В советские годы Сибирь вновь подтвердила свое право называться краем каторги и ссылки. Вслед за огромными территориями Казахстана, Урала, Западной Сибири в восточносибирский регион, начиная с 1930-х гг., стали направляться различные «контингенты» «потенциально опасных элементов» из разных уголков страны. Не обошла стороной эта участь и Приангарье — уникальную по своему историческому развитию и географическому положению территорию, часть Красноярского края и Иркутской области, прилегающей к реке Ангаре. Заселение и освоение ангарских земель происходило в течение четырех веков в результате добровольной и насильственной миграции народов. На территории Приангарья проживает большое количество представителей народов и народностей нашей страны, однако, несмотря на смешение разных культур, самобытность микрорегиона сохранилась.
После издания Указа Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» от 28 августа 1941 г. была ликвидирована Автономная Республика немцев Поволжья и произведена тотальная депортация немцев из АССР. Для этой цели заранее (по воспоминаниям жителей АССР НП, ещё 26 августа) на территорию АССР НП были введены войска НКВД. Немцам было отдано распоряжение в течение 24 часов подготовиться к переселению и с ограниченным количеством своего имущества прибыть в пункты сбора. Немецкие жители республики были вывезены в отдаленные районы Сибири, Казахстана и Средней Азии. Согласно этому указу в сентябре-октябре 1941 г. было депортировано 446 480[1] советских немцев (по другим данным 438 280[2]). В сентябре 1941 года многие военнообязанные лица немецкой национальности были отправлены с фронта в тыловые части. В последующие месяцы депортация коснулась почти всего немецкого населения, проживающего на территории Европейской России и Закавказья, не занятых вермахтом[3][4]. Переселение немцев производилось постепенно и завершилось к маю 1942 года. Всего в годы войны было переселено до 950 тыс. немцев[5].367 000 немцев было депортировано на восток (на сборы отводилось два дня): в республику Коми, на Урал, в Казахстан, Сибирь и на Алтай.[6]
Одним из самых многочисленных, насильственно переселенных народов являются немцы, которые были депортированы из АССР немцев Поволжья в 1941 г., города Ленинграда и его окрестностей – в 1942 г. и расселены в районах Красноярского края, на Нижней Ангаре. И сегодня значительная часть спецпереселенцев и их потомки живут на этой территории, которая в ближайшем будущем попадет в зону затопления Богучанской ГЭС, что неизбежно приведет к утрате большинства памятников материальной и духовной культуры ангарцев, в том числе и немецкой национальности.[7]
В начальный период Великой Отечественной войны, 28 августа 1941 был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР № 20-160 «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья», жертвами которого стали простые советские граждане немецкой национальности. Однако еще двумя днями ранее, 26 августа 1941 г. было принято Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б), согласно которому «в Красноярский край должно было прибыть 75000 немцев-переселенцев». Указ от 28 августа 1941 г. легитимизировал и закрепил решения, ранее принятые в Москве.
Механизм осуществления переселения был разработан репрессивной системой еще в 1920-1930-е гг., когда шел процесс раскулачивания крестьянства. В проведении акции по осуществлению депортации немцев были задействованы Переселенческое управление при СНК СССР, Наркомзем, Наркомсовхоз, финансовые и силовые органы власти. Для составления списков депортируемых участковые оперативные группы выезжали в колхозы, поселки и города, где заполняли учетные карточки на каждую семью, с перечислением всех ее членов. Затем, на основании данных, полученных от участковых троек, областные тройки составляли графики подачи вагонов с таким расчетом, чтобы исключить простой подвижного состава.
