Буряты, особенности этноэкологических традиций

Экстремальные, резкоконтинентальные климатические условия Цент­ральной Азии, Южной Сибири, а значит и этнической территории обусло­вили хрупкий, ранимый экологический баланс между человеком, общест­вом и природой. Ввиду этого объективного обстоятельства кочевник вынужден был изначально искать более сбалансированный подход к природе, нежели в других регионах, где господствовал оседлый образ жизни. Здесь формировался подход не на покорение природы, а на гармоничное взаимодействие с ней как с равноправным партнером.

Центральная Азия в целом и Бурятия, в частности, по своему геостратегиче­скому положению - это перекресток потоков миграции разных этнических по­токов. На формирование экологической культуры народов Бурятии оказали влияние самые разнообразные этнокультурные и этноконфессиональные суб­страты - тюркские, монгольские, эвенкийские, палеоазиатские. На ранних эта­пах культурогенеза бурят решающую роль по отношению к природе сыграли архаические дошаманские и шаманские верования.

Разнообразие путей поиска обусловило многообразие выбора и наиболее оптимальным по своему подходу к природе, мировоззрению, способу мышления для среды обитания бурят оказался тибетский буддизм, который во многом со­ответствовал их образу жизни.

В буддизме по проблеме взаимодействия "человек и природа" были разрабо­таны оригинальные, универсальные методологические подходы, основанные на иных пространственно-временных параметрах и отсутствии или преодолении дуализма. Именно поэтому буддизм оказал сильное влияние на окончательное формирование экологической культуры бурят и во многом формирование но­вой экологической культуры, входящей в более общую этнокультуру, совпада­ет с приходом развитой религии. Этим обуславливаются хронологические рам­ки XVIII - начала XX в., когда в связи с вхождением в состав России буряты всту­пают в решающую фазу этногенеза, когда идет процесс объединения разрознен­ных племен. Кроме того, нельзя не учитывать тот факт, что буддизм пришел в Бурятию из идентичного с ним тибето-монгольского мира, а затем буряты из центрально-азиатского пространства перешли в российское, что неизбежно при­вело к некоторому изменению стереотипов поведения.

Разумеется, доминирующим фактором взаимоотношений природы и челове­ка остаются экономическое развитие общества, переход от одного способа про­изводства к другому. Но человек и природа взаимосвязаны теснейшим образом, поэтому, когда мы говорим о преобразовании природы, то под этим следует по­нимать не просто преобразовательную деятельность человека, а такую деятельность, которая направлена на устранение существующих противоречий между человеком и природой. Гармоническое соотношение человека и природы состо­ит не в том, что человек не вторгается в ее тайны, ибо невозможно, как замеча­ет американский эколог Р. Парсон, жить одной красотой природы, но, с другой стороны, нельзя уничтожать эту красоту под видом преобразований.

Не только определенный способ материального производства, но и целый комплекс культурно-исторических традиций того или иного народа оказывает существенное влияние на взаимоотношения человека и окружающей среды. По­этому все более утверждается мнение о том, что нематериальные аспекты куль­туры несут в себе важную культурно-экологическую информацию. В этом пла­не можно говорить об "экосистеме" как о гибком взаимодействии трех ее основ­ных частей: окружающей среды, технологической надстройки и нематериаль­ных регуляторов (традиций, верований, обрядов, привычек, стереотипов, норм поведения и т.д.).

Решение экологических проблем, таким образом, из сферы чисто техноло­гической переходит в общесоциальную, культурологическую область в самом широком ее понимании и анализ культурных взаимосвязей человека с природой позволит в определенной мере помочь в создании новой экосистемы, основан­ной на гармонизации отношений человека и окружающей среды.

