Многочисленные публикации последних лет по истории купеческих родов и биографий отдельных коммерсантов, подняв огромный пласт фактического материала по теме и популяризировав знания по истории предпринимательства в регионе, невольно акцентировали внимание читателей на достаточно узком круге купеческих фамилий, среди которых В.П. Сукачев, Трапезниковы, Сибиряковы, И.С. Хаминов, В.Н. Баснин, Медведниковы, П.А. Пономарев. Определенный набор сведений о них дублируется, переходя из одного издания в другое, превращая указанных представителей купечества в «знакомых незнакомцев». Среди именно таких «знакомых незнакомцев» — Базановы, иркутские представители сибирской купеческой фамилии XVIII-XIX вв., известной в Томске, Перми, Кяхте, Москве, Петербурге. На протяжении четырех, а для отдельных «веточек» рода — пяти поколений Базановым удавалось довольно успешно функционировать в сфере бизнеса, однако практически каждое поколение начинало свое дело в другом городе, тем самым разрывая представление о целостности и устойчивости развития этого купеческого рода в восприятии горожан. Особое значение этот фактор имел для Иркутска, отличающегося высоким процентом потомственного купечества, где и предстояло «достать чинов и миллионов» Ивану Ивановичу Базанову.
Удивительно, но даже при жизни о И.И. Базанове, одном из крупнейших предпринимателей Восточной Сибири и ее столицы, немало потратившем средств на благотворительные начинания, точных биографических сведений было известно немного. О нем, «стоящем, - по словам М.Д. Бутана1, — вместе с И.С. Хаминовым во главе иркутского общества» 60-70-х гг. XIX в., не было составлено ни одного сколько-нибудь обширного биографического очерка, за исключением статьи М.М. Щуцкого2, наподобие написанных о И.С. Хаминове, П.А. Пономареве и др.3. Его фамилия не звучала на заседаниях Иркутской городской думы среди претендентов на звание почетного гражданина города Иркутска. Будучи одним из кандидатов на пост городского головы (1870-е гг.), он уступил это место М.И. Пономареву, а позже – Д.Д. Демидову. Точные сведения заменяли легенды: еще при жизни И.И. Базанова Иркутск был полон слухами, объяснявшими сложные и запутанные внутрисемейные отношения представителей этого рода. О наследниках иркутского золотопромышленника сведения также не точны: в начале XX в. перипетии их семейной жизни охотно обсуждались в высших торгово-промышленных кругах Петербурга и Москвы. И современных исследователей не перестают волновать тайны представителей этой фамилии, накопленные капиталы которых в большей степени были реализованы на благотворительные цели Сибири и центральных городов России.
Родоначальником этой купеческой династии выступил Филипп Дорофеевич Базанов (1742—1815 гг.), происходивший из экономических крестьян Московской губернии, города Суздаля Стародубского стану села Татарова деревни Епиха. В 1780 г. он записался в купечество Томска с объявленным капиталом в 550 руб. Ведя торговлю преимущественно российским товаром, Филипп Дорофеевич на 1786 г. объявил капитал уже в 1010 руб., вскоре построил в Томске «собственным иждивением» дом. В семье Филиппа Дорофеевича и Степаниды Петровны (в девичестве Канаевой, родом из крестьян, 1744-1822 гг.) росли два сына: Андрей (1779 - ?) и Иван (1785 - 5.08.1859 гг.), продолжившие дело отца. Благодаря браку Андрея с Анисьей Дмитриевной Неупокоевой (р. 1790 г.) Базановы породнились с одной из влиятельных купеческих фамилий Томска. До середины 1820-х гг. они вели совместную коммерческую деятельность, что способствовало росту семейного капитала: в 1805 г. – 2 тыс. руб., в 1808 г. – 8 тыс. руб. В 1810 г. на запрос властей о характере торговой деятельности Базановы ответили, что они торгуют по городам и ярмаркам разными российскими товарами, оптом и в лавках подробно.
После смерти Ф.Д. Базанова вдова Степанида Петровна сама стала объявлять капитал по купечеству. Дела шли в гору: в 1817 г. Базановы с капиталом 20 тыс. руб. перешли из 3-й гильдии во 2-ю. К 1821 г. они имели в Томске четыре дома и столько же лавок. Значительную часть унаследованного после смерти отца капитала Андрей Филиппович Базанов направлял в рыбный промысел. Лов рыбы, организованный на использовании наемного труда, осуществлялся по рекам Томи и Оби. Однако фортуна вскоре отвернулась от Базановых и после ряда неудачных коммерческих операций они стали разоряться, а с 1825 г. вообще вышли из купеческого сословия. Определенную роль в развале семейного капитала сыграл, вероятно. Андрей Филиппович, который нрав имел крутой, а дела вел размашисто, пытаясь жить на широкую ногу.
О судьбе Ивана Филипповича сведений сохранилось немного. Согласно данным Е.А. Зуевой, «после краха семейного дела он повел самостоятельный бизнес, записавшись в 1826 г. с капиталом 8 тыс. руб. в томские купцы 3-й гильдии, а спустя два года, в 1828 г., перебрался в Иркутск, поступив в местное купечество»4. Иркутск не принес Ивану Филипповичу процветания: под конец жизни он значился иркутским мещанином, проживающим на квартире, владельцем лавки, располагавшейся пол домом купца Н. Чупалова, с товаром в ней на сумму около 2000 руб.3 В 1859 г., незадолго до смерти, он составил духовное завещание, согласно которому просил обратить все движимое и недвижимое имущество в благотворительный капитал «для употребления в пособие самым беднейшим и без всяких средств гражданства на оплачивание за оных податей и за лечение в больнице», а также для единовременной раздачи в дни похорон «в милостыню убогой и нищей братии 30 руб. сер.»6.
Третье поколение Базановых составили дети Ивана Филипповича, принеся своей фамилии славу и известность. Возрождению купеческого состояния в значительной степени способствовала деятельность супруги И.Ф. Базанова – Анисьи. В 1836 г., за год до смерти, она заявляет по 3-й гильдии пермского купеческого общества самостоятельный капитал, включив в него на правах купеческих сыновей своих четырех детей с их семьями. Пока не удалось более точно установить личность родительницы Ивана-старшего, Дмитрия, Фомы и Ивана-младшего. Напомним, что жену Андрея, старшего брата Ивана, также звали Анисья. Носили ли невестки одинаковые имена, или по невыясненным обстоятельствам речь идет об одном лице — этот вопрос остается пока без ответа. В силу недостаточности источниковой базы трудно объяснить смену Томска, где некогда сколачивали свои капиталы дед, дядька Андрей и отец братьев, на Пермь, как и сопоставить данные о пребывании с 1828 г. И.Ф. Базанова в иркутском купечестве, а его сыновей при капитале матери — в пермском. Являлась ли подобная ситуация следствием конфликта в семье или продуманным шагом приращения капитала — сейчас сказать не представляется возможным.
Однако известно, что братья тяготели к Перми. Так, в 1833 г. именно в пермской Рождества Богородицы церкви крестили своего сына Николая Дмитрий Иванович, числящийся тогда свободным земледельцем деревни Павловской Вязниковского уезда Владимирской губернии, и жена его Елена Васильевна7 . Николай Дмитриевич, как и Дементий (ранее 1836 - позднее 1895), малолетний сын Фомы Ивановича и Авдотьи Егоровны, в 1836 г. также значились при капитале бабки.
