Буряты, традиции и современный фольклорный процесс

Фольклор - традиционная народная культура и художественный фонд, пи­тающий своими мотивами и образами национальную литературу и искусство. Фольклор вечен и неисчерпаем, как не ограничена во времени и разнообразна в своих проявлениях сама жизнь народа. Фольклор был универсальной формой познания жизни и освоения мира. Все перипетии пережитого прошлого, боль­шие события и значимые повороты в судьбах людей нашли художественное от­ражение в разнохарактерных произведениях устной поэзии.

Фольклор много­слоен по своему составу: в нем одновременно бытуют и взаимодействуют эпи­ческие, лироэпические, лирические, драматические и другие жанры, возникшие в разное время и отражающие действительность в различных ракурсах и худо­жественных формах. В измерениях исторического времени встает картина пос­ледовательного формирования, расцвета и угасания различных видов устной поэзии в процессе их эволюции. При этом происходила смена одних форм дру­гими, архаичные жанры уступали место новым образованиям. Мифы, легенды, улигеры, культовая и обрядовая поэзия прошли долгий путь развития, пока не сложились их художественные структуры с установившимися чертами. Мифам присущ синкретизм, который обусловлен нерасчлененностью образного и ло­гического начал в познавательном процессе, бессознательно-художественным отражением жизни. В древних сказаниях и песнопениях налицо изначальная слитность разных видов искусства (слово, напев, танец), составляющих единый комплекс художественного целого в самом акте исполнения. Культовые гимны (дурдалга), благопожелания (юрɵɵл), героический эпос, мифы, обращенные своим содержанием к давнему прошлому, трактуют в рамках мифоэпического сознания жизненно важные вопросы бытия: появление мира и жизни, рождение первопредков, основателей рода-племени, живописуют в ярких картинах подви­ги своих славных предков. В этих произведениях в нераздельном единстве связ­ного повествования слиты мировоззренческие представления (тотемизм, ани­мизм, фетишизм, антропоморфизм), нравственные заповеди и эстетические взгляды. Таковы мифологические рассказы о возникновении земли, солнца, лу­ны, звезд, морей, гор, шаманские гимны, заклинания, заговоры, ранние улигеры. Исполнение их сопровождалось обрядовыми действами умилостивительно­го характера, обращенными к божествам и эжинам - "хозяевам" местностей. Соучастниками творческого акта наряду со сказителями становились и слуша­тели, в равной мере заинтересованные в благоприятном исходе общего дела. Сказитель — хранитель эпических традиций и в то же время поэт, воспроизво­дящий, обновляющий и передающий эту традицию своим искусством рапсода. Фольклор функционировал и развивался в ногу с жизнью, изменение общест­венных условий и накопление знаний сопровождались обогащением духовного мира людей и, следовательно, отражались на содержании художественной стру­ктуре устных произведений.

Традиционный фольклор вобрал в себя миф, героический эпос (ульгэр), ле­генду (долог), предание (туухэ), сказку (онтохон), песню (дуун), пословицу (оньhон угэ), поговорку (хошоо угэ), загадку (таабари), благопожелание (юрɵɵл), восхваление-гимн (магтаал, соло), народную драму (арадай зужэг), иг­ру слов (жороо угэ), детскую считалку (ухибуудэй тоололго), скороговорку (тургэн хэлэлгэ).

У некоторых жанров есть внутрижанровые разновидности. Сказки предста­влены такими видами, как волшебные, богатырские, о животных, бытовые, но­веллистические; песни бытуют исторические, трудовые, хороводные, игровые, обрядовые (календарные, свадебные), застольные, состязательные, песни-загад­ки, песни-размышления; легенды и предания подразделяются на космогониче­ские, этиологические, топонимические, генеалогические, исторические, о сила­чах и мэргэнах. Особый раздел составляет культовая и обрядовая поэзия (заго­воры, заклинания, призывания, похоронные плачи). Каждый жанр объединяет десятки, сотни и тысячи произведений, их версий и вариантов, функционирую­щих в условиях постоянного взаимодействия.

Вершиной устной поэзии бурят является героический эпос (улигер). Ученые относят бурятский героический эпос к типологически более ранним, чем тюрк­ский эпос среднеазиатских народов. В бурятских улигерах, как и в эпосе народов Центральной Азии и Южной Сибири, отражены общественные отношения ро­дового общества на этапе патриархата и ранних государственных образований. В содержании эпоса, основная идейная направленность которого - прославле­ние воинского подвига, прослеживаются древние мифологические мотивы.

Главный эпический памятник бурят "Гэсэр". За века бытования он претер­пел процесс генеалогической циклизации, сюжет его разработан в широком ди­апазоне, развита и богата образная система и набор мотивов. Улигер в класси­ческой форме вобрал в себя глубже и полнее, чем другие жанры, художествен­ные традиции и поэтику фольклора. Глубина обобщений сочетается в нем с по­стоянством и яркостью художественного воплощения отдельных проявлений жизни и исторических реалий, масштабность панорамного охвата жизни поддерясивается красочностью зарисовок древнего мира, обилием конкретных жизнен­ных наблюдений и глубиной обобщений.

