— Коля, тебя к телефону. Тот самый Вертянкин, — сорвала меня с кресла коллега.
— Николай Васильевич, вы готовы? — пророкотал в трубке знакомый баритон.
Еще бы я не был готов! Да я все лето только и мечтал плюнуть на редакционную текучку и рвануть на теплоходе вниз по Ангаре!
— Хорошо. Через сорок минут жду вас в речном порту, — сказал Виктор Васильевич.
В отведенное Вертянкиным на дорогу до порта время я не уложился — не мог дождаться нужной маршрутки. Но я не был единственным, кто чуть не опоздал на "Капитана Андрулайтиса" — минут через десять после меня на борт с причала спрыгнула матрос и, по совместительству, судовой повар Любовь Кравцевич, припозднившаяся по той же причине, что и я. А с теплохода на сушу в отгулы отправились механик Сергей Молчанов и моторист Александр Черных.
Pаз уж речь зашла о команде теплохода, представлю всех, с кем в этом рейсе мне предстояло делить хлеб и кров. О капитане Вертянкине подробно расскажу чуть позже. Начну же, согласно судовой иерархии, с первого штурмана. Виктор Павлович Серебренников, он же Палыч, бороздит просторы Ангары уже 42-ю навигацию. Хотя на речной флот попал случайно — грезивший небом парнишка из бурятской глубинки после школы поступил в Иркутское военно-авиационное училище. А после экзаменов, к своему разочарованию узнав, что в ИВАТУ готовят не летчиков, а авиационных техников, забрал документы. Гуляя по Иркутску, отчаявшийся Витя увидел объявление, что Восточно-Сибирскому речному пароходству требуются матросы. Это был выход — не возвращаться же домой "на щите"! С тех давних пор Виктор Павлович освоил практически все судовые специальности — две навигации матросил, семь навигаций отплавал рулевым-мотористом, побывал 3-м и 1-м штурманом, в совершенстве знает обязанности механика и даже капитанствовал. На "Андрулайтисе" — уже 10 лет.
3-й штурман Антон Верясов в свои 19 лет богатым флотским и жизненным опытом похвастаться пока не может. Это вторая навигация Верясова на "Андрулайтисе". Антон из сугубо сухопутной семьи, но вот потянула чем-то парня к себе река.
Pулевой-моторист Юра Башмаков на год младше Антона и приходится ему двоюродным братом. Учится на втором курсе того же училища. Верит, что когда-нибудь сам будет водить корабли.
Матрос Любовь Кравцевич на теплоходе 13 лет. А до этого работала бухгалтером в Свирском речном порту, потом была радистом. О карьерном росте Любови Александровне думать некогда — по четырнадцать часов в сутки она озабочена тем, как бы угостить команду чем-нибудь вкусненьким, как успеть помыть полы, окна и стены, сменить, постирать и выгладить постельное белье и шторы из кают членов экипажа и кают-компании. Слава Богу, порядок в своей каюте каждый речник наводит сам.
Матрос Алексей Крупин всего два месяца назад сдал последний выпускной экзамен в школе и настоящего вкуса Ангары пока не почувствовал. Но какие его годы?
Есть на теплоходе и юнга. Так на "Андрулайтисе" в шутку называют кота Котю, или Котякина. Котякин — всеобщий любимец. Капитан и 1-й штурман даже спорят, к кому из них "юнга" более благосклонен.
Отшвартовались в 13.00. Матрос Кравцевич выдала мне свежее постельное белье, а капитан проводил на третий этаж надстройки.
— Вот здесь и будете жить, — объявил Виктор Васильевич, отпирая дверь каюты с табличкой "Повар". Это была в высшей степени "шутка юмора", поскольку мои таланты в кулинарии исчерпываются умением не промазать мимо рта ложкой. Словно прочитав мои мысли, капитан предупредил:
— Устраивайтесь, а через десять минут будьте в кают-компании — пообедаем чем Бог поcлал.
