Николай Павлович Аносов (16 декабря 1833 – 17 сентября 1890) — горный инженер, чиновник по особым поручениям при генерал-губернаторе Восточной Сибири, член-корреспондент ВСОИРГО, золотопромышленник, камер-юнкер.
Родился в семье известного ученого-металлурга, основоположника качественной металлургии в России, геолога, организатора горнозаводской промышленности, генерал-майора Корпуса горных инженеров Павла Петровича Аносова. Мать Анна Кононовна (урожд. Нестеровская).
В 1853 окончил Институт Корпуса горных инженеров (так к этому времени стал именоваться Горный кадетский корпус).
Н.П. Аносов получил назначение в Нерчинские заводы. Здесь двадцатилетний выпускник, в первые же месяцы работы, открыл крупные россыпи золота по руслу речки Бальджи, за что получил ежегодную пенсию в 600 руб. до выработки открытых им приисков. Более двадцати лет проработал Николай Павлович Аносов в восточной Сибири и на Дальнем Востоке, занимаясь поисками и разработкой месторождений золота. Он создал и применил на практике специальную поисковую методику, позволяющую определить первичные геологические предпосылки формирования узлов россыпной золотоносности.
Будучи с 1854 чиновником по особым поручениям при генерал-губернаторе Восточной Сибири Н.Н. Муравьеве-Амурском, Николай Аносов проводил геологическое изучение берегов Амура и возможность нахождения здесь золота.
В 1862, уйдя с государственной службы, Н.П. Аносов стал руководителем поисковой партии золотопромышленника Д. Бенардаки. Зимой 1865-1866 годов в верховьях рек Ольдой и Ур открыл богатейшие россыпи золота. В 1868 совместно с Д. Бенардаки основал Верхнеамурскую компанию для разработки золота в верховьях Амура, в 1873 – вторую золотопромышленную компанию – Среднеамурскую, добывавшую золото в верховьях рек Зеи и Селемджи (базовый поселок промыслов назван Златоустовском, ныне это посёлок городского типа Экимчанского района Амурской области). В 1875 совместно с И.Ф. Базилевским основал Ниманскую компанию для разработки золота, открытого по его изысканиям на реке Ниман. Открытый им золотоносный район в Приамурье давал до одной пятой всего российского золота, а созданные по его инициативе золотопромышленные компании входили в число крупнейших в России.
Н.П. Аносов был членом-корреспондентом Сибирского отделения Русского географического общества.
Его перу принадлежат статьи и книги: в «Горном Журнале» 1) «Геогностическое описание берегов реки Амура» (1861, ч. ІІ, С. 1); эта статья напечатана также и в I томе «Известий Сибирского отдела Имп. Русского Географического Общества», при статье приложены собственные рисунки Аносова с натуры (вышла отдельной книгой в 1871) 2) «Китайская разработка золотых песков» (1863, ч. II, С. 353); 3) «Морские золотые россыпи» (1864, ч. II, С. 520); 4) «Ущелье Хингана» (1865, ч. II, С. 60) и 5) «Амурские золотые россыпи» (1866, ч. IV, С. 161). Особо издана в 1875 «Карта маршрутов» Аносова и его партии. Кроме того, несколько его статей помещены в «Записках» Геогр. Общ. 1864; в «Известиях» того же Общ., т. І и II; в «Записках» Сибир. Отд. Геогр. Общ., кн. 5 и 6 и в «Extraits des publications de la Société Géogг. de Russie en 1856 et 1857».
За исключительные заслуги в открытии месторождений рассыпного золота Николай Аносов удостоен чина камер-юнкера (в числе очень немногих горных инженеров); в 1876 был удостоен звания Почётного члена детского приюта Принца Ольденбургского.
Награждён орденами: Св. Анны 2-й и 3-й ст., Св. Владимира 4-й ст.
Похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря, могила утеряна.
Имя Н.П. Аносова отмечено и на карте Восточной Сибири и Дальнего Востока – в Амурской области есть посёлок Аносовский (ранее – казачья станица Аносовская), на меридиональной ветке, соединяющей Транссиб и БАМ (Байкало-Амурскую магистраль) в 1973–1974 гг. построена станция Аносовская. Она находится в Сковородинском районе, где в 1866 Н.П. Аносов открыл золото.
П.Ю. Афанасьев
В отличие от имён многих других золотопромышленников, имя Николая Павловича Аносова отнюдь не забыто. Более того, оно закреплено на географической и геотектонической картах. Его имя носит посёлок в Иркутской области на правом берегу Ангары, железнодорожная станция в Амурской области на БАМе, крупная геотектоническая структура на западе Амурской области. Золотодобытчики, геологи, любители приключений и поныне вспоминают легенду об Аносовском Сундуке, или Золотом Кладе, — таёжном ключе в верховьях р. Зеи, где якобы находил Аносов богатую золотом россыпь.
Но если вспоминают самого Николая Аносова, то вовсе не как золотопромышленника, а как талантливого геолога, первооткрывателя золота в Приамурье. И добавляют при этом: сын известного русского металлурга.
Да, в самом деле, отцом знаменитого геолога и золотопромышленника был не менее известный горняк и металлург, «отец русского булата» Павел Петрович Аносов. Кроме Николая, родившегося 16 декабря 1833 года[1], у него и его жены, Анны Кононовны Нестеровской, было ещё четверо сыновей и четверо дочерей. Подробно исследовавший родословную Павла Аносова А. Козлов (1999) называет их имена: Мария (род. в 1832), Александр (1833), Пётр (1836), Павел (1838), Лариса (1840), Алексей (1841), Анна (1843) и Наталья (1845).
В своё время Павел Петрович окончил Горный кадетский корпус, и судьбы его сыновей, родившихся в Златоусте, тоже оказались связаны с горной промышленностью. Так, старший сын, Александр Павлович, окончивший в 1853 году институт Корпуса горных инженеров, известен как открыватель месторождений железных руд на севере Европейской России. Средний, Павел Павлович, который окончил Императорский Александровский лицей, открыл золотые россыпи в Приамурье. На горных приисках Алтая работал младший из братьев Алексей Павлович, в своё время учившийся в Петербургском Лесном институте. Но наибольшей славы удостоился Николай Павлович.
Родившийся в том же году, что и Александр, Николай Аносов и Горный институт окончил в том же году, в котором его окончил старший брат. О первых годах его самостоятельной жизни существуют две версии, несколько отличающиеся друг от друга. Так, составитель некролога Н. П. Покровский (1890) утверждал, что ещё в институте способного студента среди других выделил генерал-губернатор Н. Н. Муравьёв, и по его совету Николай Аносов после учёбы поступил на службу не на Алтайские заводы, которыми руководил его знаменитый отец, а на Нерчинские. А здесь, по Покровскому, уже в первые месяцы службы он открыл крупное россыпное месторождение золота в долине р. Бальджи. И за это открытие в 1854 году получил свой первый орден — Святой Анны III степени — и право на ежегодную пенсию в шестьсот рублей, которая назначалась до полной выработки приисков.