Помимо оперативных троек, повсеместно создавались Комиссии по приемке имущества переселяемых колхозов и оценке личного имущества немцев. Оценка личного имущества переселяемых производилась Оценочной комиссией в составе уполномоченного Наркомзема СССР, председателя колхоза и представителя банка с участием переселяемого колхозника. Сдавшие имущество получали акт с указанием суммы, которая должна была возмещаться на месте нового поселения путем построек или снабжением материалами на постройку. Как вспоминает Эмма Филипповна Шнайдер, уроженка д. Гук АССР немцев Поволжья:
«Когда уезжали с Поволжья, у нас там все хозяйство осталось, а нам сказали, что здесь, (в Паново), все дадут. В 1942 году по корове и выделили. У кого оставалось хозяйство, тем, наверно, и давали».
«Дома мы успели весь хлеб сдать, мяса на 700 кг, все хозяйство оставили, сюда приехали, а нам только корову одну дали, да еще потом пришлось шкуру сдавать...».
Из воспоминаний Ф.Г. Крикау становится известно, что они «как приехали в Паново — отдали документы, что сдали - скот, землю, дом на Волге, ничего не вернули, до сих пор...».
Выдача скота и хлеба происходила в малых количествах, да и то не во всех районах. 18 ноября 1943 г. Наркомом заготовок СССР была издана директива, согласно которой распоряжение от 11 ноября 1941 г. о приеме и возврате зерна немцам Поволжья утратило силу; директива предписывала отказывать немцам в выдаче зерна за давностью сроков их выселения.
При осуществлении депортации государственные органы действовали жестко: за уклонение или сопротивление предусматривались арест и переселение в принудительном порядке. Была разработана подробная инструкция по проведению депортации, согласно которой «немцы имели принципиальное право везти с собой провиант, одежду и другие полезные вещи весом до одной тонны на семью». Однако в реальности все было иначе. Так, например, рассказывает об этом трагическом дне А.А. Ситнер:
«Моя мама, с деревни Гук, рассказывала, что забирали немцев ночью — сначала с одной стороны улицы, на вторую ночь — нас. Успели вещи собрать, мяса наварить — все в сундук сложили. А больше и нельзя было брать — народу битком!».
Несмотря на отдельные сбои, операция по выселению осуществлялась в целом по плану, в намеченные сроки – между 3 и 20 сентября. Для выселения были выбраны районы Омской, Новосибирской, Иркутской областей, Алтайского и Красноярского краев, куда планировалось вывезти осенью 1941 г. около 400 тысяч человек, в большинстве детей, женщин и стариков.
Только воспоминания людей позволяют понять, каковы были реалии осуществления принятых властями решений.
«Нас вывезли из деревни — лежали на берегу Волги трое суток, потом на плашкоутах плыли до Энгельса. Как скот нас везли в грузовых вагонах, было все забито. На станциях меняли вещи на еду. Хлеб давали, но очень мало. Ехали до Уфы, потом в Барнаул, и 26 октября привезли нас на станцию Решеты. Оттуда до Богучан на катерах. А уже с Богучан — по всем деревням на Ангаре на илимках. Кто умирал — выбрасывали прямо в реку», — вспоминает К.К. Швабенланд.
Свидетельствует А. Мясникова-Шультасис:
«Для детей сделали нары под потолком. Если нужда: одеяло берут, ведро там, в углу, потом ворота открывают и все на дорогу. Ехали долго, уже холода наступали, очень много детей и стариков умерло. Кроме моей годовалой племянницы, из детей младше шести лет, никто и не выжил».
География пути поражает своей масштабностью — Саратов, Уфа, Алма-Ата, Семипалатинск, Барнаул, Хакасия, Красноярск и уже потом по разнарядке — в колхозы и леспромхозы на реке Ангаре и ее притоках — реках Чадобец и Кова.
Важным моментом в жизни каждого спецпереселенца было то, как происходила их встреча с местным населением в местах нового поселения, как в дальнейшем складывались их отношения, хотя для большинства прибывших на поселение семей встреча с местными жителями уже не была испытанием: на протяжении длительного времени пути они встречали неприязнь по отношению к себе. Как вспоминают немцы, в большинстве случаев первоначальное отношение к ним со стороны ангарцев было негативным («враги», «предатели», «фашисты»). Так, Е.И. Беккер рассказывает:
«Когда нас привезли в Усольцево, дети собрались на берегу, стали камни кидать – мы все в синяках были. Дедушка какой-то подошел, разогнал всех и сказал, что они такие же, как мы!»
. Рассказывает жительница Приангарья, очевидец событий В.П. Кем:
«Когда их привезли в Заимку, — немцы, немцы. Отношение очень плохое было. Отправляли на самые тяжелые работы: колодцы копать, лес валить, силосные ямы подготавливать...»
Спецпереселенец К.К. Швабенланд вспоминает:
«Отношение в Каменке со стороны местных жителей было нормальное, только страх наводили до нашего приезда – в газете «Известия» немцев так изобразили: 3 чертенка нарисованы – кочан капусты, рога, уши ослиные, вместо рук – копыта, длинный хвост, как у тушканчика. Что за народ такой – немцы? Кто-то и говорит: такие, как и мы...».
Некоторые из опрошенных ангарцев и сейчас считают несправедливым то, что их родные погибли на войне, «а тут же, по соседству, живут немцы».
Прибывшие немцы были размещены в порядке уплотнения в домах колхозников и в «специально подготовленных домах и квартирах», в клубах и избах-читальнях. Нетипичным явлением для Нижней Ангары было размещение переселенцев в землянках, сараях, на скотных дворах. Единственный факт, который был озвучен потомками немцев и жителями деревни Бидея, свидетельствует о том, что по решению сельсовета немцам было предложено построить жилье за деревней. Беспомощные женщины, старики и дети могли только изготовить для себя шалаши, что привело бы к их неминуемой гибели. Жители деревни, увидев, в каком бедственном положении оказались люди, по собственной инициативе стали забирать немцев на подселение в свои дома. Иждивенчество не являлось правилом жизни для представителей этой этнической группы, поэтому в качестве благодарности они стремились помогать своим спасителям по хозяйству. Таким образом, вынужденные переселенцы, несмотря на суровый климат, не умирали на Ангаре от голода и холода, в то время как такое нередко происходило во многих других местах поселений немцев в Сибири.
Вместе с тем, острой проблемой было обеспечение спецпереселенцев работой. Несмотря на нехватку в колхозах рабочих рук, по воспоминаниям многих респондентов, долгое время (до начала посевной) их не брали на работу. Поскольку семьи большей частью прибыли без мужчин и с пожилыми родственниками, то положение их было очень тяжелым. Чтобы как-то выжить, многие дети ходили по деревне «с котомкой» и собирали милостыню, иногда приходилось ходить в соседние села.
В большинстве своем ангарцы были отзывчивыми людьми, поэтому старались помогать приезжим, чем могли:
«Старушка жила одна на краю деревни – она меня позвала, чтобы еды дать. А мама сказала не ходить. Я все равно побежала - накормила меня, много дала с собой - хлеба, молока, рыбы, и сказала: «Кушайте на здоровье!»
. Взрослые женщины и девушки нанимались за еду на уборку домов, стирку белья, шили и вязали вещи. Спасало то, что большинство немцев и до депортации жили в сельской местности, и, конечно, такие черты менталитета, как терпение, дисциплинированность и трудолюбие.
Несмотря на относительно толерантное отношение со стороны местного ангарского населения, переселенцам пришлось столкнуться на новом месте с огромными трудностями. В первую очередь это было голодное или полуголодное состояние, отсутствие постоянного заработка, непривычные природные условия, неопределенность правового положения. Последняя проблема стояла наиболее остро как для переселенцев, так и для местных властей. Ко всему этому прибавлялось негативное отношение со стороны части односельчан, незнание русского языка (в семьях общались только на немецком, особенно старшее поколение, кстати, многие из сосланных так и не научились говорить по-русски).
Фактически катастрофой для многих семей стало то, что всего через 3-4 месяца после прибытия на Ангару им пришлось пережить новую волну принудительных миграций в соответствии с Постановлением ГКО от 10 января 1942 г., согласно которому было принято решение «В целях рационального использования немцев-мужчин, годных к физическому труду... мобилизовать в количестве 120 тысяч в рабочие колонны на все время войны. К мобилизации приступить немедленно и закончить 30-го января 1942 г.». Это означало повторное переселение, только перемещали немцев уже внутри того региона, куда они были депортированы. Причиной повторных депортаций стала острая необходимость в рабочей силе. Как свидетельствуют респонденты, несмотря на то, что многие семьи и так были без глав семей, практически всех мужчин забирали в трудармию.
Через некоторое время вышло еще два Указа, по которым 14 февраля 1942 г. объявлялась дополнительная мобилизация мужчин 15-55 лет, а 7 октября 1942 г. - женщин от 16 до 45 лет. И это была очередная трагедия немецкого народа:
«26 января 1942 года папу забрали и старшего брата – они пробивали дорогу Решеты-Богучаны. Это был как концлагерь. А 15 июня забрали сестру на север – в Дудинский район. Отец вернулся в 43-м году, а брата в 1944-м перекинули на Урал. Меня самого хотели забрать, но председатель не отпустил – кому работать? Но потом все-таки забрали... Так я попал в Каменку, в колхоз», - вспоминает К.К. Швабенланд.
С первых месяцев войны на реке Кове стал работать леспромхоз, имевший лесозаготовительные участки Сизая и Чемба, расположенные примерно в 100 км от Ангары. Респонденты указывают на то, что жили и работали они на них в тяжелейших условиях:
«Жили в бараке – спали на нарах, стелили сено, буржуйка была, но к утру всегда было холодно. В 1943-45 годах работу женщинам не давали, мама стирала белье на Ангаре за буханку хлеба. Очень, очень плохо относились. „Немка! Ты ко мне в постель!“ - по брони много всяких оставалось... На угоре стояла общая баня, немкам нужно было носить воду для всех – не на лошадях, а руками! Мама стала работать после окончания войны – лес рубила, сплавляла, только паек давали».
В подтверждение устного рассказа приведем свидетельство архивного документа:
«Несмотря на решения и ряд указаний Крайкома ВКП(б) и Исполкома Крайсовета руководители трестов Краслес, Крайконтор, Химлессырье не приняли мер к созданию нормальных жилищно-бытовых условий для спецпереселенцев (в помещениях холодно, сыро, нет двух рам, отсутствует мебель). Совершенно неудовлетворительно организовано трудовое использование спецпереселенцев, особенно на подсобных работах. Вследствие размещения спецпереселенцев в общих бараках (по 2-3 семьи в одной комнате) и антисанитарийного состояния поселков и жилых помещений среди спецпереселенцев, особенно детей, распространены эпидемические заболевания».
Насильственные переселения, осуществленные в начальный период Великой Отечественной войны, в корне изменили положение немцев Поволжья и Ленинграда. Народ лишился всех гражданских прав, имущества. Для немцев из г. Ленинграда процесс эвакуации был спасительным моментом, они избежали голодной смерти и страданий в блокадном городе, а на Ангаре старожилы деревень помогали им адаптироваться в новых условиях. Депортация повлекла за собой формирование мест компактного проживания этнических меньшинств там, где они исторически не проживали – на Нижней Ангаре.
На прежнем месте жительства у советских немцев существовали иные методы ведения хозяйства, свои экономические традиции. В результате насильственной миграции прежняя структура социальной, экономической, культурной организации повседневной жизни немцев была разрушена, сформировались иные практики и стратегии выживания, происходил процесс вынужденной адаптация к новым социокультурным условиям. Но самое главное, что немцы, несмотря на все тяготы, сумели выжить и сохранить свой нрав- ственный статус.
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