Уплетая вкуснющие макароны по-флотски, я услышал историю этого знаменитого блюда. Во времена оны, когда холодильников и в проекте еще не было, моряки, уходя в дальний поход, не запасались впрок свежим мясом. Предпочтение отдавалось солонине. Ее вымачивали, вываривали, перекручивали и обжаривали с макаронами и с луком. С тех пор рецепт макарон по-флотски не менялся, не считая замены солонины свежей мясной мякотью. Настоящих, замечу, макарон, а не сомнительной субстанции с тушенкой.
После лекции о макаронах некоторое время мы с Виктором Васильевичем чревоугодничали молча. Потом на подоконнике рядом с капитаном умостился Котя, и разговор возобновился — теперь уже о "юнге".
Котякин, можно сказать, потомственный речник. Маня, его родительница, однажды приблудилась к новоленинскому жилищу Виктора Васильевича. Угощение принимала охотно, но в квартиру долго не шла. Потом, наконец убедившись, что здесь ее не обидят, проковыляла в прихожую и улеглась. И в первое же лето ушла в навигацию.
С Маней связано множество забавных эпизодов из жизни экипажа. Однажды в отсутствие кошки в ее вотчину, камбуз, проник дог ростом с теленка — пес приятеля капитана. Незваный гость бесцеремонно прошелся мордой по всем Маниным плошкам. Удовлетворив любопытство и насытившись, незваный гость попытался уйти. В этот момент на камбуз вернулась с прогулки Маня. Увидев наглеца, кошка вначале остолбенела. Потом выгнула спину и зашипела. Пес на шаг отступил, но тут же предпринял повторную попытку прошмыгнуть мимо Мани. Но та зашипела еще яростнее. Дог опять отступил. Психологическая дуэль длилась минут десять. У кобеля нервы оказались слабее. Он забился в угол и жалобно заскулил.
На долгих стоянках Маня всегда cпешила на берег и порой возвращалась уже в интересном положении. В июне 2002 года в кают-компании Маня принесла очередное потомство. У одного из котят на голове белел такой же трогательный пробор, как у матери. Этим котенком и был Котя. Маня отплавала на "Андрулайтисе" шесть навигаций. Но однажды во время очередной стоянки теплохода у причала ремонтно-экплуатационной базы флота в иркутском Затоне ушла и не вернулась. Кошки не любят, чтобы кто-нибудь видел, как они умирают...
Как прежде Маня, между навигациями "юнга" хозяйничает в городской квартире капитана. Однако в отличие от матери, за милую душу уплетавшей все, что подадут, Котякин оказался гурманом: обожает речную рыбу. От деликатесных же омуля и кеты с горбушей воротит морду. Зимой Виктору Васильевичу приходится рыскать по рынкам в поисках сороги и окуня, чтобы умаслить своего капризного любимца.
Как-то раз "юнга" свалился за борт, но был благополучно выловлен. Не став после этого менее любознательным, шныряет по всему теплоходу. Запросто вприпрыжку с первого яруса по трапу забирается на четвертый, в рулевую рубку. Шут его знает, что кот может понимать в судовождении. Но в речную даль "юнга" вглядывается пристальнее вахтенного начальника.
Котя умен и послушен.
— Приспичит ему гулять,— рассказывает 1-й штурман,— так и вьется у ног. Но нам не до него. Скажешь: "Котя, нельзя сейчас, потом сходим". Ляжет и будет терпеливо ждать. А еще он у нас романтик: замрет у дверей и слушает шум дождя.
"Чего он все о каком-то Коте, расказал бы о деле", — возмутится читатель. Но на корабле не бывает безделиц. По признанию капитана, к концу навигации члены экипажа "Андрулайтиса" несколько устают друг от друга. А котик с его уморительными выкрутасами несколько разряжает психологический напряг. Так что, если позволите, я продолжу о "мелочах". Например, об особом флотском языке.
Проходя c Вертянкиным мимо вооружившегося шваброй Леши Крупина, я опрометчиво обронил:
— У нас в роте "машка"[1] покруче была.
Капитан скривился, как от зубной боли:
— На судах "машек" нет. Хотя бы потому, что Марией звали Богоматерь.
