Черемховский район переживает не лучшие времена. Промышленные центры, такие как Свирск и Черемхово, в застое и упадке. А вот некоторые сельскохозяйственные территории нашли своего хозяина и чувствуют себя гораздо лучше, нежели пару лет назад. И общая тенденция такова: район перестал быть промышленным и тяготеет к крестьянскому труду.
Пролетарии Черемхово готовы к баррикадам
Когда-то, в незапамятные годы развитого социализма, на черемховские деньги были отстроены промцентры Братска, Усолья и Ангарска. Теперь Черемхово, который еще в Великую Отечественную, во время оккупации Донбасса, ударно давал стране угля, напоминает город, высосанный военной разрухой. Остатки былого промышленного великолепия — огромные заброшенные карьеры, руины предприятий и добрая память.Пейзаж райцентра уныл. Мясокомбинат с единственным работающим цехом, уныло торчащий в промзоне... По другую сторону дороги — черные двухэтажные бараки, за искусственной горой, карьерным отвалом, — бывшая угольная разработка "Южный". С "Южного" по льду искусственного озера до своих домов тянут бесплатный уголь, наковырянный незаконно, черемховцы. Уголь многим не по карману — цена машины угля стоит три с половиной тысячи. К примеру, зарплата электромонтера высокого разряда — 4 тысячи рублей.По данным службы занятости, в Черемхово три тысячи безработных. Горожанам памятны массовые увольнения угольщиков с закрывающихся карьеров. Город пытается переориентироватся на малый и средний бизнес. И по информации районной администрации объем малого и среднего бизнеса по сравнению с 2001 годом вырос в шесть раз. Предприятия занимаются переработкой и заготовкой, производством продуктов питания.Но многие черемховцы жалуются, что попытки устроиться у частных предпринимателей вышли боком: частники часто платят совсем не столько, сколько обещают.Проблемы с зарплатами, то есть отсутствие оных, побуждают жителей Черемхово к крайним мерам. Например, устраивать коллективные голодовки — как 29 коммунальщиков ЖЭУ-1 во главе с начальником. К решительным действиям их подтолкнуло самоубийство в новогоднюю ночь их коллеги, который не смог больше жить в нищете.Городу нужны деньги. В июле 2003 администрация города подготовила документы для получения госфинансирования по программе поддержки шахтерских городов и вела переговоры с СУЭК — собственником закрытых угольных разрезов. Результат обнадеживающий. Скоро у представителей Черемхово состоится встреча с представителями Ассоциации шахтерских городов и специалистами организации Соцуголь, созданной на время реструктуризации угольной отрасли.— Мы уже включены в список бюджетополучателей, но приказ еще не подписан, — говорит заммэра Черемхово Игорь Жук.В революционные годы Черемхово был кипящим котлом. Агрессивно настроенных местных рабочих в революционные годы за анархические настроения побаивались как большевики, так и их противники. Будут ли доведены жители рабочего города до кипящего состояния? Все предпосылки к этому уже есть.