Покровский ошибся! – утверждает Е. Заблоцкий (1983). Николай Аносов, пишет он, окончив Горный институт, действительно в 1853 году был направлен на Нерчинские заводы. Но ещё по прибытии его в Иркутск Муравьёв оставил молодого «геогностика» в своём личном распоряжении. Оставил, видимо, имея главной целью его участие в готовящейся военной экспедиции.
Эта экспедиция, известная под названием «первого амурского сплава», началась 18 мая 1854 года. Началась в Забайкалье, на Шилке, от слияния которой с Аргунью и начинается собственно Амур.
Небольшая флотилия, возглавляемая пароходом «Аргунь», из Шилкинского Завода отправилась вниз по реке, имея весьма представительный состав участников экспедиции. Сам генерал-губернатор Н. Н. Муравьёв, капитан парохода А. С. Сгибнев, будущий генерал-губернатор Восточной Сибири М. С. Карсаков, красноярский купец П. И. Кузнецов, инженер Рейн, чиновники Н. Д. Свербеев, М. Пермикин, А. И. Бибиков[2]…
Сплав был скоротечным, рекогносцировочным, носившим скорее военно-дипломатический, нежели научный характер. В день экспедиция проходила 100 вёрст и более, и уже 15 июня финишировала на озере Кизи близ устья Амура. Но, несмотря на быстроту продвижения, Аносов успел получить (конечно, очень общее) представление о геологическом строении прибрежья Амура и о возможности находок здесь полезных ископаемых, в том числе и золота. Его наблюдения под названием «Краткий геогностический очерк прибрежий Амура» стали первой его научной работой и первой для этого района геологической публикацией.
Вернувшись из экспедиции, Аносов занялся изучением золотоносности того района, в который был направлен изначально – Нерчинского горного округа. И вот именно тогда, в 1855–1856 гг., утверждает Заблоцкий, руководимая им поисковая партия открыла несколько золотых россыпей, в числе которых была и богатая Бальджийская. Земли, на которых производились поиски, были закрыты для частной золотодобычи, и открытые для разработки найденные госслужащим Аносовым прииски также были собственностью государства. Именно поэтому военный чиновник Аносов получил и государственную награду, и пенсию, несмотря на то, что ему было лишь немного более двадцати.
Тем временем Н. Н. Муравьёв продолжал работу по присоединению Приамурья к России: вёл переговоры с китайцами, готовил программу колонизации Амура. И, поскольку эта программа предполагала и добычу полезных ископаемых, в январе 1857 года Муравьёв предложил Аносову начать подготовку к новой экспедиции на Амур. Экспедиции, имеющей своей целью поиск золота. Во избежание дипломатических проблем (статус Амура, как пограничной реки, всё ещё не был утверждён) район поисков был сначала ограничен низовьями р. Амур, территорией, подконтрольной России.
Золотопоисковая партия, в которой, кроме самого горного инженера Аносова и штейгера Тетерина были ещё десятеро рабочих, стартовала всё из того же Шилкинского Завода 18 мая 1857 года. Но ни сам Амур, ни Биджан, ни район озера Кизи не принесли положительных результатов. Аносов скажет потом, что и не могли принести, поскольку сам район поисков был выбран неудачно.
«Когда партия удостоверилась, что в прибрежьях устья Амура нельзя ожидать россыпей, а удаляться во внутренность края… не было никакой возможности, тогда она поспешила оставить эту местность и перешла на север Приморской области, в Удской край… Партия в течении зимы 1857 и лета 1858 года исследовала вершины р. Уды, впадающей в неё р. Половинной или Маи, также часть вершин Зеи, именно речки Копури и Нугу. Она показала большую благонадёжность западных склонов Удских гор и доказала это открытием россыпи по р. Кинлянжак, впадающей в р. Копури[3]. К сожалению, вершины Зеи, или вообще западные склоны Удских гор весьма удалены от берегов Амура, так как нет никакой возможности предполагать разработку заключающихся там россыпей со стороны Амура… Между тем, так как открытая россыпь по р. Кинлянжак не представила ничего особенного и наиболее богатые шурфы отходили в 1 ? золотника средним содержанием во 100 пудах песку, то поэтому партия и должна была оставить эту местность и возвратиться в Удской край, в село Удск. Здесь она снова сформировалась, собралась силами и отправилась на W, к Нерчинскому округу. Идя всё горами, по вершинам рек, бегущих из Станового хребта и впадающих в Зею, они перешли весь север Амурскаго края и вышла благополучно в вершину Амура в ст. Албазин» (Аносов, 1861).
Аносов не счёл целесообразным продолжение поисков в этом районе: золото есть, но уж больно далеко от населённых пунктов, сухопутных трактов и речных магистралей. Чтобы начать его разработку, нужны большие средства, а деньги есть смысл вкладывать лишь будучи уверенным, что они возвратятся с прибылью. И он больше никогда не вернётся в эти края. Но после того как в Приамурье будут открыты приисковые районы, когда станет проблематичным открытие новых россыпей в «Ближней Тайге», по следам Аносова пойдут ещё очень многие. Их будет вести вперёд легенда о Золотом Кладе – ключе с большим содержанием золота, якобы найденном Аносовым, но потерянном вместе с маршрутной картой. На Кинляндяке, притоке р. Купури, будут работать поисковые отряды М. С. Труфанова, К. В. Гроховского, М. Горохова, В. В. Толстых и др., но добыча золота здесь так и не начнётся.
На рубеже 20-го и 21-го столетий район Кинляндяка подробно исследует поисковая партия артели «Зея» под руководством Н. Коробушкина, которая вновь отыщет здесь россыпь и подсчитает запасы золота в ней. И исследования геологов подтвердят вывод, сделанный Аносовым: в те времена этот «клад» действительно было лучше «потерять».
Но последующие исследователи района «Удских гор» всегда будут стремиться найти следы экспедиции самого Аносова, великого и загадочного первооткрывателя. И гордиться, если удавалось встретить такие следы. Так, в 1910 Главноуправляющий Верхнеамурской компании граф В. К. Сонгайлло докладывал:
«…Недалеко от истоков Чогара были встречены посторонние орочёны, которые в разговоре упомянули, что на одном притоке в р. Май[4] находятся остатки дома, некогда построеннаго инженером Аносовым. Горный хребет между Чогаром и р. Май считали для европейца непроходимым и советовали возвратиться на р. Купури, левый приток Верхней Зеи и по ней подняться к верховьям р. Май. Не смотря на это экспедиция вывершила ключ «Шаман-Биракан» (Шаманский Ключ), впадающий слева в р. Чогар и через «Чортов перевал» (Авахэ-Алякит) попала в одно из разветвлений реки Чайдак, правого притока р. Май. Действительно здесь среди густых зарослей было найдено место дома инженера Аносова; произведёнными раскопками открыта была комната с грубо сделанной мебелью, кухня с нарами для рабочих и баня. При дальнейших поисках были найдены несколько линий старых шурфов. Некоторые из шурфов были несколько очищены, с их стен на глубине 10–12 четвертей аршина взяты пробы, которые во многих местах дали знаки золота; одновременно по близости самой поверхности речной косы были обнаружены хорошие знаки золота» (Выписка, 1910).
