Фауна байкальской природной территории. Птицы // Карнышев А .Д. Байкал таинственный...

Баклан, чайка, орлан и другие

Имена птиц, так же как и животных, широко представлены на карте Байкала. И начать этот краткий обзор хотелось бы с представи­телей летающей фауны, которые, к величайшему сожалению, сегодня практически не встречаются на священном море, но когда-то были его «завсегдатаями». Речь идет о баклане, которого в старину так же называли морским вороном. О том, что эта птица в не столь далеком прошлом была широко представлена на Байкале, говорит остров Ба­кланий в Чивыркуиском заливе, мысы Бакланьи в средней и южной части озера, скала Бакланий камень близ бухты Песчаной, озеро Ба­кланье недалеко от Посольска. Одну из версий исчезновения птиц, «простую как полено», приводит С. Устинов. В 50-х годах 20-го века, когда на Байкале появилось много моторных лодок, жители деревень стали гораздо чаще посещать острова, и собирали для своих нужд яйца этой птицы. «Вот ярчайший пример отрицательного воздействия человека, технически оснащенного, но природоохранно не образован­ного».

Больше повезло чайкам и некоторым другим птицам. Острова Ча­ячьи встречаются на севере от Горячинска и в Истокском сору; бухта Чирковская есть в Чивыркуиском заливе; притоком реки Иринда на северо-востоке озера является речка Урбикан-по-эвенски утиная; мыс в предольхонье носит название харсагай, что в переводе с бурятского означает Ястребиный. Есть много разных птичьих наименований и в других местностях.

Отношение байкальцев к некоторым птицам, обитающим в регио­не, — особое, связано это в первую очередь с тем, что у аборигенных народов существуют мифы, легенды и предания, которые показыва­ют глубочайшую родственную связь человека и птицы. Вот одна из таких легенд, живущая в памяти бурятского народа.

«Однажды Хоридой бродил по острову Ольхон и увидел, как слетели с неба три лебедя. Они спустились на берег озера и, превра­тившись в трех девиц, стали купаться. Хоридой похитил украдкой одежду у одной из небесных дев. Две небесных девицы, искупавшись, снова превратились в лебедей и улетели на небо, а третья, не найдя своей лебяжьей одежды, не могла улететь и должна была остаться человеком и выйти замуж за Хоридоя. От нее Хоридой имел один­надцать сыновей, которые сделались родоначальниками одиннадцати хоринских родов. Когда Хоридой состарился, жена его попросила у него свою старую лебяжью шкурку примерить. Старик разрешил, полагая, что прожили они вместе много лет и имеют многих детей, и поэтому нет опасности, что жена захочет бросить семью. Однако Хоридой ошибся в своих расчетах. Надев свою старую одежду, жена Хоридоя снова превратилась в лебедя и через дымовое отверстие в юрте улетела на небо. С тех пор у хоринских бурят существует обы­чай брызгать вверх чай и молоко, когда летит орел или лебедь».

У бурятского поэта Н. Худугуева есть стихотворение «Крылатая мать родословной моей», в котором рефреном звучат строки:

Как часто мне снится Мать-лебедица — Волшебная сказка, Нет в мире древней. Как часто мне снится Белая птица — Крылатая мать Родословной моей.

В продолженье легендарных и поэтических строк о лебеде можно привести рассказ о самом крупном пернатом хищнике Прибайкалья, размах крыльев которого достигает 2,3м, вес — 6 кг. Русское назва­ние «орлан» отражает принадлежность этой птицы к особому, отлич­ному от орлов роду. Орланы обитают вблизи рек, вводно-болотных угодий, морских побережий. Значительную часть их добычи составляет рыба и водоплавающие птицы. Этот «околоводный» образ жизни определил характерную черту облика орланов - отсутствие опере­ния на нижней части лап, что резко контрастирует с доходящими до пальцев перьевыми «штанами» орлов. В скандинавских странах его называют морским орлом, в Англии — белохвостым орлом. Орлан во многих странах мира - птица, занесенная в Красную книгу. Евро­пейские ученые и «зеленые» в 70-80-х гг. предприняли активнейшие меры для сохранения орлана. В скандинавских странах организует­ся подкормка зимующих белохвостов рыбой из экологически чистых водоемов. Строжайшие кары грозят лицам, причинившим вред белохвостам, некоторые гнезда находятся под постоянной охраной энту­зиастов. На острове Рам (Великобритания) осуществляется проект восстановления истребленной ранее популяции орлана - привезен­ные из Норвегии птенцы выкармливаются и выпускаются в природу. Благодаря этим мерам, удалось стабилизировать численность вида в Европе. В России некоторый рост произошел в низовьях Дона.

К сожалению, на Байкале наблюдается противоположная кар­тина. Еще 50 лет назад повстречать белохвоста можно было в лю­бой точке побережий Среднего и Северного Байкала. На перешейке Святого Носа орланьи гнезда располагались исключительно плотно - в 2-3 км одно от другого. Известный знаток Байкала О.К. Гусев в 1950-1960-х г.г. в северной части озера вел наблюдение за гнез­дами. Результат повторного поиска в 1970-х г.г. - 5 гнезд. В после­дующие годы численность орлана продолжала падать, и в настоящее время на всем западном побережье Байкала гнездится в лучшем слу­чае 305 пар, на восточном — 10-15.