Эпический мир улигера поражал воображение масштабностью событий, столкновением могучих природных стихий, единоборством богоподобных геро­ев. Эпос утверждал идеалы коллективной общинной жизни. Академик Б.Я. Владимирцов ставил "Гэсэр" в один ряд с шедеврами мировой литературы, назвал его колоссальной бурятской эпопеей, далеко превосходящей по размерам "Или­аду" (Владимирцов. 1923. С. 15).

Поэтика "Гэсэра" - это высокоорганизованная, относительно замкнутая си­стема изобразительно-выразительных средств. Элементы этой системы (тропы, ритм, развитый образный язык) складывались в течение длительного времени. Для стиля "Гэсэра", как и для всех бурятских улигеров, характерно наличие "об­щих мест" — устойчивых словесных формул, неоднократно повторяемых в ходе повествования с незначительной вариативностью. Такие постоянные формулы представляют собой явление более широкого порядка, чем отдельный художе­ственный прием или стилистическая фигура. К "общим местам" в эпическом по­вествовании относятся прежде всего песни-вставки (сэг даралга), которые ис­полняются сказителем вместе со слушателями перед началом повествования об очередном походе богатыря или в конце эпизода. В песнях, исполняемых перед повествованием, содержится прославление героя, его коня, пожелание удачи в предпринимаемом деле: "Пусть скакун верховой // Во весь опор скачет! // Пусть наш прекрасный [Гэсэр] // Цели своей достигнет!" (стк. 4804-4807). Такие сэг да­ралга (восемь из тринадцати сэг даралга в варианте М. Имегенова) близки по се­мантике и форме к благопожеланиям. В сэг даралга, исполняемых после завер­шения отдельной главы или между крупными эпизодами, содержится оценка слушателями содержания услышанного или их пожелание сказителю. Так, гово­рится, что слушатели готовы поддерживать улигершина, подпевая хором, а ска­зитель в свою очередь обращается к почтенным людям, чтобы они живее под­певали, потому что "В улигере [такая] длина - // Сказывать да сказывать, преж­де чем кончать!" (стк. 7095-7096).

Помимо сэг даралга к "общим местам" относятся постоянные формулы, по­вторяющиеся на протяжении всего повествования при изображении сходных си­туаций, образов и действий героев. "Искусство улигершина в известной мере оп­ределяется тем, насколько полно и умело он владеет всем набором таких посто­янных формул" (Абай Гэсэр... 1995. С. 470-471).

Поэтика улигеров предстает как родовое своеобразие художественной сис­темы жанра, способа отражения и изображения действительности, как сюжетно-композиционная организация произведений и система приемов и средств по­этического языка. Художественные особенности улигеров характеризуются ус­тойчивостью, выдержанностью эпических форм и стиля. Воспроизведение в улигере реалий действительности и внутреннего мира человека складывалось в границах эпического сознания, связанного с героическим этапом в жизни пред­ков. Поэтика улигеров складывалось постепенно, она обрела устойчивые черты в процессе длительного бытования улигеров. В этой системе находим эстетиче­ские каноны и поэтические образы, которые характеризуют как эпическую ху­дожественно-стилевую специфику, так и фольклорную поэтику в целом. Они отличаются устойчивостью основных признаков, обусловленных постоянством присущего улигеру видения мира и повторяющимся отражением жизни в типо­вых сюжетных ситуациях. Раз найденные художественные открытия и способы отображения действительности все более совершенствовались и со временем приобрели значение фольклорного канона в пределах художественной системы улигеров. Вне этих традиционных условий и правил улигеры создаваться не мог­ли, хотя в процессе бытования происходили значимые изменения и наслоения в фактуре улигеров. Художественный мир улигера характеризуется выдержанно­стью форм, "отлитостью" эпических формул, определенной статичностью сло­жившихся образов и определений. Эпический стиль как система довлеет при формировании структуры каждого отдельно взятого улигера. Общего в улиге-рах больше, чем единичного, неповторимого. Улигершин воспроизводит неко­гда усвоенный текст, чем создает нечто новое в ходе исполнения улигера. В улигерах используются сходные сюжетные построения с относительно постоянным набором основных мотивов, при этом полнота сюжетов подвижна и сочетания мотивов различные. Улигеры как повествования с развитым художественным строем и системой изобразительно-выразительных средств наиболее полно во­площают основные элементы этнопоэтической константы фольклора (Уланов. 1974. С. 64-70; Шаракшинова. 1987. С. 62-101; Бурчина. 1990. С. 66-99; Тулохонов. 1973. С. 98-102).

Начиная с XVI-XVII вв. появляются исторические песни, широко известны циклы о Шилдэ Занги, Бабжа Барас баторе, Шоно баторе и др. Они появились как закономерное порождение наступивших перемен в жизни, проявление уг­лубленного восприятия и осмысления движущейся жизни людьми нового време­ни. Новая эпоха требовала свежих песен. Рядом с классическим эпосом родилась историческая песня, донесшая в картинном описании памятные события обозри­мого прошлого бурят. По строю и художественной природе эти песни близки к лиро-эпическому типу. Сюжетное повествование их построено на поэтическом воспроизведении исторических событий и деяний примечательных личностей прошлого.

