Попытки создания в Приангарье сельскохозяйственных коммун были предприняты уже в марте 1918 г. Именно тогда по инициативе губернской большевистской организации в с. Тыреть крестьянин-середняк большевик И.Глазунов объединил несколько крестьян-активистов в первую в губернии коммуну. Он передал ей все свое имущество (дом с обстановкой, угодья с озимыми посевами, скот и инвентарь). Коммуне присвоили имя вождя революции Ленина.
Подобным образом были организованы сельхозкоммуны «Пахарь», «Молот» и «Пионер» — в Киренском районе, «Сила» в Куйтунском, «Идеал», «Прогресс» и «Голуметская» — в Черемховском, им. Егорова — в Усольском районе и еще несколько — в ряде других мест. Всего в губернии большевики смогли создать не более 20 коммун, которые не получили поддержку крестьян и вскоре распались.
Как правило, в коммуны удавалось собрать только малоземельных крестьян, не имевших скота и не желавших самостоятельно работать. Коммунары целые дни проводили в многочисленных заседаниях, произносили бесконечные речи и строили планы «раскулачивания». Начавшаяся вскоре гражданская война, продразверстка и грабительская политика военного коммунизма окончательно похоронили идею «коммунистического распределения» среди основной массы крестьян. Поэтому в период нэпа большевики так и не смогли создать ни одной коммуны, хотя подобные попытки предпринимались неоднократно.
Поголовная коллективизация (объединение и огосударствление крестьянских хозяйств) началась в губернии только с 1928 г. Осуществлялась она насильственно и завершилась лишь через десять лет, когда, по официальным данным, коллективной формой было охвачено 93 % хозяйств (рис. 21.5).
Рис. 21.5. Динамика осуществления коллективизации в Приангарье, % к количеству всех хозяйств
Колхозы в Сибири создавались очень трудно. Сибирские крестьяне, не знавшие крепостного права, с, трудом принимали насаждаемые в деревне полуфеодальные отношения. Чтобы ускорить процесс коллективизации, большевики направили в деревню партийных активистов, так называемых «двадцатипятитысячников».
Всего в Сибирь из Европейской России было направлено 1700 рабочих-коммунистов, в том числе более 100 чел. прибыло в Приангарье. Иркутский окружком распределил их по селам, И уже в мае 1930 г. на V Иркутской окружной партийной конференции отмечались первые успехи коллективизации. В резолюции конференции говорилось: «...в результате последовательного проведения ленинской политики в деревне Иркутская парторганизация под ленинским руководством окружкома и крайкома добилась величайшего перелома в деле социалистического переустройства сельского хозяйства... Экономическая мощь кулацких хозяйств в процессе решительной борьбы со злостным кулацким саботажем хлебозаготовок и, главным образом, в результате раскулачивания на основе поголовной коллективизации значительно подорвана!..»
В 1932-1933 гг. страну охватил невиданный голод. Российская деревня, еще недавно дававшая почти треть мирового экспорта хлеба, нуждалась в продовольственной помощи из-за рубежа.
В начальный период коллективизации крестьяне осуществляли массовый забой скота (рис. 21.7). Такая ситуация была типична для всей страны. Наиболее резкий спад поголовья отмечен в 1931 — 1934 гг. О серьезности положения в животноводстве говорит, в частности, выступление Сталина на XVII партсъезде. Он потребовал, чтобы «дело животноводства взяли в свои руки вся партия, все наши работники, партийные и беспартийные». Этой же проблеме был специально посвящен Пленум ЦК ВКП(б), состоявшийся в июне 1934 г. Однако дореволюционный уровень развития животноводства в колхозах и совхозах Иркутской губернии (области), как и всей страны, долго не восстанавливался, на что указывалось в очередной партийной директиве «О мерах по развитию общественного животноводства в колхозах и совхозах», принятой ЦК ВКП(б) и СНК СССР в июле 1939 г. Посленэповский уровень развития животноводства удалось восстановить только к началу 1970-х гг.
Рис. 21.7. Так менялось поголовье скота в Иркутской губернии в послереволюционный период (1917-1921), во время нэпа (1921-1928) и при коллективизации (1928-1938). Дореволюционного уровня животноводства не удалось достигнуть даже к началу Великой Отечественной войны
Становление нового социалистического порядка в деревне происходило в упорной борьбе с крестьянством. К середине 1930-х гг. в колхозы удалось объединить только половину хозяйств. В те годы ГПУ регистрировало сотни «террористических актов» и «кулацких мятежей» во всех сельскохозяйственных районах Приангарья. Например, в Тулунском районе крестьяне убили комсомольского активиста Ф.Я.Суранова, назначенного председателем Изэгольского сельсовета. Та же участь постигла коммуниста-двадцатипятитысячника И.Н.Шилова, председателя колхоза «Идеал», и некоторых других партийных активистов.
Сопротивление жестоко каралось большевиками. Крестьян насильно лишали собственности и выселяли со своих мест. Недовольных сажали в ГУЛАГи и направляли на стройки социалистической индустрии. Основная масса хозяйств была подведена «под твердое обложение» с изъятием всех «излишков». Иногда районные начальники, как правило выходцы из крестьян, в нарушение партийных директив, разрешали оставить в многодетных семьях одну корову и несколько кур. Но подобные действия резко осуждались вышестоящими начальниками. Некоторые крестьяне, не желавшие обобществлять имущество, раскатывали свои дома и уходили в города. Чтобы как-то приспособиться и сохранить нажитое трудом, мужики поили сельских активистов, давали им взятки натурой и деньгами. Но государственную политику изменить уже было нельзя.
Давление на деревню возрастало. Индустриализация и милитаризация страны требовали громадных средств материальных, людских и финансовых. Взять их можно было только в деревне. В 1935 г. был принят сталинский устав сельхозартели, окончательно закрепощавший крестьян. С этого времени процесс социалистического огосударствления деревни начал проводиться в еще более жесткой форме.
Коллективизация оказалась тем механизмом, который позволял насильственным путем выжимать из полуаграрной и ослабленной революцией страны необходимые государству ресурсы. Лишив крестьян земли, скота, права собственности на сельскохозяйственные орудия труда и свою продукцию, государство стало полностью распоряжаться их судьбой, изымая из деревни необходимые для социалистического строительства средства, не давая ничего взамен.
Новая полуфеодальная власть, в лице райкомов партии и исполкомов, в отличие от помещиков, знавших деревню и сельский труд и заботившихся о своих подданных, могла только командовать крестьянами и доводить до них директивы. При этом кадры для райкомов подбирались исключительно с учетом партийной принадлежности и лояльности по отношению к вышестоящей власти. Подобные начальники, особенно присланные из центральных промышленных районов по так называемому партийному призыву, начинали руководить деревней, даже не умея садиться на лошадь и не ведая, что и как растет на сибирской земле.
Коллективизация нанесла селу непоправимый урон. Она разрушила вековые традиции вольной жизни сибирских крестьян, лишила их умения самостоятельно работать на земле, приучила к иждивенчеству. Словно гигантский пресс, она выжимала из деревни для целей индустриализации жизненные соки.
Коллективизация радикально изменила социально-экономический облик деревни, структуру и географию размещения сельскохо-зяйственного производства. Из хозяйственного оборота оказались иыведенными значительные площади пашни и сенокосов на малых и сложных по конфигурации участках. Данное явление особенно заметно было в Приленье и Среднем Приангарье. Даже процесс хозяйствования на знаменитой илимской пашне не избежал отрицательных последствий коллективизации. В этих районах резко снизилась товарность хозяйств. И хотя сокращение объемов в более северных районах к началу 1940-х гг. удалось перекрыть ростом производства в укрупненных хозяйствах южной сельскохозяйственной зоны, тем не менее, были безвозвратно утрачены традиционные сельскохозяйственные навыки, приобретенные в результате длительного и упорного труда крестьян в периоды русского заселения Приангарья и столыпинской аграрной реформы. Это обстоятельство впоследствии отразилось на обеспечении сельскохозяйственными продуктами новых крупных промышленных районов, таких как Братско-Усть-Илимский ТПК.
Безусловно, коллективизация не могла сразу разрушить вековые традиции сибирского крестьянства, которые находили выражение даже при организации колхозов и сельскохозяйственных артелей. Например, многочисленные проверяющие неоднократно отмечали факты увеличения личных и приусадебных наделов при перераспределении угодий в пользу так называемых общественных хозяйств. Однако подобные действия однозначно расценивались как «серьезные извращения в деле использования колхозной земли», «разбазаривание и расхищение общественных земель в пользу личных хозяйств колхозников и единоличников». По этому поводу в мае 1939 г, был даже издан специальный указ ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания». Названный документ обязывал партийные комитеты и советские органы обмерить все приусадебные участки колхозников, немедленно изъять обнаруженные излишки (сверх норм, предписанных сталинским уставом) и строго наказать виновных.
Конечно же, обмеры, произведенные в Иркутской области после такой грозной директивы, выявили «массовые злоупотребления». В противозаконном пользовании (в нарушение сталинского устава о сельхозартели) оказалось 7,3 тыс. га земель, в том числе у колхозников — 4,0, у единоличников — 0,9, у рабочих и служащих 2,4 тыс. га. Виновные были отданы под суд.
Безусловно, являлось бы ошибкой рисовать период коллективизации только черной краской. Прогресс в деревне, как и сама жизнь, не был остановлен. В предвоенные годы расширились посевные площади. Индустриализация дала колхозам и совхозам сложные сельскохозяйственные машины и механизмы. В селах появились школы, избы-читальни, клубы. Имелись десятки передовых хозяйств, которые стали лауреатами Всесоюзной сельскохозяйственной выставки 1939— 1940гг.
Однако, несмотря на рост технической оснащенности колхозов, производительность труда (в пересчете на численность занятых в сельском хозяйстве) и продуктивность сельскохозяйственного производства увеличивались гораздо меньшими темпами. Техника не всегда использовалась эффективно. Полностью исчезли экономические стимулы к производительному труду. Они были заменены командными методами, базирующимися на страхе. Обширный рынок сельхозпродукции был вытеснен системой государственных заготовок и административного распределения.
К началу Великой Отечественной войны в Иркутской области насчитывалось свыше 1,5 тыс. колхозов, объединявших 83 тыс. дворов (95 % всех крестьянских хозяйств).
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
