Винокурение на заводе производилось с сентября по май. Его осуществляли в начале века мастера, выбираемые из ссыльных, которые были знакомы с этим делом в России или выучились уже в заводе. Им давали по 250 руб. ассигнациями в год и сверх того, в виде награды, по 8 коп. с каждого излишне выкуренного ведра вина. «Производство шло по-старинному, весьма дурно: в деревянных бражных кубах, устроенных по обыкновению каштаков; при жестоких морозах терялась спиртуозность, вылетавшая в спаи досок. При морозах (в декабре и январе) выходы вина уменьшались: морозы мешали быстрой работе, мешала делу и посуда, не успевшая обдержаться. Винокуры часто менялись за злоупотребления, которые происходили частью по их неопытности, частью злонамеренно. Из четверти хлеба не выкуривалось больше 6 ведер; явившиеся из России евреи успели выучить добывать 7 ведер, впоследствии дошли до 7 1/8 и до 7 1/5... Голодные и голые рабочие для поддержки своего утлого существования принуждены были измышлять различные хитрости, чтобы уворовать вино, бежать с ним из завода и начать кортомничать где-либо по соседству. Воровали спирт и полугар49, просверливая дыры в трубах, по которым идет вино. Бывали времена, что по причине скудного урожая хлеба придумывали для рабочих хлеб из барды...»50
В 1828 г. был выстроен новый деревянный корпус Винницы51.
В 30-х годах XIX столетия завод посетил генерал-губернатор Восточной Сибири С.Б. Броневский, отметивший в своих мемуарах, что «Александровский винокуренный завод, выкуривающий что-то более 200 тыс. ведер, устроен по старой методе. Положение рабочих... оказалось самое печальное. Они находились денно и ночно у огня и лохмотья свои обожгли, босы и полунаги; артели никакой, где бы приготовлялась пища, и никакого жилища для них не устроено, куда, правда, и достигнуть невозможно нагу и босу по трескучему морозу. Они, отбыв свою смену, заливали свое горе водкою, которую по тамошнему заведению дарит им винокур, и, оглодав кусок хлеба, утомленные бросились тут же в виннице, у огня, предаваясь сну... Ручаюсь, что никто без содрогания не может смотреть на эти страшилища! Закоптелые остатки образа человеческого, прикрытые кое-где рубищем; всклокоченные волосы и ужасающие глаза испитого, дикообразного преступника вызывают к состраданию. По новости моей, меня поразил вид этих несчастных. Я отдал бывшие при мне деньги и [дав] обещание заботиться о лучшей их участи, обратился к чиновникам, по наружности своей выражавшим сытость и довольство, с упреками. Но равнодушие их меня удивило. Они изъяснялись, что это ничего, иначе быть не может, по ограниченному отпуску суммы, что люди беспрестанно бегут, унося платья, а присылаются новые нагие до справок, под вымышленными именами. Такие выражения меня, однако же, не могли успокоить. Я предложил управляющему кондиции (условия) следующие: построить своими людьми хозяйственно теплую казарму, завести артель, вычитая часть денег из задельной платы, иметь хлеб, квас и приварок, так, чтобы все имели обед и ужин и отдыхали в казарме, завести на те же деньги запас белья, платья и обуви и чтобы неодетых отнюдь не было; устроить огород для всяких овощей и если этого управитель завода не исполнит, то кроме потеряния места, он передается суду». Через некоторое время генерал-губернатор вновь посетил завод. Многое было исправлено, но многие недостатки остались. «Приехав нечаянно другой раз на завод, я (Броневский. — А. Г.) все это нашел в устройстве. Люди похожи были на людей, и я остался бы совершенно доволен, как один рабочий шепнул моему адъютанту о спрятанных от меня арестантах в одном подземелье. Это была нагая толпа страшилищ, частью вновь присланных, которых не успели экипировать. Обман не прошел даром г-ну управителю. (Мы с ним распрощались)»52. Управляющий был уволен.
С течением времени ряд казенных винокуренных заводов Иркутской губернии стал работать в ущерб себе, увеличивая цену вина. Это заставило правительство закрыть Михайловский завод за Байкалом, Николаевский (в 1832 г.) и Илгинский (в 1845 г.)53.