После смерти матери в 1837 г. братья объявили наследственный капитал и были нераздельно записаны во 2-ю гильдию с предоставлением Фоме звания пермского купца 2-й гильдии. В 1839 г. последовал раздел капитала: Дмитрий и Иван-старший выделили свою долю, Иван-младший остался купеческим братом 2-й гильдии в капитале Фомы.
Дальнейшая судьба Ивана-старшего остается пока неизвестной. Память о нем бережно хранилась младшим братом: до последних лет жизни в доме Ивана Ивановича Базанова-младшего висел масляный портрет Ивана-старшего в квадратной деревянной золоченой раме, перешедший впоследствии зятю Базанова — П.А. Сиверсу.
Коммерческие же дела Дмитрия Ивановича, в середине XIX в. являвшегося пермским купцом 3-й гильдии, успешно продолжил сын Николай (октябрь 1833 - около 1895). В 1854 г. он становится самостоятельным пермским купцом 3-й гильдии, в 1863-1874 гг. значится купцом 2-й гильдии, с 1874 г. ежегодно в течение более 15 лет выбирает свидетельство 1-й гильдии8. В пермском деловом мире он был известен как первый директор Волжско-Камского коммерческого банка, владелец канатно-прядильной фабрики. Купив ее в 1863 г. у Д.Д. Смышляева, он провел значительную для того времени модернизацию производства — конная тяга была заменена на паровую, трепку пеньки стали производить станками, приводимыми в движение механической силой, было организовано производство бечевы, которая ничуть не уступала финской, особенно ценившейся в XIX в. Дело приносило солидную прибыль. Н.Д. Базанов принимал самое деятельное участие в жизни города: был гласным уездного и губернского земских собраний, гласным городской думы. «В воздаяние полезной деятельности и особых трудов» Н.Д. Базанов в 1890 г. был удостоен ордена Св. Станислава III степени, а в марте 1891 г. согласно поданному прошению был возведен с семейством в потомственное почетное гражданство.
Среди Базановых он был известен своим «многоженством»: вступал в брак трижды. Сведений о первой супруге не сохранилось. Второй брак был заключен в 1867 г. с 19-летней Марией Федоровной (17.07.1848 - начало 1880-х гг.), дочерью крестьянина деревни Тимониной (ранее - вотчина графа Шереметева) Марковской волости Бронницкого уезда Московской губернии Федора Макарьевича. В семье родились Мария (3.08.1868 — ?), Александра (3.11.1873-?), Лидия (10.03.1876 - ?), Петр (25.06.1878 - ?), Варвара (1.12.1880 - ?). Третьим браком (1884 г.) Н.Д. Базанов был женат на Лидии Философовне Глазуновой (23.03.1851 — ?), родившейся в семье крестьянина с. Николаевского (по другим данным — томского купца 2-й гильдии) Философа Петровича и Иулитты Михайловны Петлиных. В 1871 г. Л.Ф. Петлина вышла замуж за сургутского 2-й гильдии купца Стефана Кузьмича Глазунова, но вскоре овдовела. От третьего брака Николай Дмитриевич имел дочерей Марию (Елену?) (24.05.1885 - ?) и Елизавету (9.08.1888 - ?)9.
Из представителей третьего поколения наиболее удачливыми стали Фома Иванович Базанов и Иван Иванович Базанов-младший. Именно Фоме после смерти матери братья доверили возглавить семейный капитал; с 1842 г. ежегодно выбирая в течение девяти лет свидетельства 1-й гильдии, он в начале 1851 г. вошел в число потомственного почетного гражданства. Судя по имеющимся данным, коммерческие дела Ф.И. Базанова складывались успешно. Семья проживала в Перми в собственном доме. Занимая уверенные позиции в торговом мире региона, Фома Иванович сумел развить деловые отношения с крупными представителями восточносибирского бизнеса. В 1860 г. совместно с купцами М.А. Сибиряковым, И.Н. Трапезниковым и Я.А. Немчиновым Ф.И. Базанов выступил соучредителем Желтуктинского золотопромышленного товарищества, владевшего четырьмя приисками, из которых Иннокентьевский принадлежал непосредственно Базанову. Однако вскоре Ф.И. Базанов отходит от дел, передав свои паи младшему брату и сыну Дементию, пермскому купцу 2-й гильдии (1880 г.), затем - 1-й гильдии, в 1860-1890-х гг. почетному члену пермского губернского попечительства детских приютов, вскоре также расставшемуся со своей долей в пользу И.И. Базанова10.
Из всех четырех братьев именно Иван Иванович Базанов-младший (около 1813 — 30.06.1883) сумел высоко поднять славу своей фамилии, стать одним из крупнейших золотопромышленников Восточной Сибири, обладателем огромного состояния, заставить общество говорить о себе. Состоя в одном капитале сначала при матери, затем совместно с братьями, а впоследствии со старшим братом Фомой, он к 1850-м гг. прошел путь от купеческого сына 3-й гильдии города Перми, купеческого брата 2-й гильдии (1837—1841 гг.), до купеческого брата 1-й гильдии, потомственного почетного гражданина (1851 г.). В конце 1850-х гг. он значился уже самостоятельным иркутским купцом 2-й гильдии, хотя еще в середине 1830-х гг. вел торговлю в Иркутске. Согласно же данным Л.А. Солопий11, в 1840-1860-х гг. Иван Иванович и Фома Иванович Базановы активно действовали в Кяхте, занимаясь чайной торговлей. В 1861 г. И. И. Базанов значился купцом города Тары.
Получив в 1857 г. право на разработку золотых приисков, И.И. Базанов уже в начале 1860-х гг. становится компаньоном Сибирякова, Трапезникова и Немчинова в рамках созданного ими Желтуктинского золотопромышленного товарищества. Ликвидировав в начале 1864 г. свои дела, товарищество возрождается, расширяясь, под названием Прибрежно-Витимского, а чуть позже (29.11.1865 г.) — «Компания промышленности в разных местах Восточной Сибири». К концу XIX в. предприятие владело 177 отводами, добывая в среднем в год (за 1865—1899 гг.) 275 пудов золота и получая колоссальные прибыли. Принадлежала золотопромышленникам и Бодайбинская железная дорога.
Определенная часть капиталов И.И. Базанова была вложена в пароходство. В 1864 г. им, совместно с М.А. Сибиряковым, Я.А. Немчиновым и И.Н. Трапезниковым, была организована крупнейшая в системе Лены «Компания Ленско-Витимского пароходства», владевшая в 1875 г. тремя пароходами общей мощностью 220 л. с. Спустя 15 лет товарищество имело пять пароходов общей мощностью 360 и. с. Под конец жизни И.И. Базанов являлся также членом Кяхтинского пароходного товарищества. Ведущее место в торговых операциях принадлежало торговле чаем и другими иностранными товарами, поставляемыми из Китая. В Китай же отправлялись товары, закупленные на Нижегородской и Ирбитской ярмарках. «За особые заслуги по коммерческим делам и значительные торговые обороты» в 1871 г. Иван Иванович был всемилостивейше награжден званием коммерции советника.
Значительные доходы приносила Базанову торговля на Ленских приисках. Отсутствие конкурентов и отдаленность территории от торговых точек создавали благоприятные условия для неоправданного повышения цен. Спекуляция, нерациональная, неэкономично поставленная работа не раз приводили к массовым беспорядкам на его приисках (в 1882 г. в них приняло участие около 1500 человек).
