Преступность в Иркутске в 17-18 вв.

В данном повествовании не ставится задача рассказать о всех преступлениях и о судебных делах, состоявшихся в Иркутске. Но рассказы о многих из них встречаются в общедоступной литературе, включая и периодическую печать. Начнём же своё повествование с начала восемнадцатого века, когда в Иркутске правил воевода Лаврентий Родионович Ракитин.

В апреле 1717 г. он, сменив на этом посту Ермолая Прокопьевича Любавского, вторично становится иркутским воеводой. Вскоре Л. Ракитин отправляется из Иркутска за Байкал для встречи иркутского купца Михаила Гусятникова, едущего из Китая с караванной казной. Встретив М. Гусятникова, Л.Р. Ракитин ограбил его, забрав золото, серебро, разные дорогие китайские вещи. За это преступление Л.Р. Ракитин, как сообщают летописи, был в Санкт-Петербурге осужден и казнён отсечением головы. По некоторым сведениям, Л.Р. Ракитин действовал согласно письмам своего непосредственного начальника сибирского губернато­ра Матвея Петровича Гагарина.

В этом же году «обер-фискал» Нестеров представил царю Петру I сведения о преступлениях сибирского губернатора. Дальнейшее следствие было поручено группе гвардейских офицеров, которые выявили прямую причастность М. П. Гагарина к преступлениям, связанным с караванной торговлей, спе­куляцией казённым хлебом, утаиванием доходов, взяточничеством.

Такие преступ­ления были обычными в сибирском управлении. М.П. Гагарин был арестован и ее содержался до конца следствия в тюрьме. Обращение его к царю с просьбой о помило­вании и заключении на покаяние в монастырь успеха не имело. По решению суда он был повещен в Петербурге на Васильевском острове.

Через два года, в 1719 г., воеводой в Иркутск определяется нерчинский комен­дант Степан Ракитин. Летопись повествует, что Степан Ракитин «с первого вступле­ния своего весьма с подведомственными ему жестоко поступал, ибо и за малые вины велел наказывать кнутом». На жестокость С. Ракитина сразу же стали поступать жа­лобы. Поэтому 1 июля 1719 г. прибыл посланный для производства следствия лейб-гвардии капрал Максим Пушкин. А в марте 1722 г. из Тобольска прибыл поручик Ганскау, который описал всё имущество и владения С.Ракитина, арестовал и  под личным сопровождением отправил бывшего иркутского воеводу на дощанике г Ангаре в Тобольск.

Проходит совсем немного времени, и ещё один начальник Иркутска вице-губернатор Алексей Жолобов за свои преступления платит своей головой. Статский советник А. Жолобов прибыл в Иркутск в октябре 1731 г. и вскоре вступил в должности вице-губернатора.

В «Летописи губернского города Иркутска» так характеризовался А. Жолобов: «В канцелярских делах был заобычен, а в судных рассудителен, и во вре­мя правления его колодников имелось малое число, в собирании казённых сборов был радетелен и своим старанием соборную церковь достроил, средняго рода людям никаких обид и налогов не чинил, а к богатым прицепки чинил по причинам, с кого и взятки брал, также и промышленным, у коих сроки паспортам минули, за взятки новые давал». Другой летописец — губернский землемер А. И. Лосев — замечал: «Все граждане его любили, потому что до них был милостив». Этот же летописец отмечал его корыстолюбие. Так он прослужил до 1733 г.

В начале января Алексей Жолобов отбыл по долгу службы за Байкал. А 6 января прибыл в Иркутск на его смену статский советник Кирилл Карпович Сытин. Он был уже серьёзно болен. Жена Жолобова при освобождении вице-губернаторского дома вывезла из него всё, не оставя Сытину даже стула. К. К. Сытин вынужден был постелить себе постель на полу. Это была первая ссора Жолобовых с К. К. Сытиным. По прибытии в Иркутск, А. Жоло­бов посетил Сытина, и между ними произошла ссора. К.К. Сытин выгнал Жолобова из канцелярии. После ссоры больной Сытин слёг в постель и больше не вставал. 2 февраля К.К. Сытин умер. Похороны были торжественными. При выносе тела из церкви был ружейный салют. А когда гроб выносили из дома, установили почётный караул, которому, кроме того, было приказано казачьим полковником Степаном Лисовским не пускать на похороны Жолобова.

Бывший вице-губернатор написал полковнику Лисовскому весьма оскорбительное письмо, в котором он полковника назвал бунтовщиком Стенькой Разиным. Чтобы покончить с властью Жолобова, Лисовский с дворянами, боярскими детьми и женой К.К. Сытина направили челобитную в Тобольск с просьбой передать власть в Иркутске малолетнему сыну Сытина, а регентом, как говорили «в товарищах быть», назначить полковника Ивана Дмитрие­вича Бухгольца. Сам И.Д. Бухольц отказывался править в Иркутске. В челобитной доносилось, что Жолобов «чинил обиды и налоги и брал лихоимственные взятки и чинил винные подряды высокою ценою». С подобной челобитной наместником Посольского монастыря Паисием был послан в Тобольск иркутский казак Алексей Туголуков-меньший. В этот промежуток времени делами канцелярии управлял и подьячий Пётр Татаринов.