Сегодня в районе Байкала обитает около 40 пар орлов-могильников. Еще 50 лет назад популяция насчитывала 300 пар. За последние 10-15 лет численность этих птиц стала резко сокращаться. Ученые Прибайкальского парка изучают эту проблему давно. Заве­дующий научным отделом Виталий Рябцев посвятил орлам Байкала книгу. По его словам, до сих пор не удалось точно узнать, почему исчезают эти птицы. Места, где они обитают, не населены людьми, нет ядохимикатов и хищников. Тем не менее, орлов стано­вится все меньше. В.Рябцев сообщил, что анализ орлиных яиц по­казал наличие химикатов. Заразиться орлы могли только на местах зимовки, но долгое время орнитологи точно не знали, где зимуют эти птицы. Помощь оказало общество охраны птиц Японии. Они по­дарили четыре спутниковых передатчика, которые были закреплены на молодых орлах-могильниках. Выяснилось, что птицы зимуют в Юго-Западном Китае.

Орел по своей сути, а тем более по признанию людей — весьма гордая птица, которая «царствует» не только над большинством своих пернатых собратьев, но и над многими животными. Да и перед человеком, особенно перед невеждой она стремится не пасовать. Приведем в доказательство одно из несколько трагичных стихов Александра Яшина «Орел».

Из-за утеса,

Как из-за угла,

Почти в упор ударили орла.

А он спокойно свой покинул камень,

Не оглянувшись даже на стрелка,

И, как всегда, широкими кругами,

Не торопясь, ушел за облака.

Быть может, дробь совсем мелка была?

Для перепелок, а не для орла?

Иль задрожала у стрелка рука

И покачнулся ствол дробовика?

Нет, ни дробинки не скользнуло мимо,

А сердце им орлиное ранимо...

Орел упал,

Но средь далеких скал,

Чтоб враг не видел,

Не торжествовал.

Отстрел птиц

Даже не спокойное и равнодушное, а азартное отношение к от­стрелу птиц долгое время господствовало в психологии байкальско­го жителя, благодаря известному российскому мнению «у нас всего много», «всем хватит». Порой в местах гнездования и перелета птиц, каких на Байкале было немало, устраивались такие «птицеубийства», оценку которым по современным меркам весьма трудно дать. Чтобы не быть голословным, воспользуюсь описанием своего земляка, поэта и писателя А.Румянцева. «Об отменной охоте на дичь в дельте Селенги шла слава на пол-Сибири. Из каких только далей не съезжались сюда ранней осенью и поздней весной любители позаревать! А что касается самих байкальцев, то у них еще молоко на губах не успевало обсо­хнуть, а они уже за охотничьи ружья брались. В любом доме висели «стволы», редко у кого один, все больше два да три; за околицей каж­дой деревни, на берегу протоки или озера, ожидал хозяев «флот», по числу что твой краснознаменный, - плоскодонки разных размеров и фасонов. Канонада вечерами и утрами стояла густая и неумолкающая. Без удачи рисковал остаться разве лишь новичок, который, по неуме­нию, брал ружье не за тот конец. Впрочем, и этот мог насобирать в густом и топком кулусуне мешок чужих подранков: азартные охотни­ки не желали лезть за добычей в вязкий зыбун.

Я не преувеличил, сказав «мешок». Дичь приносили с охоты не в связках, как описано или изображено на картинах у классиков, а ку­лями. Если два — три мужика отправлялись пострелять на несколь­ко суток, то возвращались с лодкой, заполненной мягкой поклажей до верхней плашки. Лучших охотников в деревне определяли не по кудрявым байкам; хозяйки в их домах до самой пасхи ставили на стол жаркое из гусей, журавлей, турпанов, крякв, не говоря уж о каких-нибудь мелких, завалящих чирках».

Конечно, в описании есть некоторое преувеличение: не во всех селах и далеко не у всех охотников так «фартово» шла охота. Но все же А.Румянцев весьма колоритно отразил психологию бай­кальских охотников, да и всего населения 50-х, 60-х и даже нача­ла 70-х годов 20-го века, когда природа на последнем издыхании еще могла пожертвовать человеку того, «чего много». И осуждать охотников не за что: это был образ жизни, который весьма слабо ограничивался какими-то законами и установлениями. Ну, а се­годня подобная практика не только объективно невозможна, но и должна получать всемерный отпор, и прежде всего со стороны местных жителей.

Представление о птицах в народном сознании имеет нередко метафорический смысл. Его очень хорошо раскрывает одно из байкало-якутских сказаний в строфах об Ёксёкю — поднебесной трехголовой птице, имеющей три лика: «первый лик это прошлое время, а другой - настоящее время,  третий - это грядущее наше, - все они единятся в полете». Птица-время неподвластна многим стихиям, лишь человек может иногда навредить ей.

«Там, где древнее солнце, на небе,

Вьет гнездо себе дивная птица —

Не чета ни орлам, ни казаркам:

Это память бессмертная предков.

Век — что миг для нее, не страшны ей

Ни гроза, ни морозы, ни буря,

Все земные подвластны ей дали,

Все земные доступны пределы.

Лишь трех зол эта птица боится:

То беспамятность, неблагодарность,

Равнодушие — беды людские...».

Символично, что и мифические, небесные, и реальные птицы бо­ятся одних и тех же нравственных пороков человека, которых невоз­можно предать формальному суду. Боли божественных птиц — это боли людские.