В Сибири, как и во всей России, в 1905 г. замаячил призрак гражданской войны1. Произошло несколько острых столкновений противоборствующих общественно-политических сторон, сопровождавшихся обоюдной жестокостью. Это были или проправительственные, или антиправительственные силы.
В Томске в октябре 1905 г. черносотенцы разгромили собрание сторонников революции. Погибло около 300 человек. Красноярск и Чита, напротив, в декабре 1905 — январе 1906 гг. оказались под контролем антиправительственных сил. В этих городах возникли так называемые Красноярская и Читинская республики2.
Уникальная ситуация сложилась в Иркутске. Здесь тоже заявили о себе революционеры. 23 декабря 1905 г. эсеровские боевики совершили покушение на жизнь управлявшего губернией вице-губернатора В.А. Мишина. В одиннадцатом часу утра его ранили у входа в губернское правление. Стрелявший скрылся3.
26 декабря был убит исполнявший дела иркутского полицмейстера А.П. Драгомиров, вскоре после того, как в десять часов утра он вышел из своей квартиры на углу ул. Баснинской и Луговой. И вновь задержать стрелявшего не удалось4. Тем не менее, в отличие от других районов страны, решающее воздействие на жизнь города оказало противоборство не про- и антиправительственных сил, а криминального мира и местного общества.
Специальным расследованием Иркутской судебной палаты от 12 ноября 1908 г., «не внушающим сомнения... [было] установлено, что в ноябре и декабре месяцах 1905 г. жители г. Иркутска, вследствие усилившихся до крайних пределов грабежей, разбоев, убийств и погромов, оказались в весьма опасном положении, опасность была тем более грозна, что вследствие крайне ограниченного и недостаточного штата чинов полиции и отсутствия войск, некому было охранять имущественные и личные интересы граждан»5. В документах проведенного расследования отмечается также, что «по показанию свидетеля, старшего советника губернского правления Тимофея Корейша, был однажды такой случай... вечером во время заседания в губернском правлении на улице началась усиленная стрельба, вследствие чего опасно было оставаться в комнате заседаний, и он предложил губернатору и другим лицам перейти в другие внутренние комнаты»6.
«Дерзость злоумышленников не имела пределов, и от посягательств их не были свободны ни частные лица, ни лица, занимающие высокое служебное положение, ни даже целые классы населения», — констатировали в своих документах представители официальной власти7.
«Не только ночью, вечером, но даже днем никто не гарантирован от насилия», — отмечалось в «Воззвании бюро Иркутского торгово-промышленного союза» 25 декабря 1905 г.8
Преступники обнаглели до крайности. Об этом писал современник тех событий А. Мелентьев: «В городе появилась сначала одна разбойная кошевка, в одну лошадь, очень сильную, с хорошим бегом, с четырьмя молодцами, одетыми в хорошие полушубки, опоясанные кушаком, и с ног до головы вооруженными, а затем их стало появляться две.
Кошевки эти выезжали в 6 часов вечера и производили на глазах у всех нападения на прохожих. Производилось это так: кошевка выезжала на менее людную улицу, слабо освещенную фонарями, высматривала жертву — прохожего, прилично одетого, ловко набрасывала на него веревочную петлю и тащила его в кошевку.
Как только операция была закончена, кошевка мчалась в карьер или за город или на р. Ангару с глухими, сдавленными криками бьющейся в кошевке жертвы. Затем жертва обиралась и выбрасывалась где-нибудь в глуши или на льду р. Ангары, а иногда и убивалась»9.
Полиция не могла успешно противостоять преступникам. При более чем 60 тыс. населения Иркутска ее штат насчитывал всего 90 городовых, половина из которых охраняла банк, почту, телеграф и разносила повестки мировых судей. Другая половина в три смены дежурила на наружных постах, и за порядком в городе имели возможность следить, в лучшем случае, 15 полицейских.
Однако и эти служащие, как зафиксировано в «Журнале общего присутствия Иркутского губернского правления», «отвлекались от прямых своих обязанностей в другие места, например, на один перевоз через реку наряжался почти весь свободный состав полицейских служителей, так что город, в действительности, оставался совершенно без всякой охраны». Поэтому неудивительно, что осенью 1905 г. иркутская общественность начинает брать в свои руки дело поддержания элементарного правопорядка в городе. Кроме того, по наблюдениям чиновников губернского правления, «в обществе постоянно раздавались голоса о необходимости принятия со стороны городского общественного управления мер к личной и имущественной безопасности обывателей». Характерно, что эти требования обращались не к исполнительной власти, а к общественному самоуправлению. Оно и взяло на себя соответствующую инициативу после обсуждения, с одной стороны, на совещаниях у губернатора, а с другой - на чрезвычайных заседаниях городской думы вопроса о том, «как выйти из крайне тревожного и опасного положения, какие принять меры к охране города, как помочь общему бедствию»10.