К жанрам с развитой художественной структурой относятся сказки. Вол­шебные сказки и сказки о животных своими корнями уходят в глубокую древ­ность. Бытовые и новеллистические сказки появились позже, они продукт более развитых форм жизни и усложнения социальной структуры общества. Сюжет­ные коллизии, мотивы и образы построены на осмыслении общественных отно­шений и воплощены в форме вербальных повествований по законам сказочной интерпретации жизненных коллизий и человеческих взаимоотношений. Сказка реалистична в показе забот и судеб человека в меняющемся мире. Счастливая жизнь и подлинное благополучие для человека труда представляются достижи­мой целью только в мечтах ("Башатай и богач"). Сказка демонстрирует богатый набор сюжетных ситуаций, драматичных и комичных, разнообразие характеров и судеб, основывающихся на реальных жизненных коллизиях в конкретных жиз­ненных обстоятельствах. Такие произведения появились как выражение проте­ста и неприятия большинством народа тех неправедных дел и порочных нравов, которые характерны для старого общества и представляются в общественном сознании явным анахронизмом, подлежащим всеобщему осмеянию и осужде­нию. Сказки сохраняют свое место в традиционной системе жанров, к ним по­стоянен живой интерес слушателей, при этом популярность жанра в большей мере сохранилась среди детей и подростков.

Фольклор - творчество по природе своей коллективное, основанное на исто­рическом опыте, миропонимании и художественном мышлении народа. Произ­ведения проходят отбор и обкатку в разных слоях и у многих поколений этноса на всем протяжении своего бытования. Постоянная "прописка" в составе актив­но функционирующего фольклорного фонда делает устные произведения обще­народным достоянием. Фольклор создается всеми носителями языка и духовных ценностей. Народ не ограничивается ролью пассивного хранителя устных про­изведений, помнящего и воспроизводящего в известных условиях одни готовые тексты. В массе носителей фольклора всегда жили и творили многие "безымян­ные" сказители, которые несли не только функцию эстафеты в процессе сохра­нения и передачи исполнительских навыков и знаний, но, участвуя в коллектив­ных фольклорных и обрядовых действах, накладывали свою индивидуальную печать на исполняемые произведения, привносили нечто свое из личного знания и навыков. Конечно, роль талантливых сказителей оставалась первостепенной в создании произведений и формировании репертуара в рамках отдельных жан­ров и тематических циклов. Вместе с тем они всегда творили, оставаясь в грани­цах сложившихся устнопоэтических образцов. Традиции всегда были почвой, в которой не только сохранялось все фольклорное наследие, но и накапливались постепенно свежие элементы и происходило обновление содержания и поэтики завещанных сказаний и песнопений. Положение "Фольклор - не живая старина" верно отражает соотношение и взаимодействие двух составляющих фольклор­ного процесса - традиции и импровизации. Каждая долина в Бурятии славилась своими сказителями, их имена были известны далеко за пределами улуса. Тако­вы унгинские сказители П. Тушемилов, П. Дмитриев, П. Петров, эхирит-булагатские - М. Имегенов, Е. Шалбыков, Б. Барнаков, боханские - Т. Маланов, А. Тороев, осинские - С. Шанаршеев, М. Шобонов, А. Балдакшинов. Эти имена вошли в золотой список сказителей и певцов, внесших большой вклад в созда­ние бурятского фольклорного наследия. Полный список имен значительно ши­ре, за пределами его осталось много безымянных творцов, быть может, среди них были те, кто унес с собой редкий дар, не оставив своего имени. Благодаря им сохранилось и цветет вечнозеленое дерево устной народной поэзии. Творческие интересы сказителей носили индивидуальный характер, каждый из них имел свой, близкий ему по духу, жанр, был знатоком в какой-то определенной облас­ти: туухэшэн — знаток старины, исторических преданий, онтохошин — сказоч­ник, дуушин - певец, улигершин - сказитель улигеров, хэлмэршин - эрудит, но­ситель универсальных знаний, хуурши хун — мастер слова, хороший рассказчик. Такая градация идет от самой сказительской специализации, поскольку не быва­ет сказителей вообще, с нивелированными творческими привязанностями, без своей ниши в этой системе. У каждого избранный жанр, своя мера знаний и ис­кусства. Одаренный сказитель - знаток своего дела, профессионал по уровню подготовки и сказительского мастерства.

Они были хранителями народных заповедных знаний по истории, этногра­фии, верованиям, культуре, творцами художественных ценностей в области ис­кусства слова. Сказители несли благородную миссию "гласа народа", были ката­лизаторами эстетических откровений и нравственных заповедей. "Улигершина угощают пенками и тараком, сказочника сажают на ковер и подушку", - гово­рится в пословице.