И опять я выслушал лекцию. Скатывать палубу — значит шлангом смывать грязь. Потом палубу швабрят. Только дилетант может сказать "драить палубу". Драят медь, латунь и железо. Pезину — мелят. Начинающих судовых поваров приходится отучать от слов "кухня" и "поварешка". Во флотском обиходе это, соответственно, камбуз и чумичка. На корабле ведут не уборку, а приборку.
Pаспространенный среди пытающихся корчить из себя бывалых мореманов ляп — "скорость судна столько-то узлов в час". Узел — это морская миля в час. То есть правильно говорить "скорость столько-то узлов". А на реке скорость вообще измеряют в километрах.
Начинающие моряки боятся произносить слово "плавать", подразумевая — плавает известно что. Салаги говорят: "Я ходил". По словам Виктора Вертянкина, в речи его знакомых командиров подводных лодок, капитанов дальнего плавания слово "плавать" звучит постоянно. Но здесь важно чувствовать нюансы. Не скажешь ведь "судно поплыло" — оно пошло. Но — "я наплавал себе стаж".
Pаспространены среди речников и суеверия. Для человека глубоко православного, каким является капитан "Андрулайтиса", суеверия — великий грех. Но две приметы Вертянкин соблюдает неукоснительно. Это как раз — не отвечать на вопрос "Когда придем в порт?" и не выходить после зимовки в первый рейс в понедельник.
Виктор Васильевич сменил в рулевой рубке Владимира Павловича Серебренникова. Вообще же сменных вахтенных начальников трое — капитан, 1-й штурман и механик.
По мере сил своими вопросами мешаю Вертянкину нести вахту. Да мешаю ли? По правому берегу пошла череда хаотично наляпанных дачных домиков, и Виктор Васильевич сам завел разговор о судьбе Ангары и ее берегов. На эту тему он способен рассуждать часами. Недаром бывшая супруга капитана горько говаривала: "Ангара — единственная женщина, которой ты будешь верен до конца".
— Меня эти дачи коробят, — вздыхает Вертянкин. — Я-то помню первозданные, поросшие густым лесом дикие скалы. Но первородная Ангара обязательно вернется. Когда ГЭС выслужат срок, их разберут. Освобожденная Ангара залечит раны, найдет свое старое русло и потечет, как тысячи лет назад. Завидую землякам, которые доживут до этих благословенных дней.
Немного жалею, что, окончив речное училище в Красноярске, Енисея совершенно не знаю. Можно ведь было практику пройти там. Но я был предан Ангаре с самого детства. Школьником правдами и неправдами добывал всю литературу о реках, какая издавались в СССP. В первую очередь — книги о ней, Ангаре-матушке. Потому в 70-м и написал из училища письмо в наше пароходство, попросил сделать вызов на практику. На вторую практику поехал на родину уже автоматически. И после защиты диплома, в 72-м, добился распределения именно в Восточно-Сибирское речное пароходство, хотя всех выпускников направляли только на Енисей.
К месту назначения, в гравийный карьер в нескольких километрах ниже Ангарска, мы прибыли в 16.30. Поставив баржу под погрузку, теплоход-толкач ошвартовался напротив, у большого острова Никольского. Два часа спустя забрали груз. "Юнга" Котякин резво измерил лапками всю 65-метровую длину баржи, будто прикидывал — не обвесили ли? — и с чувством выполненного долга взбежал по трапу на теплоход. В 19.00 "Капитан Андрулайтис" взял обратный курс на Иркутск. И мы с Виктором Васильевичем продолжили беседу.
Познавать Ангару будущий капитан начинал на иркутской окраине, в селе Боково, где его дед держал лодку. Первой моторкой, большой редкостью в те времена, Александр Павлович Кишко обзавелся еще в 20-е годы. Сын машиниста паровоза, Александр окончил Благовещенское ремесленное училище. И по примеру соучеников письмом испросил у своего родителя разрешения отдать документы в речное училище там же, в Благовещенске. Но получил категорический отказ. Семья-де большая, приезжай домой, помогай поднимать остальных. Так всю жизнь Александр Павлович и протрубил токарем в железнодорожных депо Зимы, Нижнеудинска, Иркутска II и в обработке металлов стал настоящим профессором.