17 ноября 1905 г. на заседании думы под председательством городского головы П.Я. Гаряева было выслушано заявление И.И. Попова с предложением организовать в Иркутске «народную милицию... ввиду тревожного состояния жителей, находящихся под страхом грабежей и погромов, и непригодности правительственной полиции как органа защиты имущественной и личной безопасности граждан»11.
После оживленных прений решили организовать городскую самооборону, заменив «правительственную полицию городской милицией». В связи с этим необходимые предложения поручили разработать специальной комиссии из пяти гласных — М.П. Окунева, И.И. Концевича, Б.П. Шостаковича, Г.Б. Патушинского и А.С. Первунинского. Комиссии дали право «приглашать в состав ее полезных для работы лиц по ее усмотрению», обязав «предоставить результаты ее работы в кратчайший срок»12.
По мнению участников комиссии, необходимость «в самообороне» могла «продолжаться около трех месяцев». Для ее осуществления предлагалось «учредить 200 пеших и 50 конных охранников, снабдить пеших револьверами, а конных — винтовками, револьверами и шашками».
Кроме того, планировалось поддержать уже действовавшие на общественных началах «организации самообороны», выделив «около 5 т. руб.» для замены их «оружия более современным и доброкачественным». Обсудив доклад комиссии, «городская дума, вполне соглашаясь с основными положениями его, постановила... [во-первых] поручить городскому голове с членом комиссии Шостаковичем доложить о решении думы губернатору в видах скорейшего получения согласия на исполнения постановления думы со стороны администрации». Во-вторых, «управе устроить для наряжаемых в патрули нижних чинов довольствие чаем, сахаром и хлебом и для обогревания их пункты по городу, ассигновав на это из запасного капитала до пяти тысяч рублей»13.
О принятом решении городской голова П.Я. Гаряев вместе с Б.П. Шостаковичем 22 ноября доложили губернатору, обратив его внимание на то, «что представители городского общества заявили, что если дума не возьмет на себя организацию обороны, то общество само займется этим, и что общество требует от думы самообороны, независимой от правительственной полиции и подчиненной лишь городскому общественному управлению»14.
Губернатор не мог согласиться с такими предложениями, тем более что еще накануне, 4 ноября, он получил специальную телеграмму управляющего Министерством внутренних дел с категорическим требованием запрещать их осуществление. Красноречив ее текст: «Вследствие возникновения в некоторых городах предложений сформирования кроме невооруженных ночных и уличных сторожей, для охраны порядка, городских милиций, не подчиненных начальникам местных полиций, предлагаю устройство подобных милиций, охранных дружин и других организаций не допускать.
В случае же предоставления в Ваше распоряжение городскими управлениями средств на временное усиление существующей полиции разрешаю Вам своею властью усилить состав полицейских команд, донося о сделанных распоряжениях министру внутренних дел»15.
Вместе с тем, выполняя распоряжения высокого начальства и, таким образом, не соглашаясь с постановлениями думы, губернатор не мог игнорировать и общественное мнение. Поэтому он выразил готовность поддержать мероприятия городского самоуправления по «улучшению полиции и усилению ее штатов и допустить учреждение комитета из представителей полиции и города для заведывания городской обороной, но под условием подчинения всей полиции ему (губернатору. - Авт.) и полицмейстеру, причем расход на это город должен принять на себя». Предлагалось не только учредить названный комитет, что уже противоречило действовавшему законодательству, но и дать ему право «увольнения чинов полиции, не исключая и полицмейстера». При этом комитет должен был действовать «с преобладающим числом... представителей города»16.
Однако общественность выступала категорически против подчинения формирований самообороны полицейскому ведомству. В связи с этим необходимо обратить внимание на замечание одного из участников делегации служащих Забайкальской железной дороги, посетившей иркутского губернатора 14 декабря 1905 г. Он говорил о том, что «население города не доверяет полиции, участвующей в организации черной сотни»17.
Почти за месяц до этого, 17 ноября, Иркутская городская дума отмечала: «...полиция, обязанная защищать имущество и личную безопасность граждан, на деле, как показали последние события чуть не по всей России, не только не выполняла своего дела, но попустительствовала грабежам и насилиям и нередко сама принимала участие в них и даже состояла во главе погромов, являясь в роли организатора»18.
Очевидно, что иркутян сильно смущала политизированность действий полицейских учреждений, односторонность их подхода к происходившему, стремление не столько правопорядок обеспечить, сколько «устои защитить».
Предложения губернатора не были приняты, поскольку дума вынуждена была обсуждать их с учетом того, «что городским населением на митингах, в собрании союзов, в заседаниях думы, управе и отдельными гласными категорически выражено требование о создании городским общественным управлением самообороны, независимой от правительственной»19.