Вскоре к статьям дохода прибавилась еще одна. Взяв в 1876 г. в аренду иркутский солеваренный завод, Базанов выгодно сбывал его продукцию через сеть городских лавок. В 1882 г. продажа соли в них была доведена до 70 000 руб. Не обойден был первогильдейским купцом и винный промысел: с 1881 г. Базанов становится пайщиком Вознесенского винокуренного завода, принадлежавшего «Товариществу Осокина и К°». Заметную роль в увеличении капиталов предпринимателя играло занятие ростовщичеством. Беря высокие проценты (12— 18), он добился разорения не одной мелкой фирмы, «способствовал» и окончательному падению фирмы братьев Бутиных, приняв в 1882 г. участие в администрации по ее делам.
Крупный капиталист, удачливый коммерсант и расчетливый предприниматель — в этом мнения иркутян об Иване Ивановиче совпадали. По Иркутску даже ходили слухи о богатстве купца. Говорили, что если все его капиталы разменять в монеты, то ими можно будет выложить дорогу протяженностью до столицы. Однако отдельные черты характера Базанова, стиля его жизни и поведения давали весьма богатую пищу для прямо противоположных суждений. Официальная точка зрения утверждала, что «в лице миллионера И.И. Базанова видим человека, сумевшего использовать счастливые качества сердца и ума с большей выгодой, чем иной свое обширное образование и развитие... Правдивостью и внимательным отношением к тем, с кем соприкасался, он приобрел всеобщее доверие и уважение...»12 Б.А. Милютин же вспоминал о нем так: «После одной из закусочек И.И. Базанов увлекся, и не прошенный, стал нам рассказывать, представляя в лицах, как он устраивал в Западной Сибири две или три несостоятельности, как он одевался в грязные лохмотья, как заманивал кредиторов к себе, валялся у них в ногах, заставляя делать то же жену. Как они его сперва ругали, как потом, под влиянием водочки, становились мягче и соглашались отпустить его на все четыре стороны. А Базанов... через несколько лет сделался миллионером и умер, оставив мужу дочери состояние, равняющееся чуть ли не шереметевскому... А скольких Базанов пустил по миру? Скольких, будучи уже богачом, он обсчитал? Рассчитаться честно, копейка в копейку, — было не в природе этого господина. Надо было всегда поторговаться, затянуть дело, не уступит ли с гривны — алтын... Если Базанов распоряжался таким образом со своими служащими и в домашней обстановке отказывал себе во всем, то по части служения Эроту он был ловок, и сколько на этой амурной струне над ним проделывали грязных штук, даже мальчишки. Он сделался в Иркутске притчей во языцех...»13
Несмотря на подобного рода поведение и далекий от праведности образ жизни, И.И. Базанов оставался верующим человеком. По-видимому, помня многочисленные высказывания столпов христианства о «негодности ремесла купца Богу», стремился обрести благодать в жизни вечной через добродетели в жизни земной. Лучшим средством достижения этой заветной цели являлась благотворительность. Немалую роль в активизации его филантропической деятельности сыграла и политика губернских властей. В 1870 - начале 1880-х гг. фамилия именитого купца встречается в списках многих благотворительных обществ. В разные годы он значился совещательным членом комитета управления театром, членом общества подачи помощи при кораблекрушениях, директором комитета попечительского общества о тюрьмах, старостой соборной церкви, членом благотворительного общества, почетным членом Иркутского пожарного общества, пожертвовав 3000 руб. на его развитие (1881 г.).
Наиболее крупные пожертвования были им сделаны в 1870-е гг. Так, после очередного пожара, уничтожившего деревянное здание иркутского театра (1873 г.), новые постройки возводятся на средства (85 000 руб.) золотопромышленников И.И. Базанова, Я.А. Немчинова и М.А. Сибирякова. Согласно воле жертвователей антрепренеры от управления были устранены и вместо них создан комитет, который возглавлял иркутский купец Ф.К. Трапезников. В течение 1870— 1871 гг. Иваном Ивановичем было пожертвовано 20 000 руб. на строительство миссионерского храма во 2-м Идинском ведомстве, а также на устройство богадельни при Посольском монастыре; позже, в 1880 г., даны средства на строительство Никольской церкви в Благовещенске, в 1881 г. - на строительство трехъярусной колокольни над Святыми воротами Вознесенского мужского монастыря (арх. Г.В. Розен). В докладе министру внутренних дел генерал-губернатор Н.П. Синельников (1871—1874 гг.) писал: «...Базанов во время моего управления краем пожертвовал на устройство Учительской семинарии, которая уже устроена, 25 000 руб.; Технического училища. Детского сада и Воспитательного дома – 60 000 руб.; на постройку театра — до 20 000 руб., и на вышеозначенные совершенно необходимые надобности (речь идет о внесении 10000 руб. на устройство больницы и 10000 руб. на исправление ветхих строений беднейших жителей города. –Н. Г.) 20000 руб. Всего 125000 рублей, не говоря о пожертвованиях его в прежние времена по духовному ведомству на постройку церквей, богаделен и проч.»14.
Строго говоря, идея постройки этих важных для города учреждений принадлежала не И.И. Базанову. Судя по архивным документам, назначение 85 000 руб., пожертвованных купцом в распоряжение генерал-губернатора, администрация губернии определяла сама. Желая увековечить свое имя, Базанов просил лишь присвоить Воспитательному дому наименование Базановского, на что и получил разрешение в январе 1873 г. Крупное пожертвование было сделано Базановым и в 1879 г. - 50 000 руб. выделены им в помощь погорельцам города, в 1881 г. вместе с компаньонами открыто несколько школ на приисках.
За обширную благотворительную деятельность И.И. Базанов был награжден орденами Св. Анны III и II степени (1870 г. и 1872 г.), Св. Станислава I степени (1882 г.); в 1873 г. получил высочайшую благодарность; с 1880 г. являлся действительным статским советником. На поприще благотворительности была известна и его супруга — Матрена Михайловна (? — 2 (или 4) марта 1877). В 1876 г. за свою филантропическую деятельность она была удостоена благословения Св. Синода.
По данным газеты «Восточное обозрение», в начале 1880-х гг. состояние Ивана Ивановича оценивалось в 15 млн руб.15 К этому времени Базанов был уже 70-летним стариком и нередко задумывался о смерти. Огромные суммы нажитого за долгие годы капитала требовалось распределить между наследниками. В семье Ивана Ивановича и Матрены Михайловны было четверо детей: Петр (ранее 1849 - до 1882), Иван (предположительно, умер до совершеннолетия), Екатерина (начало 1850-х — до 1883), Валентина (даты жизни точно не установлены.— Н. Г.). Старший сын умер молодым, оставив после себя жену Юлию Ивановну (первая половина 1850 - 1924 (или1927) и маленькую дочь Варвару. Сведений о нем сохранилось мало. Известно, что в 1877 г. он служил во выборам кандидатом городского судьи, а в 1878 г. баллотировался в члены попечительского совета иркутского Сиропитательного дома Е. Медведниковой.
