствие и сострадание ко всем живым существам. Некоторые факты его биографии свидетельствуют о нежной заботе, которую поэт проявлял ко вшам, видя в них бесценную частицу живой природы». (Эти мотивы мы также наблюдали у буддийского монаха 19-го века из байкальского региона Э. Галшиева).
Как бы нейтрализуя негативные чувства брезгливого читателя, Д. Судзуки напоминает, что в те времена и гораздо позднее паразиты были привычными спутниками, например, английских леди и джентльменов из высшего общества. Интересный факт приводит автор и о том, что в своё время четырнадцатилетний Джордж Вашингтон заучивал такой параграф из «Правил этикета» «не давите паразитов, будь то блохи, вши или клещи на виду у других... Если увидите вошь на платье вашего собеседника, постарайтесь незаметно её снять; если та вошь оказалась у вас на платье, поблагодарите того, кто её снимет».
Еще одним подтверждением влияния буддизма на восприятие некоторых природных явлений служит сходство мнений японцев и монгольских народов на суть землетрясений (этот взгляд японцев приведен чуть выше). Монгольские ламы объясняли землетрясения тем, что якобы великий Будда все заботы о Земле поручил специально сотворенной лягушке. Стоит этой лягушке сделать движение, как случаются землетрясения. В подобном мифе явно прослеживается стремление народов обожествлять животный мир.
В-шестых, точно также, как и формы любования природой порождали особое отношение к ней, весьма положительно в этом плане влияло на японцев искусство икэбаны. Интересно, что икэ-бана вошла в быт японцев со времени распространения буддизма, и первые ее «произведения» пришли вместе с ним из Китая. Слово икэбана переводится на русский язык с разными оттенками смысла: «аранжировка цветов», «компановка цветов в сосудах», «оживление цветов», «помощь цветам выразить себя», «цветы, которые живут» и т.д. В самом понятии данного искусства наблюдается в некоторых случаях как бы второе рождение цветов, как одной из прекрасных частей природы.
Искусство икэбаны в Японии наиболее массово и реалистично, редко встретишь японца, который бы не стремился через композиции цветов проявить свое отношение к миру и людям, дать природным «объектам» самовыразиться. В этом часто проявляется уже показанная вера японцев в живой дух растений и понимание их в качестве одного из атрибутов общей души природы. Именно это одно из значимых побуждений в искусстве икэбаны. «Создатели икэбаны стремятся выявить в ней не свои пристрастия и вкусы, не свою индивидуальность, а природную сущность представленных в икэбане растений, ритуальный глубинный смысл их сочетаний и расположения — композиции в целом».
Символика икэбаны тесно связана у японцев с символикой конкретных цветов, растений, деревьев, о которой мы говорили выше. Например, в букет икэбаны, подготавливаемый на свадьбу или помолвку, не ставят индийскую сирень, поскольку она могла «спровоцировать» расставание. У каждой совокупности растений было свое значение. Сосна и роза символизировали вечную молодость и долгую жизнь, сосна и родея — молодость и вечность, сосна и пион - молодость и процветание, пион и бамбук - процветание и мир, хризантема и орхидея - радость. Все это позволяло, с одной стороны, посредством букетов высказывать свои пожелания, а, с другой, - воздействовать на человека, формировать какие-то его качества.
Оживление, второе рождение разных растений в икэбане - это также своего рода ритуалы защиты природы, продление жизни ее объектов, и это весьма положительно отражается на экологическом сознании в целом.
Икэбана - одно из любимых занятий японцев разных рангов и сословий. Посредством данного искусства не только создаются прекрасные, выразительные и неповторимые «букеты», но и любой человек, занимающийся икэбаной, получал индивидуальное творческое выражение, одновременно обогащая свой внутренний мир. «Икэбана - это вид искусства, созданный нацией, которая веками воспитывала в себе умение обращаться к природе, как к сокровищнице прекрасного. Искусство икэбаны любимо народом именно за его общедоступность, за то, что оно помогает человеку даже в бедности чувствовать себя духовно богатым».