На своем заседании 22 ноября Иркутская городская дума решила: «немедленно приступить к организации самообороны на основаниях доклада комиссии, независимо от отношения к этому администрации и не предрешая вопросов о сроке действия городской самообороны и о размерах потребных на это сумм;
впредь, до получения на самооборону взносов, ассигновать потребный на единовременный расход и на содержание самообороны в течение первого месяца аванс, позаимствовав его из городского запасного капитала;
для организации самообороны, сбора денег и заведывания делом... избрать исполнительную комиссию в лице: Д.М. Кузнеца, М.П. Окунева, Я.Б. и Г.Б. Патушинских, С.С. Кальмеера и К.М. Жбанова;
уполномочить эту комиссию на производство необходимых расходов, на приглашение в участии в ее трудах представителей существующей организации по самообороне и на сношение с этой организацией для объединения их деятельности»20.
Губернатор, в свою очередь, стремился, если и не избежать, то уж, во всяком случае, максимально смягчить остроту возникавшего противостояния. 5 декабря он предложил думе приостановить приведение «в исполнение 1 пункта постановления ее от 22 ноября», то есть попросил не спешить с организацией формирований самообороны. Через несколько дней, 9 декабря, он пригласил к себе на частное совещание А.С. Первунинского, Я.Б. Патушинского и Б.П. Шостаковича. Наиболее активным участникам думских комиссий была предоставлена исчерпывающая информация о положении дел в городской полиции. Затем, 14 декабря, накануне очередного заседания городской думы, губернатор попросил городского голову предупредить гласных о том, что «учреждение вольной дружины законом не разрешается, и им, губернатором, утверждено не будет». В результате этих мероприятий исполнительной власти действия думы утратили былой радикализм и категоричность. Участники думской комиссии решили предложить своим коллегам сформировать не самооборону, а только «кадр конных караульных численностью в 100 человек, по возможности, из запасных нижних чинов», причем только «в виде опыта, на три месяца»21.
Отличия же между самообороной и караулом не просто существенны, а принципиальны. Как сказано в решении Иркутской судебной палаты, они заключаются в том, «что учреждение "караулов" по закону допустимо и входит в круг обязанностей городских управлений (Ст. 63 и 108 Гор. Пол.), между тем, на устройство "городской самообороны" никаких указаний в законе нет; таким образом постановление об учреждении "самообороны", независимо от других последствий, явилось бы для лиц, участвовавших в нем, незаконным и преступным»22.
Предложения комиссии были приняты думой на чрезвычайном заседании 15 декабря, где решили: «1) немедленно организовать караул на основах доклада комиссии, 2) ассигновать на расходы по организации и содержанию караула из средств запасного капитала 25 000 руб., 3) избрать исполнительную комиссию, предоставив ей право определения расхода, расходования кредита, организации и заведывания делом городского караула». Комиссию уже не уполномочивали «на приглашение в участии в ее трудах представителей существующей - организации по самообороне и на сношение с этой организацией для объединения их деятельности». Вместо этого городского голову просили «выяснить путем сношений с губернатором задачи и функции, а также состав проектируемого им комитета»23.
Не встретив ожидаемой поддержки своих начинаний со стороны думы, общественность пыталась оказать соответствующее воздействие на исполнительную власть. Как сообщала в своем номере от 17 декабря 1905 г. газета «Восточное обозрение», «ужасающее количество грабежей и убийств заставило служащих Забайкальской железной дороги призадуматься о своей судьбе. Особо избранной депутации служащих поручено было отправиться к губернатору и выяснить вопрос об охране». Депутация из восьми человек посетила канцелярию губернатора 14 декабря — за день до очередного думского заседания. Будучи больным, губернатор М.Н. Кайгородов принял посетителей у себя в доме, причем сделал это «немедленно» и «в высшей степени любезно». Он «подробно изложил положение дела охраны». Деятельности формирований самообороны была дана высокая оценка. В частности, «бывший при приеме полицмейстер заявил, что организация дружин не только желательна в настоящее время, но что ему приходится быть благодарным дружинникам за их действия»24.
Тем не менее, губернатор отказался признать законными формирования самообороны без их подчинения полицейскому ведомству. В таких условиях городская общественность полностью взяла ответственность на себя. Для руководства проводимой работой был создан Иркутский объединенный комитет самообороны, объявивший 25 декабря в местных газетах о том, «что он открыл свои действия на принципах защиты личности и имущества от насилий хулиганов и "черной сотни"». Обывателей просили, во-первых, «делать 5 % взносы с квартирной платы на содержание дружин самообороны», во-вторых, «о всех столкновениях с хулиганами и вообще о фактах, касающихся дела самообороны, доводить до сведения комитета».