Валентина Ивановна, предположительно, была выдана замуж за богатого иркутского купца Тельных16, а Екатерина — за Петра Александровича Сиверса. Волнующий их всех вопрос о наследстве был решен в написанном Базановым 30 января 1882 г. завещании. Согласно документу, 100000 руб. обращались в специальный «Базановский капитал», проценты с которого должны были ежегодно раздаваться бедным Иркутска по распоряжению городской думы (оплата коек в городских больницах, ремонт домов нуждающихся граждан, оплата налогов за них и др.); 500000 руб. выделялись на постройку благотворительных и учебных заведений в Иркутской губернии по усмотрению наследников, 15000 руб. предполагалось раздать единовременно в дни похорон. Иван Иванович прощал своим должникам все долги и 1,5 тыс. руб. дарил прислуге. 100000 руб. были завещаны на благотворительные цели родному городу Перми. Исполняя волю усопшего, Николай Дмитриевич Базанов в конце 1888 г. передал деньги казне: в ноябре 1891 г. вышло постановление о строительстве зданий для городского начального четырехклассного училища. Двухэтажный каменный дом внушительных размеров был возведен в 1903 г. по проекту архитектора В.В. Попатенко. Училищу присвоили название Екатерино-Петровское, вероятно, в честь умерших к этому времени детей И.И. Базанова — Екатерины и Петра.
Оставшиеся деньги были разделены, главным образом, между П.А. Сиверсом (зятем И.И. Базанова), Ю.И. Базановой и В.П. Базановой (внучкой Ивана Ивановича, в замужестве Кельх). В частности, 4 пая «Прибрежно-Витимской компании», принадлежавшие И.И. Базанову, были распределены следующим образом: племяннику Николаю Дмитриевичу Базанову - 1/4 пая, Ю.И. Базановой - 11/3 пая, В.П. Кельх — 25/22 пая17. Помимо денег, завещанных покойным на благотворительные вложения, наследники передали на создание специальных капиталов для Базановского приюта и детской больницы 507000 руб. (1893 г.) и 624000 руб. (1905 г.) соответственно.
Основываясь на собственном жизненном опыте, Базанов советовал наследникам «жить вместе, в одном доме, мирно, скромно, не заводя ссор и судных процессов, владея каждый частью имущества, завещанного мною... Прошу и умоляю опекунов внучки моей, Варвары, ради Господа Бога нашего, воспитывать ее в страхе Божием, беречь и научать добру»18 .
Вечером 30 июня 1883 г. купец 1-й гильдии, коммерции советник, действительный статский советник, кавалер многих орденов и знаков отличия Иван Иванович Базанов скончался. «Похороны его были царски пышны и великолепны. Масса духовенства, кормление нищих, богатый гроб, цветы. Члены городского управления несли его регалии на подушечках...»19. Он был похоронен в ограде Вознесенского мужского монастыря под грандиозным памятником в виде большой металлической часовни. В 1883 г. в соответствии с предсмертной волей усопшего в Иркутске построили новый каменный воспитательный дом в готическом стиле взамен сгоревшего в 1879 г.
В 1883 г. наследники вступили во владение завещанными капиталами. Главным распорядителем20, а по сути и обладателем состояния стал Петр Александрович Сиверс, уроженец Витебской губернии, назначенный в 1850-х гг. чиновником для службы в Сибирь. Не имея ни протекции, ни связей, он должен был сам пробивать себе дорогу. Трудолюбие, умение быстро ориентироваться в делах и понимать требование данной минуты, усваивать виды и приемы высшей администрации края помогли ему занять в этих кругах видное место.
Г.Н. Потанин вспоминал о нем так: «Это был остзеец, которого привез иркутский генерал-губернатор Корсаков в качестве метрдотеля; он заведовал в генерал-губернаторском доме буфетом и конюшней. Корсаков зачислял его е штат генерал-губернаторской канцелярии, чтобы прочнее обеспечить его средствами существования. Ловкий и услужливый метрдотель оказался таким же ловким чиновником. Постепенно он стал повышаться и, наконец, сделался настолько видным, что мог дерзнуть посвататься за дочь богатейшего иркутского золотопромышленника Базанова. Брак этот оказался выгодным и для зятя, и для тестя. Капиталы Базанова помогли Сиверсу получить в канцелярии место начальника распорядительного отделения, в котором сосредоточены все полицейские дела. От него стало зависеть назначение чиновников на места; словом, все чиновники очутились в его руках. Базанов же нашел в Сиверсе заслон от всяких притязаний полицейских властей. Если на приисках злоупотребления вызывали бунт рабочих, Сиверс мог заглушить скандальное дело. Таким образом, вырос всесильный чиновник, который царствовал над восточносибирской бюрократией за время управления Фредерикса и Шелашникова»21. Достигнув звания камергера двора его величества, он оставил службу, сохранив за собой огромное влияние и крепкие связи. Заметное место принадлежало ему и в городском самоуправлении. Защищая интересы иркутской буржуазии, он не раз баллотировался на должность городского головы, являлся членом городской думы.
Итак, Петр Александрович стал главным наследником капиталов богатого иркутского купца. Единственный же его сын Иван умер в младенческом возрасте 14 (или 16) марта 1877 г. и был отпет в Воскресенской церкви Иркутска22 . В ранней смерти супруги Екатерины Ивановны, как и смерти Петра Ивановича Базанова, злые языки обвиняли самого П.А. Сиверса. Автор одной из иркутских эпиграмм от лица И.И. Базанова характеризует П.А. Сиверса так: «Вот он, глядите, наш зятек, /твой, дочка, милый муженек. /Будь проклят я, что настоял /на вашей свадьбе и отдал /тебя за изверга такого...»23. Принять или опровергнуть эти мнения сейчас невозможно. Интересный факт: в 1883 г. Сивере внес на заседание городской думы предложение «развести на Тихвинской площади между думой, казначейством и его домом сквер с названием Екатерино-Ивановский», но дума предложение отложила...
От лица Ю.И. и В.П. Базановых П.А. Сиверс заведовал всеми торгово-промышленными делами тестя, принимал живое участие в работе золотопромышленной компании, имел собственные прииски. Сколоченное состояние позволяло жить на широкую ногу. Его темно-синюю 4-местную карету на рессорах хорошо знали в Иркутске. Общее же количество различных экипажей, стоящих в каретниках камергера двора, составляло около 30. Это были дышловые коляски, полу-коляски, пролетки, троечная долгуша, беговые дрожки, дорожный тарантас, английский шарабан я семь различных саней, среди которых особое место занимали плетеные беговые и выездные белые сани. Их владелец появлялся в ильковой или собольей шубе, нередко его видели и в шубе из черного американского медведя.
Дом П.А. Сиверса на Тихвинской площади славился великолепными приемами и праздниками. «Всегда приветливый, радушный, гостеприимный и внимательный ко всем хозяин, он любил и умел соединять в своем доме самое разнообразное общество». Особое впечатление производили ежегодные праздники встречи весны, на которые приглашалось до 500 человек из местного общества, получавших иногда по серебряной бутоньерке, где отмечался год, месяц и число торжества. По-видимому, именно для таких приемов Петр Александрович в 1885 г. заказал в Петербурге у Хлебникова серебряный сервиз на 70 персон весом 70 пудов24. О другом торжестве в доме Сиверса пишет путешественник Юлий М. Прайс: «Мне посчастливилось присутствовать на балу, данном миллионером мистером де Сивере, и я не уверен, что самый блестящий прием в разгар лондонского сезона может сравниться с величественным зрелищем, которое представлял собой этот бал: генерал-губернатор и штабные офицеры в полной униформе, в блеске орденов и знаков отличия, все комнаты заполнены такой блестящей публикой, о какой самый респектабельный лондонский дансинг мог только мечтать. Музыка также была прекрасной. На балконе зала для танцев располагался полковой оркестр, а у фонтана в большом зимнем саду, прекрасно освещенном гигантскими китайскими фонарями, весь вечер играл городской струнный оркестр,..»25.