Первые записи устных произведений относятся к XIX в. Поначалу записи носили спорадический характер, делались они время от времени участниками академических экспедиций, путешественниками, краеведами, учителями. Эти ранние по времени фиксации произведения были первыми устными произведе­ниями бурят, предложенными в записях читателям. Хотя многое сохранилось в фрагментах, в них увековечены "преданья старины глубокой". Фольклор в про­шлом жил повсеместно полнокровной жизнью, он еще не подвергся эрозии под отрицательным воздействием технократической цивилизации.

Обширные знания и артистизм, которые характеризуют искусство подлин­ного рапсода, не только предопределены его природной одаренностью, но взращены на почве преемственной передачи секретов и приемов сказительского ис­кусства. Оставаясь в рамках унаследованной и усвоенной им фольклорной тра­диции, сказитель продолжает ее в региональных границах, творит в меру своих знаний и творческих сил. В этом плане показательно отношение улигершинов к эпосу. Улигер - своего рода высокая правда об историческом прошлом народа. Улигершины обычно строго придерживались усвоенного устного текста, избе­гая в ходе исполнения вольностей и отступлений. Таким был Пёохон Петров (1866-1943), улигершин с ангарского острова Унга, превосходный знаток стари­ны, нравов и обычаев бурят.

Папа Тушемилов (1877-1955) являл собой другой тип улигершина, более свободного, раскрепощенного в исполнительском акте, наделенного поэтиче­ским воображением и даром импровизации. Его сказительское творчество не выходило за пределы допустимых границ, они касались преимущественно худо­жественных деталей и подробностей в фактуре улигеров, не затрагивая посто­янных сюжетообразующих элементов текста. Среди сказителей встречаются люди разного творческого склада и художественных пристрастий, сказительский дар каждого из них был своеобычен и неповторим. В основе их искусства лежит единая фольклорная почва с ее сложившейся этноэпической системой. Устная поэзия бытует в полном объеме и живых формах в памяти всего наро­да и разбросана в россыпях повсюду на всем этническом пространстве. Но по­добно тому, как в золотоносном пласте вкраплены местами полновесные само­родки, так и среди знатоков сказаний и песен встречаются люди редкого при­родного дарования. Таким был сказитель из Унгинской долины Папа Тушеми­лов. Унга – край песен, улигеров и сказок. Здесь жили и творили сказительские династии Хангаловых, Тушемиловых, здесь родина П. Петрова, А. Васильева, П. Дмитриева. Творчество П. Тушемилова - явление наследственное: прадед и отец сказителя были знатоками и исполнителями песен. В пору золотого детст­ва, когда, как говорили буряты в старину, будущий сказитель "сбрасывал плохую голень", проходило формирование его как сказителя и певца-импрови­затора. Он был известным гэсэршином. Но талант его ярко проявился в народ­ной песне, благопожеланиях, пословицах и поговорках. Песенно-поэтическая и певческая линии в творчестве его шли всегда рядом, дополняя друг друга, и труд­но сказать, какая из этих ипостасей доминировала в его многолетнем служении песне. Исторические песни были его коньком, но здесь, как и в обрядовой и культовой поэзии, он был "привязан" к тексту. В игровых лирических песнях, песнях-размышлениях, преподносимых часто в форме экспромта и обязанных своим происхождением нередко импровизационному началу в ходе певческого состязания, он реализовал свои возможности как творца и исполнителя песен. Эти песни большей частью и были подчинены канонам традиционной поэтики, но они здесь открывали больший простор для индивидуального творческого эксперимента и создания инвариантов к известным текстам. Творцу нередко удавались выходы за пределы жестких рамок канонических образцов. Певец погружался в стихию творчества и, по свидетельству современников, он "... не мог жить без песен, все время пел".

Творчество певцов явилось отражением общих путей развития фольклора бурят, в частности в нем отчетливо виден расцвет лирической поэзии, малых жанров с их свойством откликаться на жизненные реалии и происходящие изме­нения в окружающем мире. Лирическая песня, выделившись из недр лиро-эпи­ческой поэзии в процессе внутрижанрового развития, постоянно расширяла свой тематический диапазон и обновляла художественную форму. В основе этого процесса лежат возвышение личности, обогащение ее внутреннего мира и постепенное усложнение индивидуального сознания. Лирический герой говорит теперь не только об увиденном и содеянном, но все чаще открывает мир своих чувств, мысленно окидывая внутренним взором пережитое. Песня - спутник че­ловека от рождения, с ней он живет и в будни, и в дни торжеств, она с ним в пе­чали и в радости, ей он доверяет заветные думы, в ней он ищет утешения. Пес­не подвластно многое: и глубокое раздумье, и переменчивое настроение, вы­страданная мысль и трепетное движение души. И все это воплощается в поэти­ческом слове и напеве, отмеченных простотой и безыскусностью формы в соче­тании с подлинно глубоким содержанием. Песня обычно мала по размеру, но в ней та краткость, которая являет собой итоги работы многих поколений твор­цов по оттачиванию ее унаследованной формы. В любовной лирике вылилась душа человека, плененная охватившим его глубоким чувством любви к избран­нице сердца. Эти произведения объединяют сила чувства, благородство душев­ных помыслов лирического героя, запечатлевшего в идущих из глубины сердца словах трепетное мгновенье в своей жизни. Песня преодолевает эпически спо­койное повествование, не ограничиваясь описанием событийной стороны жиз­ни, хотя эта внешняя сторона (явления природы, пейзаж), обычно выступает фо­ном внутреннего мира человека. Глубина любовного чувства находит в песне редкостное образное выражение: Удэрымни hанаан, hуниимни зуудэн... (Дума дней моих, Сновиденье ночей моих...).