Но и «природоцентрированных» японцев не обошли беды научно-технического прогресса. Так, уже в начале бурного развития в стране капиталистического способа производства в конце XIX века внимание широкой общественности привлекло дело японского рудника меди в долине реки Ватарасэ. Здесь в связи с развитием промышленности происходили трагические для природы изменения: во многих местах был полностью уничтожен плодородный слой почвы, подвергавшийся затоплениям отравленной реки, в последней исчезли рыбы. Из округи рудника поспешили улететь все птицы и насекомые. Совершенно плохим стало самочувствие жителей. Начала расти детская смертность, возросло число тяжёлых заболеваний среди кормящих женщин. Стала гибнуть растительность, засохли бамбуковые рощи, заросли плакучих ив по берегам Ватарасэ.
Данная и последующие за ней в связи с промышленным бумом в 20-м веке экологические трагедии научили японцев крепче бороться за защиту природы. В 1967 году был принят парламентом страны «Основной закон о борьбе с загрязнением окружающей среды»; в 1971 году было создано государственное управление по охране окружающей среды. Эти меры привели к активизации деятельности всех граждан и организаций в пользу природы.
В Японии проекты любых промышленных объектов, социально-культурных сооружений или жилой застройки в обязательном порядке подвергаются экологической экспертизе. Среди прочих экологических стандартов, которым должен соответствовать проектируемый объект или массив, есть стандарт на озеленение. Существует десять индексов озеленения: площадь без растительности - 1, трава - 2, кустарник, бамбук — 3-4 и т.д., последний уровень — первичный дикорастущий лес - 10. После завершения строительства территории индекс её озеленённости должен быть не ниже 6 (!). Порой сдающие объект строители сажали уже взрослые деревья - этого требовали экологические стандарты.
Для российских государственных и коммерческих структур весьма интересен, к примеру, опыт компании «Нихон дэнки», в которой сложилась система конкретных мер и органы управления ими по охране природы. В ней действовала следующая иерархия совещательных органов:
1. Центральный комитет по вопросам контроля за состоянием окружающей среды — высший совещательный орган, возглавляемый президентом фирмы;
2. Региональные комитеты по защите окружающей среды, создаваемые в районах деятельности компании;
3. Советы управляющих и контролёров, в рамках которых проходит обсуждение актуальных проблем защиты окружающей среды, существующих как внутри компании, так и за её пределами;
4. Советы ответственных за отдельные участки деятельности по защите окружающей среды;
5. Конференции по рассматриваемым вопросам, созываемые ежемесячно, на которых обсуждаются конкретные проблемы природоохранной деятельности промышленных комплексов компании и
отдельных предприятий;
6. Ежегодные симпозиумы по обсуждению природоохранной деятельности компании, в которых принимает участие весь управленческий аппарат компании.
Показанные выше экологические установки жителей страны восходящего солнца, условия их формирования, складывающиеся традиции бережного отношения к природе у отдельных граждан и в системе работы предприятий нуждаются и в заимствовании и в копировании, в хорошем смысле этого слова. Но важно и другое. В нашей книге уже приведено немало особенностей в восприятии японцами байкальского мира. Важно научиться учитывать данные нюансы при непосредственном взаимодействии с посетителями наших мест. Существенным, на наш взгляд, будет также напоминание посетителям из Японии тех фактов, которые отражают связь жителей далёкой страны с байкальским регионом. А таковых всегда можно найти. Значим хотя бы тот факт, что немало японцев после второй мировой войны были в байкальском регионе в качестве военнопленных, и часть из них навечно осталась в могилах сибирской земли. Но это тема для особого разговора. Мы же остановимся на других моментах.