«Заведывание сбором и расходом» необходимых средств взяло на себя Бюро Иркутского торгово-промышленного союза. Оно обратилось с «Воззванием» к «гражданскому чувству населения Иркутска», рассчитывая на присоединение жителей «к указанному самообложению». Сообщалось также о том, что город разделен на участки, «в каждый из которых будет командировано лицо с письменным полномочием Союза для сбора денег под особые квитанции»25.
Активность и целенаправленность усилий иркутского общества по развитию самообороны неизбежно должна была учитывать в своей работе городская дума. Ее деятельность становится более решительной. Так, на чрезвычайном заседании 22 декабря гласные категорически не согласились с отменой общим присутствием губернского правления их постановления от 15 декабря. Они потребовали немедленного его выполнения.
В связи с этим уже на следующий день, 23 декабря, «городская управа... определила выдать и выдала в распоряжение казначея исполнительной по организации караула комиссии Собака-рева 5 000 руб.» После этого председатель комиссии Г.Б. Патушинский «препроводил губернатору для сведения копию инструкции функционирующего в Иркутске отряда конных караульных, учрежденного для охраны личной и имущественной безопасности, с уведомлением, что именной список будет препровожден дополнительно, а затем 1 января 1906 года за № 1 тот же Патушинский препроводил губернатору список лиц, состоящих в конном отряде караульных г. Иркутска (в числе 52 чел.)». Караульным выдали жалованье, именные билеты, произвели покупку «оружия, лошадей, фуража и проч.»26
Организация «караула» как активно действовавших к тому времени формирований самообороны убедительно свидетельствовала о том, что в Иркутске появилась милиция, то есть, согласно определению «Нового энциклопедического словаря» 1916 года издания, — обывательские дружины, создаваемые для несения полицейской службы и охранения порядка в тех случаях, когда правительственная власть силою обстоятельств лишается возможности правильно отправлять свои функции27.
Вскоре после создания «караула», 27 декабря, дума приняла специальное постановление о том, чтобы просить губернатора узаконить его деятельность. Однако на эту просьбу последовали категорический отказ и требование о немедленном роспуске уже действовавшего «караула». Обсудив сложившееся положение дел, гласные на своем чрезвычайном заседании 7 января постановили «городской караул распустить, и с тех пор более этого караула не существовало»28.
Тем не менее, сам факт возникновения (и пусть непродолжительной, но все-таки деятельности) организаций самообороны и «караула» убедительно свидетельствовал о гражданской состоятельности иркутского общества, а следовательно, его глубокой культуре, о доминировании в нем не разрушительных, а созидательных тенденций.
Показательно, что в экстремальной ситуации ноября-декабря 1905 г. как решающие силы заявили о себе в Иркутске не государственные (т. е. правительственные) и антигосударственные (т. е. революционные) силы, как это было в целом по стране, а криминальные и общественные стороны.
Характерно, что общественное начало заявило о себе властно, в буквальном смысле этого слова. Социальная инициатива иркутян определяющим образом воздействовала на городские события последних двух месяцев 1905 г., обуславливая содержание работы как местного самоуправления, так и губернской администрации.
Это воздействие было настолько мощным, что даже осенью 1908 г. (в ус ловиях, относительно благоприятных для исполнительной власти) судебное преследование городского головы и гласных думы закончилось их фактическим оправданием.
13 ноября 1908 г. Иркутская судебная палата в своем открытом заседании определила: «1) бывшего городского голову Петра Яковлевича Гаряева и бывших членов городской управы Якова Семеновича Комарова и Петра Васильевича Собакарева подвергнуть выговору;
2) тех же подсудимых (бывших гласных городской думы. — Авт.) П.Я. Гаряева, Я. Комарова, П. Собакарева, Г. Патушинского, Я. Патушинского, Т. Чевилева. Н. Полякова, А. Красикова, И. Кунцевича, К. Жбанова, В. Жарникова, П. Кравца, С. Первунинского, П. Гундерина, И. Фатеева, И. Попова, на основании 1 п. 771 ст. Уст. Угол. Судопр., признать по суду оправданными»29.
Пытаясь «сохранить лицо», Сенат откорректировал это решение. Как сообщает Н.С. Романов в «Летописи города Иркутска за 1902-1924 гг.», «14 апреля [1909 г.]. В уголовном кассационном департаменте Сената рассматривалось дело об организации городской милиции в Иркутске в 1905 г. и ассигновании на нее денег. Сенат утвердил решение Иркутской судебной палаты в отношении городского головы Горяева (так в тексте книги. - Авт.), членов управы Комарова, Собакарева (к выговору), в отношении 12 гласных решение палаты отменил, приговорив их к 15 р. штрафу»30. Вместе с тем, подвергая наказанию гласных городской думы, официальные власти отказались от судебного преследования представителей иркутской общественности, участвовавших в организации и деятельности формирований самообороны.
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
