Представления бурят о душе, смерти и загробной жизни // «Буряты. Серия: Народы и культуры» (2004)

В шаманском мировоззрении особый и важный раздел составляют предста­вления о душе, смерти и загробной жизни, во многом определяющие социаль­ные функции этой религии и систему соответствующих обрядов. Согласно шаманским взглядам, у каждого человека имеется душа (hунэhэн, сунэс), которая невидима, воздушна, находится в теле. Она в то же время матери­альна, отличается от тела, может по своему желанию покинуть его, странство­вать по земле, побывать в мире духов и вернуться на свое место. Душа обладает всеми способностями и недостатками человека, может голодать, радоваться, ве­селиться, злиться. Свойства ее зависят от личных качеств, возраста и физического состояния того, кому она принадлежит: у детей душа детская, у умных - умная, у сердитых и жадных - сердитая и жадная. М.Н. Хангалов совершенно справед­ливо отмечал, что душа - "подлинный двойник человека во многих отношениях, умственном, нравственном и физическом" (Хангалов. 1958. Т. I. С. 194).

У различных этнических групп бурят имелись свои толкования души. Балаганские и аларские буряты считали, что у человека три души. Первая - добрая – имеет доступ к высшим божествам - тэнгри и заботится о своем хозяине. Вто­рая - средняя (дунда) - тоже находится в теле, иногда ее ловят и съедают духи, тогда человек заболевает и умирает; после смерти человека она превращается в боохолдоя. Третья душа постоянно находится в теле, после смерти человека ос­тается на месте, оберегая его кости (Хангалов. 1958. Т. I. С. 59-60). По предста­влениям аларских бурят, первая душа, как только человеку придет время уме­реть, ловится духами Эрлен-хана и уводится на суд; вторая становится боохолдоем и живет так, как жил ее хозяин, а третья снова родится человеком (Баторов. 1890. С. 13-14).

Буряты точно не определили, в какой именно части тела находится душа. У хори-бурят местом пребывания души считаются легкие (уушха). Шаманы, на­пример, время от времени освящали свои принадлежности: костюм, головной убор, трости и прочее. Обряд освящения назывался у них амилуулха (доел.: ожи­влять, одушевлять). При оживлении головного убора майхабши, имевшего фор­му железной короны с оленьими рогами, клали на рога легкие жертвенного жи­вотного.

Однако наиболее распространенным у бурят было представление, что из всех частей тела ближайшее отношение к душе имеют голова и дыхательное горло с осердием - печенью, легкими и сердцем. Буряты в некоторых случаях кололи на мясо священного коня, быка или козла. При этом особо отделяли сулдэ - голову с дыхательным горлом и осердием. Сулдэ вместе с костями, кожей и ногами сжигалось на специальном жертвеннике - шэрээ. Обряд сжигания счи­тался очень важным и ответственным, а вместо убитого животного посвящали другое. Небезынтересно отметить, что у древних монголов слово сулдэ значило "душа", "одна из душ", а у бурят - духовную мощь, жизненную силу. Сулдэ вели­кого человека становилось гением-хранителем рода, племени, народа. Оно явля­лось гением войска, воплощалось в знамя - туг, почему слова "сулдэ" и "туг" были синонимами (Владимирцов. 1927. С. 23).

На тайлаганах из туш убитых животных вырезали осердие с дыхательным горлом, которое называлось хурай и все сжигали. Из жертвенного мяса выделя­ли так называемые даланга - мелкие кусочки разных частей тела, подлежащие освящению. Во время освящения даланга участники молебствия становились ли­цом к жертвеннику и, махая ведром с даланга, отрывисто восклицали: "Ай, хурый!" Такое восклицание произносилось во время обряда возвращения якобы выскочившей или убежавшей от испуга души, а сам обряд назывался хурылха (от слова хурай - хурый) (Санжеев. Архив. АН СССР. Ф. 282. Оп. 1. Д. 66. Л. 5).

Душа по воззрениям бурят покидает тело во время сна, но она может выско­чить от испуга в любое время через нос, рот или вместе с кровью. Выскочившая от испуга душа сама не возвращается в тело, ее нужно вернуть совершив обряд хурылха, пригласив знатока или шамана. Иногда убежавшая душа упрямится, не желая вернуться к хозяину. Тогда человек чувствует себя вяло, сонливо и, если не принять нужные миры, он может умереть, а невозвратившаяся душа превра­щается в боохолдоя (Хангалов. 1958. Т. I. С. 194).

Душа часто отождествлялась с тенью — hудэр. Существовало поверье, сог­ласно которому нельзя было наступать на тень человека, кидать в нее острые предметы в противном случае душа обидится, будет ранена или убита. Тождест­венными с душой были также понятия "жизнь" и "дыхание", означаемые словом амин. Выражения амяа татаха, амяа гараха и амяа гээхэ соответственно озна­чают "испустить дух, дыханье; кончить жизнь; потерять душу, дыхание, то есть умереть".

Смерть и загробная жизнь. По понятиям бурят, болезнь и смерть происходят двояко. Во-первых, по определению владыки подземного царства Эрлен-хана. В этом случае вопрос о жизни решен и никто не в состоя­нии предотвратить смерть. Во-вторых, смерть может быть случайная, насланная какими-нибудь духами - ада, анахай, му шубуун и т.п. От подобной смерти мож­но избавиться посредством брызгания и жертвоприношения. Лекарство и целеб­ные источники - лишь вспомогательное средство после удовлетворения требо­ваний духов. В некоторых случаях смерть рассматривалась как предопределение неба, например, смерть от удара молнии. После смерти человека душа при теле остается в течение трех дней. С умершим в течение этого времени старались об­ходиться мягко, предупредительно, хоронили его на третий день. Загробная жизнь представлялась продолжением земной жизни, так как человек, по мне­нию анимистов, не просто умирал, а переносился в другой мир. Если человек умер, говорили наhа бараа - "кончил лета свои", мунхэрɵɵ (от слова мунхэ - веч­ный) - "перешел и вечность", эхэ эсэгэдээ ошоо - "отправился к праотцам". Слово ухээ (умер, сдох) звучало грубо, оскорбительно, оно употреблялось редко и главным образом по отношению к тем, к кому неприязненно относились в об­ществе. Слово "хоронить" в бурятском понимании звучит иначе и многовариантно. Наиболее употребительными были выражения худоолуулхэ - "сопроводить, отправить", хадагалха - "спрятать" (от людей), хээрэ абаашаха - "увезти в поле, в лес". При воздушном погребении, то есть при выставлении на специальный по­мост аранга, говорили ундэрлэхэ - "поднять, возвысить", а при сожжении тру­па - хунгэлхэ - "облегчить" (для вознесения души на небо вместе с дымом).

Умершего одевали в лучшую одежду, снабжали какой-нибудь пищей (но только не молочной), табаком, трубкой, деньгами и различными предметами труда и вооружения в зависимости от его пола и профессии. Нередко вместе с усопшим или рядом в другой могиле погребали верхового коня с полным снаря­жением. В старину, до установления у бурят русской администрации богатых и знатных людей хоронили вместе с их слугами-рабами, чтобы они продолжали службу у своих господ в потустороннем мире (Хангалов. 1958. Т. I. С. 217).

Поскольку душа — совершенный двойник человека, постольку и мир духов, то есть потусторонний мир — двойник реального мира. Души покойников, пересе­лившись в новый для них мир становились не просто духами, образующими ка­кую-то безликую массу, а существами конкретных разрядов, иерархических групп, с определенными функциями и назначением. "Души" выдающихся людей, предводителей родов и племен сохраняли свое высокое положение и в загробном мире. Они, сохраняя имена своих хозяев, становились, как правило, благодетель­ными и весьма почитаемыми существами. Им давались различного рода титулы — эжин, нойон, хан и другие, приписывались функции покровительства над опреде­ленными элементами ландшафта - большими реками, озерами, горами, местно­стями - и сферами человеческой деятельности. Степень распространенности их "владычества" или почитаемости могла быть разной, начиная с нескольких родо­вых групп и кончая общеплеменными масштабами. Души многих выдающихся людей, именуемые эжинами, ханами и нойонами имели общебурятское распро­странение. Таковы, например, эжины р. Лены Ажирай Бухэ и Харамцгай мэргэн, Хан Шаргай, имеющий местопребывание в тункинских Саянах и др.

Души заядлых и умелых охотников превращались в духов-онгонов, покрови­тельствующих местным охотникам. Интересно, что в числе охотничьих духов-онгонов у бурят были такие, которые имели эвенкийское происхождение. К та­ковым, например, относится онгон Анда Бара (или Сээжин Бар) - сын Тымыршея, который, согласно преданиям, был одновременно шаманом. Поэтому функции этого онгона не ограничивались способствованием удачной охоте.

Знатоков и исполнителей произведений устного народного творчества (улигершинов, туухэшинов) и певцов хоронили обычным образом. В их знаниях и ис­полнительском таланте, по воззрениям бурят, нуждались в загробном мире, по­этому там с радостью принимали их души в свое общество. Вообще считалось, что меткие стрелки, кузнецы, ювелиры, хорошие сказители и певцы долго не живут на земле, так как небожители - тэнгри и другие высшие божества заби­рают их к себе.

Шаманов и шаманок, прошедших обряд посвящения и пользующихся широ­кой известностью хоронили по шаманским традициям, с соблюдением очень сложных и дорогостоящих обрядов. В одних случаях покойников ставили на при­поднятый над землей помост (аранга), в других - сжигали. Считалось, что души таких людей становились эжинами окружающей местности - гор, долин, леса – и покровителями рода или нескольких родовых объединений.

Их почитали жители как улуса в целом, так и небольшой общины. Души умерших в разное время простых шаманок и шаманов составляли особый разряд духов, называемых в разных местах по-разному: хада уулын убгэд - горные старцы, дайдын убгэд - старцы земли, дайдын hамгад - женщины земли, тоодэйнууд - старушки. В каждой местности или улусе имелись свои старцы и ста­рушки, им приписывались функции покровительства и делались специальные жертвоприношения. В общем пантеоне бурят горные старцы, старушки земли и т.п. занимали вполне определенное и почетное место.

Души шаманов и шаманок, умерших неестественной смертью или испытав­ших в жизни трудности и гонения, становились эжинами местной горы, сопки, речки, болезни или какой-либо сферы человеческой деятельности. Например, шаманы и шаманки, изгнанные из Монголии и Забайкалья в связи с утвержде­нием буддизма, находили приют у предбайкальских шаманистов, а после смерти почитались как "святые мученики". В памяти кахинских бурят сохранилось имя забайкальского шамана Гэлин Толгоя Лобсона, жившего лет 100 тому назад. Бу­ряты рода готол до недавнего времени почитали большого шамана Зарлика, прибывшего из Монголии и похороненного на горе Шаманка около нынешнего районного центра Бохан. Среди баяндаевских бурят жила очень красивая, но распутная шаманка Аляа. Она умерла в молодые годы, шаманисты отнесли ее в разряд духов. У балаганских бурят большим почитанием пользовалась шаманка Хомго. Предание говорит, что она обладала способностью к гипнозу и не раз об­манывала торгашей. Впоследствии она сошла с ума, была схвачена балаганскими купцами, которые привязали ей камень на шею и бросили в Ангару. После смерти ее дух стал мстить бурятам и русским.

Мир, образуемый душами умерших людей, лишь часть того общего мира по­читаемых сил, который создан шаманистской мифологией. Другая часть состоит из богов, эжинов, заянов и онгонов, о которых шла речь в начале этой главы. В совокупности обе эти части образуют бурятский политеизм - вполне четкую си­стему, в которой нет ничего случайного, привнесенного, незакономерного. В этой системе вряд ли возможно выделить какие-то собственно шаманские и дошаманские (или нешаманские) пласты, как это пытаются делать некоторые исследова­тели. Объективно нужно признать, что шаманы и шаманисты имели дело со всем миром богов и духов, что шаманы должны были знать этот мир, разбираться в происхождении и функциях каждого бога и духа. В свете сказанного становится очевидным, что культ шаманов, то есть почитание духов умерших шаманов, явля­ется лишь одним из однопорядковых звеньев обширного бурятского политеизма, а не самостоятельной формой религиозного комплекса. Поэтому совершенно не­состоятельно сведение сущности бурятского шаманизма к культу шаманов.

Изложенный материал показывает, что основным содержанием бурятско­го шаманизма является анимизм - вера в существование духов и душ. Анимизм находился в сложном переплетении с тотемизмом, фетишизмом, магией и дру­гими ранними формами религии. Именно к тотемизму восходят такие образцы бурятской мифологии, как ставшие антропоморфными божествами орел (Ехэ шубуун), лебедь (Хун шубуун) и бык (Буха нойон). Орел, например, считался эжином о-ва Ольхон, первым шаманом, одним из могущественных богов, на­деленным титулом "нойон" (Шубууннойон), он жил в каменном дворце, имел железные зубы, пальцы и грудь. Лебедь (Хун шубуун) в понимании бурят - это перевоплотившаяся красавица, которую поймал Хоредой и сделал своей же­ной, она родила ему 11 сыновей, которые стали предками 11 хоринских родов. Бык (Буха нойон) - тотемический предок западных бурят. В XIX - начале XX в. Буха нойон предстает существом антропоморфным, имеющим небесное происхождение, он женат на дочери олетского хана - Будан Хатан и имеет дочь Эрхэ Субэн. К фетишизму восходит культ буудалов - камней, стрел и дру­гих предметов, считавшихся "упавшими" или "спустившимися" с неба, культ онгонов - изображений родовых духов, духов предков, разных талисманов и амулетов. Практически в большинстве шаманских обрядов есть элементы ма­гии: обрядах исцеления больных, вызывания дождя, прекращения эпидемий, получения удачи на охоте и во время промыслов, удачи в жизни и в учебе и т.д. (Михайлов. 1987. С. 45-50).