Обращаться к историческому опыту традиционных культур необходимо и для того, чтобы решить проблему максимально возможного приспособления эт­нической культуры каждого народа к современной индустриально-урбанизиро­ванной цивилизации. В условиях современной цивилизации совсем не лишне вспомнить многое из исторического опыта взаимоотношения человека и приро­ды в доиндустриальную эпоху, а в условиях кризиса этнических культур мало­численных народов - показать особенности формирования и уникальность их культурных традиций. Большие народы должны понять, что однородность чело­вечества - не то, к чему следует стремиться; а малые народы должны знать, что их выживание во многом зависит от сохранности природной и культурной сре­ды, от элементов традиционного образа жизни, который сформировал их духов­но-нравственный и культурно-психологический облик.

С точки зрения экологии каждая этническая культура экологична, ибо она сформировалась на определенной природно-ландшафтной территории путем адаптации к ней. Адаптация к природе не предполагает превышения антропо­генных нагрузок на нее, поскольку превышение ее и есть переход грани экологичности. Поэтому экологическая культура народа есть, в сущности, олицетво­рение его традиционной культуры. Так, в первобытных обществах таежных охотников и рыболовов Южной Сибири вырабатывались экологические тради­ции промысловых средств существования, выразившиеся в соблюдении сезона лова, умение различать пол и возраст зверей, в регулировании разумных потреб­ностей добычи, обуславливавших смену мест охоты и т.п. Суть адаптивного ми­ровоззрения древних людей выражалась в религиозно оформленном признании примата природы и человека как неотъемлемой составной части природного це­лого. Экологическая направленность этнической культуры начинает отчетливо проявляться уже на стадии развития родовых и племенных отношений. Человек в то время никак не отделял себя от природы, поскольку традиционными фор­мами его хозяйственной деятельности были собирательство, охота, рыболовст­во, кочевое и полукочевое скотоводство. К тому же места обитания древних на­родов Бурятии - лесостепи, степи и пустыни "срединной" части Центральной Азии со свойственным им дефицитом влажности - отличались и отличаются в настоящее время экологической хрупкостью.

Совершенно справедливо высказывание, что "из всех экосистем мира судь­ба степей наиболее драматична, и главным персонажем последних актов этой драмы является человек" (Экологические традиции... 1992. С. 4-5). И именно по­этому уже на самых ранних этапах истории возникает и формируется экологи­ческая культура, хорошо приспособленная к природным особенностям террито­рии и умело регулирующая взаимоотношения человека и всего этнического коллектива с природой. Экологические представления древнейших насельников Бурятии нашли отражение в традиционной системе архаических верований и культов (таких, например, как культ Земли, культ гор, водоемов, пещер, деревь­ев и др.), которые впоследствии были заимствованы шаманизмом, открывшим новый этап в развитии экологической культуры бурят.

Шаманизм представлял собой более стройную и целостную систему религи­озных представлений и психологии, культов, религиозных отношений и соответ­ствующих социальных институтов. Поэтому, рассматривая внутреннюю струк­туру шаманского религиозно-культурного комплекса, целесообразно выделить в нем и экологический пласт, представляющий собой неотъемлемый типологи­ческий признак шаманизма (не случайно многие религиоведы определяют ша­манизм как "природную" религию).

Наряду с архаичными традиционными верованиями, культами и обрядами народов Центральной Азии и шаманизмом мощное влияние на развитие эколо­гической культуры в период средневековья в этом регионе оказал буддизм, по­степенно распространившийся от Индии и Тибета до Южной Сибири, где коче­вали и впоследствии осели буряты. При этом исключительно важную роль в рас­пространении буддизма и буддистских экологических традиций во всех ареалах центрально-азиатского региона сыграл Тибет, который в древности и средневе­ковье оказывал огромное воздействие на духовную культуру народов Централь­ной Азии, что было обусловлено своеобразием формирования и развития самой тибетской культуры.