Но эти челобитные не успели, видимо, дойти до Тобольска. Немногим ранее того был отправлен указ вновь вступить в должность вице-губерна­тора Жолобову, который, прибыв в канцелярию, велел немедленно разыскать сбе­жавшего Татаринова. Казачий полковник Лисовский сам явился в канцелярию, где был сразу по приказанию Жолобова арестован, закован в кандалы и с караулом от­правлен в Тобольск. Но больше всего он издевался над дворянином Иваном Литвинцевым, который был арестован «за розданные деньги из казны в бытность его в Нерчинске промышленным правителем для соболиного промыслу».

Подручные Жо­лобова разули Литвинцева, поставили его перед канцелярией и били подряд два дня. Но Литвинцев прибывшего на третий день Жолобова называл вором и кричал: «Сло­во и дело». Взбешенный Жолобов накинулся на свою жертву и бил тростью, пробив в нескольких местах голову. Избитого Литвинцева перетащили в подвал канцелярии, где продолжали истязать и пытать, от чего Литвинцев едва не умер.

Потерявшего со­знание Литвинцева перенесли в другое помещение и бросили на пол. Многих Жоло­бов замучил бы, но в мае 1733 г. по ранее посланным челобитным из Тобольска при­были следователь бригадир Алексей Сухарев и его секретарь Иван Подочинский. Сол­датская рота перешла в ведение А. Сухарева. Приступив к следствию, он в первый же день вызвал Жолобова и допросил его, но на последующие вызовы Сухарева Жолобов никак не реагировал. Следователь же Жолобову, ещё исполняющему обязанно­сти вице-губернатора, «учинить насилие не мог и не хотел».

Оставя его, А. Сухарев допрашивал дворян, детей боярских и казаков, подписавшихся под челобитной. 22 августа 1733 г. из Сибирской Губернской канцелярии получен указ, согласно кото­рому было велено бригадиру А. Сухареву сменить Жолобова и исполнять должность иркутского вице-губернатора, продолжая вести следствие, которое тянулось ещё це­лый год. В октябре 1734 г. из Санкт-Петербурга прибыл по именному указу лейб-гвардии поручик А. Пущин (по другим сведениям Пушкин). Он изъял следственное дело. Причастных к этому делу бывшего вице-губернатора Жолобова, бригадира Сухарева, дворянина Литвинцева, приказных Мирона Судницына и Гаврилу Затопляева, служилых Тимофея Кащанкова и Белокопытова, посадского Трифона Бречалова, ссыльных Ивана Злобина и Василия Распопова взял с собой и отправился в Санкт-Петербург.

Такой поворот в деле устраивал А. Жолобова, так как он очень надеялся опровергнуть в столице все возводимые против него улики и полностью оправдать­ся. Но его надеждам не суждено было сбыться. Он был признан виновным и приговорён к казни. 19 июля 1736 г. ему была отсечена голова. Злобин и Распопов биты кнутом. Первый был сослан в ссылку в Нерчинск, а второй — на каторгу. А осталь­ные были оправданы и отпущены.

27 июня 1740 г. в Санкт-Петербурге был казнён русский государственный деятель и дипломат Артемий Петрович Волынский за участие в заговоре против импе­ратрицы Анны Иоанновны. Многие товарищи А. П. Волынского по распоряжению канцлера Бирона были отправлены в ссылки и на каторгу, в том числе вице-прези­дент Адмиралтейств-коллегий Фёдор Иванович Саймонов, предварительно наказан­ный кнутом.

Не избежали печальной участи и дети А. П. Волынского: они были также отправлены в сибирскую ссылку. Старшей дочери Марии предписано было мес­тонахождение в Енисейском Женском Рожденственском монастыре, а второй дочери — Анне — в Иркутском Женском Вознесенском монастыре. 15-летняя Анна в сопровождении пожилой прислужницы и лейб-гвардии Преображенского полка фургера Л. Чернышёва прибыла в Иркутск 25 ноября 1740 г. и сразу же была помещена в келью Вознесенского монастыря. Здесь 25 августа 1741 г. она была пострижена в монахини под именем Анисьи. В ноябре же 1740 г. в Иркутск отдельно от Анны был доставлен её брат Пётр, которому было предписано следовать за Байкал в Селенгинск.