Для маленького Вити не было лучшего отдыха, чем пропадать с дедом на Ангаре. Мальчуган даже отказывался ехать с матерью и братьями в отпуск за Урал. К реке дед Александр относился трепетно. И все время приговаривал: "Ангара любит трезвых людей". Мог в хорошей компании где-нибудь на острове опрокинуть стопку-другую. Потом, помня, что ему еще везти людей, ложился прикорнуть.
Многое дал дед Виктору и двум его братьям. А любовь к порядку у капитана Вертянкина — от отца. Тот служил сверхсрочную старшиной в иркутских Красных казармах и с детства приучал сыновей, что каждая вещь должна иметь свое место.
Срочную флотскую службу Виктор Вертянкин проходил на Тихом океане рулевым на гвардейском ракетном крейсере "Варяг". В 76-м вернулся в пароходство. Сначал плавал 1-м штурманом на теплоходе "Красноярск". А уже в 78-м был назначен капитаном на небольшой теплоход "Ангарск" (он и сейчас "бегает", уже 42-ю навигацию). В те времена в ВСPП было порядка 65 судов разного типа, и карьеры речники делали стремительно.
К середине 1980-х за плечами Вертянкина уже был немалый опыт и уважение коллег, и на "Ангарске" ему стало тесновато. И когда году в 84-м в пароходство поступила документация на постройку мощного БТП (буксир, толкач, плотовод — Авт.), едва взглянув в чертежи, капитан Вертянкин сказал, как отрезал: это мой корабль. Как-то незаметно эти слова просочились во все начальственные уши. И к моменту назначения капитана на строящийся корабль, уже не существовало двух мнений — кого. Осенью 1987-го, сдав "Ангарск" другим капитану и механику, Виктор Вертянкин и Сергей Мочалов перешли на будущий "Капитан Андрулайтис". Кстати, в 2001 году Виктор Васильевич и Сергей Александрович в связи с 20-летием их совместной службы были поощрены премиями. Случай столь долголетнего содружества двух речников для пароходства уникальный.
Как такового теплохода еще не было, один голый металл на стапелях. Но это имело и положительную сторону. Уже на стадии строительства речники-практики имели возможность вносить корректировки в проект с точки зрения удобства обслуживания того или иного узла. Полтора года Вертянкин и Мочалов дневали и ночевали в Затоне. Наконец 26 декабря 1988 года теплоход с членами приемной комиссии на борту отшвартовался от причала в Затоне и направился в сторону Старого ангарского моста (сами речники называют его Иркутским — Авт.) — нужно было "дернуть новорожденного за ножку". За испарениями зимней реки мост едва проглядывался. У моста теплоход развернулся и вернулся "в стойло" в Затоне.
В Москву, в Министерство речного флота полетел отчет о приемке судна в эксплуатацию. Но всю зиму на теплоходе устраняли недоделки. Только в начале третьей декады мая 89-го в районе Свирска БТП успешно прошел ходовые испытания, после чего стал полноценной единицей речного флота.
28 мая того же года судно отправилось в первую навигацию под безликим названием Ангарский-9. Однако еще на стадии постройки Виктор Вертянкин стал добиваться присвоения теплоходу имени Казимира Андрулайтиса. Казимир Александрович был, пожалуй, самым знаменитым байкало-ангарским капитаном XX века и пользовался непререкаемым авторитетом среди коллег. Но был обойден наградами, а в середине 40-х годов по навету даже попал под суд.
Восемь лет капитан Вертянкин "торпедировал" письмами инстанции всех уровней. Смысл ответов обычно был таков: Андрулайтис еще жив, как можно присвоить его имя судну? Да и что такого он сотворил, этот Андрулайтис? Друзья и сослуживцы отговаривали Виктора Васильевича: брось это дело, ничего у тебя не выйдет. Однако вышло. В стране поменялась власть, и в начале 1990-х годов, незадолго до смерти Казимира Александровича, приказом по Восточно-Сибирскому речному пароходству "Ангарский-9" переименовали в "Капитана Андрулайтиса".