Тибетская культура сложилась как синтез культурных традиций народов Ти­бета, Индии, Китая, Персии, Непала и других этнических культур. Следует осо­бо подчеркнуть воздействие буддизма с его специфическим отношением к миру и взглядом на место человека в мире, на формирование оригинальной тибетской культуры. Мировоззренческие концепции той формы буддизма, которая рас­пространялась в Тибете, оказали решающее влияние на весь образ жизни тибет­цев и различных этнических групп Внутренней Монголии, КНР, Калмыкии, Ты­ве и Бурятии и на их мироощущение. Поэтому для того, чтобы понять характер взаимоотношений народов Центральной Азии, исповедующих буддизм, с миром "живых существ" и с окружающим их миром, необходимо понять те основы их мировоззрения и мироощущения, которыми определяются эти отношения.

В настоящее время можно говорить о становлении нового направления гу­манитарного образования — экологии культуры. В нашей стране термин "эколо­гия культуры" ввел в научный оборот Д.С. Лихачев. Он считал необходимым су­ществование раздела о культурной среде, в рамках экологии, о нравственном воздействии на человека этой культурной среды. Параллельно с таким понима­нием культуры в Западной Европе и США несколько раньше получила доста­точно широкое распространение так называемая cultural ecology, составляющая раздел экологии человека. Это комплексные работы на стыке экологии и куль­турологии, антропологии, архитектуры, психологии. В этой области в настоя­щее время ведутся исследования влияния экологии на культуру, процессы куль­турной адаптации человека к окружающему миру, от которых зависит жизне­обеспечение этноса, на традиции народной экологии и медицины.

Существующие трактовки понятия "экология культуры" в значительной степени противоположны. Тем не менее они обе имеют право на существование, т.к., в основе обеих позиций - единое стремление преодолеть ставшее традици­онным противопоставление культуры и природы: И в этом состоит основа взаи­мопонимания: культурно-исторический ландшафт и культурно-экологический опыт народа, его представления о гармонии с природой можно разъединить только в абстракции.

В последние годы в отечественной культурологии стал широко применять­ся термин "экософия". Правомерность использования этого понятия и соответ­ствующих ему дефиниций не вызывает сомнений, так как в них справедливо под­черкивается более высокая степень экологичности (по сравнению с ярко выра­женными экофобными тенденциями западной культуры) традиционных культур Востока, в том числе так называемых малочисленных народов Центральной Азии, Сибири и Дальнего Востока. В то же время термин "экософия", делая упор на сугубо философских, теоретико-методологических аспектах осмысле­ния проблемы взаимодействия человека, общества и природы, несколько сужа­ет рамки рассматриваемого нами феномена, не уделяя должного внимания мно­гим другим явлениям культуры, непосредственно связанным с регуляцией эко­логического сознания и поведения человека в традиционных культурах: этнопедагогикой, этноэкономикой, культурой психической и этносоциальной деятель­ности и т.д.

В связи с этим представляется принципиально важным определение самих понятий "экологическая традиция" и "экологическая культура", впервые вве­денных в научный оборот применительно к традиционным культурам народов Восточной и Центральной Азии бурятскими востоковедами Н.В. Абаевым, К.М. Герасимовой, А.И. Железновым (Экологические традиции... 1992). Мы считаем, что в данном контексте эти понятия более предпочтительны, так как они более точно и полно характеризуют все аспекты рассматриваемого явле­ния - как философские, теоретические, так и практические, прикладные, эмоци­онально-психологические, морально-этические, воспитательные, экономиче­ские и т.д.

Тем не менее среди исследователей существует мнение, что поскольку в тер­мине "экология" составная его часть "-логия", "логос" — "знание", "учение" - со­ответствует современному понятию "наука", которой в традиционных культу­рах не было, то применительно к древним и средневековым обществам было бы справедливым говорить об "отношении к природной среде в традиционных культурах" вместо употребляемых в данной работе терминов "экологическая культура" и "экологическая традиция". В этом утверждении правильно скорее всего лишь то, что в традиционных культурах не было экологии как науки в со­временном ее понимании. Вместе с тем в каждой культуре прошлого, безуслов­но, существовал определенный пласт (или сфера, область человеческой деятель­ности), который так или иначе был связан с регуляцией процессов взаимодейст­вия человека и природы, с "культуризацией" отношений в системе "человек — природа".