Итак, после двухлетнего перехода отряд Николая Аносова в конце марта 1859 года возвратился на Амур. Однако отдохнуть не пришлось: Аносов, «доехав до Верхнеудинска… получил назначение ехать в Амурскую область, соединиться с Поручиком Басниным и произвести исследование тех местностей, где им открыто присутствие золота» (Аносов, 1861). Ведь за то время, пока Аносов искал золото в верховьях Уды и Зеи, произошло не одно событие. Во-первых, левобережье Амура официально стало считаться территорией России, во-вторых, поисками золота в образованной здесь Амурской области занималась ещё одна поисковая партия, которой руководил выходец из известного в Восточной Сибири купеческого рода горный инженер Иван Васильевич Баснин. И хотя эта партия не нашла россыпей золота, признаки золотоносности на Селемдже, притоке Зеи, она всё же обнаружила. И эту информацию надлежало теперь проверить Аносову.
Однако он, выполняя задание, всё же не ограничился поисками на одной только Селемдже.
«Кроме того, послан был небольшой поисковый отряд в местность, прилегающую к левому берегу Амура, между ст. Покровской и Албазином, потому что местность эта… скорее могла заключать в себе россыпи в недальнем расстоянии от Амура» (Аносов, 1861).
Полевой сезон 1859 года Николай Аносов провёл вместе с Басниным и тремя отрядами в поисках россыпей на Селемдже. Но единственным результатом поисков стало предположение (позже выяснилось – предвидение) о том, что до месторождения просто не дошли, что золото должно быть в верховьях Дугды, одного из селемджинских притоков, истоки которого лежали на хребте Джагды.
Кода Аносов вернулся в Благовещенск, он узнал, что маленькому албазинскому отряду, которым руководил штейгер Тетерин, повезло значительно больше: «по р. Модолан, притоку р. Ольдой, он встретил хорошие знаки золота, доходящие в первых шурфах до 30 долей сред. содержания в 100 пуд. песку. Кроме того, встречены были им знаки золота почти во всех окрестных речках». (Там же.)
Получив разрешение генерал-губернатора, Аносов со всеми остальными поисковыми отрядами направился на Модолан. Так состоялось открытие двух россыпей, удовлетворявших поставленной задаче – они были доступны для постановки золотодобычи.
Но золотодобыча в Приамурье ещё долго не начинается. Н. Н. Муравьёв-Амурский считал, что сначала надо осуществить сельскохозяйственную колонизацию новых земель, поскольку их золотопромышленное освоение потребует значительных людских ресурсов, а завоз продуктов издалека чреват их высокой ценой и возникновением социальных проблем.
Возможно, что к оттягиванию начала золотодобычи «руку приложил» и сам Аносов, у которого на этот счёт были уже другие планы. Во всяком случае, в заключении «Отчёта о действии поисковой партии» он написал:
«Открытые две россыпи, по системе вод Ольдоя, имеют все выгодные местные условия для производства промысловых работ, как то: воду, незначительное расстояние как от Амура, так и от Забайкальской области, сухой грунт земли, по которой будет проведена дорога к приискам; всё-таки все эти выгодные обстоятельства не могут, при настоящей дороговизне рабочих рук на Амуре и высоких ценах на жизненные припасы, сделать выгодною разработку этих россыпей. Надо выждать время, пока всё сдешевеет, а до того времени лучше подробнее исследовать окрестности заявленных россыпей, что может привести к открытию более значительных и более богатых золотых россыпей.
Штабс-Капитан Аносов» (Аносов, 1861).
После открытия этих россыпей Аносов на некоторое время отошёл от дел: весной 1861 года его направили в загранкомандировку. В Германии, Бельгии, Франции и Германии Николай Павлович перенимал опыт в области горного дела и металлургической промышленности. Приобретённый опыт впоследствии оказались очень кстати. Хотя Аносов применил их не там, где ожидалось, поскольку, вернувшись из заграницы, он оставил государственную службу и заключил договоры с крупным российским капиталистом греком Дмитрием Бенардаки, купцом Иваном Иконниковым и чиновником Василием Каншиным. По-видимому, он с большей для себя пользой решил применить свои знания об амурском золоте.
Сначала, в 1861–1862 годах, Аносов на средства Бенардаки ищет золото на юге нынешнего Приморского края, в районе озера Ханка, и на побережье близ Владивостока. Эти поиски подтверждают информацию о золотоносности Приморья, но россыпи здесь повреждены старыми китайскими отработками и уже не представляют промышленного интереса.
Осенью 1863 Н. Аносов приступает к исследованию другого района, на территории теперешней Еврейской автономной области, где открывает для Бенардаки месторождение железа в долине реки Большая Самара. А в 1865 году, когда в Приамурье разрешается, наконец, частная добыча золота в Приамурье, он возвращается в уже известный ему район, на Ольдой.
Уже в следующем, 1866-м, году одна за другой появляются в журналах его публикации, из которых мы теперь можем представить о том, как начиналась золотодобыча на Амуре.
В опубликованном письме к секретарю Императорского Географического общества Аносов писал:
«В прошедшем году я получил Ваше любезное приглашение писать в Географическое Общество о моих горных исследованиях в Амурском крае. К сожалению, я не мог этого скоро исполнить, потому что сведения мною сообщаемые имеют тогда только цену, когда сопровождаются фактами, но в избранной мною отрасли деятельности, факты достаются весьма медленно и трудно, а иногда совершенно ускользают по причинам, совершенно независящим от исследователей.
Так например прошедший 1865 дал мне возможность сделать только предположения о золотоносности некоторых мест, чтобы эти предположения возвести на степень фактов, потребовались беспрерывные исследования в течение четырёх месяцев, с 1-го февраля по 1-е июня 1866 года. И то, что далось мне с таким трудом и в столь продолжительное время, может быть изложено в нескольких сжатых строчках, которые и следуют ниже»…(Золото в Амурском крае, 1866).
А вскоре и Горный журнал опубликовал его рапорт горному департаменту.
«Имею честь донести, что к осени нынешнего года, я оканчиваю свои занятия, по управлению горно-приисковыми партиями Бенардаки. В настоящем году, все мои занятия стремились к отысканию золотых россыпей, различные условия которых могли бы дать возможность вести работы с выгодою, несмотря на удалённость края и всеобщую дороговизну. – От меня требовалось, чтобы найденные россыпи имели значительные размеры, и чтобы среднее содержание песков, принимая в соображение расстояние приисков от берега Амура и прочие обстоятельства, дозволяло рассчитывать на дивиденд не менее 30 проц. и на количество золота не менее 40 пуд в год. При этом только Бенардаки решался основать правильное золотое дело в таком отдалённом крае, как Амур.
Местность для поисков золота была избрана мною ещё в прошлом году.