В 1837 г. последовало Высочайшее повеление о том, чтобы снабжение сибирских откупов вином основывать преимущественно на частной промышленности. Но это постановление не могло было быть приведено в жизнь в одночасье. Существовавшие в Сибири частные заводы были устроены откупщиками единственно потому, что казенные не могли выпускать необходимое количество вина из-за своей технической отсталости. Частные заводы находились в неудовлетворительном положении в связи с дороговизной производства, резкими скачками цены на хлеб и его перевозку, недостатком рабочих рук, т.к. вольнонаемных работников в Сибири в это время находить было трудно. Причиной являлось и наличие множества более верных и выгодных предметов приложения частных капиталов, чем устройство и содержание промышленного винокурения. Но, вероятно, главным обстоятельством было то, что казенные заводы, используя не вольнонаемный труд, а труд ссыльнокаторжных, и раскладывая свои издержки на большее количество вина, производили его с меньшей себестоимостью, чем частные лица.
В 1844 г. винокуром Григорием Ефимовичем и его сыном Федором Григорьевичем Сафроновыми54 произведено переустройство Александровского казенного винокуренного завода «из огневого на паровое действие», но «самое здание винницы, построенное в 1828 г., осталось без перестройки...»55
Александровский завод, увеличив производство, стал без затруднения удовлетворять потребности в вине всех мест, куда шла продукция закрытых заводов. Он избавил казну от лишних издержек и выкуривал вино с наименьшими расходами. Хлеб привозили крестьяне и инородцы прямо на базар, тем самым избавляя заводскую администрацию от сложных операций по закупке. Иркутский и Нижнеудинский округ снабжали завод хлебом в таком достатке, что бывали времена, когда пуд хлеба продавали менее чем за 10 коп. в урожайные годы; по 24—25 коп. — в годы среднего урожая; в неурожай цена доходила до 90 коп. Завод мог выкуривать свыше 500 тыс. ведер, и казна получала прибыль около миллиона рублей. До поступления завода в казну (в 1787 г.) в нем были рабочие из ссыльных, с переходом в казну, ему, кроме дроворубов и бочкарей, было определено иметь 154 каторжных. Но так как потребность в людях гораздо превышала назначенное число, то оно постепенно увеличивалось и к началу 1850-х гг. дошло до тысячи человек56. На это количество работавших в заводе для караула состояло нижних воинских чинов Иркутского гарнизонного батальона 98 человек, а также 6 казаков Иркутского казачьего конного полка. В начале 1860-х гг. количество казаков увеличилось. Здесь находился отряд от 1-й и 3-й конных бригад Забайкальского казачьего войска. Заведовал отрядом зауряд хорунжий Бадматар Чжойчжамцуев (Чойжамзуев). Под его руководством находилось 45 казаков. Располагались здесь и 10 казака Иркутского казачьего полка57. Воинская команда занималась содержанием караулов, встречею и препровождением арестантских партий, а казаки сопровождали транспорты со спиртом, несли полицейскую службу по заводу и командировались с заводскими чиновниками при поездках в Иркутск за получением казенных денег.
В это время завод снабжал вином Иркутскую губернию и Якутскую область.
Контингент проживавших в заводе был следующим: сюда ссылались люди за различные уголовные преступления, такие как убийство, бегство со службы, убийство своего помещика, грабеж, бегство с места поселения после бродяжничества, за святотатство, поджоги. Сроки наказания были 7, 8, 13, 17, 19, 20, 23 года. Большинство ссыльных из солдат и крестьян. После отбытия наказания многие отправлялись по другим волостям Иркутской губернии, а многие просто увольнялись на проживание и самостоятельное пропитание.
Просматривая малочисленные архивные дела из фонда Александровского винокуренного завода, а это в основном статейные списки каторжан, находившихся здесь на работах в 1830-1839, 1854-1855ив 1857-1866 гг., видим, что многие из ссыльнокаторжных мужчин женились здесь же в заводе на ссыльнорабочих женщинах, а также и на свободных крестьянках, обзаводились домами (покупали или строили), хозяйством, скотом58. Некоторые ссыльные были женаты до совершения преступления, и некоторые из жен приезжали к мужьям. Интересен тот факт, что каторжникам выделялись деньги на приобретения, например «...1842 г. апреля 13 числа выделено (Ефиму Ильину. -А. Г.) на покупку лошади 70 руб. ассигнациями»59.