Смеркается. Виктор Васильевич напряженно вглядывается в белую полосу слева по борту и гадает, вода это или туман. Все-таки туман. Проскочим, пока густое молоко не затянуло всю реку, или придется "затуманить", как в подобных случаях ангарские речники называют вынужденную стоянку у берега? До ближайшего "мертвяка" еще с десяток километров. "Мертвяк" — это глубоко в землю закопанное бревно, к которому привязан трос. Устраивают "мертвяки" обычно в небольших гаванях со спокойной водой, прикрытых от волны лоскутом бережка.
К полуночи туман заволакивает Ангару. Для принятия решения вахтенный начальник Серебренников звонком приглашает в рубку отдыхающего в своей каюте капитана. Вертянкин краток: "Туманим"! Когда царствовал его величество план, суда по Ангаре ходили и в туман, освещая себе путь локатором. Сегодня речники стараются не рисковать.
Приняв влево, подходим к острову со сказочным названием Верхний Буян. Антон Верясов в свете прожектора пытается с баржи выловить багром из воды трос. 3-й штурман что-то замешкался. Звенящую ночную тишину тут же прорезает капитанский рык — куда там киноактеру Никите Джигурде! Можно было, конечно, воспользоваться рацией. Но Вертянкин считает, что так доходчивей.
На помощь Антону поспешил Палыч. Вдвоем они быстро выудили трос и зацепили его за кнехты. Примерно в километре ниже нас, у другого берега "затуманил" "Ангарский-3".
"Мертвяки" — не от хорошей жизни. Просто баржи на Ангаре не оснащены якорями. Pаньше якоря были на всех баржах, но со временем куда-то исчезли. Зато чуть ли не каждое второе иркутское кафе может похвастаться собственным якорем и якорной цепью. И могилы людей, при жизни никак не связанных с флотом, тоже нередко опоясаны судовыми цепями.
Воровство — от недосмотра самих речников. Когда-то баржи на Ангаре были командные. На них стояли надстройки, где постоянно обитал шкипер. Вся его семья отвечала за сохранность баржи и оснастки. В 1970-е из экономии средств шкиперов с барж убрали. Но кто подсчитывал, во сколько после этого увеличились затраты на ремонт барж?
Многие добрые традиции на Ангаре утрачены. Прежде капитанами, и не только капитанами, становились уроженцы приангарских деревень. Они с детства любовались пароходами, впитывали душой синеву реки. Ангарские пацаны переполнялись гордостью, когда им "за спасибо" доверяли таскать на судно тяжеленные мешки и ящики. Капитан подзывал особо понравившегося: а ну-ка, поди сюда, хлопчик, беру тебя матросом. Так складывались целые кланы речников — Тирских, Pыбниковы, Карнауховы. А род Бутаковых дал российскому флоту около двухсот первоклассных моряков, в том числе двух адмиралов.
Сейчас контингент пошел не тот. Профобразование не выискивает таланты для реки. Когда нынешнее ПУ-44 базировалось в Листвянке, туда поступали в основном дети байкальских моряков. Они знали, куда и зачем идут. А из горожан в Листвянку ехали учиться только те, кто обладал неукротимой тягой к флотской жизни.
С тех пор как речное ПУ переехало в Ново-Ленино, естественный отбор захромал на обе ноги. "Махнем в "речнуху", — решают после выпускного едва "на троечку" проскочившие школу новоленинские подростки. Отплавав на практике пару навигаций и получив диплом, большинство из них бесследно растворяется на сухопутных просторах.
— Жалко на обучение таких "речников" время тратить, — сокрушается Вертянкин. — Говорю парню: "Глядя, как ты работаешь, плакать хочется".
Сильно изменилась и жизнь по берегам. Pаньше идешь по реке, береговые знаки мигают, буи и створы мигают, деревни огнями светят. Они же тоже являются навигационными ориентирами. Сейчас на всем экономят. И население стало потрошить речные ориентиры. Деревни светят ночью только до Усть-Уды. Ниже, в бывших леспромхозах, в полночь глушат дизели, и все погружается во тьму. Врубаешь локатор, только в его луче можно чего-то разглядеть.
Сегодняшняя баржа с грузом в тысячу тонн для "Андрулайтиса" — сущая игрушка. В былые времена теплоход толкал составы барж в 5—8 тысяч тонн и буксировал плоты в 12—15 тысяч кубов.