К ярким образцам по художественным достоинствам относятся песни о жен­ской доле. В них отражена извечная тема о некоей "двойственной" стороне жен­ской судьбы, которая в личном плане мыслится как обретение своей семьи в сто­роне от отцовского дома. Воспринимаемая вначале как чужая, земля (дом) же­ниха затем постепенно становится для нее родным домом (своим краем). Здесь рождаются ее дети, появляются внуки... Глубина в постижении вечных вопросов бытия присуща песням-размышлениям. "Хоть до старости нашей далеко еще, но годы жизни быстро уходят, не так ли?" Перед нами попытка постичь огром­ность мира и ее вечность в плане человеческой жизни, в ней прозренье певца о скоротечности ее и неизбежности конца. В этих песнях затронуты темы, кото­рые каждый раз внове для вступающих в жизнь поколений. Актуальность их по­стоянна, более того, эта сторона жизни с ее извечной тайной питают глубокий интерес каждого пришедшего в этот мир, подвигая его к размышлению о жизни и судьбе.

Афористическая поэзия представляет собой один из развитых и мобильных видов в фольклоре монголоязычных народов. Уходя корнями в глубокую древ­ность, пословицы и поговорки несут в себе художественный и нравственный по­тенциал, обеспечивающий этим отточенным изречениям жизнестойкость и в то же время способность к обновлению и раздвижению границ жанра в эстетиче­ском плане. В них нашли в образном воплощении национальная ментальность и особые черты этнопоэтической константы. Эти стороны малых жанров переда­ют характерные особенности художественного мышления бурят в том виде, как они сложились в процессе длительной эволюции, в известной мере в них вопло­щены общемонгольские фольклорные традиции. Своеобразие их - в аккумули­ровании воззрений народа о разных сторонах бытия и человеческой жизни, ос­мысливаемых в традициях народного миропонимания. В совокупности эти паре­мии составляют своеобразный свод нравственных императивов, своего рода со­ветов и житейских правил. В них спрессован народный жизненный опыт, в каж­дом афоризме и пословице "овеществлены" художественное мышление и образ­ная система фольклора в их национальном своеобразии. Во многих образцах афористического творчества идет перекличка идей, наблюдений и обобщений, свидетельствующая о близости многих понятий и круга ценностей, которые складывались у этносов в каждом случае на основе пережитого жизненного опыта. Очень созвучны и нередко совпадают пословицы, выражающие мысли о родине, о родителях, детях, труде и верности заветам старины. Высказывания о человеческом потенциале детей и ожидаемом их будущем практически совпада­ют у бурят, якутов, тувинцев и калмыков. В них проглядывает центрально-ази­атская духовная близость, обусловленная историческими взаимосвязями, схоже­стью природно-климатической, хозяйственной, духовной сфер, наложивших не­кую печать на природу художественного мышления родственных и смежных на­родов. Народный опыт и перипетии истории легли в основу суждений общече­ловеческого характера, не ограничиваясь только пределами своего этнического пространства. Многие пословичные выражения со временем трансформирова­лись в юрɵɵлы (благопожелания).

Малые жанры обладают большой устойчивостью, вместе с тем им свойст­венна способность к раздвижению своих границ, постоянного обновления в ногу с жизнью своих жанровых параметров. Те образцы, что дошли до наших дней, пережив не одно столетие, не только содержат в себе общечеловеческие гуман­ные ценности, но образно рисуют облик традиционного быта и мировидение степных кочевников. "Пусть в дымоход ваш заглядывает солнце и в юрту вашу заходят старики" (Урхоортнай наран орожо байгуужан, уудээртнай убгэд орожо байгуужан). Такое благопожелание обычно звучит на свадьбе, оно адресова­но вступающим в брак молодым людям. Но как всякое глубокое высказывание, оно раздвигает "стенки" функционального назначения, становясь обращением с более широким адресным горизонтом. Оно звучит в разных жизненных ситуа­циях - на семейных торжествах и коллективных празднествах. "Пусть ноги вы­растут до стремян, а руки - до тороки" (Хулын дуроодэ хурэг, гарын ганзагада хурэг). Этот юрɵɵл являет собой образец высказывания в адрес новорожденного мальчика, появление которого на свет всегда было для родителей долгождан­ным событием и воспринималось как счастье, дарованное судьбой и Высоким небом. В благопожеланиях, гимнах - восхвалениях (магтаал) находим элементы обновления и признаки расширения рамок, обусловленные потребностями вре­мени, новыми духовными запросами носителей фольклора. В них фиксируются не отдельные события и реалии жизни, а обобщаются типичные ситуации и ха­рактерные положения в жизни людей. Они образуют народную одическую поэ­зию, в них отражается динамика эволюции этических и эстетических взглядов.

Несказочная проза (легенды, предания, устные рассказы) функционирует как поэтическая летопись народа в устной традиции. В пределах жанровых гра­ниц происходит процесс постепенной внутренней перестройки, что ведет к суже­нию бытования произведений с мифологическим содержанием. Повсеместно бытуют исторические предания и устные рассказы, ориентированные на воссо­здание памятных событий и деяний примечательных личностей прошлого. Жи­вут в памяти поколений генеалогические предания, которые по праву считают­ся едва ли не самыми ценными в силу заключенных в них сведений о прямых предках по восходящей линии и так называемых основателях родов и племен.

Угасают постепенно повествования на космогонические и этиологические темы, столь распространенные еще в недавнем прошлом и содержащие предста­вления предков о происхождении Вселенной и появлении жизни на земле. Кос­могонические мифы бурят имеют общие точки соприкосновения и, возможно, единые истоки в некоторых своих мотивах, объясняющих в форме связных рас­сказов исходные начала земной жизни, возникновение земли в окружении кос­мических образований. Миф о трехчастном составе мироздания – небесный свод, срединный мир, подземелье — лежащий в основе бурятской космогонии, тесно перекликается с подобными повествованиями не только в монголоязычном фольклоре, но и с мифами у якутов и народов Саяно-Алтайского региона. Небесные тела (Солнце, луна, звездные образования) дали в прошлом жизнь ми­фологическим рассказам, в которых в образной форме даны объяснения проис­хождению и "взаимоотношениям" этих космических тел (Полярная звезда, Большая медведица, Орион и др.) с землей и ее обитателями. Эти рассказы, вне зависимости от верности и точности заключенного в них содержания, отмечены чертами подлинной поэзии в попытке создать общую картину мироздания. В этом бурятская мифология сродни древнегреческим мифам, рисующим со вре­мен античности в связной форме впечатляющую историю зарождения и восхо­ждения земной цивилизации. Распространение естественнонаучных знаний ска­зывается на жизнестойкости поэтических повествований, созданных в прошлом в традициях мифопоэтического толкования вопросов бытия.

Ныне, в условиях кардинальных перемен, происходящих во всех областях жизни, обозначились признаки обновления фольклорной системы в целом и возрождения отдельных жанров, востребованных наступившими переменами, "сменой вех" на дорогах истории. Старое, изжившее себя, неизбежно уходит с арены жизни, происходит определенная перестановка в традиционной шкале ценностей. Утрата позиций некоторых архаических форм устного творчества обусловлена ускоренным распространением естественнонаучных знаний и внедрением в массовое сознание новых представлений и понятий о мире и чело­веке, о сущем и будущем (мифы, легенды, улигеры, волшебно-фантастические сказки). Сам этот процесс необычен на первый взгляд, но замены и обновления старинных обрядов, сюжетов и мотивов в жанровом ряду происходят спонтан­но, в силу внутренних накоплений в структурах произведений. Отталкиваясь от традиционных основ, подвергаясь воздействию жизненных новаций, некоторые жанры наполняются новыми реалиями с их свежими образами, необычными наблюдениями и толкованиями. Поступательный художественный процесс об­новляет фольклор в таких его видах, как обрядовая поэзия, лирическая песня и малые жанры. В них вдохнули как бы вторую жизнь, их призвали к активному функционированию новые жизненные условия, которые характеризуются, по­мимо прочего, снятием запретов и препон в творческих исканиях свободной личности. На авансцену выходят полузабытые, отодвинутые в недавнем про­шлом на второй план обряды, обычаи, ритуальные тексты, культовые призы­вания, гимны, благопожелания. Обновление переживает бурятская песня с ее многослойным образным миром и неповторимым мелодическим богатством. Она всегда жила с создавшим ее народом, формируя его духовные устремления и выражая его душевный мир.

В традиционном фольклоре окружающий мир в восприятии человека пред­стает в двояком свете, распадаясь как бы на два противостоящих друг другу об­разования - свой край и чужая земля. И такое понимание фундаментальных ве­щей выражено в улигерах в образной форме: Оорын унэр дайда, хунэй хуйтэн дайда (Родная благодатная земля, чужая суровая земля). Родину называют "Турэhэн дайда, тоонто газар, халуун дайда". Семантика этих сочетаний пере­дает с некоторым варьированием тот же основной смысл - родная, благодатная, теплая сторона. Чужбина носит оценки иного рода: чужая земля, неродной хо­лодный край. Своего рода центром, олицетворяющим и объединяющим бурят­скую землю, выступает Байкал. Эта общая для всех мысль выражена в стихо­творении Д. Улзытуева в фольклорном стиле: "Байкал мой, природы дух, Бай­кал мой, снежной Сибири глаза, Байкал мой, народа моего светлый ум, Байкал мой, народа моего щедрая душа". Вместе с тем каждый всем сердцем прирос к своей малой родине, где он увидел свет божий и где суждено ему было пройти дорогой обретений и потерь. В Западной Бурятии, там, где сливаются реки Ан­гара и Оса, есть высокая гора Удактай, видная с любой точки просторной Осин-ской долины. С вершины горы виднеются далекие Восточные Саяны.