В январе 1742 г. в Иркутск прибывает поручик Каф (по другим источникам Карл) с указом о вступлении на российский престол дочери Петра I императрицы Елизаветы Петровны. В феврале последовал указ о помиловании всех жертв Бирона. По распоряжению Тайной канцелярии от 3 апреля велено «Артемия Волынского двух дочерей и сына из ссылки освободить и из Сибири всех трёх отпустить в дом канце­ра Нарышкина». Анну немедленно расстригли в Вознесенском монастыре и вместе братом Петром весной они уже отбывают из Иркутска на дощанике. А в Енисейске все трое детей А. П. Волынского, получив из казны прогонные и кормовые деньги, выехали в Санкт-Петербург на 12 подводах. Сопровождал их солдат лейб-гвардии Преображенского полка В. Булатов. Через Иркутск проследовали и другие жертвы репрессий Бирона: в октябре 1742 г. из Охотска — генерал Антон де Виер и князь Алексей Барятинский, а в ноябре — князья Николай, Алексей и Александр Долгоруковы, отбывавшие ссылку на Камчатке.

В разные дни декабря 1756 г. в Иркутск прибывали сухопутным путём польские старообрядцы. Сопровождал их подполковник И. Иванов. В Иркутске поселенцам дали отдохнуть, а в январе и феврале следующего года подполковник И. Иванов орга­низовал отправку старообрядцев за Байкал, под Нерчинск, где им было определено местожительство.

Вышеприведённые примеры совершенно не говорят о том, что в Иркутске не было краж, грабежей и убийств. Вот некоторые случаи, нашедшие отражение в литературе.

В январе 1793 г. из Иркутского Тюремного острога бежали четыре арестанта. 11 января эти преступники на Верхоленской горе вблизи Иркутска остановили едущих на телеге трёх крестьян и трёх женщин, убили их и ограбили. Преступники не были пойманы. Также не были найдены преступники, которые 30 июля 1794 г. выкрали из Иркутской Городской думы деньги в очень крупной по тем временам сумме 3020 рублей 13 копеек.

На восточной стороне, за Ангарой, под Иркутском возвышалась огромная Клуб­ничная гора. На этой горе одиноко стоял крест, поставленный на могиле одного пре­ступника. Фамилия его Хлызов. За какое-то крупное преступление суд приговорил его к каторжным работам. И Хлызов был направлен отбывать наказание в Нерчинские заводы. Там он недолго задержался — бежал. Через некоторое время он добрался до своей жены, проживающей в небольшом домишке на окраине Иркутска. Втайне даже от соседей, он поселился в подполье. Жене он поручил следить за купеческими лавками, включая и лавки в Гостином дворе. Собрав с помощью жены достаточно сведений, Хлызов пробирался обычно на крышу. За несколько дней он, стараясь как можно меньше шуметь, пробивал свод. Затем через отверстие в потолке он спускал­ся в лавку и забирал деньги, товары, ценности и тем же путём возвращался назад, не вставляя после себя ни малейшего следа. Но одна кража его всколыхнула весь город – была обворована Крестовоздвиженская церковь.

Предоставим свидетельствовать иркутскому старожилу, писателю И. Т. Калашникову:

«В другой раз Хлызов обокрал Крестовоздвиженскую, бывшую за городом, на старом иркутском кладбище. Церковь снаружи была украшена разными узорами, высеченными из кирпича. По этим узорам, со страшной опасностью, Хлызов поднялся на колокольню, оттуда перебрался на хоры, а с хор в церковь. Злодей не дрогнул взять с престола божия чашу, ободрать ризы с образов, обокрасть ризницу, словом, святотатственно похитить столько, сколько мог один утащить. Сделав это злодейство, он опять вышел тем же путём из церкви, всё сбросил с колокольни на землю, а потом и сам спустился. Это происшествие навело ужас на благо­честивых жителей Иркутска».

Хлызов совершил целую серию дерзких краж, и при этом ни разу не оставил следов преступления. Полиция была бессильна. И всё-таки Хлызов сделал одну ошибку. Всего одну ошибку, но она привела к роковому концу. Как-то раз, когда жены не было дома, он не выдержал и выглянул из своего убежища то ли для того, чтобы взглянуть на солнечный свет, то ли для того, чтобы подышать свежим воздухом.

Но в это время в избе сидела соседская девочка, и она успела его заметить, девочка в этот же день сказала об этом своим родителям, которые немедленно сообщили в полицию. Полиция быстро среагировала, прибыла к дому, окружила и схватила преступника. При обыске под полом были найдены церковные утвари и товары, украденные в лавках. В это время губернатором был Н. И. Трескин, который весь­ма был жесток к ворам, грабителям, убийцам. И суд его был короток — 300 ударов розгами. И Хлызов, не выдержав всех ударов, умер.

Иркутские повествования. 1661 - 1917 годы. В 2 т. / Автор-составитель А. К. Чернигов. Иркутск: "Оттиск", 2003. Т. 1.