Крестьянские восстания в начале 20-х годов, Иркутская область

Вместо больших, плохо организованных и вооружённых отрядов повстанцы переш­ли к партизанским действиям небольшими конными хорошо вооружёнными группами. Повстанцы опирались на поддержку части местного населения, что сильно затрудняло ответные меры большевистских властей. По данным штаба Восточно-Сибирского военно­го округа, в марте 1921 г. в Иркутской губер­нии было 230 повстанцев, в апреле - 300, в мае - 470. Подавив восстание в одном месте, большевики сталкивались с выступлениями крестьян в другом. Полностью пресечь кре­стьянское движение было невозможно. Воз­никла угроза свержения власти большевиков.

14 марта 1921 г. Сиббюро ЦК направило в адрес Иркутского губкома циркуляр с тре­бованием заготовить по продразвёрстке ещё 0,5 млн пудов хлебопродуктов. Губернские власти, учитывая обстановку в деревне, заяви­ли о невозможности выполнения циркуляра. В ответ Сиббюро 29 марта приняло решение прекратить развёрстку в Иркутской губернии и разрешить на её территории свободный об­мен, продажу и покупку хлеба.

Так массовость и упорство крестьянского повстанчества вынудили большевиков первой в Сибири освободить Иркутскую губернию от продразвёрстки, заменив её проднало­гом. В течение 1921 г. продналог был введён в остальной Сибири. По Иркутской губернии продналог составлял 68 % от продразвёрстки. В целом по Сибири продналог доходил до 20 % от сбора хлеба, тогда как по стране - 13 %. Из­менение налоговой политики привело к снижению численности повстанцев, если в конце апреля 1921 г. их по Сибири насчитывалось 16000 человек, то в июле 2500.

Однако даже введение продналога полно­стью не успокоило крестьян. Недоверие к вла­сти вызывали повышенные ставки проднало­га и принудительный обмен сельхозпродуктов на промышленные товары, когда государство установило заведомо низкие цены на первые и, наоборот, завышенные на вторые. Крестья­не говорили: «Нам указывали на спекулянтов, у которых мы покупали товары, а теперь Соввласть дерёт с нас в пять раз дороже, и всё это делается для того, чтобы выжать из нас по­следний пуд хлеба, что же будет делать тот, у кого нет хлеба для обмена».

Взамен хлебной, масляной, яичной, сен­ной и т. п. развёрсток вводились соответ­ствующие виды натуральных налогов. Остав­шимися после уплаты налогов излишками сельхозпродукции крестьянин мог распоря­жаться свободно. Однако во время первой продналоговой кампании, несмотря на то, что хлебный налог более чем на треть был меньше развёрстки, излишков у иркутских крестьян фактически не оставалось. Причины этого за­ключались в том, что для сдачи развёрстки, помимо сбора 1920 г., они использовали нере­ализованные остатки как минимум двух пре­дыдущих урожаев. На уплату же продналога шёл только сбор со значительно уменьшив­шегося по сравнению с предыдущим перио­дом посева 1921 г. В результате сумма всех ви­дов продналога в расчёте на десятину посева оказалась в губернии не ниже, а выше развёр­стки. В связи с нежеланием сельских жителей добровольно поставлять сельхозпродукцию в счёт сверхобременительного налога прежни­ми оставались и методы его взимания. К де­кабрю 1921 г. к судебной ответственности было привлечено около 1700 неисправных плательщиков.

В 1921 г. число повстанцев в Иркутской губернии уменьшилось примерно вдвое по сравнению с пиком в октябре 1920 г. По-преж­нему лозунгами повстанцев были: «Смерть коммунистам», «Ни фунта хлеба дармоедам», «Долой комиссародержавие» и т. п. На смену арестованным или погибшим крестьянским руководителям приходили новые. Например, М.В. Зарековский, крестьянин села Филип­пова Нижнеудинского уезда, в 1919 г. сра­жавшийся в красном партизанском отряде Д.Е. Зверева, уже осенью 1920 г. повернул ору­жие против большевиков.

К середине 1921 г. число повстанческих отрядов по Иркутской губернии было не ме­нее двадцати, а их общая численность около 1000 человек. Отряды действовали во всех уездах. При приближении подразделений ЧОН повстанцы мгновенно рассыпались, хо­рошо ориентируясь на местности и пользуясь поддержкой населения. Применялась тактика засад и неожиданных нападений. Открытого вооружённого сопротивления было меньше, но возросли скрытые формы сопротивления режиму. Гражданская война перешла из актив­ной военно-политической формы в скрытую, хозяйственно-организационную. Чтобы из­менить эту ситуацию, требовалось не только усилить репрессивный аппарат, но и сломать хозяйственный уклад, столкнуть бедных кре­стьян с богатыми. Организовывались комму­ны, коммунары привлекались к уничтожению повстанцев.

К осени 1921 г. в Иркутской губернии дей­ствовали отряда особого назначения (ЧОН): Иркутский (2914 бойцов) контролировал же­лезную дорогу и районы вдоль Ангары, Киренский (955 бойцов) действовал в Приленье. Однако для успешной борьбы с повстанцами эти части были недостаточно мобильны, так как Иркутский отряд имел только 442 лошади, а Киренский - 113.

В информационной сводке Иркгуботдела ГПУ на 1 июня 1922 г. отмечалось: «Настрое­ние крестьян губернии хотя и спокойное, но не лишено враждебного отношения к власти по ряду разных причин, послуживших оску­дению сельского хозяйства. Укоренившаяся вражда из-за принудительных отбираний и тяжёлых повинностей изживается очень и очень медленно и при каждом новом налоге или другом государственном обязательстве тотчас по всем уголкам губернии проносится новый ропот и недовольство».

На 1 марта 1923 г. в Иркутской губернии на учёте числилось 6 повстанческих отрядов. Отряд под началом Замащикова в Зиминском районе из 30 человек и 5 отрядов в Балаганском районе общей численностью до 80 чело­век: Прокофьева - 12 человек, Шелапугина - 6 человек, Донского - 8 человек, Максимова -10 человек и Федяева - 5 человек. К 15 марта 1923 г. добавились группы Бедяевского и Березнякова.

Советская власть завоевала симпатию крестьянства в Европейской России раздачей помещичьих земель. В Сибири власть ничего этого сделать не могла, она «не столько давала, сколько брала». Поэтому вооружённое сопро­тивление было длительным и упорным. Власть большевиков дальше городов фактически не распространялась. Председатели сельсоветов или физически уничтожались повстанцами, или негласно поддерживали их, часто меняясь и не проявляя никакой активности.

При проведении своей политики больше­вики опирались прежде всего на молодёжь, наиболее настроенную на слом старого укла­да. Комсомольские ячейки рассматривались властями как военные подразделения, а все комсомольцы являлись бойцами ЧОН и были обязаны по тревоге с оружием являться на место сбора, готовыми участвовать в боевых действиях.

Занданова Л. В. в книге: Иркутский край. Четыре века: История Иркутской губернии (области) XVII-XXI вв. (2012). - с. 487-489