С незапамятных времен у подножия этой горы живут люди онхотоева рода, потомки Обогона. Они свято чтут свои степи и горы, окружающие эту гору. Много веков поколения улейцев поклонялись ей, устраивая у подножия общеро­довые тайлганы, принося хозяевам горы дары от своих трудов и щедрот родной земли. Последний общий большой тайлган состоялся там летом 1927 г. и затем, с наступлением периода безвременья, эта традиция поклонения своим божест­вам и хозяевам земли и вод была прервана. Народ живет ожиданием возвраще­ния этой былой традиции в духовно-культовый мир своей жизни, ибо он, этот обычай, был дарован предками и освящен многовековой родовой историей. Не­далеко от Удактая, на возвышении, выстроились многовековые лиственницы, образовав ряд стройных деревьев в виде чудесной рощи. Об этих великолепных местах сложены такие строки: Ундэр ехэ Удактайн толгой униржа, толотожо харагдана, сэбэр ногоон шунэhэднай ургэн голдоо hубирна (Вершина высокого Удактая, клубясь в облаках, виднеется, зеленые лиственницы наши выстроились в широкой долине).

Такого рода культовые места, издревле почитаемые родовыми общинами, сохранились во многих местах Бурятии. Упоминаемые в "Абай Гэсэре" пятигла­вая гора Тарята, гора Орголи, Красная скала в Унге сохранили свою сакральную символику до наших дней. Ныне наблюдается повсеместное возрождение былой "функциональной" семантики значимых в памяти поколений родо-племенных мест. Помимо гор с их притягательными вершинами, которым память поколе­ний придавала некий судьбоносный смысл, особым почетом пользовались также родные реки, озера, аршаны. Эти природные объекты имели занимавшие в жиз­ни людей очень важное значение, им поклонялись и приносили жертвоприноше­ния. Чувство общности с окружающей природой, ощущение себя частью ее не только придавало людям силы и уверенность, но и служило почвой и предпосыл­кой поэтического восприятия и философского осмысления тайн бытия и своего места в мире. Магталы родной природе полны искренних чувств и рождены под­линным поэтическим вдохновением. Народная поэзия в этих своих созданиях выражает веру, надежду и любовь поколений, познавших подлинную глубину народных привязанностей и упований.

Фольклор ныне функционирует в условиях тесного взаимодействия с про­фессиональной литературой и искусством и художественной самодеятельно­стью. Такое положение сложилось в ходе естественного процесса в духовной сфере. Но это разные, параллельно развивающиеся потоки с различными пере­секающимися каналами взаимодействия. Сегодняшняя художественная самодея­тельность - разновидность любительских занятий музами, которая в целом ори­ентируется на образцы и стили профессионального искусства. Репертуар ее формируется преимущественно из авторских произведений, используемых про­фессиональными коллективами, хотя в нем иногда свое место занимают и про­изведения фольклора. Фольклор исполняется не только в своем традиционном стиле и привычных формах, но ныне случаются нередкие выходы за границы унаследованных от прошлого исполнительских приемов и образцов. Вольное обращение с народными песнями приводит к отходу от устоявшихся форм ис­полнения, сохраненных и передававшихся по эстафете многими поколениями хранителей народной поэзии. К отступлению от классических образцов приводит забвение вековых исполнительских традиций в угоду скоротечной моде и стремлению непременно выразить свое "Я" каким-либо образом через это об­щее художественное достояние.

Ныне фольклор бытует в условиях необычайно широко разлившейся маскультуры, которая представляет собой некое особое явление наряду с професси­ональной литературой и искусством и собственно фольклором. Это своего рода субкультура, которая при своих неглубоких корнях берет для своего функциони­рования все или почти все из народного культурного источника и национальной классики. При этом она сама не создает ничего духовно равнозначного тому, из чего перенимает исходный материал. Ни одна из составляющих этой культуры (вербальная, музыкальная, мировоззренческая), за очень редкими исключения­ми, не отмечена подлинной первородностью, истинной духовностью и универ­сальным качеством. У маскультуры основная функция - развлекательная, и для реализации ее она бесконечно повторяет на разные лады и тиражирует проход­ные модные приемы и обороты, которых объединяют общие черты - поверхно­стность и короткий век. Большинство их не дает ничего постоянного и устойчи­вого ни уму, ни сердцу мыслящих людей. Словесная ткань песен отличается чрезмерной "простотой", граничащей с примитивизмом и убожеством интелле­ктуального начала. Звучит набор слов, часто далеких от подлинной поэзии, в нем повторяются, даже без варьирования, несчетное число раз одни и те слова и словосочетания, лишенные образного рисунка и смысловой наполненности.