Гостиная, комната для летнего сада и большая зала с музыкантской и аванзалой располагались на втором этаже особняка, всегда готового принять гостей. Для дам были распахнуты двери синей (дамской) гостиной с дамской уборной и, конечно, для всех посетителей — вместительная столовая. Пожалуй, наиболее эффектными выглядели гостиная и большая зала. Первую отличал подчеркнуто официальный характер, который придавали портреты государя императора, императрицы и наследника цесаревича. Большое трюмо в черной раме с корзиной для цветов, столовые часы черного мрамора и матовый блеск атласа оливкового цвета на диванах, креслах и стульях подчеркивали сдержанность интерьера. К гостиной примыкала небольшая, но чрезвычайно уютная синяя комната с уборной. Круглый стол, обитый синим бархатом, такая же задрапированная ткань на окнах, ореховая кушетка и несколько стульев гарнитура служили ее украшением. Внимание привлекали расставленные в рамках фотографии на еще одном столике. Бронзовые столовые часы отбивали время. Законченный вид комнате придавали картины «Вид Иркутска» в золоченой раме, «Наводнение» и «Зимний путь». В дамской уборной находились большой ореховый диван, восемь стульев и два кресла, обитых красной шелковой материей, а также крупный ореховый стол. Икона и несколько небольших картин дополняли обстановку.
Комната для летного сада приводила в восторг не только обилием зелени, но и изяществом интерьера, выдержанного в японском стиле. Комната изобиловала восточными вещами. Ее украшали 4 японские картины, 21 японская деревянная статуэтка и 11 японских тумб для цветов. Шесть стенных ламп, а в дни праздников — множество китайских бумажных фонариков (коих 328 штук хранилось в кладовых) освещали сад, где в клетках пели канарейки. В комнате были расставлены 19 венских буковых стульев и два дивана со стоящими рядом столиками.
Блеск большой залы был подчеркнут скромностью обстановки столовой и расположенным рядом буфетом. В ней помимо большого раздвижного стола находились еще два стола с мраморными досками, один из которых был выполнен в роде этажерки, 22 дубовых стула и непременный атрибут любого подобного помещения — дубовый шкаф-буфет.
Пожалуй, большая зала была самой нарядной. Десять простеночных зеркал разных размеров зрительно увеличивали пространство, а многократно отражающиеся в них зажженные люстры заполняли помещение искрящимся светом. Днем же комнату освещали 10 окон, обрамленных дорогими портьерами. Легкость и изящество залы дополняли 73 белых с позолотой стула, которые расставлялись вдоль стен во время танцев. Бронзовые позолоченные часы завершали вид комнаты, невольно напоминавшей танцевальные залы столичных аристократических особняков. Музыка лилась из музыкантской, где находились механический тапер, сам инструмент фабрики Блютнера и 19 венских стульев.
Примыкавшая к танцевальной комнате аванзала была небольшой. Ее украшением служила большая бронзовая статуя «Цветочницы». По углам были расположены четыре дивана и один - в простенке, возле которых стояли низенькие круглые и квадратные столики. Мебель отражалась в двух зеркалах, освещали комнату шесть ламп.
На первом этаже дома были расположены еще одна зала, бильярдная, библиотека, кабинет, спальная, умывальня, буфетная, контора и баня. Для гостей чаще других открывались на этом этаже двери залы и бильярдной. Прихожая особняка была обставлена скромно, но посетитель чувствовал себя в ней комфортно: вешалки для одежды, два дивана, несколько ламп, часы и два зеркало составляли ее интерьер.
Можно предположить, что зала первого этажа была предназначена для деловых встреч, а потому ее обстановка была выдержана в строгих тонах. В ней находилось два мягких дивана, черные стулья и такие же полированные тумбочки и ломберные столы. На видном месте располагалась металлическая черная четырехгранная корзина для визитных карточек. Стены украшали три пейзажа художника Орловского и два — Росси. Взгляд привлекали пианино фабрики Блютнера и два изящных японских низеньких столика.
Очевидно, немало гостей собиралось и в бильярдной, где красовались два бильярдных стола орехового дерева фирм «Тиволи» и Шульца с 20 киями. Около стен стояли два больших дивана и ломберные столики. Резные японские перламутровые деревянные картины украшали комнату.
Библиотека была небольшой. Она вмещала ореховый глухой шкаф, большой и маленький круглые столы, два мягких кресла и полу-кресла, шесть ореховых стульев. Здесь же находился портрет государя императора, выполненный на стекле.
Типичным был и интерьер кабинета владельца особняка. П.А. Сиверса здесь ждали дубовый письменный стол и резное дубовое кабинетное кресло в русском стиле. Рядом стояли еще несколько кресел, турецкий диван, дубовый резной овальный стол для газет. Угол занимал дубовый шкаф с книгами. Среди них выделялись прекрасно иллюстрированная гравюрами Доре «Божественная комедия» Данте, «Потерянный рай» Мильтона, книги Брема «Жизнь животных» и томик Гончарова «Обыкновенная история». На полках стояло около десяти альбомов с видами Крыма, Японии, Венеции, Рима, Италии, Парижа, Южной Франции; альбом с гравюрами «Торжество Купидона». Две большие фарфоровые японские вазы дополняли интерьер кабинета. На этажерках располагалось более десяти фотографий в рамках, лежало несколько фотографических альбомов, немалую долю среди которых составляли, быть может, семейные. Возможно, кабинет украшал и большой фотографический портрет И.И. Базанова в плюшевой раме. Это было далеко не единственное в особняке изображение человека, которому П.А. Сиверс был обязан своим состоянием. Залы второго этажа украшали два парадных портрета И.И. Базанова, написанных маслом, в овальных золоченых рамах и, вероятно, парный портрет И.И. Базанова и его покойной дочери, впоследствии супруги П.А. Сиверса, — Екатерины Ивановны.
Обстановка остальных комнат первого этажа была весьма скромной. В буфетной стояли комоды, умывальники и шкафы с множеством самой разной посуды; в конторе — желтый шкаф для книг, шкафчики поменьше, бюро, опять-таки желтый письменный стол, конторка и табуреты. В умывальной были расставлены туалетный и умывальный столики, кушетка и шифоньерка. В бане находилась мраморная ванна, стояли стол с подсвечниками и канделябрами, кушетка, трюмо, несколько табуретов со стульями и шкаф с бельем.
Особняк имел обширный внутренний двор, где находились три кладовые, три каретные, поднавес с пожарной машиной московского завода Листа. На заднем дворе были сделаны стойла для 11 выездных и рабочих лошадей; загон для домашнего скота (4 коровы, бычок, две телки, 38 куриц и гусь). В двух подвалах рядами стояли различных марок вина, ликеры и настойки; заготовленные впрок варенья, компоты, соки, банки с маринованными грибами, паюсная икра, спаржа, артишоки, банки с омарами, белые грибы, вишня, коробки с конфетами и печеньями — одним словом, все необходимое для повседневной жизни богатого хозяина и устройства пышных праздников на несколько сотен человек, которыми славился этот гостеприимный дом.
Но было бы несправедливо умолчать о другой сфере деятельности П.А. Сиверса — его широкой благотворительности. Зять И.И. Базанова являлся членом ряда филантропических обществ, исполнял должность попечителя Детского сада, Девичьего института, Технического училища. Субсидирование строительства новых помещений Девичьего института (1885 г. - 46 000 руб.), Кузнецовской больницы (1888 г.), каменных зданий театра (1890 г. - 25 000 руб.) и ВСОРГО, открытие при Техническом училище чугунолитейного отделения (1895 г.), передача в дар Географическому обществу библиотеки из 100 томов — вот далеко не полный перечень филантропических деяний П.А. Сиверса. Перечислить же все пожертвования очень сложно, как и назвать точную сумму отданных им на различные благотворительные нужды денег, тем более что филантропическая деятельность камергера царского двора не ограничивалась лишь Иркутском. Как благотворителя его знали в Москве, Минусинске, Перми26.
Умер Петр Александрович 25 июня 1892 г. в Москве, где провел последние годы. Согласно завещанию, составленному в 1886 г.27, «всё без изъятия» он завещал «в полную неотъемлемую собственность своей племяннице» Варваре Петровне Базановой и просил похоронить его в «иркутском Вознесенском монастыре в склепе, где покоились его жена, сын и родные». В иске же на право наследства Николаю Александровичу Сиверсу, брату П.А. Сиверса, московский окружной суд отказал28.
7 августа 1892 г. В.П. Кельх (в девичестве Базанова) уже была в Иркутске, готовая вступить в управление завещанным имуществом, оставшимся после смерти дяди в его иркутском доме по Тихвинской улице. На следующий день, 8 августа, Варвара Петровна перешагнула порог некогда шумного дома. Ее встретили завешанная чехлами мебель и накрытые материей картины, снятые с петель и аккуратно расставленные вдоль стен. Шаги гулко отдавались в просторных комнатах: жизнь в доме замерла, казалось, навсегда. Однако вскоре в нем вновь зазвучат голоса: В.П. Кельх и Ю.И. Базанова передали особняк Иркутскому горному училищу, открывшемуся уже в сентябре 1893 г. (до наших дней здание не сохранилось: в середине 1960-х гг. перед началом строительства гостиницы «Ангара» оно было разобрано).
Полная опись движимого имущества П.А. Сиверса, находящегося в особняке, заняла 65 страниц и включала в себя подробное описание золотых и серебряных изделий, монет, столовых приборов, икон, одежды, украшений, орденов и медалей, мебели и даже кукол29. Возглавлял же список перечень капиталов, содержавшихся в процентных бумагах на сумму 151450 руб.; «росписках» Иркутского отделения государственного банка - 2225050 руб., в долговых документах, данных на имя П.А. Сиверса, - 354477 руб., отныне принадлежащих 20-летней Варваре Петровне.
Таким образом, в 1892 г. круг наследников Базанова сузился. Ранее нажитым капиталом и имуществом иркутского золотопромышленника распоряжались теперь лишь В.П. Кельх и Ю.И. Базанова (невестка И.И. Базанова). Современники с удивительной теплотой отзывались о Юлии Ивановне, рано овдовевшей и посвятившей жизнь благотворительной деятельности. Оснований на то было множество. Не последнюю роль играли воспоминания о детстве: Юлия Ивановна, урожденная Лявданская, рано осиротела, заботу же о воспитании девочки взял на себя ее дядя, титулярный советник, определивший ее в Институт благородных девиц. В 1867 г. состоялся выпускной бал, и вскоре 18-летняя Юлия была выдана замуж. Можно предположить, что знакомство Ю.И. Лявданской с семейством Базановых произошло еще в период обучения в Девичьем институте, ведь среди ее сокурсниц, с кем рядом она провела шесть лет учебы в закрытом заведении, была Екатерина Базанова30, дочь иркутского миллионера. Так или иначе, но институтских подружек вскоре связали родственные узы и принадлежность к одной из самых богатых купеческих фамилий Иркутска.
Будучи обладательницей огромного денежного состояния (только в начале 1890-х гг. ею единовременно из Иркутска в московский банк было переведено 8 млн руб.)31, владея золотыми приисками и городской недвижимостью, Юлия Ивановна передала распоряжение всеми торгово-промышленными делами доверенным лицам, переехав на постоянное жительство в Москву. Находясь от Иркутска за несколько тысяч километров, она живо откликалась на просьбы жителей родного города. Особый вклад был внесен Базановой в работу Общества для оказания вспомоществования учащимся сибирякам в Москве, одним из учредителей которого она являлась (октябрь 1884 г.).
И.И. Попов вспоминал: «Она раздала все свои миллионы, и у нее осталось всего 300 000 руб., из процентов с которых она и отдавала добрую половину на общественные дела. Всегда в темном платье, довольно высокая, стройная, затянутая и хорошо сохранившаяся, Юлия Ивановна, которой так многим были обязаны Москва, Сибирь, университет и сибирское общество, держала себя скромно, даже застенчиво и не любила, когда у нее целовали руку. Она, быть может, была настороже с незнакомыми, потому что к ней подходили, как к мешку с деньгами... Она была окружена всегда общим уважением, но особенно ценила внимание молодежи. Помню, как блестели у нее глаза и пылали щеки, а потом потекли слезы, когда студенты и курсистки в день 25-летия общества, в 1908 г., читали Юлии Ивановне свой адрес и выражали ей свою любовь. Юлию Ивановну ценили не одни сибиряки, но все — профессора и студенты университета, которые при каждом удобном случае старались выразить ей свою любовь и уважение... Похороны ее прошли скромно... Мы похоронили ее на Введенских горах»32.
Даже при самом скромном подсчете пожертвованных ею средств за 1870 — начало 1900-х гг. получается сумма более 2 млн руб. По другим данным, до 1917 г. Ю.И. Базановой было израсходовано на благотворительность 20 млн руб.33 С именем Ю.И. Базановой связана история многих заведений и организаций Иркутска. Среди них приют для арестантских детей, Детский сад, Базановский воспитательный дом, Казанская церковь и Казанский кафедральный собор, Девичий институт, женские гимназия и прогимназия, Сиропитательный дом Е. Медведниковой, библиотеки Иркутска, ВСОРГО, Учительская семинария, школы в Подгородно-Жилкинском селении. Наибольшей заботой пользовались учебные и культурные заведения, объекты здравоохранения (Кузнецовская больница, детская Ивано-Матренинская больница, Бактериологическая пастеровская станция в Иркутске).
В 1896 г. на ее средства в Москве в рамках создания клинического городка была построена клиника ушных, носовых и горловых болезней с полным клиническим обзаведением (арх. Л.К. Кромальди). Здания и участок земли на Девичьем поле передавались в собственность Московского университета, как и процентные бумаги на сумму 515000 руб. на содержание 25 кроватей в клинике, служебного и обслуживающего персонала. За столь щедрый дар Николаем II была выражена высочайшая благодарность и дарован портрет его величества с собственноручной подписью. Позже клинике было присвоено ее имя, а бюст благотворительницы работы скульптора P.P. Баха украшал один из залов лечебницы34 . Кроме того, в конце XIX в. в Крестовоздвиженском Иерусалимском общежительном второклассном монастыре (Подольский уезд) на ее пожертвования был возведен и освящен Вознесенский пятиглавый собор с приделами во имя Успения Божией Матери и Святителя Московского Филиппа. Ю.И. Базанова являлась также почетным членом Московского публичного и Румянцевского музеев.
Иркутск же особо оценил ее труды по обеспечению работы Ивано-Матренинской детской больницы, ставшей почти фамильным делом наследников И.И. Базанова. Построенная наследниками купца в 1895 г. на завещанный им капитал, больница успешно работала во многом благодаря постоянной заботе о ней со стороны учредителей, прежде всего Ю.И. Базановой. Современники писали: «...таких больниц, как только что освященная Ивано-Матренинская больница, мало даже в Европе. Лица, видевшие берлинскую больницу и больницу Св. Ольги в Москве, находят, что иркутская во многих отношениях имеет преимущества перед ними»35. В 1896 г. Юлией Ивановной совместно с дочерью были покрыты практически все затраты первого года существования больницы (32763 руб. из 33 331 руб.), а чуть позже внесено 624 000 руб. в счет будущего капитала лечебницы. Просуществовав 10 лет на пожертвования наследников Базановых, больница в 1905 г. была передана в ведение города. К этому времени ее капитал возрос до 906 500 руб., все здания были капитально отремонтированы, заведены новые электрические машины и поставлены аккумуляторы. Вскоре был написан и устав лечебницы, согласно которому «целью учреждения являлось бесплатное пользование страждущих временными болезнями детей обоего пола, всякого рода состояния, бедных родителей, преимущественно жителей Иркутска и его окрестностей, без различия сословия, народности и вероисповедания, в возрасте от 2 до 12 лет»36. Юлия Ивановна и Варвара Петровна становились пожизненными попечителями больницы. Больница состояла из терапевтического, хирургического, скарлатинного, дифтеритного, коревого и запасного для двойных инфекций отделений, амбулатории и аптеки.
Не осталось без присмотра Юлии Ивановны и другое детище ее свекра – Базановский воспитательный приют (в камне построен в 1883 г., арх. Г.В. Розен), куда поступали новорожденные и грудные дети. Подобного ему не было во всей Восточной Сибири. Только в 1877 г., через три года после открытия, в него было принято 115 мальчиков и 138 девочек, а с середины 1880-х гг. – до тысячи подкидышей в год. До восьми лет детей отдавали на воспитание благонадежным людям, проживающим не далее 10 верст от Иркутска (в начале XX в. установилась практика отдачи детей в семьи иркутян, за что им ежемесячно выплачивалось от 3 до 6 руб.), после чего многих усыновляли; оставшиеся же определялись в один из женских приютов или мужское ремесленно-воспитательное заведение, где получали специальность. Мальчикам давалось конторское образование, девочки же, выходя замуж, получали приданое. В 1895 г. на улучшение материального положения Воспитательного приюта наследницы И.И. Базанова пожертвовали капитал в 507000 руб., а само учреждение было передано ведомству учреждений императрицы Марии. В апреле 1896 г. при доме была открыта амбулатория для приходящих больных с женскими болезнями, введено бесплатное оспопрививание; в 1899 г. построено новое здание родовспомогательного отделения на 14 мест.
Подвижническая деятельность Ю.И. Базановой была отмечена городом: она стала второй женщиной в Иркутске после А. К. Медведниковой (в девичестве Сибиряковой), получившей звание почетного гражданина Иркутска (1909 г.). В то же время власти были не столь щедры на награды, исчислявшиеся помимо объявленной Николаем II высочайшей благодарности, золотой медалью на Анненской ленте, преподнесенной Юлии Ивановне в 1897 г.
Необычно сложилась судьба дочери Ю.И. Базановой, по сути последней прямой наследницы многомиллионного состояния и, судя по поступкам, обладательницы весьма непростого характера, Варвары Петровны Кельх (1872-1959). После смерти деда в 1883 г. она получила вместе с матерью и дядей свою долю наследственного капитала, основная часть которого была вложена в Иркутский солеваренный завод, торговые операции, в Кяхтинское пароходное товарищество, Вознесенский винокуренный завод, «Компанию Ленско-Витимского пароходства», золотопромышленные «Прибрежно-Витимскую компанию» и «Компанию промышленности в разных местах Восточной Сибири», а также в городскую недвижимость.
В апреле 1892 г., незадолго до кончины П.А. Сиверса, она вышла замуж за действительного студента Московского университета, впоследствии помощника присяжного поверенного, Николая Фердинандовича Кельха (22 мая 1860 - 1893) и стала дворянкой. Выбор, очевидно, был сделан не случайно. Отец Николая, потомственный петербуржец из податного сословия (поступив на службу, в 1845 г. из податного состояния был исключен), помощник директора учительской семинарии военного ведомства коллежский регистратор Ф. Кельх, вторым браком (около 1875 г.) был женат на дочери надворного советника Ольге Михайловне Сиверс (? - 1879 (или 1881). Возможно, родственные связи Петра Александровича и Ольги Михайловны Сивере способствовали заключению этого брака. Кроме того, Н.Ф. Кельх являлся секретарем Общества пособия нуждающимся студентам Московского университета, где Варвара Петровна состояла почетным членом.
Молодая чета Кельхов проживала в Москве, в богатом доме Юлии Ивановны на Моховой улице Тверской части. Вскоре у них родилась дочь Юлия (1892 шли 1893) - ?)37. Овдовев в 1893 г., Варвара Петровна вскоре вышла замуж за младшего брата Николая - Александра Фердинандовича Кельха (15.02.1866 — 1930-е гг., в 1910 г. - коллежский асессор), в семье родилась еще одна дочь, а некоторое время спустя Кельхи переезжают в Петербург, где в 1896 г. ими был приобретен трехэтажный особняк на Сергиевской, 28 (ныне ул. Чайковского, 28) стоимостью 591 150 руб.38 Построенный в 1858-1859 гг. (арх. А.К. Кольман) для И.Е. Кондоянаки, в 1896— 1897 гг. новыми владельцами особняк был перестроен. Работы велись по проекту молодых архитекторов В.И. Шене и В.И. Чагина, при участии К.К. Шмидта, с размахом и роскошью, доступными благодаря огромному богатству Варвары Петровны. Владельцам дома удалось достичь желаемого: их особняк на Сергиевской занял видное место в ряду дворцов представителей аристократии и делового мира столицы. Здание привлекало внимание эффектностью украшенного розоватым и светло-желтым песчаником уличного фасада, в решении которого были использованы элементы французского ренессанса. Обширный внутренний двор, куда с улицы можно было попасть через арку для выезда экипажа, образовывали флигель, перпендикулярный главному корпусу (со стороны двора неожиданно оказывающемуся трехэтажным) и служебный (конюшенный) корпус с кирпичными стенами и оштукатуренными деталями. В первом этаже конюшенного корпуса находились стойла для лошадей, а во втором — помещения для кучеров и прачечная. Безусловным украшением дворика являлся готический павильон с белокаменной скульптурой под сводами, а также небольшой прогулочный садик с газонами и стрижеными пирамидкой кустами. Боковой фасад и проезжая часть (от ворот главного корпуса до ворот конюшен) были огорожены изящной решеткой.
Еще более поражали воображение внутренние интерьеры особняка, изобилующие росписями, скульптурой, лепниной, резьбой, витражами, позолотой. При создании интерьеров архитекторы обращались к модному на рубеже веков «историзму», выдерживая оформление каждого помещения в определенном стиле. В особняке Кельхов были готическая столовая, бильярдная, решенная в формах ренессанса; великолепный белый (концертный) зал в стиле «второго рококо»; залы в стиле барокко и модерна. Как отмечает И.В. Калинина, «хозяева не считались с затратами, поощряли использование самых разнообразных отделочных материалов... Приглашались лучшие и самые модные архитекторы, каменных дел мастера, живописцы, скульпторы, резчики. Делались заказы лучшим фирмам по изготовлению люстр и светильников, витражей и мебели»39. В 1899 г. особняк и участок были переписаны на имя Варвары Петровны.
Легко представить великолепие и роскошь балов, которые могла давать на рубеже веков 30-летняя хозяйка этого эффектного особняка, собирая петербургскую аристократию и верхи торгово-промышленного мира столицы. Внучка сибирского купца, некогда отказывавшего «в домашней обстановке себе во всем» и завещавшего воспитывать Варвару в страхе Божьем, школу аристократической роскоши, вероятно, все же успешно прошла именно в Иркутске, присутствуя на вечерах в доме своего дяди П.А. Сиверса. Некогда в Петербурге у Хлебникова им был заказан серебряный сервиз на 70 персон, Варвара Петровна же заказы делала в Петербурге у К. Фаберже. Как отмечает И.В. Калинина, «особняк изобиловал предметами, изготовленными этой фирмой. Среди них было бриллиантовое колье стоимостью 35 000 руб. и серебряный сервиз для готической столовой...»40 В течение 1898-1904 гг. Кельхом для супруги было даже заказано у К. Фаберже в качестве пасхальных подарков семь яиц, причем некоторые из них по своей композиции повторяли императорские. Долгое время в России ходила поговорка, что самые дорогие яйца у К. Фаберже могут купить только царь, Нобель и Кельх41. Благосостояние семьи поддерживалось активным ведением дел в сфере золотопромышленности. Возможно, ювелира и золотопромышленников связывали деловые отношения.
В Иркутске же Варвара Петровна оставалась известна своей благотворительной деятельностью, жертвуя, как правило, вместе с другими наследниками И.И. Базанова. Среди наиболее крупных пожертвований: 2500 руб. на строительство каменного здания иркутского театра (1890 г., совместно с Ю.И. Базановой), капитал на три стипендии в память о П.А. Сиверсе в Учительскую семинарию (1892 г.), капитал в 16 000 руб. на учреждение шести стипендий имени Сиверса в Мариинский и Александрийский приюты (1893 г.), на открытие родовспомогательного отделения при Базановском воспитательном доме (1893 г., наследники И.И. Базанова), 35 000 руб. на устройство дома-колонии для умалишенных при Кузнецовской больнице (1893 г.), 6000 руб. на ремонт женской гимназии (1894 г., совместно с Ю.И. Базановой), капитал на открытие дезинфекционной камеры при Кузнецовской больнице, 10 зеркал стоимостью 15 000 руб. в театр (1896 г.). В 1898 г. было пожертвовано 4000 руб. на ремонт женской прогимназии, 507 000 руб. передано в ведение учреждений императрицы Марии для образования капитала Базановского воспитательного дома (1899 г., совместно с Ю.И. Базановой). Неоднократно жертвовала Варвара Петровна на содержание киренской женской прогимназии, Туруханской Спасской церкви. Особым вниманием В.П. Кельх пользовалась Ивано-Матренинская детская больница.
Будучи попечительницей иркутского Сиропитательного дома Е. Медведниковой, за обширную благотворительную деятельность В.П. Кельх была награждена золотой медалью на Анненской ленте «За усердие» (1897 г.), неоднократно получала благодарности по духовному ведомству (1893, 1895 гг.). В начале XX в. являлась почетной попечительницей Базановского воспитательного дома; почетным членом Восточно-Сибирского окружного управления Российского общества Красного Креста (1895 г.). Ее портрет украшал зал заседаний Иркутской городской думы. За пожертвование городу детской больницы городская дума Иркутска присвоила В.П. Кельх звание почетного гражданина города (1909 г.). Однако к этому времени Варвара Петровна уже жила в Париже. Семейная жизнь ее не сложилась: в 1904 г. Варвара, оставив в России мужа и двух дочерей, уехала во Францию.
Блеск и слава иркутской фамилии Базановых гасли. Вероятно, свою роль сыграло изменение имущественного состояния, связанное с положением дел на золотых приисках. Так или иначе, но в 1905 г. особняк А.Ф. Кельхом был передан золотопромышленнику М.А. Гинсбургу под залог собственности жены42.
Отъезд Варвары Петровны, изменение материального положения косвенно сказались и на активности благотворительной деятельности семьи: ведь именно в 1905 г. иркутская Ивано-Матренинская детская больница была передана наследниками Базанова в ведение города. Кроме того, после 1905 г. нам не известно ни об одном крупном пожертвовании Ю.И. Базановой или В.П. Кельх.
Дальнейшие события развивались с завидной последовательностью. В 1914 г., после 10 лет раздельного проживания, Александр Фердинандович, подав прошение в Синод, оформил официальный развод; особняк на Сергиевской, 28 был продан члену совета Торгового общества взаимного кредита И.М. Александрову43; распадалась семья: старшая дочь Юлия (от первого брака) переехала в Москву к бабушке Юлии Ивановне Базановой. В 1916 г. А.Ф. Кельх «вынужденно» принял участие в комиссии по делам «Товарищества Ленско-Витимского пароходства Сибирякова и Базанова», «Компании промышленности в разных местах Восточной Сибири» с их последующей ликвидацией.
По сведениям И.В. Калининой, «вскоре А.Ф. Кельх женился второй раз на портнихе Александре Ивановне Горкиной, которая была моложе его на 20 лет и у которой была десятилетняя дочь. К этому времени Кельх совершенно разорился и в поисках работы в сентябре 1917 г. уехал на Дальний Восток. После Петропавловска он работал на химическом заводе Северной группы рудников Кузнецкого бассейна. В 1923 г. предприятие перешло в руки иностранной компании, и А.Ф. Кельх с семьей переехал в Петроград... Содержали семью жена и падчерица, поступившие на завод "Невгвоздь" чернорабочими... Единственная работа, которую он смог найти через биржу труда, — продажа папирос. Этим он занимался с 1926 по 1929 год, пока не получил место конторщика в организации "Рудметаллторг"... В 1930 г. А.Ф. Кельх был арестован и осужден. Вероятно, он умер в лагере».
«Варвара Петровна потеряла свои капиталы при национализации в Москве и не была уже так богата. Несмотря на это, она помогала своей матери, которая оставалась в Москве. Вывезенная В.П. Кельх ценнейшая коллекция из семи пасхальных яиц Фаберже была продана в 1928 г. одним из парижских ювелирных магазинов. До конца своей жизни Варвара Петровна жила в Париже, где скончалась в 1959 году в возрасте 87 лет и была похоронена на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа»44.
В последние годы имя Варвары Петровны Кельх, урожденной Базановой, вновь на слуху: среди приобретенных В. Вексельбергом в феврале 2004 г. у семьи Форбс уникальных ювелирных изделий К. Фаберже есть пасхальные яйца, некогда принадлежавщие В.П. Кельх. В составе передвижной выставки они экспонировались в Иркутске, городе, где более ста лет назад вершились события, сделавшие возможным само появление этих изделий.
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