В таком случае вполне правомерно говорить об экологической культуре как относительно автономном элементе каждой культурной традиции, то есть о том ее элементе, который более непосредственно и тесно (по сравнению со всеми другими видами культурной деятельности человека) связан с формированием определенного типа отношения человека к природной среде и регуляцией про­цессов взаимодействия общества (культуры) и природы, включая в себя опреде­ленные философские, религиозные, социально-политические и другие теоретические представления экологического характера, практические методы реали­зации этих представлений во всех видах жизнедеятельности человека (психиче­ской деятельности, художественном творчестве, экономике, законотворчестве, политике и т.д.), а также продукты этой деятельности, представляющие собой ее конечный результат. Под экологической традицией мы подразумеваем опреде­ленный исторически сложившийся тип отношения человека к природной среде, формируемый данной культурой, функционирующей в качестве норм, идеалов, стереотипов мышления и поведения, ценностно-ориентационных структур, пе­редаваемых из поколения в поколение. При этом, если исходить из понимания культуры как меры овладения человеком самим собой и своим собственным от­ношением к природе, экологическую культуру следует считать важнейшей и не­отъемлемой составной частью всякой человеческой культуры, необходимым ус­ловием ее существования и развития. Другое дело - насколько уровень развития каждой конкретно-исторической этнической общности отвечал этому требова­нию и какое место общечеловеческий критерий экологичности занимал в цен­ностном ядре данной культуры.

Поскольку этот специфический вид человеческой деятельности отражал об­щий уровень развития той или иной культуры выработанных в ней методов и способов регуляции взаимоотношений человека и природы, в ней должен был в той или иной степени отражаться и уровень экологичности данной культуры, которая в свою очередь детерминировалась в каждом конкретном случае уни­кальным соотношением разнообразных факторов: социальных, политических, географических, экономических, хозяйственных, идеологических и др.

Сегодня вполне очевидно, что в таком обширном культурно-историческом ре­гионе, как Центральная Азия в прошлом существовал особый, специфический тип отношения человека к природной среде, то есть своеобразная экологическая культура. Ее характерные черты были обусловлены особенностями историческо­го развития этого региона, его природно-географическими условиями, этнически­ми формами традиционного землепользования и т.д. Сложившись на основе этни­ческих, конфессиональных и социокультурных традиций тех народов, которые на различных этапах исторического развития внесли свой вклад в формирование центрально-азиатской общности (тибетцев, тюрков, монголов, бурят и др.) этот тип отношения человека к природе, конечно, не представлял собой чего-то раз и навсегда заданного, универсального для всех ареалов народонаселения огромного региона. Скорее наоборот, на каждой этнической территории он имел свои реги­ональные и локальные вариации, в каждом отдельном случае, функционируя в ви­де специфического набора конкретных норм, идеалов и стереотипов экологиче­ского мышления и поведения, регулирующих взаимодействие человека с природ­ной средой (зачастую даже отдельная этническая группа имела свои особые тра­диции, связанные с этноконфессиональной историей именно этой группы).

Вместе с тем экологическая культура народов Центральной Азии имела и много общих интерэтнических черт, которые, с одной стороны, позволяют объ­единять ее в определенную метакультурную общность. С другой стороны, ее до­статочно четко отличают от экологических традиций других культурно-истори­ческих регионов. Так, например, даже в добуддистский период экологические традиции тибетцев, монголов и тюрко-язычных народов Центральной Азии хо­тя и имели определенные этнодифференцирующие признаки, но все же опира­лись на общие парадигмы и реализовали единый тип отношения к природной среде, который по некоторым параметрам существенно отличался от экологи­ческого поведения китайцев, корейцев, японцев и других земледельческих наро­дов Восточной Азии.