Музыкальная основа песен все более уступает позиции ритмизированной музыке, которая пришла в наши края с Запада, а корни ее специалисты возводят к Африке. То, что давало песне душу, окрашивая неповторимым национальным духом и колоритом, - мелодическое разнообразие и интонационное богатство, оказывается ныне не востребованным. Мы говорим о части эстрадных песен, которые нередко появляются под влиянием новомодных течений, далеких от на­циональных музыкальных корней, народной песни, в которой сплавлены в орга­ническое целое музыка и поэзия, слово и напев.

Сосуществование разных направлений, течений, школ в искусстве - реаль­ность сегодняшней жизни. В этой ситуации возрастает значение профессиона­лов от фольклора, многократно повышается роль сказителей, певцов, фольк­лорных ансамблей. Они хранители старинного репертуара, в их искусстве сохра­няются художественные традиции, стили и заповедные знания. Фольклор всегда живет в народе. Произведение получает признание и постоянную прописку, ес­ли оно находит отклик в сердцах слушателей, отвечает их сокровенным мыслям и духовным устремлениям.

Бег времени с глубинными процессами в сознании людей видоизменяет фольклор, оставляя в нем печать минувших событий и опыт многих поколений. История фольклора показывает, что нет застывших жанров и неизменных про­изведений. Сюжетные структуры, наборы мотивов, образная система, комплекс изобразительно-выразительных средств традиционных произведений прошли длительный и сложный процесс формирования, пока не сложились в том виде и в тех формах, в каких они стали известны собирателям и стали достоянием куль­туры и науки. Устные произведения бытуют в виде находящихся в постоянном обращении вариантов. Нет вариантов канонических и так называемых главных. Каждый вариант по-своему оригинален, не повторяет, не дублирует никакой другой. Ряд взаимно близких вариантов создает группу связанных общностью основных структурных элементов текстов, которые совместно образуют от­дельную версию фольклорного памятника. Таковы, например, эхирит-булагатские и унгинские версии "Гэсэра", которые в составе "Гэсэриады" представляют самостоятельные художественные образования. Традиции исполнения произве­дений складывались в пределах существующих версий, и эти традиции реализо­вались в творчестве известных сказителей. Общепризнанными являются вари­анты "Гэсэра" в исполнении П. Петрова, П. Тушемилова, Альфора (А.О. Ва­сильев), П. Дмитриева, относящиеся к унгинской версии эпоса.

Фольклор как стихийно-массовое творчество продолжает развиваться по своим закономерностям, не становясь ни профессиональной, ни любительской литературой и искусством. Сила и своеобразие фольклора в его исконно народ­ном начале, которое характеризуется естественностью, простотой, подлинным демократизмом содержания и формы, неподдельной искренностью и зарази­тельностью. Фольклор всегда остается общенародным творчеством, а не сум­мой индивидуальных творений. Художественный облик произведений в опреде­ленной мере несет на себе печать творческого стиля и исполнительского почер­ка сказителей, их художественного мышления. Став достоянием народа, эти произведения, созданные в духе и рамках региональных фольклорных традиций, испытывают прямое и опосредованное воздействие со стороны носителей фольклора, которые осуществляют функцию хранителей и сотворцов нацио­нальных художественных ценностей в подлинном смысле слова. В этом едине­нии сказителя (рапсода) и слушателей (хора) осуществляется естественное сот­рудничество индивидуума и коллектива, являющихся всегда непосредственными участниками творческого процесса.

Фольклор постоянно функционирует в привычной среде бытования, не раз­личая ни профессиональных пристрастий, ни культурного уровня, ни социаль­ных перегородок людей, являясь вместилищем всенародного опыта и знаний, катализатором глубинных художественных исканий. Фольклор не только всегда был и остается общим источником для национальной культуры, литературы и искусства, но и сам, в свою очередь, реализует обратные связи, творчески пре­образуя лучшие художественные образы профессиональных художников слова в своеобразной форме. Художественные шедевры поэтов нередко обретают "вторую" жизнь в народном творчестве. Фольклору не свойственны на всех эта­пах его бытования какие бы то ни было проявления модернистких увлечений и изысков, обусловленных, как правило, элитарными мотивами и групповыми ин­тересами и ориентированных, главным образом, на формальные новации в ху­дожественных построениях. У них разные исторические дороги и особые судь­бы. Фольклор изначально утвердился как художественно воплощенное народ­ное знание и слово, основанное на обобщении жизненных наблюдений и разду­мий многих поколений на трудных дорогах истории.

Фольклорная традиция жива, если сохраняет в целостности свое мифологи­ческое и образное начала, исповедует унаследованные эстетические каноны и художественные формы. Традиция живет, обновляясь во времени, проникаясь дыханием движущейся жизни, вбирая осмысление новых реалий, обогащаясь свежими образами и мотивами. Традиция плодотворна, если сохраняет верность основным свойствам национального художественного мышления и фиксирует его в рамках и формах общепризнанного образного мира.

Фольклор сохраняет все очарование и непреходящую силу своего духовного, эстетического воздействия на людей. Постоянно обогащающийся жизненный опыт, историческая память, бьющая ключом духовная жизнь народа - вечный неиссякаемый источник мудрости народа, его веры и правды, добра и красоты.