Постепенно с развитием завода росло и Александровское селение, в котором размещались на жительство и казенные крестьяне, а также отбывшие свой срок каторжники. С.В. Максимов, давая в своей книге «Сибирь и каторга» описание поселений вокруг заводов в 40-е годы XIX в., писал: «...все селения ссыльных приметно застроены, все тюрьмы каторжные окружены большим количеством домов, множеством улиц. Большой Нерчинский завод — целый город, перед которым город Нерчинск уступает в величие и населенности. Хорошего и сильного соперника этому городу мы встречаем в Петровском, Александровском и Усольском заводах»60. Сам завод располагался в непосредственной близости от спиртовых и хлебных магазинов, мастерских, был окружен домами ссыльнокаторжных и в случае пожара полностью бы выгорел, как и селение.
Согласно клировым ведомостям, в 1830 г. в заводе числилось 248 дворов, в которых проживало 1338 мужчин и 580 женщин61. В 1845 г. эти цифры выглядят следующим образом: дворов 338, душ мужского пола 1676 и 885 женского. Все православные. Итого 2662 человека. Помимо этого, было 7 еврейских дворов (26 мужчин и 16 женщин) и 8 татарских (45 мужчин и 14 женщин)62. С течением времени количество населения в заводе увеличивается, что можно проследить, просматривая клировые ведомости Николаевской церкви. Ко времени закрытия завода число дворов здесь было 544, проживало 1557 мужчин и 1378 женщин (данные на 1863 г.)63. Проживали здесь и мусульмане, и католики, и иудеи, и лютеране. Большую часть населения составляли бывшие каторжные, отбывшие срок и вышедшие на поселение, а также их дети.
Наглядно история формирования населения Александровского завода видна из послания жителей к исполнявшему должность генерал-губернатора Восточной Сибири в 1863 г.
«1. Отцы наши за свои преступления, а мы с ними невинно находились в работе при Александровском винокуренном заводе, где, истощив последние свои силы на пользу казны и по ревизии в 1834 г. с освобождением нас (рожденных при заводе) от работ, причислены мы в крестьяне к Идинской волости в разные дальние участки, с платежом государственных податей и с отнесением всех натуральных и земских повинностей, и в 1835 г., т.е. по освобождении нас от работ по указу Иркутской Казенной палаты от 28 февраля 1835 г. за
№ 1819 в контору Александровского винокуренного завода и вследствие личного убеждения заводского начальства и председателя Иркутской Казенной палаты Пятницкого мы оставались до настоящего времени при этом заводе для вспомоществования казне в возке лесных материалов, дров и прочего с предоставлением нам, согласно указам Иркутской Казенной палаты от 9 июня 1828 г. за № 8996, от 9 июля 1823 г. за № 3888 и от 29 марта 1838 г. за № 2080 производить расчистку земель для хлебопашества и сенных покосов на отведенной к заводу государственной земле, оставшейся пустопорожнею.
2. До сего времени, чтобы дать отцам нашим средства к существованию в жизни, правительство дозволило им обзавестись домообзаводством, т.е. во всех отношениях сего слова, но когда они устроились со всем хозяйством, тут встретилась необходимость и в хлебопахотных и сенокосных землях. В 1807 г. из пустопорожних по распоряжению высшего начальства отведено было во владение Александровскому винокуренному заводу потребное количество земли, которою, как отцы наши, так и мы до настоящего времени (начало 1860-х гг. А. Г.) пользовались, прибавляя еще к оной расчищенной и разработанной своими трудами земли и именно по пади Гладкой с отладками, находящимися в пользовании нашем, и на этих местах построены нами хутора или так называемые заимки...
Здесь неизменным считаем доложить... что мы во все время проживания нашего в заводе сверх отправления по причислению к хлебопашествам относили и в заводе натуральные повинности как-то: исправление мостов, дорог, подводную гоньбу, облавы и тому подобное...»64
Здесь необходимо привести описание завода и положение находившихся там каторжных из воспоминаний смотрителя завода в середине XIX в. Ивана Владимировича Ефимова65.
«Управление завода состояло из конторы и полиции. Членами конторы были смотритель, как главный начальник завода, и казначей, который в отсутствие смотрителя исправлял, кроме своей, и его должность. Для письмоводства был письмоводитель, а для счетоводства бухгалтер. Полиция же состояла только из одного полицмейстера. Писцами как в конторе, так и в полиции, кроме двоих, определенных на службу из кантонистов, были каторжные. Точно так же из каторжных была вся при полиции команда (так называемые десятники), а за сим все надзиратели и нарядчик всех работ. Ротою инвалидов, содержавшею все заводские караулы, командовал один военный обер-офицер, а казаками казачий урядник или же иногда пятидесятник. Кроме того, были еще: священник, доктор и один или два... фельдшера. Инвалиды содержали караулы: при денежной кладовой, магазинах винных, хлебных и материальном; при надзоре за каторжными на работах как в самом заводе, так и вне его, пока это... не было отменено; при остроге, где содержались каторжные, содержимые в оковах до времени вывода их на работу, когда они поступали под караул каторжных же; и, наконец, при больнице, когда в числе больных были находящиеся в оковах. Все эти караулы разводились по надлежащим местам из имевшейся в центре завода гауптвахты. Против нее были дома, где жили смотритель, казначей и полицмейстер. Здание острога деревянное, обнесенное кругом тыном (частоколом из заостренных палей), состояло из четырех камер, разделенных коридором так, что на каждой стороне его было по две камеры. В одной из них помещалась кухня и столовая, а в трех остальных каторжные. В них было очень тесно и могло поместиться не более ста человек. Теснота помещения отзывалась тяжело, в особенности зимою, когда прекращалось плавание через Байкал и следовавшие в Нерчинские рудники и заводы каторжные, до покрытия его льдом, скоплялись в Иркутском тюремном замке. По мере переполнения его приходящими каждую неделю партиями излишек каторжных высылался в два ближайшие к Иркутску завода: солеваренный и управляемый мною Александровский (даже чуть ли не высылали иногда и в Тельминскую фабрику). Тяжесть высылки этой ложилась преимущественно на Александровский завод, так как он находится на одном с Иркутском правом берегу Ангары. Этот, хотя и временный, месяца на 2-3, приход нежелательных гостей, в которых не было никакой для работ надобности, делал путаницу в распределении работ и затруднение в размещении пришедших. Приходилось, чтобы не были праздными, приискивать работу, а для избежания тесноты выводить из острога своих и помещать лучших из них в одно старое здание, называвшееся каталажной, а других в другое старое здание, где когда-то была больница. В каталажной... помещались обыкновенно те каторжные, которые, быв выпущены из острога, не приискали себе еще квартиры или не поступили в такие работы, при которых можно бы было иметь помещение для житья. Например: в услугу к служащим в заводе, в караульные при разных казенных зданиях и имуществе или же, наконец, в помощь, как бы в работники, к каторжным же, принадлежащим к отряду конно-рабочих. Конно-рабочие эти имели свои дома, хозяйство и лошадей. За производимые ими заготовку и вывозку того, что было нужно для завода, они получали задельную, по определенной таксе, плату. Вот им-то и давались в работники каторжные. Давались они также, в случае какой-либо потребности в спешной вывозке, и другим конным жителям завода, а именно: пропитанным и малолеткам. Да не подумает читатель, что малолетками они назывались потому, что были несовершеннолетние. Отнюдь нет: многие из них были даже старики, но все-таки их так называли. Это были дети каторжных, приписанные к разным волостям в крестьяне, но оставшиеся в заводе при своих отцах, бывших каторжных, но отслуживших в работе свои сроки и выпущенных, как говорилось тогда, «на пропитание», то есть на все четыре стороны, с полным правом жить как знают и умеют. Эти пропитанные тоже приписывались к волостям, но только для одного счета, без платы податей и отбывания какихлибо повинностей. Но многие из них оставались в заводе навсегда, при своих хозяйствах, тут жили и умирали. Тут же оставались и дети их. Из них-то большею частью и составились селения в округе (уезде) Иркутском Александровское и Никольское, и в Верхоленском Илгинское. Остальные каторжные, составлявшие большую часть, распределялись по работам в виннице и спиртовом отделении, при ссыпке в магазины принимаемого от земледельцев хлеба, а потом при перевозке его на винокурение и другие заводские потребности; в кузнице, слесарной, медячной, бочкарне и на постройку заводских зданий. Одним словом, все, что было нужно для действия заводов, делалось руками каторжных. Более слабые или с хроническими болезнями назначались в сторожа, караульные и на другие, более легкие работы»66.
48 Катионов О.Н. Указ. соч. С. 263.
49 Полугар — этот термин на производственном языке означал не спирт, полученный путем перегонки райи, а простое вино, разбавленное на одну четверть чистой холодной водой (на три ведра простого вина добавляли одно ведро воды). Полученная смесь и носила название полугара. Оно произошло от того, что после составления смеси обычно следовала техническая проба качества «вина», которое наливали в особый металлический цилиндр или кастрюльку-отжигательницу (около 0,5 л) и поджигали. По окончании горения остаток вливали в особый металлический стакан, имевший ровно половину объема отжигательницы. Если вино было стандартно по качеству, т.е. было не фальсифицировано, то оно точно заполняло стакан доверху и считалось пригодным для употребления. Простота этой технической пробы имела крайне важное значение для поддержания единого качества (стандарта) водки во всем государстве, ибо каждый «питух», т.е. потребитель, имел возможность произвести проверку купленной им порции. Это практически вело к ликвидации фальсификации полугара, отчего этот относительно слабый вид хлебного вина получил особо широкое распространение уже в XVI—XVII вв.
Популярность полугара и особенно связанной с его получением технической пробы оказала воздействие на бытовую терминологию, связанную с хлебным вином, о которой мы упоминали выше, на все названия водки горящее, горючее и горячее вино. На Украине же, где полугар веками оставался основной и даже единственной формой хлебного вина, это привело к закреплению позднее, как и за водкой более высокого качества, единого названия — горилка. В России уже к концу XVII в., а особенно с начала XVIII в. все более и более совершенствуют водочное производство, стремясь к более концентрированным и более очищенным формам напитка.
Поэтому уже в XIX в. слово «полугар» из технического термина превращается в жаргонный, под которым подразумевают вообще всякое нестандартное хлебное вино низкого качества. Не только простое вино, но и полугар начиная с XVIII в. более требовательные потребители рассматривали не как готовый продукт, а лишь как полуфабрикат, хотя и годный к употреблению. Его официальная крепость с середины ХVIII века не превышала обычно 23—24°, но поскольку этот вид водки не проходил специальной фильтрации, то его вкус и запах были неприятными из-за наличия сивушных масел. Их ликвидацию, очистку обычно достигали сравнительно легко, даже примитивно путем пропускания полугара через сетчатую коробку, заполненную березовыми углями, сделанными из веток толщиной в карандаш, т.е. из тонких сучков березы. Именно полугар «с сучками» считался очищенным, а «без сучков» -плохим, нечистым. Искаженное воспоминание об этом сохранилось в жаргонном языке до наших дней. Вульгарно ныне называют «сучком» всякую водку низкого качества, нефильтрованную, хотя следовало бы называть ее как раз наоборот «без сучка», т.е. без фильтрации, без обработки. Но народный язык любит краткость и не всегда руководствуется логикой и смыслом.
Однако практически ни полугар, ни тем более простое вино, если их не производили домашним способом, как правило, не фильтровали. Этого процесса «удостаивались» лишь более высокие сорта хлебного вина (по книге В. Похлебкина «История водки». М., 1991.).
50 Максимов С.В. Сибирь и каторга. СПб., б/г. Ч. 4. С. 108-109.
51 ГАИО. Ф. 24. Оп. 7. Д. 592. Карт. 1830. Л. 1, 72.
48 Катионов О.Н. Указ. соч. С. 263.
49 Полугар — этот термин на производственном языке означал не спирт, полученный путем перегонки райи, а простое вино, разбавленное на одну четверть чистой холодной водой (на три ведра простого вина добавляли одно ведро воды). Полученная смесь и носила название полугара. Оно произошло от того, что после составления смеси обычно следовала техническая проба качества «вина», которое наливали в особый металлический цилиндр или кастрюльку-отжигательницу (около 0,5 л) и поджигали. По окончании горения остаток вливали в особый металлический стакан, имевший ровно половину объема отжигательницы. Если вино было стандартно по качеству, т.е. было не фальсифицировано, то оно точно заполняло стакан доверху и считалось пригодным для употребления. Простота этой технической пробы имела крайне важное значение для поддержания единого качества (стандарта) водки во всем государстве, ибо каждый «питух», т.е. потребитель, имел возможность произвести проверку купленной им порции. Это практически вело к ликвидации фальсификации полугара, отчего этот относительно слабый вид хлебного вина получил особо широкое распространение уже в XVI—XVII вв.
Популярность полугара и особенно связанной с его получением технической пробы оказала воздействие на бытовую терминологию, связанную с хлебным вином, о которой мы упоминали выше, на все названия водки горящее, горючее и горячее вино. На Украине же, где полугар веками оставался основной и даже единственной формой хлебного вина, это привело к закреплению позднее, как и за водкой более высокого качества, единого названия — горилка. В России уже к концу XVII в., а особенно с начала XVIII в. все более и более совершенствуют водочное производство, стремясь к более концентрированным и более очищенным формам напитка.
52 Цит. по: Козьмин Н. Из прошлого Сибири. — Иркутск, 1904. — С. 22—23.
53 В литературе встречается и другая дата закрытия Илгинского завода 1845 г. Мы
указываем дату по воспоминаниям смотрителя этого завода и будущего смотрителя Александровского завода И.В. Ефимова, по нашему мнению, более точную, т.к. Ефимов был переведен на Александровский завод как раз в связи с закрытием Илгинского в августе 1848 г.
54 Сафронов (Софронов) Григорий Ефимович (?—?) ~ иркутский купец 3-й гильдии, винокур Александровского казенного винокуренного завода. В 1844 г. занимался переустройством Александровского казенного винокуренного завода «из огневого на паровое действие» вместе с сыном Ф.Г. Сафроновым. Переустройство было произведено, но «самое здание винницы, построенное в 1828 г., осталось без перестройки...» Сафронов (Софронов) Федор Григорьевич (?-?) — звенигородский купец 3-й гильдии. Вместе с отцом участвовал в переустройстве Александровского винокуренного завода «из огневого на паровое действие».
55 ГАИО. Ф. 24. Оп. 7. Д. 496. Карт. 1307; Там же. Д. 592. Карт. 1830. Л. 72.
56 Максимов С.В. Указ. соч. Ч. 4. ~ С. 109-110.
57 ГАИО. Ф. 24. Оп. 7. Д. 276. Карт. 1294. Л. 2 об.; Там же. Д. 803. Карт. 1836. Л. 5.
58 ГАИО. Ф. 248 — Александровский винокуренный завод (всего пять дел, из которых четыре статейные списки).
59 Там же. Оп. 1. Д. 1. Л. 34.
60 Максимов С.В. Указ. соч. СПб., 1896. Т. I. Ч. 1. С. 267.
61 ГАИО. Ф. 50. Оп. 1. Д. 3883. Л. 43 об.
62 Там же. Оп. 7. Д. 181. Л. 67 об.
63 Там же. Оп. 1. Д. 7718. Л. 93 об.
64 ГАИО. Ф. 24. Оп. 6. Д. 159. Карт. 2310. Л. 26-27, 29
65 Ефимов Иван Владимирович (1820-1903) сибиряк, управляющий Александровским винокуренным заводом с 3 августа 1848 г. по 1853 г., бывший до того управляющим упраздненного в 1845 г. Илгинского винокуренного завода. С 1853 г. — Иркутский земский исправник. Позднее он был горным исправником золотых промыслов северной части Енисейского округа. Высочайшим повелением от 26 сентября 1858 г. Ефимов был утвержден директором Красноярского тюремного комитета. С 1860 по 1869 гг. служил в золотопромышленной компании Д.Е. Бенардаки. Автор доброжелательных воспоминаний о жизни декабристов в Восточной Сибири. Его брат Ф.В. Ефимов был женат на дочери В.Ф. Раевского Вере.
66 Ефимов И.В. Из жизни каторжных Илгинского и Александровского, тогда казенных, винокуренных заводов // Рус. архив. — 1900. № 2. -С. 259—261.
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей
