Буряты, этнические процессы в составе Российской империи

Очевидно, что появление русских в Восточной Сибири и последовавшее за этим присоединение Бурятии к России придало совершенно иные направлен­ность и характер происходящим в регионе этническим процессам. Установление Россией устойчивых пограничных рубежей с Монголией и Китаем привело к обособлению бурятских племен от остального монголоязычного мира, к разры­ву их традиционных хозяйственно-культурных связей с народами Центральной Азии, Китая, и дальнейшее их этническое развитие шло под непосредственным влиянием русскоязычного населения.

Вторжение нового и весьма могущественного этноса не могло не сказаться на привычном образе жизни и расселении местного населения. Прежде всего не­обходимо отметить усиление миграционного движения среди аборигенов, кото­рые и до этого вели достаточно подвижный образ жизни. Оно было вызвано не­сколькими причинами, главные из которых: 1) стремление уклониться от упла­ты ясака, 2) лихоимство местной русской администрации, 3) хозяйственная дея­тельность переселенцев и др.

Интенсивные миграционные движения среди бурят привели к следующим, наиболее ощутимым последствиям: во-первых, к изменению первоначальной территории обитания многих локально-родовых групп; постепенному сужению общей этнической территории, на которой предки бурят были расселены к на­чалу XVII в.; во-вторых, к усилению процесса ломки межродоплеменных барье­ров и межэтническому смешению; в конечном итоге к нарушению процесса эт­нической консолидации в рамках отдельных родоплеменных общностей.

С другой стороны, в результате перемещений среди различных родоплемен­ных групп начали образовываться некоторые новые территориально-этногра­фические группы населения. Наиболее крупное среди подобного рода образова­ний - это селенгинские буряты. Такое название исторически закрепилось за тем населением, которое в свое время было приписано к Селенгинскому острогу (ос­нован в 1665 г.), а позднее - к Селенгинской степной думе и Цонгольской ино­родческой управе. Эта территория охватывала довольно обширный район, дохо­дящий примерно до среднего течения рек Джида и Темник на западе и до сред­него течения р. Чикой на востоке, до г. Верхнеудинска на севере и до монголь­ской границы на юге.

Первое упоминание о родах, плативших ясак в Селенгинский острог, отно­сится к 1675 г. Однако наиболее полные статистические сведения о населении Забайкалья появляются после установления русско-монгольской границы в 1727 г., когда относительно стабилизировалась ситуация с движением населения. В 1732 г. в числе плательщиков ясака Селенгинского присуда отмечены следую­щие группы населения: атаганы, сартолы, хатагины, узоны, цонголы, три табангутских и подгородный роды, представители ашехабатского, алагуева, харанутского, готол-бумальского, бабай-хурумшинского, ользонова, чернорутского ро­дов, всего 17 административных родов общей численностью 11400 человек обо­его пола (Долгих. 1960. С. 315; Румянцев. 1965. С. 90-91). Следовательно, этни­ческую основу селенгинских бурят составили представители родов предбайкальского и монгольского происхождения.

Относительно самостоятельная группа населения образовалась в долине р. Баргузин на основе пришлых эхиритских и некоторых примкнувших к ним ро­дов. Согласно устной традиции самих баргузинцев и данным их исторических хроник, здесь обитают потомки представителей восьми экзогамных родов (найман хари): hэнгэлдэр, шоно, абзай, баяндай, эмхэнэд, булгад, галзууд, сэгэээнэд. Из них последние два не являются исконно эхиритскими по происхождению, хо­тя, видимо и оказавшиеся, особенно галзуты в их составе достаточно давно. Ка­ждый из названных родов делится, в свою очередь, на несколько костей или подродов. Кроме указанных восьми, Г.Н. Румянцев счел возможным выделение еще нескольких самостоятельных, на его взгляд, родовых групп: буура, ооли, оторшо, басай, шарайд и хурамша (Румянцев. 1949. С. 51). Правда, они в большинст­ве своем, за исключением двух последних, могут считаться ответвлениями дру­гих, более крупных эхиритских родов.

Есть также основание считать, что этнический состав современного населе­ния Закамны сформировался в основном после прихода русских. По имеющимся данным, в XVII в. в Закамне хонгодоров не было (Токарев. 1939. С. 110-111; Дол­гих. 1960. С. 299—301). Очевидно, то же самое можно утверждать и в отношении других родовых групп — шошоолог, тэртэ, хурхууд, hойхо. По всей вероятности, колонизация территории Закамны предками ее современных обитателей нача­лась непосредственно из Тунки. Об этом свидетельствует близость говора насе­ления обоих районов (Цыдендамбаев. 1911. С. 5), идентичность этнического со­става и даже общность некоторых географических названий. Интенсивное засе­ление и освоение Закаменского края, очевидно, было продиктовано необходимо­стью мобилизации людских ресурсов для охраны недавно проведенной русско-монгольской границы. Кстати, для охраны границы в Закамну были переселены не только буряты, но и тунгусы, в частности, представители заектаева рода, ко­чевавшие прежде в долине Иркута (Долгих. 1960. С. 301-303). Конечно, сказан­ное не исключает вероятности того, что отдельные группы населения начали здесь появляться и в предшествующие годы - то в поисках свободных земель, то уклоняясь от произвола русской администрации (Галданова. 1992. С. 24—25).

В настоящее время закаменские буряты, по всей вероятности, уже не могут рассматриваться лишь как простое ответвление тункинцев, а представляют собой самостоятельную территориальную группу, обладающую особым говором (Буда­ев. 1978. С. 23; Рассадин. 1996. С. 8-10; Бураев. 1996. С. 14), чему в известной ме­ре способствовало влияние тунгусских и собственно монгольских элементов.

Одновременно происходил довольно активный процесс ассимиляции бурята­ми отдельных групп тунгусского и тюркского происхождения. Тунгусы, соглас­но имеющимся данным, еще относительно недавно являлись самой крупной по численности этнической общностью среди коренного населения Сибири. По не­которым оценкам, их численность к началу XVIII в. составляла 36,2 тыс. чел., в то время как численность бурят - 27,3 тыс. чел., якутов - 28,5 тыс. чел., тюрков Саяно-Алтая - 16 тыс. чел. (Долгих. 1960. С. 615-617).

Однако к концу XIX в. данное соотношение резко изменилось. По переписи 1897 г. численность тунгусов (вместе с ламутами и ороченами) составила при­мерно 61тыс. чел., бурят - 288 тыс. чел., якутов - 226 тыс. чел., тюрков Саяно-Алтая - около ПО тыс. чел. (Патканов. 1912. Т. 1. С. 2-8). Налицо, таким обра­зом, застой в приросте численности тунгусов за рассматриваемый период, что в известной мере можно рассматривать и как последствие опустошительных эпи­демий. Вместе с тем обращает внимание буквально скачкообразный рост чис­ленности якутов и особенно бурят, что невозможно отнести только за счет есте­ственного прироста населения. Очевидно, значительная часть тунгусских пле­мен оказалась в конечном счете ассимилированной. Так, по данным С. Патканова в конце XIX в. только 44,5% собственно тунгусов (включая ламутов и ороченов) еще помнили родной язык, при этом на русский перешли 31,8%, на бурят­ский - 15,7%, на якутский - 7,6% (Патканов. 1912. Т. 1. С. 153).

По всей вероятности уже к приходу русских в Восточную Сибирь тунгусские племена находились на стадии сильного смешения с бурятами. В последующем этот процесс, вероятно, приобрел еще более интенсивные формы. При этом важно подчеркнуть следующее обстоятельство: процесс этнической ассимиля­ции эвенков происходил отнюдь не в условиях численного превосходства со сто­роны бурят. Можно предположить, что и в более ранние периоды этнического взаимодействия двух этносов численное соотношение складывалось, скорее, не в пользу предков бурят. Как показывает практика, случаи, когда этнический су­перстрат далеко не всегда бывает численно более преобладающим, чем суб­страт, вопреки имевшимся представлениям, оказалось явлением весьма обыч­ным. Определяющую роль в победе языка пришельцев исследователи усматри­вают в социальных факторах (Бромлей. 1981. С. 257-273).

Тункинско-Окинский край — единственное место современной этнографиче­ской Бурятии, где вплоть до XIX в. проживало тюркоязычное население. В раз­ное время и в разных источниках это население именуется по-разному. Нередко в русских документах XVII в. можно встретить одновременное употребление терминов "соецкие, тувинские и урянские люди" в отношении одной и той же группы людей.

Бурятских, или тункинско-окинских сойотов можно рассматривать как часть упомянутого этнического массива. По данным 1681 г. их численность по Иркутскому острогу составила 31 чел. ясашных (Долгих. 1960. С. 295).

В конце XIX в. их численность по Тункинскому ведомству, по оценкам на­блюдателей, составляла 150 душ обоего пола (Долгих. 1960. С. 295), то есть прак­тически она осталась неизменной. По переписи 1897 г. сойоты отдельно не вы­делены как самостоятельное этническое целое. Поскольку в ходе этой перепи­си основным этническим определителем являлся язык, то можно констатиро­вать факт утери родного языка сойотами в целом. Аналогичная языковая ситу­ация зафиксирована в итогах переписи 1926 г., проводившейся по несколько иной программе. Из 229 чел. (161 чел. по Бурят-Монгольской АССР), отнесен­ных к сойотам, родным назвали язык своей национальности 14 чел., в том числе по БМАССР - 1 чел. (Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. 6. С. 346). Тако­ва официальная статистика.

Профессор Иркутского университета Б.Э. Петри во время своей экспедиции в Восточных Саянах, проведенной в 1920-х годах, нашел сойотов "разбросанны­ми в 12 местах". Всего было обследовано 90 семейств с общим населением 431 чел. Подводя итог своим исследованиям, Б.Э. Петри, в частности, писал: "Итак, мы имеем народ без языка, без своей культуры и без территории. Мы могли констатировать, что и народа нет, а есть ассимилированная бурятами ветвь сойотов. Процесс ассимиляции зашел уже так далеко, что ни о каком воз­рождении окинских сойотов думать не приходится" (Петри. 1927).

Абсолютно идентичными выглядят результаты наблюдений некоторых дру­гих исследователей. "Сотни лет живя среди бурятского населения, сойоты, как вполне сохранившаяся нация со всеми ее признаками (язык, культура, хозяйство и быт) утратили себя. Совершенно потеряли свой язык, восприняли в полной ме­ре бурятский хозяйственный уклад и даже перемешались в крови с бурятами че­рез брачные отношения" (Нефедьев, Гергесов. 1929).

Думается, что к сказанному трудно что-либо добавить. Явление, можно ска­зать, вполне ординарное и естественное, когда в результате длительного и тес­ного взаимодействия двух этносов один из них или часть его оказывается погло­щенным другим. Характер и особенности данного процесса могут быть обусло­влены различными обстоятельствами.

Судя по анализу различных источников, заселение долины Оки и Иркута сойотами происходило в разные времена разными группами населения, быв­шими, скорее, представителями различных хозяйственно-культурных типов. Эт­ническая неоднородность сойотов Бурятии подтверждается и тем, что они под­разделяются на 3 родовые группы — иркит, хаасут, онхот, между которыми, по мнению исследователей, не прослеживается генетического родства.

Далее, в результате тесного хозяйственно-культурного взаимодействия с пришлым населением начали подвергаться изменениям некоторые черты тради­ционного этнического облика самих бурят. Изменения эти достаточно разнооб­разны, коснулись различных сторон хозяйственной деятельности, многих эле­ментов материальной и отчасти духовной культуры.

Обзор этнодемографических и этнокультурных процессов в Бурятии в XVII-XIX вв. свидетельствует об их достаточно сложном и порой противоречи­вом характере. На основании их анализа представляется возможным более оп­ределенно высказаться, в частности, по вопросу о времени сложения бурят в единую народность.

В настоящее время большинство исследователей согласно с тем, что процесс формирования бурятского этноса завершился после прихода русских. Действи­тельно, не приходится сомневаться в том, что именно в результате прихода рус­ских и последовавшего за этим присоединения Бурятии к России возникли усло­вия, которые в конечном счете подготовили почву для завершения процесса консолидации бурят в единую народность.