Важно отметить, что закодированный в экологической культуре народов Центральной Азии тип экологического сознания и поведения реализовался в виде традиционно устойчивых стереотипов, которые передавались из поколе­ния в поколение в течение многих столетий, то есть, как и всякая культурная традиция носил преемственный характер. Преемственность наиболее общих парадигм этой экологической традиции прослеживается на огромном истори­ческом материале, начиная от самых ранних археологических культур и вплоть до новейшего времени.

Однако, учитывая локальные и ареальные этнические и конфессиональные вариации экологической культуры народов Центральной Азии, мы рассматрива­ем ее как более или менее целостный комплекс экологических традиций, отража­ющий диалектическую взаимосвязь общего и конкретного, универсального и ин­дивидуального. Если рассматривать этот комплекс в исторической динамике, то отчетливо прослеживается тенденция все большего сближения между ее различ­ными составными элементами, их интеграции в единую систему экологических знаний и представлений, способов экологического мышления и поведения.

Формированию такой системы способствовали прежде интенсивные куль­турные контакты, протекавшие на фоне большой общности хозяйственных и социально-политических укладов традиционных обществ народов Центральной Азии, близость их языков, верований и т.д. Исключительно важное значение имели также постоянные и периодически повторяющиеся попытки создания на огромных пространствах центрально-азиатского региона мощных суперэтниче­ских государственных образований, сыгравших огромную роль в преодолении культурной, этнической и конфессиональной раздробленности и разобщенности различных народов, племен, родов и этнических групп.

Взаимодействие многочисленных этнических субстратов и их экологиче­ских традиций, безусловно способствовало не только обогащению и синтезу, но и их эволюции - от низших форм к более высоким, а значит и развитию, совер­шенствованию всей экологической культуры народов Центральной Азии. Поэ­тому преемственность наиболее общих парадигм экологической культуры это­го региона и их историческая устойчивость диалектически сочетались с процес­сами ее поступательного, прогрессивного развития, в котором опыт предыду­щих стадий, все его достижения не отбрасывались целиком и полностью, а по мере возможности сохранялись и синтезировались в целостную систему эколо­гического сознания и поведения на новом этапе эволюции.

Так одной из высших стадий эволюционного развития экологической куль­туры этого региона, несомненно, является система экологических традиций, сложившихся в результате синтеза тибетского буддизма с традиционными веро­ваниями и культами, обрядами и обычаями монгольских народов Центральной Азии. Буддизм принес этим этносам не только высокий уровень экологическо­го сознания, соответствующего уровню развития религиозно-философского и этического учения мировой религии, но познакомил с экологическими традици­ями других народов Востока.

Вместе с тем тибетизированный буддизм в его специфической центрально-азиатской культурно-исторической вариации отнюдь не отбрасывал и не унич­тожал предшествующие формы религии и культуры, а стремился инкорпориро­вать и ассимилировать их, достигая органического сплава буддистских и небуд­дистских элементов, что в конечном итоге привело к образованию достаточно однотипных и устойчивых форм экологического сознания во всем регионе.

Таким образом, в целом экологическая культура центрально-азиатского ре­гиона формировалась и развивалась под влиянием различных факторов (климатических, географических, хозяйственных, религиозных, этнокультурных, поли­тических и т.д.), определявших своеобразие экологических традиций, которые легли в ее основу.

Качественно новый этап в развитии экологической культуры бурят и других народов Центральной Азии начинается в период распространения буддизма, во­бравшего в себя архаические (дошаманские) верования и культы, а также асси­милировавшего многие элементы шаманизма в единой синкретической системе тибетского буддизма. Наличие в экологической культуре центрально-азиатско­го региона генетически разнородных и разновременных пластов и компонентов, которые складывались в метаэтническую культурно-историческую целостность в определенной хронологической последовательности, позволяет выделить в ис­тории формирования и развития экологической культуры народов Сибири и Центральной Азии три основных этапа: 1) архаический (дошаманский), которо­му соответствуют ранние формы религии - анимизм, тотемизм, фетишизм магией и т.д.; 2) шаманский; 3) буддийский.