Поздний приход известия о разрешении частного золотого промысла на Амуре не позволил мне зимою в прошедшем году исследовать эту местность. Между тем, начавшийся наплыв других частных партий не позволил мне отложить исследование до лета 1866 года. Вследствие этого, желая избегнуть столкновения с другими частными партиями, а равно и всякой суеты в разведках, которые по местным обстоятельствам, напротив, должны были вестись правильно и на значительном протяжении, я вынужденным нашёлся сделать разведку зимой, начиная с 1 января; затруднения в переходах от глубины снегов, морозов, выкупились вполне удобством шурфовки, от отсутствия притока воды вплоть до 1 апреля; но тогда местность с золотом уже определилась, команда, расположенная зимою попарно на шурфах, раскинутых в разных речках, и отстоящих один от другого часто в сутках хода, была уже сосредоточена, и работы пошли артелями. – Переходы зимою делались на лыжах и оленях. Ночлеги делались под открытым небом или расставлялись тунгусские кожаные юрты, имеющие вид конусов, с диаметром основания в 2 сажени. Прочие частные партии, не имевшие оленей, не могли идти за нами и быть помехою нашим исследованиям; только в конце апреля они дошли до нас, но уже тогда, когда всё главное было сделано… Всего в этой местности открыто площадей партиею Бенардаки – две, Каншина – три, Иконникова – три. Всего 8 площадей. Общее протяжение 40 вёрст» (Рапорт, 1866).
Аносов писал, что затраченные Дмитрием Бенардаки средства окупятся двадцатью саженями открытой площади по р. Джалинда. И на самом деле, уже через два года, когда на джалиндинском Васильевском прииске завершился самый первый промывочный сезон, Верхнеамурская компания Дмитрия Бенардаки отчиталась о добыче пятидесяти пудов и одиннадцати фунтов золота. Следующий сезон дал 93 пуда, а в 1870 году добыча перевалила за 100 пудов. Это была победа.
Впрочем, лавры (в виде дохода) пожинала не только компания Бенардаки. Перед тем, как заняться поисками в пользу золотопромышленников, Аносов заключил с ними договоры, по которым ему причиталось вознаграждение за каждый пуд добытого с открытых им площадей золота. И это вознаграждение было значительно ощутимей и жалованья горного инженера, и пенсии, получаемой им за открытие россыпей в Нерчинском округе. Каждый добытый на Васильевском прииске пуд золота приносил ему четыреста рублей серебром – две трети годовой пенсии, назначенной государством. Да золото давали и другие прииски… Можно было не работать.
И Аносов покинул Дальний Восток. Теперь он будет приезжать сюда уже в качестве хозяина, контролирующего добычу на собственных приисках…
С 1870 года он снова на государственной службе, чиновник по особым поручениям при Учёном комитете Министерства финансов. И одновременно — золотопромышленник: регулярно получаемые за открытые прииски деньги он вкладывает в золотодобычу, снаряжая поисковые партии и отправляя их туда, где, как он считал, непременно должно быть золото. И в очередном договоре о создании новой, Среднеамурской золотопромышленной компании, второй в Приамурье по времени создания, его имя звучит уже в другом контексте. Николай Аносов здесь уже не первооткрыватель, занимавшийся поисками на чужие деньги. Он — совладелец компании, равный другим компаньонам, фамилии которых известны в среде золотопромышленников — И. А. Иконникову, В. С. Абазе, Ф. И. Базилевскому, Н. Д. Бенардаки… И таким же золотопромышленником, хоть и с меньшим количеством паёв, становится первооткрыватель новой системы Павел Аносов.
Открыватель приисков Павел Павлович Аносов… Формально младший брат Николая Аносова не был горным инженером, он получил образование в петербургском Александровском лицее. Но авторитет брата, который был старше на четыре года, его слава, а, возможно, и увлекательные рассказы сделали своё дело. Павел Аносов возглавил направленную Николаем Аносовым в верховья Селемджи поисковую партию, и в 1871–1872 гг. поиски завершились открытием золотых россыпей в долинах Верхнего и Нижнего Мынов (теперь это реки В. Стойба и Н. Стойба).
После открытия нового золотоносного района и образования Среднеамурской золотопромышленной компании П. П. Аносов в 1875 году едет изучать опыт в Америку, в Калифорнию, а затем, вернувшись, стремится применить этот опыт в Южном Приморье, пытается наладить там гидравлический способ разработки золотоносных россыпей. Ещё через некоторое время, в 1880 году, он выступит с предложением организовать в России специальное техническое бюро для золотопромышленности, считая, что государство должно содействовать развитию горного дела…
А Николай Павлович Аносов между тем продолжает развивать успех. 3 декабря 1875 в Санкт-Петербурге им создаётся ещё одна компания, Ниманская, Её прииски открываются в верховьях р. Буреи – второго после Зеи крупного левого притока реки Амур. И в справке, отпечатанной в 1893 для компаньонов Ниманской золотопромышленной компании, вместе с именем самого Николая Аносова вновь звучат уже знакомые имена пайщиков – В. И. Базилевского и Ф. И. Базилевского, В. А. Ратькова-Рожнова. Хотя, конечно, каждый из компанейских списков включает и другие имена. И в этой справке среди других, незнакомых или малознакомых имён, нам встретилось имя В. Н. Сабашникова, другого замечательного золотопромышленника, которому посвящена следующая глава книги о людях золота…
Первое время Ниманская компания выглядела не слишком удачливой. Но когда Аносов разыскал в Якутии и лично пригласил на управление приисками бывшего политкаторжанина П. Д. Баллода, дела компании пошли на лад.
Вечный оппозиционер Баллод не очень-то лестно отзывался о знаниях своего работодателя, говоря, что Аносов с приисковыми делами мало знаком (Баллод, 1987). Но каждая из золотопромышленных компаний, к которым имел отношение Н. П. Аносов, входила в число наиболее крупных, наиболее богатых и успешных предприятий. И о деятельности этих компаний известно достаточно, поскольку сохранилось много документов. Гораздо меньше мы знаем о деятельности самого Николая Павловича, о том периоде его жизни, который наступил после открытия им месторождений золота на Амуре.
В некрологе Н. П. Покровского говорится, что в 1872 году Николай Аносов стал зваться камер-юнкером Двора Его Величества (заметим, что в договоре о создании Среднеамурской компании этот титул к нему ещё не применяется); в 1876 был удостоен звания Почётного члена детского приюта Принца Ольденбургского; в 1885-м за благотворительную деятельность получил новую награду – орден св. Анны 2 степени. А зетем, 17 сентября 1890 года, скончался…
В «Списке главнейших русских золотопромышленных компаний и фирм», опубликованном в 1896 году, горный инженер М. Бисарнов уточняет, что после смерти Николая Аносова акционерами Ниманской и Среднеамурской компаний стали его наследники. Е. М. Заблоцкий (2005) добавляет нам знаний об этих наследниках. Он рассказывает, что вдова Николая Аносова Софья Александровна, дочь адмирала А. И. Панфилова, после смерти мужа навсегда уехала с детьми в Ниццу. В России до 1918 года оставалась только старшая Елизавета (1870?), вышедшая к тому времени замуж за барона Николая Аркадьевича Штемпеля, родившая затем двух сыновей, Николая и Виктора. Полковник в отставке Н. А. Штемпель принял участие в Белом движении, после поражения белогвардейцев в Гражданской войне эмигрировал в Югославию.