Город пустых квартир
Некогда перспективный Свирск давно сбросил промышленные обороты и теперь живет за счет лесопереработки на совместном российско-японском ООО "ТМ Байкал" и трех аккумуляторных предприятий, бывших некогда тремя цехами большого завода Востсибэлемент. Теперь только один цех — предприятие "Актех-Байкал" — перспективное место работы. Там платят приличную зарплату.Однако в городе говорят, что у аккумуляторщиков статус градообразующего предприятия перехватил "ТМ Байкал". Сами деревообработчики с этим не согласны.— Мы не содержим социальную сферу, — говорит Вадим Розенштейн, экономист ООО "ТМ Байкал", — и хотя бы поэтому не тянем на градообразующее предприятие. Но мы являемся самым устойчивым предприятием в плане обеспечения людей работой и самой высокой заработной платой — причем, я думаю, не только по Свирску, но и по Черемхово.На фоне успешного экспорта леса социальная сфера выглядит особенно устрашающе. Заброшенные дома (бывшие востсибэлементовские), превращенные в хлам. Электрические провода болтаются на ветру.— Провода часто замыкает. У многих телевизоры и холодильники посгорели, — мы разговорились с пенсионеркой Ниной Нефедьевой, когда та пришла в местную администрацию ругаться по поводу отключения электричества. В администрации ей объяснили, что Иркутскэнерго по району пять подстанций отключило за неуплату.В местной больнице нет узких специалистов, даже гинеколога. И рожениц возят в Черемхово. А будет ли скоро от кого тут рожать? К профзаболеваниям — хронической свинцовой и марганцевой "аккумуляторных" интоксикациям — прибавляется повальное пьянство сильной половины.— Только в моем доме я знаю три точки, где продают спиртное, — невесело усмехается главврач поликлиники.Одна из наиболее глубоких проблем Свирска — заброшенный мышьяковый завод с залежами отходов, покоящимися здесь со времени закрытия завода, с 1949 года. На "ядовитом" заводе нет сторожей, но даже пацаны туда не бегают. Мышьяковый — местная страшилка. Иркутские зеленые как-то озвучили версию, что здесь якобы утилизировали химическое оружие.Местным по барабану, что на заводе делали когда-то. Им важно, чтобы сейчас их избавили от опасного соседства, пока отходы не начали просачиваться в Ангару с грунтовыми водами. Правда, всем страшны последствия переворачивания ядовитых пластов. И многие, в том числе и местные депутаты, против открытых разработок.Одно время активно обсуждали проект извлечения из ядовитой массы золота. Проект двигало ангарское предприятие "Дельта плюс". Но предприятию нужно сначала доказать, что добывать золото из свирских залежей рентабельно.Исходя из вышесказанного, не стоит удивляться, что Свирcк становится городом пустующих квартир и домов, как назвала его в своем письме в редакцию одна свирчанка. Люди выезжают отсюда, не имея возможности продать жилье даже за мизерную цену. А те, кто остается, предпочитают переселяются в частные дома: и платить за квартиру не надо, и хозяйство развести можно. И даже жители центра предпочитают завести скотинку, ароматизируя центр города испарениями навоза. Свирску невыгодно быть городом. В городе без работы не проживешь.
Как украсть деревню?
"Товарищи Калинин и Сталин, вы умнейшие вожди нашего правительства. Но и вы, вероятно, глубоко ошибаетесь. С 1930 г. с коллективизацией все богатство провалили как сквозь землю. Люди работают словно принудительно. Многие предпочитают работать только на себя, то есть не иметь детей. Много колхозников живут полуголодными, оборванными, очень скудно питаются... С каждым годом идем не к лучшему, а к худшему". Так написал 10 марта 1937 года А.Е.Кирпичников, колхозник из Черемховского района. Письмо это извлечено исследователя из Госархива. Парадокс, но сегодня, уже в процессе капитализации, ситуация повторяется. Например, в деревне Поздеево....Первые люди, которых мы встретили в Поздеево, усердно распиливали на дрова заброшенный дом. При ближайшем рассмотрении работягами оказались подростки 10—14 лет.— Взрослые дома сидят, телевизор смотрят, — объяснил Женя Гоманов, одноногий парень.Альтернативы у поздеевцев нет. Уже полтора года в деревне нет никакой работы. Так же, как нет никакой власти — ни администрации, ни участкового.Бывший бригадир молочно-товарной фермы, а ныне местная активистка Лариса Жукова охотно рассказала нам о горькой доле поздеевцев, чья печальная участь определилась еще в 1992 году. Тогда селяне вместе со своими паями перешли из совхоза "Красный забойщик" в совхоз "Горняк", подсобное хозяйство Востсибугля. Последующие десять лет они работали на углекопов, не догадываясь, что их судьба уже предопределена.