Заметный след в духовной жизни Байкальского региона оставило пребывание на Байкале японского исследователя кристаллов замерзшей воды М. Эмото и его церемония благословения байкальской воды. Об этом мы уже говорили выше. Заметным оказалось и то, что ученый говорил о родственности двух народов - японцев и бурят. Он высказал два факта о созвучии первооснов их жизни. Во-первых, он рассказал японскую легенду, согласно которой, когда Бог начал измерять землю, он зачерпнул часть ее и яму заполнила вода. Так возник Байкал. Но эта земля уже не была нужна Богу и он бросил ее в море, так появились Японские острова и сама Япония. Поэтому очертания Байкала и Японии совпадают. Во-вторых, профессор также рассказал, что в Японии есть озеро Бива. Если озеро Байкал называют Байкал-батюшка, то свое озеро Бива японцы зовут Бива-матушка. И это неслучайно: оба озера являются прародителями местных народов. Эмото привел факты, когда Бива в недавнем времени чуть ли не стала «жертвой» чужеродной водоросли: загнило и завоняло. Когда профессор вместе с добровольцами провел у озера Бива специальную службу, попросил у озера прощения, то в скором времени оно очистилось. В этой, пусть немного мифологизированной, истории пример для жителей Байкальского региона, как надо охранять Байкал-батюшку.
Сенсационным актом пребывания японцев на Байкале можно считать заплыв школьного учителя Икараси Кэна, которому 13 августа 2004 года удалось первому в мире пересечь озеро вплавь от мыса Среднего на восточном берегу до посёлка Бугульдейка - на западном. Он проплыл расстояние около сорока километров. Этот исторический заплыв стал восьмым достижением японского спортсмена: ранее он переплыл Татарский пролив во Франции, пролив между островами Хоккайдо и Сахалин (40 км), озеро Бива в Японии и пролив между Кореей и Японией.
Герой заплыва через Байкал вправе претендовать на запись в книге рекордов Гиннеса по ряду причин:
1. Байкал до этого никто не переплывал, американка Линн Коне проплыла в 1998 году вдоль берега 14 км, при этом она делала регулярные остановки, чтобы согреться на сопровождающем её катере (вскоре после заплыва она умерла на родине от заболевания головного мозга, вызванного, как считается, переохлаждением организма);
2 Температура воды на поверхности озера в это время была очень низкой -10 - 11 градусов по Цельсию, и это серьёзно затрудняло путь;
3. На пути заплыва И.Кэну пришлось «бороться» с байкальскими течениями, которые характерны для этой части озера.
Сегодня интерес к Байкалу со стороны японцев увеличивается по многим названным и неназванным причинам. Совершенствуются побратимские связи между жителями региона и Японии. Эти моменты важно использовать в перспективном плане.
Но посещение Байкала японцами существенно ограничивается рядом субъективных причин, среди которых на первое место выходит качество сервиса. На нашу традиционную конференцию по экономической психологии в Иркутске было прислано несколько статей японских граждан, в которых они делятся своими впечатлениями и предложениями по обслуживанию туристов на Байкале. Эти люди считают, что сервис наших туристических фирм далек от запросов взыскательного потребителя. Среди конкретных фактов прежде всего выделяются:
• японские туристы предпочитают получать необходимые услуги до того, как попросят об этом. Перворазрядным считается сервис, который производит впечатление и удовлетворяет потребности клиентов, как бы предугадывая их (в России же нередко услуга не выполняется даже после соответствующей просьбы);
• в аэропортах региона невозможно получить необходимую информацию на английском, не говоря уже о японском, языке;
• на местных коммуникациях (автомобильные дороги, водные пути) нет «цивилизованных» туалетов, что становится для туристов серьезной проблемой; аналогично и состояние многих дорог;
• серьезной трудностью является для иностранцев обмен валюты;
• отторжение вызывают многие манеры обслуживающего персонала в кафе и ресторанах;
• очень мало специальных программ и мероприятий, привлекающих иностранных туристов.
Названные и неназванные изъяны обслуживания, по мнению гостей, способствуют тому, что в зарубежных СМИ и в Интернете проводятся РК кампании, создающие отрицательный имидж района озера Байкал, а также России. И при всем положительном отношении японцев к байкальским жителям (о чем мы скажем чуть ниже) все негативные реалии отталкивают туристов от посещения наших мест.
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей