Алексеев В. «Город мой, город на Ангаре». Стихи иркутских поэтов // «Иркутск. Бег времени»

Алексеев Валерий Анатольевич (1923, Уфа – 2003). Член Союза писателей России. Автор книг «Паводок» (1970), «Станция Свеча» (1981), «Баллада о колокольне» (1992), «Соловецкий камень» (1998) и др.

 

Иркут

По шоссе бежит «Икарус»,

подгоняемый весной.

Надувая неба парус,

шар вращается земной.

Промелькнул шофер с домкратом,

парень взялся за кирку

и кривым мечом бурята

в берег врезался Иркут.

Он течет равниной голой,

в светлой памяти храня,

гул нашествия монголов,

эхо нынешнего дня.

 

***

О, Родина!

Косынка на ветру,

лукавый взгляд молоденькой рыбачки,

толстяк таймень,

очнувшийся от спячки,

секущий плавниками Ангару.

Плывущие к Байкалу облака

и ствол осинки в пламени багула,

и роща,

задрожавшая от гула застрявшего в грязи грузовика.

Летящие на лето журавли и зиму перебившиеся ронжи.

К чему им

берег Огненной земли?!

Для них Сибирь роднее

и дороже.

 

 

Пророк

В. Г. Распутину

Над судьбами пастбищ и пашен

навис затопления рок.

Но все же в Отечестве нашем

нашелся бесстрашный пророк.

Он пишет правдивую повесть,

прошлом заводит рассказ

и будит уснувшую совесть,

живущую в каждом из нас.

Радетелей с волчьим оскалом

к позорному ставит столбу

и вместе с несчастным Байкалом

печальную делит судьбу.

Министрам знаком его почерк,

им слова в укор не скажи!..

Зачем он о Правде хлопочет,

ведь люди привыкли ко лжи?!

К чему ему мерзость порока,

неравная с властью борьба?!

 

А разве еще у пророка

бывает иная судьба?!

 

 

Аввакум

Здесь, у Падунского порога,

на дно ушедшего в потоп,

под крышей Братского острога

страдал опальный протопоп.

И без фальшивого позерства,

похожий на живой скелет,

в сырой темнице Пустозерска

он просидел пятнадцать лет.

Презрев монаршью лесть и ругань,

бросая вызов небесам,

в нетопленом студеном срубе

он «Житие» свое писал.

Крамолы семя слал рисково

во все концы родной земли.

Тогда его враги раскола

в темнице заживо сожгли.

Не знали слуги дела злого,

что их в веках презренье ждет,

а старца огненное слово

дойдет до Пушкина, Толстого,

до наших правнуков дойдет.