Мужем Зинаиды, второй дочери Аносовых, стал маркиз Спинола. О других детях Николая Павловича и Софьи Александровны — дочерях Людмиле (1874?), Александре (1875), Ольге (1875) и сыне Николае (1880?) — исследователям не известно. Эмиграция семьи Аносовых в Италию и Югославию и стала главной причиной того, что никто из современных биографов Николая Аносова не может отыскать его фотографию. Также неизвестно местонахождение могилы Николая Павловича, похороненного на кладбище Новодевичьего монастыря.
Постскриптум. Впрочем, то, что сказано в последнем абзаце очерка, опубликованного в 2008 году в моей книге «Люди золота» (второе издание), уже устарело. На сайт Ирины Михайловны Яковлевой вдруг обратила внимание её дальняя родственница, возможно, последний потомок Николая Аносова (не будем исключать вероятность, что найдутся ещё потомки Елизаветы Штемпель), живущая в Италии. И теперь россияне уже могут, наконец, увидеть портрет Николая Павловича, впервые в нашей стране опубликованный на этом сайте. Будем надеяться, что когда-то мы узнаем ещё больше о нашем герое…
[1] Эта дата лишь недавно установлена Златоустовским краеведом А. В. Козловым (2009). До обнаружения записи в метрической книге о рождении Н. Аносова историками и биографами назывались иные даты.
[2] Имена участников «первого сплава» позже были закреплены в названиях казачьих поселений по Амуру, станиц Аносова, Бибикова, Корсакова, Кузнецова, Муравьёва (Муравьёвское), Пермикина (Перемыкинское), Рейнова, Сгибнева, Свербеева.
[3] Золотоносная россыпь на р. Кинляндяк, первая, открытая на территории Приамурья, была обнаружена Н. П. Аносовым 1 мая 1858 года. До него на наличие золота в долине Кинляндяка обратил внимание А. Аргунов, руководивший поисковым отрядом Амурской (Забайкальской) военной экспедиции (1852) полковника Агте (Ахте). Хотя данные Амурской экспедиции были засекречены, они стали, по-видимому, известны штабс-капитану Н. П. Аносову, выполнявшему поручение генерал-губернатора Н. Н. Муравьёва-Амурского.
[4] Сейчас эта река называется «Мая».
Е.М. Заблоцкий. Сайт И.М. Яковлевой
18 мая 1857 года из Шилкинского завода «на особо выстроенной барже при двух малых лодках» отправилась Амурская золотопоисковая партия. Партию возглавил 23-летний поручик Корпуса горных инженеров, чиновник особых поручений Горного отделения Главного управления Восточной Сибири Николай Павлович Аносов [1]. Под его командованием находились штейгер Тетерин, один промывальщик и десять горнорабочих, служителей Нерчинских заводов. Решение о начале поисков золотых россыпей по Амуру было принято генерал-губернатором Восточной Сибири Н.Н.Муравьевым, получившим полномочия на пограничные переговоры с китайскими властями. До завершения этих переговоров действия поисковой партии могли распространяться лишь на местность, прилегающую к устью Амура. Соответственно, партии было предписано проследовать в этот район, не задерживаясь и ограничившись в верхнем и среднем течении Амура обследованием нескольких небольших левых притоков [2].
Сведения о золотоносности региона к началу работ Амурской партии исчерпывались данными Забайкальской экспедиции и экспедиции Невельского. Материалы секретной Забайкальской экспедиции военного ведомства (1849-1851 гг.) были известны Аносову, вероятно, в общих чертах, поскольку опубликованы не были. Он пишет о «золотых пылинках» по Амазару и «мельчайших золотинках» в русле Купури [3]. Упоминает он и о единственной золотине, обнаруженной штейгером Блинниковым (экспедиция Невельского) в шлихе по р. Искай, впадающей в залив Счастья. Общее благоприятное впечатление в отношении перспектив золотоносности Верхнего Приамурья, основанное на сходстве с Нерчинской горной областью, сложилось у Аносова еще при плавании по Амуру с военной экспедицией Муравьева в 1854 году [4]. На этот раз оно подтвердилось пробными промывками, – одна золотина была вымыта на устье речки выше Ольдоя и несколько – на устье Буринды. От устья Зеи до Хингана Амурская партия не встретила «ничего благонадежного для открытия золотых россыпей». В ущелье Хингана партия находилась всего несколько дней (с 4 по 9 июня). В поле развития порфиров промывка 60 пудов песка показала наличие свинцового и молибденового блеска. При промывке песков (40 пудов) из шурфа среди сменивших порфиры гнейсов, сланцев и грейзенов знаков золота обнаружено не было. Исследованию относительно крупной речки в этом районе помешало появление подымавшихся вверх по Амуру 25 манчжурских лодок.
С 13 по 30 июня партия Аносова предприняла попытку обследовать долину Биджана. Партия доходила до стрелки Биджана верст за 150 от Амура, но в шурфах везде был белый песок и редко – обломки гранита. С устья Биджана, не теряя более времени, Аносов направился в назначенный район работ, – верст за 100 выше озера Кизи и до устья Амура. 7 июля партия прибыла на к устью Горина. В пяти верстах выше устья речки Меданджи задали шурф, промыли более 50 пудов песку, знаков золота не нашли. С 17 по 28 июля обследовали берега озера Кизи, затем шурфовали речку, сходящуюся вершиной с Искаем, и прибыли в Николаевский пост 3 августа. В этом районе партия Аносова оставалась до начала сентября. Были заданы шурфы по рекам Мео и Искаю. Все промывки оказались безрезультатными. Развитые повсеместно в районе вулканические породы не оставляли, по мнению Аносова, надежды на обнаружение золота.
В отличие от 1854 года, когда флотилия Муравьева прошла от Шилкинского завода до Мариинского поста у озера Кизи менее чем за месяц, на этот раз Аносов имел возможность составить более определенное представление о геологии прибрежий Амура. Наблюдения свои он вел, прежде всего, с позиции оценки золотоносности развитых здесь горных пород, придерживаясь представлений своего времени. В середине 19 века уже стало общепринятым связывать распространение россыпей с коренными проявлениями золота. Предполагалось, что золотое оруденение приурочено, в основном, к зоне соприкосновения глубинных, плутонических пород и сланцев [5]. Аносов, из опыта поисков золотоносных россыпей в Забайкалье, сделал вывод о приуроченности россыпей к горным узлам, образованным гранито-сиенитами [6]. В рассуждениях о поисках золота в Приморской области он также указывает на сходство золотоносных районов Калифорнии и Сибири. Общим для них, по его мнению, является приуроченность к горному поднятию, ось которого состоит из гранитов и сиенитов, а склоны и отроги – из разных метаморфических сланцев [7]. Определенное мнение сложилось у специалистов и о перспективности на золото различных пород, – области развития осадочных и вулканических пород, в отличие от сложенных гранитами и вмещающими их сланцами, рассматривались как бесперспективные. Указывалось также на положение россыпей в незначительном удалении от коренных источников. Знания и опыт подсказывали Аносову, что «правильно осажденные пласты» могут быть лишь в россыпях, расположенных по речкам с небольшим падением, с относительно пологим уклоном долины и в достаточном удалении от оси горного поднятия. Поиски золота вдали от гор, в долинах больших рек считались бесполезными. Исходя из этого и можно оценивать решение Аносова перенести поиски из долины Амура в Удской край, ближе к горам, сложенным, как тогда было уже известно, кристаллическими породами [8].
Приближалась зима и надо было принимать решение. Куда идти?.. Для поисков на левобережье Амура следовало уходить от реки на значительные расстояния к отрогам Хингана и Становика. На такие работы требовалось разрешение, а почта в Иркутск из Николаевского поста в то время еще ходила через Якутск и очень нерегулярно [9]. Наиболее удобным по условиям работ представлялся Удской край, где можно было приобрести оленей и добраться до окрестных гор всего за шесть дней. Путь от Николаевского поста до Удского острога (на собаках) занимал 30 дней, но грузы в Удской острог доставлялись также морем, на устье Уды. Как раз возникла необходимость отправить провиант для жителей Удска и местное начальство снарядило для этой цели тендер «Камчадал». Казенной поисковой партии было оказано содействие и 4 сентября 1857 Аносов с командой и годовым запасом продовольствия отплыл из Николаевского поста на этом небольшом парусном судне.
«Камчадал» выбирался в открытое море почти десять дней, лавируя между многочисленными мелями и банками устья и лимана Амура и утопив незаменимую «кошку». Пришлось плыть за ней в Аян и оттуда возвращаться к устью Уды. 21 сентября, уже в Удской губе, судно попало в шторм. Через полтора дня шторм сменился штилем и зыбью, а при подходе к устью Уды – встречным ветром, дующим из долины. С большим трудом, благодаря приливному течению, понемногу подвигаясь, «Камчадал» все-таки вошел в устье реки и «поместился в одной из глубоких ям, окруженных банками». Только 6 октября Аносов смог отправиться в Удск. Лодка благополучно преодолела расстояние в 90 верст при содействии местных тунгусов. Шли на шестах и 8 октября были в Удске.
Снаряжение партии в маршрут к верховьям Маи (Половинной) заняло больше месяца. Для перевозки груза, за недостатком вьючных оленей, пришлось воспользоваться собаками, запряженными в нарты. Только 13 ноября партия смогла начать работы. Поднимались вверх по Мае, обследовали притоки, местами отходя на значительное расстояние от реки. Поднимались по Мае и выше устья Чайдаха, где был устроен временный склад. Горный характер Маи, большая глубина залегания пласта не позволили партии провести глубокую шурфовку. Все же знаки (крупицы) золота, обнаруженные в речных наносах притоков Маи давали надежду на золотоносность и противоположных склонов Удских гор, – западных, обращенных к верховьям Зеи [10]. Именно там, в русле Купури, левого притока Зеи, при проведении работ Забайкальской экспедицией в 1851 году были отмыты мельчайшие золотинки.
3 февраля 1858 на устье Чайдаха прибыли олени, закупленные в Удске, и партия смогла двинуться вверх по Чайдаху к перевалу в Нучу (Лучу) – левый приток Купури [11]. В эту зиму глубина снега достигала аршина (около 70 см) и больше. Дорогу каравану прокладывал тунгус на лыжах, ведя в поводу рослого оленя. Крутой подъем на перевал преодолели благополучно и по пологому спуску вышли в долину Нучи и далее до Купури. Продвигаясь вниз по Купури с шурфовкой, партия всюду находила признаки золотоносности, – промывка давала мелкие золотины и золотую пыль. Данные Забайкальской экспедиции подтверждались. Для более детальных поисков Аносов выбрал речки, впадающие в Купури слева в ее нижнем течении. Здесь водораздельный хребет заканчивался и падение речек было относительно пологим, а долины были свободны от глыбовых свалов. Знаки золота оказались во всех трех речках, обследованных партией, – на Улягире, Кинлянжаке и Буреякане. Начались поиски собственно россыпей. Успех ожидал партию в долине Кинлянжака – к 1 мая 1858 года там была найдена россыпь, занимающая отдельные площади в расширяющихся частях долины. Из-за постоянного притока воды в шурфы детальная разведка была проведена лишь по одной линии. В этом пересечении среднее содержание золота в россыпи составило 1 золотник на 100 пудов песку при толщине пласта полтора аршина (более метра). В наиболее богатых шурфах оно доходило до полутора золотников. Толщина наносов, перекрывающих золотоносный пласт, составила четыре аршина (около трех метров). О перспективах Кинлянжакской россыпи Аносов пишет: «Ровное пластинчатое золото и правильность пласта заставляют предполагать, что в расширенных частях долины покоятся более богатые пласты золотоносных песков». Отмечая, что доставка провизии и инструмента на Кинлянжак возможна лишь от устья Уды, за 400 верст, Аносов указывает на возможность отработки россыпи только при содержании (на значительном расстоянии) 3 золотника на 100 пудов песку [12].
Разведочные работы продолжались все лето, но были прерваны. По этому поводу Аносов пишет без уточнений: «неблагоприятное стечение обстоятельств заставило нас вернуться в Удск» [13]. Только осенью партия снова прибыла на Кинлянжак для окончательного исследования россыпи, но убедилась в невозможности продолжения работ из-за постоянного притока воды в шурфы: начинались морозы и вода выжималась из болот, расположенных как раз на золотоносных участках. На одном из таких участков, у самого его края, пробитый с большим трудом шурф показал на глубине двух саженей наличие золотоносного пласта толщиной в сажень (более двух метров), но со слабым содержанием золота. Пришлось возвращаться. В Удске стали собираться в дорогу – оставаться там до навигации было невозможно из-за недостатка провизии.
Аносов обдумывал варианты выхода на Амур, справедливо считая поставленную Муравьевым задачу выполненной. Партия добилась успеха, на который Аносов, по его собственному признанию, не рассчитывал, – выявила перспективную площадь, открыла россыпь с достаточно высоким содержанием золота. Относительно скромные результаты предшественников, горных отрядов Забайкальской экспедиции (см. примечание 10), все же, имели значение для действий партии Аносова. Отрицательные результаты этой экспедиции на левобережье Уды в сочетании с данными Аносова по Мае-Половинной подвигли его без промедления перейти в бассейн Купури, золотоносность которого все же намечалась по данным Аргунова (см. примечание 3). Успех работ определялся и опытом, интуицией Аносова, и составом его команды [14]. Благодаря неожиданно представившейся возможности, партии удалось попасть в Удской край и верховья Зеи, существенно расширив район исследований. Речь уже шла об огромной территории.
И обстоятельства подталкивали к продолжению этого супер-регионального обзора. Аносов пишет:
«Нам предстояло идти или в Николаевский пост, или горами прямо на запад в Нерчинские заводы, но получив известие о выпавших глубоких снегах в приморской полосе, оставалось только идти вторым путем...» [15].
До Аносова из Удского острога в Нерчинские заводы в 1851 году возвращался отряд Карликова, топографа Забайкальской экспедиции [16]. Его путь проходил вверх по Уде и Шевли с перевалом в Селиткан и далее на запад через Инканскую часовню. Через Инканскую часовню в конце 1844 года проехал и А.Ф.Миддендорф, возвращаясь из своей Сибирской экспедиции. Аносов выбрал кратчайший путь, – по южным отрогам Станового хребта. Сложность и рискованность этого предприятия состояла, прежде всего, в отсутствии надежного проводника. Удские тунгусы знали местность только до верховьев Зеи и с ороченами, кочевавшими западнее, не общались. Единственный, кого удалось найти в Удске, был якут Семен. Он был когда-то в Горбице, но все забыл и быть проводником согласился лишь при условии не нести ответственности, если партия отклонится от относительного безопасного пути через оленьи кормовища. Если бы это случилось, то олени погибли бы, а вслед за ними и люди. Спасти в этом случае мог лишь выход на юг, на Зею и сплыв по ней на плотах после вскрытия ото льда. Оставшихся оленей при этом можно было бы пустить на мясо. И все же партия отправилась в путь.
Аносов пишет:
«10 января 1859 года, напутствованные благословением священника Удского края, отца Николая, мы вышли на пятидесяти шести оленях и пошли вверх по Мае. Были сильные морозы. Солнце ярко горело на безоблачном небе; все мы были одеты по-тунгусски, в кожаных штанах, в коротеньких дохах и в меховых шапках и ошейниках. Костюм этот очень легок и удобен... Мы шли без полдневки; утром, когда над горами поднималось солнце, ловили оленей; потом, закусивши, живо обовьючивали оленей, снимали урасу (коническую кожаную юрту) и ехали до солнечного заката часов до четырех и пяти. Выбрав хорошее кормовище, мы останавливались, развьючивали по порядку оленей и потом занимались хозяйством: ставили урасу, рубили строевой лес на дрова, разгребали снег для огнища и устилали хвойными ветками место для ночлега. Окончивши эти занятия усаживались вокруг огня, начинали снимать для просушки заледеневшие ошейники, шапки и т.п., и расстегнувшись нараспашку мои люди, поджавши ноги по-тунгусски, как дома, весело разговаривали в ожидании чая; также и я в своей урасе садился против огня, записывал маршрут, пил чай и проч. Вскоре я привык к кочевой жизни и не находил особенной трудности в этом путешествии».
Шли по знакомой дороге – вверх по Мае с перевалом в Купури. 1 февраля уже были на устье Купури. Отправленные вперед якут Семен с штейгером Тетериным и одним рабочим на разведку дороги заблудились, отклонились на север и их удалось нагнать лишь через три дня. После этого Аносов взял дело в свои руки и давал направление хода по компасу – на запад, вдоль предгорий Становика. Встречавшиеся на пути тунгусские тропы, несмотря на просьбы Семена идти по ним, он оставлял без внимания. 11 марта партия встретила первые признаки цивилизации – связку оленей и двух тунгусок, которые и привели к табору. От тунгусов Аносов узнал и местонахождение партии (на левобережье Гилюя) и последние новости об устройстве в Албазине казачьей станицы. Отдохнув один день, угостив голодных тунгусов и взяв проводника, двинулись на юг и к концу марта были на Амуре, в Албазинской станице.
Так закончился этот рискованный переход. По заключению Аносова, «очень много местностей на этом пути оказывались весьма благонадежными» для поисков золота [17]. Он отметил преимущественное развитие «гранитной формации» и ее смену сланцами и песчаниками прибрежий Амура при движении на юг от Гилюя вблизи рек Ур (Уркан) и Керак. 1 апреля 1859 года экспедиция была завершена, штейгер и рабочие отправились в Нерчинский завод, Аносов уехал в Иркутск. Но надеждам на заслуженный отдых не суждено было осуществиться. В Нижнеудинске Аносов получил от Муравьева распоряжение возвращаться в Благовещенск на соединение с партией горного инженера Баснина и продолжить поиски золотоносных россыпей в ближайших к Амуру местностях. Летом 1858 года, на застав Аносова в Николаевском посту, Баснин провел исследования от Благовещенска вверх по Зее и обнаружил признаки золотоносности в приустьевой части Селемджи. Именно в этот район и отправился Аносов с партией Баснина, отправив еще один отряд во главе с надежным штейгером Тетериным на исследование перспективного по его мнению района левобережья Амура выше Албазина. Ход этих работ Амурской партии летом и осенью 1859 года описан в статье Аносова в Горном журнале (см. примечание 8). Пройдя достаточно далеко вверх по Дугде [18] и убедившись, что потенциально золотоносные местности расположены намного дальше к северу, партия Аносова осенью вернулась в Благовещенск, где ее ждали хорошие вести от Тетерина. Его отряд обнаружил надежные признаки золотоносности на правобережье Ольдоя. Получив разрешение от Муравьева, приехавшего в Благовещенск с низовьев Амура, Аносов поспешил на Ольдой, организовал там поиски и к 1 мая 1860 открыл россыпи на правобережье Ольдоя у горы Солкокон – по речке Модолан и ее притоку Ульдегиту. Эти россыпи, расположенные всего в двух днях хода от Амура, уже представляли несомненный практический интерес. Собственно этим открытием завершилась первая золотопоисковая экспедиция на Дальний Восток. Николай Павлович Аносов заложил фундамент для дальнейших поисков, возобновившихся в Приамурье в начале 1866 года после специального правительственного разрешения.
В отчете, опубликованном в Горном журнале в 1861 году, подводя итоги работ, Аносов пишет:
«В эти три с половиной года Амурская поисковая партия, действуя в безлюдной горной стране, не разбирая времен года, конечно перенесла много лишений и чрезмерных трудов; но счастливое окончание путешествия заставило позабыть все прошедшее... все удавалось как нельзя лучше. Но под конец трехлетнего путешествия и счастье, казалось, начало ослабевать: начались повальные болезни на оленей, лошади, не привыкшие к тайге, в особенности зимой, начали падать. Я и команда изнурились душевно и телесно; мы жаждали отдыха и стремились скорее покинуть эти дикие, хотя живописные пустыни. Под конец действия партии случилась одна и последняя неудача. Потонула коллекция, состоявшая из 300 экземпляров, собранных на всем протяжении Амурского края. Лодка, перевозившая ее с берега на пароход, ударилась от неосторожности рулевого в колесо парохода и перевернулась; – спаслись одни бывшие на ней люди». Как пишет Аносов, потеря коллекции «невозвратима для науки, потому что едва ли кто-нибудь решится в скором времени пройти по северной полосе Амурского края».
После открытия Аносовым и его партиями в 1866, 1871 и 1874 годах богатейших золотоносных объектов в Приамурье, «золотая лихорадка» достигла апогея. Этот ажиотаж подогревался уверенностью в существовании так называемого «золотого клада» Аносова. Вот как об этом рассказывает Д.В.Иванов, служивший на Дальнем Востоке с 1894 года [19]:
«Все бросились искать потерянного «золотого клада» (так был назван открытый и затем забытый покойным горным инженером Аносовым небольшой, но крайне богатый ключ по одному из правых притоков Верхней Зеи). По следам Аносова, в поисках за золотом, бросились все...».
В примечании Д.В.Иванов об этом ключе пишет:
«Здесь в 1858 году Аносовым были открыты богатейшие залежи золота. К сожалению, на возвратном пути, благодаря крушению лодки, он потерял план местности с своими заметками, так что, несмотря на все поиски, не мог снова найти это место».
Возможно, существует и другой источник этой информации, мне не известный. ТакИ.Неронский, авторитетный специалист по золоту Приамурья, в публикации 1975 года пишет, добавляя более точное указание: «Золотой клад» – так был назван Н.П.Аносовым ключ в верховьях Зеи у горы Чечугур, где он открыл богатейшую россыпь. Но при возвращении лодка перевернулась, все документы утонули, и он не смог найти это место» [20].
И в наше время к этой проблеме возвращаются. Спустя сто сорок лет развернулись золотопоисковые работы на Кинлянжаке (Кинляндяке), где старатели, наконец, обнаружили россыпь. Интернет поместил информацию и о находке здесь условного знака, якобы сделанного Аносовым, – вырезанного из жести креста, прибитого кованными гвоздями к лиственнице [21]. В этой публикации о местонахождении «Золотого клада» говорится еще более определенно: «Известно, что во второй половине XIX века экспедиция Аносова, обнаружившая в бассейне Кинляндяка россыпь с богатым содержанием, потерпела неудачу: одна из лодок перевернулась, утонули полевые образцы и маршрутная карта. Сам Аносов в удаленный от магистралей район не вернулся, и названный им Золотым Кладом ключик, приток Кинляндяка, долго и безуспешно пытались найти разного рода искатели».
Спустя три года, в 2006 в «Амурской правде» появляется заметка, излагающая «Чичегурскую версию» [22]:
«Первые сведения о Чичегуре были получены в 1858 году, когда в этих краях работал отряд горного инженера Н.Аносова, первооткрывателя зейского золота. Близ горы, как свидетельствуют рассказы, им была найдена «короткая, но богатая золотом россыпь». Но координаты ее не уточнялись. Как известно, лодка Аносова, когда он по Зее возвращался из маршрута, перевернулась, имущество и документация утонули. А после не стало и его самого. Первооткрыватель умер, унеся с собой золотую тайну».
Короче, история со временем обросла подробностями, достаточно противоречивыми и никак не стыкующимися с фактической стороной работ Амурской партии, о которых рассказано в этом очерке. Весьма сомнительно, чтобы возвращаясь в Иркутск в начале апреля 1859 года с отчетом о результатах работ, об открытии Кинлянжакской россыпи, Н.П.Аносов не имел при себе документации. И по Зее он не мог плыть. Сюжет с перевернувшейся лодкой, вероятно, восходит к 1860 году – к погрузке ящиков с коллекцией на пароход. Сомнительно, чтобы в этой лодке находился сам Аносов или его документация. Во всяком случае, подробности и даты, опубликованные им в «Иркутских губернских ведомостях» в 1860 году, не могут не быть основаны на его дневнике. А речка Кинлянжак и россыпь на ее левобережье вполне определенно показаны им на карте, прилагаемой к отчету, опубликованному в Горном журнале в 1861 году. Карта весьма приблизительная, особенно в изображении верховьев Зеи, – пространство между устьями Купури и Тока показано на ней очень небольшим и без многих промежуточных притоков Зеи. И линия маршрута проходит через устье Тока, хотя партия Аносова прошла от устья Купури на запад намного севернее. Не располагая более детальной картой, Аносов показал Кинлянджак небольшой речкой с линиями россыпей на ее левом берегу. Надпись названия, вероятно из-за слишком малого размера речки, располагается не вдоль водотока, а почти горизонтально. Вероятно, и рисовка речки и надпись – позднейшая вставка к имеющейся топооснове. Нестандартное расположение надписи, по-видимому, и вызвало ошибку на более поздних картах, упорно помещающих наименование Кинлянжак на реке Луче. На Геологической карте Амурского края, составленной Л.Ф.Бацевичем в 1894 году с использованием такой топоосновы, Кинлянжаком названа Луча, а россыпь золота помещена на правом берегу реки. Таков был уровень знакомства с материалами. На современных картах (рис. 3.) можно видеть все водотоки, упоминаемые Аносовым в описании экспедиции, и восстановить его маршрут на отрезке до устья Купури вполне достоверно.
Кроме неясностей с географической привязкой, существовала и другая причина «потери» Кинлянжакской россыпи для дальнейших поисков и разработки. Закон запрещал поиски золота частными лицами на площадях, открытых от казны. Только в июле 1873 было объявлено о разрешении с 1 января 1874 разведок и заявок на общих основаниях на этих площадях [23]. На карте маршрутов Аносова и его партий, изданной в 1876 году, один из маршрутов партий последующих лет доходит до устья Купури – временного склада поисковой партии, но не переходит на левобережье этой реки, где показан маршрут Аносова в 1858. Вместе с тем, на той же карте показана сеть поисковых маршрутов, на правобережье верхней Зеи, доходящая на севере до маршрута Аносова 1859 года. Показан и временный склад, на который, вероятно, опирались эти работы, – выше устья Тока, в районе Чичегура. От этого склада проходит и маршрут на устье Купури, к этому складу ведут переходные маршруты с запада, от Джалиндинских россыпей, и с юго-запада – от Албазина. Существенно, что один из немногочисленных рисунков Н.П.Аносова в упомянутом отчете в Горном журнале, изображает «Отдельно стоящий голец на марях при устьях р. Ток, впадающей в Зею». Может быть, это и есть Чичегур? Привязка на упомянутых картах маршрута Аносова, как и описание похода не дают ответа на этот вопрос. Но сейчас это место достаточно посещаемое.
В отчете Н.П.Аносова отсутствуют какие-либо указания на шурфовки во время возвращения из Удска на Амур. Сомневаюсь, чтобы горный офицер мог об этом умолчать. Немногословное описание собственно Кинлянжакской россыпи, конечно, оставляет место для предположений о каких-то особенно богатых находках. И это могло давать пищу воображению золотоискателей, вопреки достаточно определенным высказываниям Николая Павловича Аносова о перспективах ее отработки. С другой стороны, примечателен интерес к этому району его брата, Павла Павловича Аносова, который без сомнения мог обсуждать с ним вопрос о посылке туда поисковых партий. И трудно представить, чтобы спустя 15-20 лет такие партии не смогли бы обнаружить следы горных работ партии Аносова. Возможно, в архивных материалах, касающихся деятельности Средне-Амурской золотопромышленной компании, владевшей россыпями по Мынам, открытыми П.П.Аносовым, можно найти информацию о поисковых партиях, направлявшихся в верховья Зеи. Сравнительно ранняя кончина П.П.Аносова (1888) и Н.П.Аносова (1890) и отсутствие информации могли только подогреть слухи о каких-то уникальных находках на верхней Зее. Возможно все же существуют материалы, проливающие свет на загадку «золотого клада Аносова»...
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
