Сибирский рукописный купеческий сборник XVIII в. в Иркутском областном краеведческом музее

Проблемы изучения рукописных сборников XVIII в. рассматривались в целом ряде археографических статей и монографий, однако сборники не собственно литературного звучания не были предметом специальных исследований. Отсутствует каталогизация и классификация купеческих сибирских рукописных сборников, отсюда любые единичные работы по данной теме, включая нашу, неминуемо будут носить описательный характер.

Конволютный рукописный сборник 1-й половины XVIII в. объемом в 545 листов (инв. № 8082) сшит из 48 тетрадей, содержащих 63 рукописных и печатных произведения. Тетради сборника сшиты не в хронологическом порядке, переплетение тетрадей, написанных в разные годы, произошло не ранее 1757 г. Переплет кожаный, изнутри оклеен черной хлопчатобумажной тканью. Книга хорошо сохранилась, скоропись довольно легко читается, и только некоторые листы рукописи по краям имеют незначительные утраты. Текст почти не орнаментирован. Бумага желтоватая, плотная, разной толщины, тряпичная. На ней просматриваются изображения восьми филиграней, датированных периодом с 1731 по 1758 гг. (Клепиков С.Д. Филиграни на бумаге русского производства XVIII – начала XX в. М., 1978. № 653, 655, 705, 706, 744; Палеографический альбом / Сост. Г.А. Христосенко. Чита, 1973. С. 7). На первом листе текста имеется печать библиотеки ВСОРГО. Рукописная часть сборника написана двумя почерками: большая – Михаила Павловича Свидерского, меньшая (два произведения) – Василия Петровича Турчанинова, причем имена писцов зафиксированы ими собственноручно. Печатные произведения взяты из «Санкт-Петербургских ведомостей» за 1738 и 1739 гг.

Впервые имя Свидерского появляется на листе 36/2: «Сия списана реляция с печатного летописца города Тары дворянскаго сына Свидерского Михайла Павловича подписал своеручно в 1736 году в ноябре месяце». Автограф, с небольшими вариациями, почти везде выглядит следующим образом: «Сию реляцыю писалъ города Тары дворянъско[й| с[ы]нь Миха[й]ло Свидерскои въ 1737 г[о]ду въ августе месяце в 18 числе» (105/2). Можно предположить, что начало рукописи было положено Свидерским на его родине, в старом сибирском городе Таре, поскольку во всех подписях указывается, что Свидерский – дворянский сын именно города Тары.

Однако на листе 87/2 написано: «Таково об[ъ]явление читано въ соборной церкви святых апостолъ Петра и Павла при благодарственном всевышнему бгу молебне июля 21 дня 1736 году». То есть, год тот же самый, 1736, но текст читан уже, вероятно, в Петропавловском приделе Богоявленского собора Иркутска. Последний вывод напрашивается из сопоставления приведенной и нижеследующей записи (Л. 540/2): «Проповедано в богоспасаемом граде Иркутцке в соборной петропавловской церкви преосвященным Иннокентием епископом иркуцким и нерчинским в день торжества о заключении вечного мира между империею российскою и короною сведскою февраля 12 дня 1744 года». Таким образом, место произнесения, по крайней мере, двух рукописных текстов определено совершенно точно. Вполне вероятно, что М.П. Свидерский был в Иркутске прихожанином храма Богоявления или посещал соборную церковь в дни больших христианских праздников.

В то же время на листе 363 значится: «Сию реляцию списывал города Тары дворянски[й] сын Миха[й]ло Павлов сын Свидерскои в 1739 году августа 6 дня в городе Иркуцком на среднем винокуренном казенном каштаке». То есть, даже живя в Иркутске, Свидерский называл себя дворянином города Тары. Поэтому, возможно, и начало летописи положено не в Таре, а уже в Иркутске.

Фамилия Свидерских значится в «Таможенной книге Тары за 1674/75 г.». В летописях Иркутска находим сведения о Стефане Свидерском за 1744 г. в разных вариациях. Еще одно упоминание о некоем Степане Свидерском находим в «Книге 2-ой ревизии 1744 года», в «Переписной книге выбывшим после 1-ой ревизии». В тексте самой рукописи имеется скрепа, начиная с листа 2 по лист 19, из которой следует, что Степан Михайлович Свидерский, иркутский первостатейный купец, приходился дядей владельцу и создателю рукописной книги Михаилу Павловичу Свидерскому. Таким образом, есть основания предположить, что Степан Павлович Свидерский – Иркутский посадский (летопись), Степан Свидерский – дворянский сын города Тары, упомянутый в книге ревизии кителей Иркутска за 1744 г., Степан Свидерский, родной дядя автора сборника вероятнее всего, одно и то же лицо.

Тексты первой половины книги Свидерский подписывал, именуя себя города Тары дворянским сыном, но на Л. 232/2 впервые читаем: «Сия предика Иркуцкого купца Миха[и]ла Павлова сына Свидерского подписал своей рукой». Возможно, именно с целью освоения торгового дела на восточных окраинах России приехал в Иркутск Свидерский. Если в начале XVII в. Тара, расположенная на важном торговом пути в Большую и Малую Бухару, имела довольно большой товарооборот и своих видных представителей купеческого сословия, то в начале XVIII в., с переносом Сибирского тракта ближе к Омску, экономика Тары была подорвана. В 30–40-е гг. XVIII в. тарские купцы имели свои торговые филиалы в Урге, Кяхте. Совместно с важскими, архангельскими, тотьминскими купцами они осваивали новые восточные территории. Вполне возможно, что закрепившийся на иркутской земле, наживший здесь некоторый капитал и заработавший авторитет тарчанин Степан Свидерский давал приют и деловые советы своему молодому племяннику из Тары.

Исторические разыскания, связанные с родословной Свидерских, привели нас летом 1998 г. в г. Тару Омской области к историку и архивисту А.А. Жирову. Он любезно поделился с автором статьи сведениями о роде Свидерских. Выяснилось, что под Тарой с 1656 г. существует деревня Свидерская, жители которой, как и крестьяне некоторых окрестных деревень, носили фамилию Свидерских. Таким образом, можно предположить, что 1) искомый нами М.П. Свидерский был потомком выходцев из Тары или из-под Тары (непосредственно из д. Свидерской, названной по имени одного из предков Михаила Павловича); или 2) деревня вполне могла быть вотчиной тарских дворян Свидерских, а фамилия крестьян Свидерских могла произойти от фамилии владельцев деревни.

Второй почерк сборника принадлежит иркутскому служилому Василию Петровичу Турчанинову. В «Книге 2-ой ревизии 1744 года», летописях Иркутска несколько раз упоминается фамилия Турчаниновых. Однако, как представляется, все перечисленные лица – просто однофамильцы соавтора рукописного конволюта. Так что поиски авторов скорописных текстов среди купеческого и служивого сословий иркутян продолжаются.

Состав нашего сборника довольно пестр и интересен. Он включает в себя прежде опубликованные в разных изданиях произведения исторического характера; известия о победах российской армии, манифесты о восшествии на престол; копии с печатных писем царствующих особ и российских полководцев; слова, проповеди, произнесенные в придворных храмах Москвы, Санкт-Петербурга, в старой соборной церкви Иркутска по большим православным праздникам, в дни рождения самодержавных особ; выдержки из псалтыри; выписки переводов из иностранных источников; азбуку скорописную; пробу пера (текст нравственно-религиозного содержания с помарками о гордости и любви); текст хозяйственно-бытового назначения – смету на шитье камзола.

Литературные интересы составителя и держателя сборника мало чем отличались от интересов купечества севера России XVIII в. и интересов сибирских поселенцев. Его занимала гражданская и военная история России, значительную часть сборника составляли религиозно-учительные тексты, внимание владельца привлекали материалы по географии Сибири и Дальнего Востока, занимательные сведения из иностранной истории.

Автор и владелец книги – несомненно, незаурядная для своего окружения личность, творческий человек, способный отобрать из печатных источников интересующие именно его материалы. Он усидчив, настойчив в поисках, целеустремлен внимателен, аккуратен. Это патриот (тексты по истории России), человек, воспитанный в духе старых русских семейных традиций (учительные тексты и «проба пера» о целомудренной любви), чтущий своих родственников и гордящийся своим происхождением (надписи о дяде, постоянные упоминания о своей родовой и сословной принадлежности).

Именно творческий характер выбора произведений для переписки раскрывает нам еще одну грань автора – держателя книги: его, наравне с большими российскими событиями интересуют сибирские перипетии, будь то описание земель по реке Амуру, или слово, сказанное в Москве будущим епископом Кадьякским Иоасафом (Хотунцевским), или проповеди, произнесенные местными пастырями в иркутской соборной Петропавловской церкви.

Индивидуальность рассматриваемому сборнику, кроме перечисленных моментов, придает еще и сам сдублированный, в этом смысле, конечно, вторичный текст. Дело в том, что оба автора сознательно или невольно вторгались в ткань опубликованных произведений при переписке. При сравнении сохранившихся в музее и ГАИО типографских текстов с рукописными отмечаем особый характер «ошибок» писцов: в основном это механические описки по невнимательности, описки-перестановки слов, пропуски слов, включения диалектного характера. В тексте присутствуют «старые», древнерусские написания слов и сочетаний, более свойственные ушедшей литературной норме.

Несмотря на то, что большинство описок авторов носят сходный характер, Турчанинов, вероятнее всего, был менее грамотен, чем Свидерский, поскольку допускал и грамматические, и фактические ошибки, связанные с незнанием географии, истории или книжной лексики.

Но следует отдать должное переписчикам – при всех перечисленных недостатках тексты воспроизводились ими достаточно скрупулезно, точно и аккуратно, хотя и предназначались, в основном, для личного пользования.

Подобные нашему сборники и представляют собой род личных, «фамильных» изданий или, говоря по-другому, оригинальную народную книгу. Такие издания составляют «органическую часть народной культуры» (Фокина О.Н. Древнерусский сборник поздней рукописной традиции. Проблема народной книги // Русская книга в дореволюционной Сибири. Археография книжных памятников. Новосибирск, 1996), поскольку создаются народом и служат народу.

Изучение таких историко-археографических памятников, помимо того, что дает конкретный ценный краеведческий материал для исследователей, помогает воссоздавать объективную и цельную картину развития литературы Сибири и России в целом, выявить своеобразие периферийных письменных источников, определить их роль в общем историко-литературном и культурном контексте эпохи.