Невон. Возникновение и развитие // Бубис Н. Г. "Село "У Невон-камня" (2007)

Временем основания Невона, или как говорили раньше — «Невонского», «у Невона-камня», наряду с другими ангарскими селениями, расположенными неподалеку от устья Илима: Черново, Кеуль, Тушама, Бадарма, Банщиково, можно считать 1670-1680-е гг. Тогда по приказу илимского воеводы в этих местах был проведен поиск пригодных к возделыванию земель и их заселение. Первое документальное упоминание о Невоне относится к 1687г.2 когда в нем значилось всего три избы. Основателем села стал Иван Сизой, поселившийся в устье Невонки вместе со своей большой семьей — женой и сыновья- ми Никифором, Иваном, Андреем, Гаврилой и Петром. Вскоре здесь обосно- вались также Григорий Анучин и Иван Антипин, взявшие в жены тунгусских женщин. Эти три избы упоминаются в списках русских опорных пунктов, будущих деревень среднего Приангарья.

Селение стало называться перенятым, уже бытовавшим эвенкийским названием реки. Происхождение названия связывается с формой горы, у подошвы которой селение располагалось: «невон» по-тунгусски — свиная голова. Да и само определение поселения — «избище», бытовавшее среди жителей, возможно,   появилось   по   аналогии   со «стойбищем», «юртовищем» находившихся неподалеку тунгусов. Как свидетельствует известная «Чертежная книга Сибири» Семена Ремезова, к концу XVII в. в среднем течении р. Ангары (Верхняя Тунгуска) русские селения перемежались разбросанными стойбищами тунгусов. На карте имеется надпись: «От Илимскаго (острога),  вверх по Илиму, до Подволошной Кочерги рнз (156) верст, живут по обе стороны Илима-реки илимские пашенные крестьяне и перекочевывают илимские иноземцы для своего корму с речки на речку. От устья (Илима) до Каты л (80) верст, а по обе стороны живут илимские крестьяне»3.  Таким  образом,  с  самого  основания  русские  поселенцы  и коренное население в этих местах проживали в тесном соседстве, оказывая друг на друга взаимное влияние, перенимая некоторые формы хозяйствования. Однако устойчивость традиционного уклада и самобытность вынудила коренное население постепенно откочевать в отдаленные северные районы. В клировых ведомостях за 1885 г. по всей Карапчанской волости значилось всего девять «дворов закурдаевских ясачных тунгусов»4.

Выбранное место оказалось удачным для хозяйствования: гора защищала от холодных северо-западных ветров, елани (лесные поляны) давали возможность с наименьшими затратами заложить пашню, на островах и устье Невонки имелись сенокосные луга, в Ангаре в изобилии водилась рыба. Выгодность положения и обширность свободного земельного пространства впоследствии предопределили превращение Невона в одно из наиболее крупных населенных мест Карапчанской волости. Однако более активное развитие села сдерживалось удаленностью от транспортных магистралей. Продвижение в южном и восточном направлениях было чрезвычайно трудным делом: идти приходилось против течения Ангары, преодолевая мно- гочисленные пороги в ее среднем течении. В 1653 г. этот путь прошел мятежный протопоп Аввакум, оставив потомкам пронзительные по трагизму записи в своем «Житии»:

...Велено меня из Тобольска на Лену вести за сие, что браню от писания и укоряю ересь Никонову... И отдали меня Афонасью Пашкову в полк, — людей с ним было 6 сот человек; и грех ради моих суров человек: беспрестанно людей жжет, и мучит, и бьет. И я ево много уговаривал, да и сам в руки попал. А с Москвы от Никона приказано ему мучить меня. Егда поехали из Енисейска, как будем в большой Тунгуске-реке, в воду загрузило бурею дощенник мой совсем: налился, среди реки полон воды, и парус изорвало, — одны полубы над водою, а то все в воду ушло. Жена моя на полубы из воды робят кое-как вытаскала, простоволоса ходя. А я, на небо глядя, кричю: "Господи, спаси! Господи, помози!" И божиею волею прибило к берегу нас... Егда приехали на Шаманской порог, на встречю приплыли люди иные к нам, а с ними две вдовы — одна лет в 60, а другая и больши; пловут пострищись в монастырь. А он, Пашков, стал их ворочать и хочет замуж отдать. И я ему стал говорить: "По правилам не подобает таковых замуж давать". И чем бы ему, послушав меня, и вдов отпустить, а он вздумал мучить меня, осердясь.

На другом, Долгом пороге стал меня из дощенника выбивать: "Для, де, тебя дощенник худо идет! Еретик, де, ты! Поди, де, по горам, а с казаками не ходи!" О, горе стало! Горы высокия, дебри непроходимыя, утес каменной, яко стена стоит, и поглядеть — заломя голову! В горах тех обретаются змеи великие; в них же витают гуси и утицы - перие красное, вороны черные, а галки серые; в тех же горах орлы, и соколы, и кречаты, и курята индейские, и лебеди, и иные дикие — многое множество, птицы разные. На тех горах гуляют звери многие дикие: козы, и олени, и зубри, и лоси, и кабаны, волки, бараны дикие – во очию нашу, а взять нельзя! На те горы выбивал меня Пашков, со зверьми, и со змиями, и со птицами витать5.

Сколько ценнейшей информации можно почерпнуть  из небольшого отрывка о том давно минувшем времени!

Становится понятным, почему активное использование этого пути прекратилось задолго до основания Невона - с появлением Ангаро-Ленского волока. А он прошел гораздо южнее: от д. Большая Мамырь на Ангаре до Илима (около 100 верст) и далее на Лену — до Усть-Кутского острога. Ангара, как водная магистраль, использовалась для связи с Енисейской губернией, но практически это не сказывалось на социально-экономическом развитии территории, поскольку на всем протяжении Карапчанской волости к концу XIX в. не имелось ни одной пристани. В течение лета 1875 г. по реке проплыло из Иркутского и Балаганского округов в Енисейский округ не более десяти барок и паузков с товарами6.

Сложившиеся обстоятельства изначально обусловили развитие Невонского как  достаточно  обособленной, замкнутой  системы с преобладанием элементов натурального хозяйства. Подтверждением этому можно считать тот факт, что и сейчас в селе многие жители носят фамилии первых поселенцев: Антипиных, Анучиных, Сизых. О расширении деревни за счет пришлых людей можно говорить применительно ко второй половине XIX в.

В 1785 г. земскому исправнику Киренского округа Якову Сычевскому сообщалось:

Деревня Невонская. Под ней земли вдоль 30 поперек 10 верст... Место под оной гористое, грунт земли глинистый... Для жителей леса строе- вого дровяного довольно, пашенного и сенокосного места изобильно, озер не имеется...7

По результатам переписи 1791 г. в Невоне числилось 49 ревизских душ8, в 1832 г. было 73 человека на 15 дворов9. Сведения о числе дворов и количестве населения с достаточной периодичностью представлены с середины XIX в. Так, по данным за 1845 и 1852 гг. здесь было 17 дворов, в которых проживало 165 человек (83 мужнины и 82 женщины). Архивные данные свидетельствуют о резком росте Невона, наблюдавшемся в середине XIX в.: в 1877 г. здесь уже было 29 дворов с 249 жителями. Тенденция к возрастанию сохранится и в последующие годы, причем число дворов растет непропорционально быстро к численности населения. Особенно это заметно по данным 1885 г.: на 37 дворов здесь было 307 жителей, из них 155 мужчин. Таким образом, если в 1852 г. на один двор приходилось примерно 10 человек, то в 1885 г. — 5-6. Это могло означать одно: необходимость в ведении хозяйства большими семьями отпала и произошло своеобразное отпочкование — выделение самостоятельных хозяйств.

К этому времени левый берег исчерпал возможность расширения села: с одной стороны крутой склон, с другой - низкий берег Ангары, периодически подвергавшийся наводнениям, поскольку ниже по течению реки располага- лись крупные острова, мешавшие свободному прохождению льда - Таловик и Березов. Один из архивных документов за 1837 г. сообщает:

...По быстрым и каменистым местам лед (при ледоставе) много разов то трогался, то останавливался, и от этого вода возвышалась на две и более сажени и затопила в Невонском селении сена до семи сот копен. От чего жителям последовало убытку на 1280 руб.10 

По-видимому, именно эти обстоятельства послужили причиной переноса села с левого берега (ныне «Заречная сторона») на правый берег Невонки. Впрочем, речь скорее может идти не об одномоментном переносе как таковом, а о постепенном «перетекании» жилой зоны застройки. Еще в 1940-х гг. на прежнем месте видны были нижние венцы домов, види- мо, какие-то постройки здесь сохранялись дольше остальных.

Новое место было выше прежнего «избища» и находилось в отдалении от береговой линии, близ которой располагались бани и огороды. Любопытный элемент планировки старого Невона - вычленение огорода из собственно усадебной территории и формирование ее из дома-амбара - двора с хозяйственными постройками на сравнительно небольшой площади. В сибирской истории такой подход был обычен при возведении оборонительных сооружений — острогов, когда существовала необходимость спрятать за острожными укреплениями максимальное число построек. Однако Невон никогда не носил оборонительного характера и его «новая» часть возникла тогда, когда необходимость в них давно отпала. Исходя из вышесказанного, можно выстроить возможную схему образования такой своеобразной планировочной структуры села следующим образом: первые дома («избище») были поставлены на месте, малопригодном для возделывания земли — каменистая почва, осыпи. Поэтому первопоселенцы вынужденно разбили огороды в ближайшем доступном для этого месте — вдоль береговой линии, вполне пригодной для огородов и не годной, из-за подтоплений, для строительства жилья. Возможно, определенную роль в размещении огородов сыграло и разведение в этих местах такой культуры, как лен, в технологию обработки которого, как известно, входит длительное вымачивание его в быстрой воде, и таким образом можно было избежать длительной транспортировки.

Как бы то ни было, перейдя на новое место, невонцы, скорее всего, пере- несли сюда уже сложившуюся хозяйственную модель. В пользу подобной гипотезы говорит и тот факт, что усадьбы с незначительными участками расположены как бы зажатыми, в основном, по улицам Зверева и Транспортной. Их примерно три десятка, т.е. столько же, сколько было образовано при переносе и расселении села. Периферийные усадьбы (ул. Новая, Транспортная, пер. Ко- роткий, часть ул. Зверева) складывались по привычному стандарту, и это сразу создало иную, более рыхлую ткань застройки. Возможно, при расселении сыграло роль родство невонцев, не только не стремившихся изолироваться от соседей, а порой и возводивших дома и амбары из двух половин — на двух хозяев.

Можно отметить, что специализация в хозяйствовании - преимущественно земледельческая — выработала и особую роль амбаров в застройке усадьбы. Первый этаж был отведен под хранение зерновых запасов и продовольствия, а в подвальном находился  ледник для  хранения мяса и рыбы. Второй этаж нередко летом использовали как жилое помещение, а зимой здесь хранилась утварь, запасы ягоды, другие припасы. Важность постройки амбаров подчеркивается и тем фактом, что в официальных отчетах сведения об их количестве подавались отдельной позицией. Так, в 1832 г. в Невонском селении на 15 дворов значилось 17 амбаров11.

В начале XIX в. в Иркутской губернии предпринимаются попытки административного регулирования застройки, в том числе — благоустройство деревень:

Стесненное расположение домов и узкие улицы суть причины неминуемого бедствия в случае пожара. В отвращении него нужно исподволь заво- дить... Дабы улицы в селах и деревнях имели по крайней мере от 10 до 15 сажен широты... Дабы сплошного строения не дозволять, а располагать дома так, чтобы между каждых двух был надлежащий проезд, и чтобы всякое такое гнездо разделялось огородом или пустым местом от 12 до 16 сажен, огораживая оное забором, или таким частоколом, у коего верхи должны быть ровно обрублены, или же, что еще того лучше и прочней, засаживая с прогалки деревьями, впереди коих с улицы следует иметь надолбы...12

Отметим, что застройка в селах и деревнях, в отличие от городов, меньше подвержена административному регулированию, она подчиняется вековым традициям, укладу, опыту, выверенному жизненной целесообразностью. К слову сказать, несмотря на плотность застройки исторической части Невона, память старожилов не отметила случаев повальных пожаров, имевших губительные последствия для села.

В начале XX в. наблюдался постепенный рост населения Невона: в 1906 г. здесь насчитывалось 326 жителей, в 1910 г. - 376 жителей на 51 двор, в 1914 г. проживало 433 человека в 54 дворах13.