При этом необходимо указать, что такие важнейшие этнообразующие фак­торы, как общность территории и языка, на основе которых во многом форми­руется сознание единства происхождения, у предков бурят начали складываться, как мы попытались показать выше, еще задолго до прихода русских. Именно своеобразие окружающей географической среды предопределили многие спе­цифические черты материальной и духовной культуры, особенности этническо­го самосознания будущей народности. Сказанное прежде всего относится к насе­лению Предбайкалья, которое, как отмечалось, к началу XVII в. уже находилось на определенной стадии этнической интеграции. Именно это население сыграло в конечном счете роль консолидирующей основы.

Как отмечалось, наиболее ощутимое воздействие географическая среда ока­зывает на этнос в период его формирования, когда "он как бы адаптируется, приспосабливается к своей природной нише". Очень часто характерные ланд­шафты этнической территории "запечатлеваются" в сознании населяющих ее людей, становясь своеобразными символами этнической принадлежности (Бро-млей. 1983. С. 212-214). У бурят бесспорно таким символом стало прежде всего оз. Байкал. Даже у хори, несмотря на сложные перипетии их этнической судьбы, оз. Байкал неизменно фигурирует в их генеалогических легендах и преданиях.

Однако, как можно убедиться, консолидирующая роль названных факторов начинает приобретать особую значимость только в сочетании с другими сопут­ствующими условиями. Так, начавшиеся интенсивные перемещения среди мест­ного населения в связи с приходом русских во многом нарушили сложившиеся этнические связи и ускорили процесс ломки былых межродоплеменных барье­ров, создавая тем самым благоприятные предпосылки на пути к сближению раз­ных территориально-этнических групп.

Очевидно также, что население Прибайкалья дорусского периода представ­ляло из себя часть общемонгольского этнического мира, хоть и обладало опре­деленными локальными особенностями. Поэтому именно установление Россией постоянных пограничных рубежей с Китаем и Монголией привело к обособлению бурятских племен от остальных монгольских народов, что создало соответ­ствующие условия для формирования чувства этнической самостоятельности по отношению к последним.

Общеизвестна, например, та важная роль, которую играет в процессе фор­мирования народов наличие атрибутов собственной государственности. До XVII в. у населения Прибайкалья единого административного управления конеч­но не было. И только после прихода русских буряты объединились в рамках од­ного государства со всеми вытекающими отсюда последствиями. При этом весь­ма существенно, что буряты в итоге оказались в составе одного Иркутского ге­нерал-губернаторства.

В формировании этнической общности бурят важнейшее значение имело то, что они оказались вовлеченными в орбиту новых хозяйственно-экономиче­ских отношений, в результате которых началось активное разрушение основ па­триархально-натурального производства и былой хозяйственной замкнутости.

Далее в условиях единого государственно-административного управления, общего экономического пространства происходит резкое расширение "культур­ных информационных связей" внутри этнической общности. Важную роль в этом процессе играют "сборы воедино значительных масс людей на обществен­ные работы или в военных целях, создание внутригосударственных коммуника­ций всех видов, передача информации приказного характера и особенно разви­тие письменности, которая при наличии чтеца (глашатая и т.п.) выполняет свои информационные функции даже в случае неграмотности большинства населе­ния" (Бромлей. 1983. С. 286-287). В масштабах Бурятии местом "общественного сбора" стала, в частности, Кяхтинская торговля, начавшая действовать почти сразу после проведения русско-монгольской границы. В 1758-1760 гг. она соста­вляла 67% всего торгового оборота России со странами Азии. В связи с этим бы­ла проложена трансбурятская трасса, ведущая из Кяхты до Иркутска и далее на север и запад.

Весьма существенной представляется роль демографического фактора в консолидационном процессе. Выше мы уже отмечали буквально скачкообраз­ные темпы прироста бурят. С увеличением численности возрастает плотность населения, следовательно, усиливается интенсивность внутриэтнических связей.

На основании анализа уже имеющихся данных мы можем предполагать, что основные признаки того типа этнической общности, которую принято опреде­лять термином "народность", как то: общность территории, языка и культуры, единое государственно-административное управление, хозяйственно-экономи­ческое пространство, социальная дифференцированность общества - у бурят в основном сложились к началу XIX в. Разумеется, определенная условность пред­лагаемой даты очевидна, поскольку попытки точного установления подобных хронологий сопряжены с немалыми сложностями.