В конце августа 2002 года в Поздеево приехал представитель руководства Востсибугля, с делегацией и сказал, что совхоз "Горняк" меняет название на "Ронтетраст", и возглавлять новое предприятие будет Олег Копач, которого он тут же и представил. Новый руководитель сразу стал обещать золотые горы. Деревенских заставили написать заявление об увольнении из "Горняка" и о приеме на работу в "Ронтетраст". Никаких приказов о принятии на работу в "Ронтетраст" поздеевцы не видели, никаких трудовых договоров не заключали.Селяне продолжали работать, но деньги им не платили. Новое руководство обещало "вот-вот подвезти", ссылалось на трудности. Но неладное поздеевцы почувствовали, только когда им запретили пахать зябь. Потом из совхоза стали вывозить семенное зерно. А потом по деревне пошел слух: Поздеево кому-то продали.Думали сперва, что возьмет их хозяйство усольский сельхозмагнат — директор АО "Белореченское" Гавриил Франтенко.Но Франтенко их не взял. Он взял только их материальную базу. Отъем имущества произошел в один день. Сначала погрузили на машины скот, пообещав поздеевцам: будете мешать, придется вызвать военизированную охрану. Потом представители "Ронтетраста" применили иезуитский ход, чтобы расколоть поздеевцев: в деревню привезли зарплату — жалкие копейки за сентябрь. Люди, уже несколько месяцев не видевшие денег, кинулись в кассу. Тем временем гости вооружились бензорезами и попортили все, что попалось под руку. Один из них откровенно заявил, что его группа получила задание уничтожить все, чтобы не было возможности восстановить производство.Кому-то сообщить о произволе было невозможно. По словам Ларисы Жуковой, накануне представители "Ронтетраста" забрали последнюю рацию, а в день вывоза имущества дорога с обеих сторон была блокирована людьми Копача.Сейчас Лариса Жукова бьется за права селян в суде. Еще одна акция в защиту своих прав, на которую намерены идти поздеевцы, — массовый отказ от участия в выборах президента. "Что мы так поступим, нет сомнений. Я уверена, потому что я председатель избирательной комиссии", — говорит Лариса Жукова.
Банкротство "на принципах содружества"
В непростой ситуации оказался бывший совхоз "Голуметский". В советское время хозяйство обрабатывало 9 тысяч гектаров земли, содержало значительное поголовье крупного рогатого скота, в поселке работал маслозавод, а машинно-тракторный парк совхоза по оснащенности и количеству техники был самым передовым в районе. Совсем недавно хозяйство признали банкротом. Вина за развал лежит и на самих работниках.В начале 90-х совхозная земля была поделена среди пайщиков — каждому колхознику по 10 га. Пайщики откликнулись на предложение АО "Труд" и создали совместное предприятие с отдачей земли в аренду за дивиденды. АО предлагало развивать предприятие "на принципах содружества".Что собой представляли эти принципы, пайщики поняли довольно скоро. Когда у местных жителей возникла проблема с трудоустройством, совет директоров АО "Труд" отказался этим заниматься. Выплаты дивидендов составляли от 2 до 4 центнеров зерна на пай. А маслозавод перевели в Черемхово. Но все время, пока хозяйство шло к краху, пайщики вели себя доверчиво и пассивно, голосуя за то, за что им предлагали.В сентябре 2003 года арендаторы собрали и вывезли урожай. Рассчитываться с пайщиками отказались. Десятки комбайнов, тракторов и других агрегатов формально на законных основаниях уже принадлежали новому собственнику, так же как и контрольный пакет акций. А тот решил свернуть свою деятельность в Голумети и напоследок устроил распродажу бывшего совхозного добра. Трудовые книжки и книги по заработной плате были вывезены — местных жителей лишили возможности доказать свою правоту в суде.Позже вскрылось, что хозяйство в течение 10 лет не платило налогов, оставшиеся акции оказались обесценены, все убытки придется теперь возмещать тем, кто остался работать на предприятии. Сейчас хозяйство-банкрот попало в длительную череду судебных разбирательств. В ближайшее время здесь должны появиться представители областной прокуратуры с ревизией, а на дворе, как говорится, скоро весна. Нужно будет приступать к полевым работам. У местных жителей осталась одна надежда — на трех местных предпринимателей, владеющих средними фермерско-крестьянскими хозяйствами, и на пресловутую "Белоречку".
В Лохово лохов нет
Надежды жителей черемховских деревень попасть под крылышко к Гавриилу Франтенко не безосновательны. Преуспевающее усольское предприятие уже хозяйствует в нескольких деревнях района. В Жмурово, Табуке, Ненах и в Лохово работают дойные фермы. В Лохово располагается центральная усадьба сельхозпредприятия "Сибирь", филиала АО "Белореченское". От желающих устроиться туда на работу нет отбоя. Работа стабильная и выгодная. Зарплата — от четырех до шести тысяч рублей в месяц, что по деревенским меркам неплохо.Три года назад в Лохово всерьез взялись за возрождение коневодства. Задача на перспективу — вырастить постоянный табун лошадей в 500 голов.— Начинали почти на пустом месте. К нам согнали лошадей со всех деревень. Сброд. Старые кони, бракованные. Несколько коней привезли с Голоустного. Из всего этого пытаемся теперь вывести свою породу, — рассказывает Николай Поляковский, руководитель "Сибири".Осенью табун насчитывал 330 голов. Большая часть пошла на убой, заготовка конины пока в Лохово главное. Лучших жеребчиков и кобыл оставили для фермы.Считается, что начальный этап создания конного двора уже позади. Неразбериха с табуном скоро закончится, и пойдет нормальная селекционная работа. Конный двор расширяет свои границы, и помимо старого загона под открытым небом полным ходом идет строительство новой конюшни.Пока конное хозяйство в Лохово убыточно. Но дело весьма перспективное. Об этом можно судить хотя бы по крупным вложениям, которые были сделаны за три года его существования. Николай Витальевич не сомневается, что в настоящих экономических условиях без лошадей село не проживет.
Сколько денег закопано в черемховской земле?
Депутат ЗС от Черемхово Сергей Шишкин как-то высказал мнение, что для блага района необходимо тщательнее работать с черемховским недрами.И правда, в недрах района чего только нет, помимо угля. И каолины Трошковского месторождения — сырье Хайтинского фарфорового завода. И уникальное месторождение магнезитов в 120 километрах от Черемхово, в долине речушки Савины в Восточном Саяне. И тальк в Онотском руднике.За открытие магнезитов группе геологов была присуждена Государственная премия СССР. В конце 60-х годов в поселке Михайловка за две пятилетки встали кварталы благоустроенных домов и корпуса Восточно-Сибирского завода огнеупоров (ВСОЗ). Продукция завода — алюмосиликатные изделия — пользовалась огромным спросом как внутри страны, так и за рубежом, что создавало богатые перспективы. Прошло два десятилетия, и от завода остались только воспоминания.Из предприятий горнодобывающего комплекса в Восточном Саяне остался лишь Онотский тальковый рудник. Это месторождение талька — единственное в Восточной Сибири. Камень-жировик, как его называли в старину, по-прежнему находит широкое применение в пищевой, химической промышленности и даже используется в парфюмерии. Он идет на изготовление пластмасс, резины, электродной продукции, красок, лаков, детских присыпок, пудры и помады. Онотский тальк, особенно высшего сорта, вне конкуренции — по сравнению с китайским или западносибирским, потому что в нем отсутствует мышьяк.Ежемесячные объемы добычи сырья на руднике достигают 13—14 тысяч тонн. Эти показатели почти в четыре раза уступают показателям советских времен. Тогда потребителями онотского талька являлись государства Восточной Европы.Сейчас рудник переживает небольшой спад производства, решается вопрос о приобретении его новым собственником — бизнесменом из Москвы. И считается, что перспектива у Онотского талькового рудника есть. И во многом она связана с выпуском гранулированного талька — необходимого компонента при производстве бумаги для оргтехники. Пока идут эксперименты по гранулированному тальку, отрабатывается технология, которая при достижении положительного результата позволит предприятию выйти на внешний рынок и окончательно решить вопрос о своем будущем.