Восточно-Сибирское пароходство пережило свой расцвет много лет назад, когда через него шел основной поток грузов на Севера. Наши суда по Селенге ходили и в Монголию. Потом вошли в строй новые автомобильные и железные дороги, интенсивнее заработал Северный морской путь, а участок обслуживания ВСPП резко укоротили плотины Иркутской и Братской ГЭС.
Последним мощным всплеском стало участие пароходства в строительстве БАМа. Но, перевозя грузы для стройки века, речники пестовали своего могильщика. После сдачи БАМа в эксплуатацию пароходство выпало из процесса масштабных грузоперевозок. Клиентуре нужен круглогодичный партнер, а у речников сезонный режим работы. Вот и перебиваются они перевозкой гравия, немного — леса и совсем чуть-чуть — угля.
Не зря будущих речников готовят в училищах в полувоенных условиях. Ведь им предстоит не работать, а служить, а служба требует жесткой дисциплины и порядка. Капитану Вертянкину такой уклад по нраву:
— Есть расхожее выражение "Судно — второй дом моряка". Некоторые начинающие речники понимают эту фразу превратно. Мол, если дом, то все дозволено. Автоматически судно не должно становиться домом. Возможно, потом оно действительно станет для кого-то вторым домом, куда человек будет стремиться, который будет бережно обустраивать.
Мы никак не отмечаем дни рождения. Если рейс не длительный, отправляем именинника домой. Поздравление, конечно, звучит. И вопрос: недели тебе хватит "оторваться" на берегу? Я строгий противник застолий с личным составом. Это налагает потом на подчиненного некое чванство. Мол, капитан со мной пил.
Я экипажу даже пива на борту не позволяю. Водичка, квас — пожалуйста. А все развлечения и удовольствия только на берегу. На судне же надо пахать.
Корабли разрушаются не от времени, а от безделья, собственного и человеческого. Без работы суда стремительно ржавеют. И однажды идут ко дну прямо у причала. Жизнь кораблям продляют люди. Не бывает такого, что на судне все сделано и все отдыхают.
В 9.20 начинается прогрев двигателей. В 9.50 выбран якорь. В 10.00 отшвартовываемся от Верхнего Буяна. Проходим перекат Волчий. Каждый ангарский перекат сложен по-своему. Один скалистый, второй каменистый, у третьего заковыристое течение. Главная сложность в одолении Волчьего, особенно в тумане, тем паче, когда впереди встречное судно — кривой судовой ход: перекат лежит на повороте реки. Pечная практика рекомендует капитанам не расходиться на поворотах и не обгонять.
О непредсказуемости и коварстве Ангары красноречиво говорят названия ее порогов, как существующих, так и упокоившихся на дне Братского водохранилища — Пьяный, Похмельный. Есть еще мощная шивера Пьяный Бык. Бывалые морские волки безуспешно пытались понять течение своенравной сибирской реки.
10.45. Справа по борту — деревня Зуй. Капитан Вертянкин выступает в роли экскурсовода:
— Говаривают, лет двести-триста назад разбойная была деревушка. Проезжать Зуй ночью ямщики не рисковали. Не ровен час налетит ватага шальных людишек, ограбит, а то и убьет.
В полдень, чуть ниже села Усть-Куда, минуем мыс Камчатник. Виктор Васильеич снова берется за мое просвещение. В Усть-Куде отбывали ссылку декабристы братья Поджио. Сергей Волконский высек в песчанике два дивана, а вокруг посадил акацию. На пикники на Камчатник съезжались с семьями декабристы из Олонок, Урика, Грановщины, Хомутово. C мыса очень живописный вид на долину Ангары. Потому и Камчатник, то есть "красивый".
— Я долго думал, почему акация? — говорит капитан. — Потом прочитал, что этот кустарник — символ масонства. А масоны, как известно, претендуют на роль тайного мирового правительства. Вот откуда, оказывается, растут "рога" и "копыта" у наших революционеров-патриотов.
В 15.50 швартуемся в Иркутском речном порту. После выгрузки "Капитану Андрулайтису" снова в рейс.
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
