Скифо-сибирский звериный стиль // «Историческая энциклопедия Сибири» (2009)

СКИФО-СИБИРСКИЙ ЗВЕРИНЫЙ СТИЛЬ. Большую часть раннего железного века в евразийских степях принято называть «скифской эпохой» — по имени самого известного из племен кочевников Причерноморья — скифов. Их происхождение, несмотря на существование письменных источников и более чем столетние исследования археологов, до сих пор остается во многом загадочным. Установлено лишь то, что скифы были европеоидами, индоевропей­цами, носителями одного из древнеиранских языков.

С накоплением материала по конкретным археологическим памят­никам стало ясно, что культуры скифского облика возникали и развивались на разной основе не в отдельных центрах, а по всей территории их распространения. Отличаясь формами керамической посуды и технологией ее изготовления, устройством жилищ, некоторыми особенностями погребального обряда, эти культуры, тем не менее, имеют много обще­го: всем им свойственны сходные формы вооружения, конского снаряжения, некоторые украшения одежды и пояса и, наконец, в их искусстве господствует один и тот же «звериный стиль». Если говорить о террито­рии его распространения, то можно выделить локальные варианты, развивавшиеся в провинциях, имеющих к тому же свои культурные, географические и хронологические особенности: 1) Прикубанье, Приднепровье, Северное Причерноморье и Кавказ (скифский звериный стиль); 2) Нижнее Поволжье и Южное Приуралье (савроматский и сарматский звериный стиль); 3) Центрально-Азиатский регион и Приаралье (скифо-сибирский звериный стиль).

Локальные культурные различия на таком огромном про­странстве и на протяжении почти тысячелетия вполне понятны. Сходство же некоторых важных компонентов материальной культуры, а иногда и полное их тождество за­ставило ученых говорить о существовании культурно-исторических общностей и об общей мировоззренческой основе, суть которой составляет анималистическое искусство.

Зооморфическая символика существовала в индоиранской традиции, но до определенного момента не была отражена в мелкой пластике. К VIII в. до н. э. в среде номадов Центрально-Азиатского региона возникла потребность в создании наглядной системы знаков, которая отражала бы формировавшуюся в общественном и индивидуальном созна­нии новую «картину мира». Можно говорить о целом комплексе причин, которые повлияли на ход и идейную направленность скифо-сибирского анималистического искусства:

• военизация, социальные изменения в сообществах при­вели к тому, что украшались только определенные предметы, значимые для воина-кочевника, — конское снаряжение, вооружение, одежда, пояс;

• набор образов, их сочетание между собой и с пред­метами, на которых они изображались, сформировался вследствие определенных ритуально-мифологических представлений, носивших первоначально тотемистическую и магическую окраску. Именно идея «родственности» с животными, имевшая сначала биологическое, а затем социально-психологическое обоснование, прохо­дит красной нитью в анималистичном искусстве и отражает­ся в погребальном обряде-ритуале. При этом «тотемистическое родство» являлось сознательно реализуемым фактором единства кочевых сообществ;
• выбор средств и приемов художественного выражения зависел от социально-психологических особенностей кочевников и от сущест­вовавших на определенных территориях изобразительных традиций и «художественных школ», формировавших эстетические пристрастия и понятие красоты.

Единство искусства номадов на всей территории евразийский степей проявилось в определенно и сравнительно небольшом наборе образов: предпочтение отдавалось хищникам (на ранних этапах, особенно семейству кошачьих), копыт­ным (оленям), птицам, реже — фантастическим существам. Стилизованные профильные изображения оленей с составлен­ными из завитков рогами, на «цыпочках» или в галопе, свернувшиеся в кольцо хищники, грифоны с огромными клювами стали признанными символами скифской эпохи. Локальные отличия в стиле изображения выявляются при рассмотрении систем художественных приемов. Звери, видовую принадлежность которых часто очень легко определить, изображались в канонических позах сами по себе и в ком­позициях. Все изображения либо плоскостные, либо в выпуклом рельефе, выполнялись на различном материале (бронза, кость, рог, дерево и т. д.) и имеют одни и те же характерные особенности. Это общность композиционных приемов; обостренная выразительность, простота обра­зов (выделение наиболее характерных свойств натуры), достигаемая чаще всего деформацией; подчеркивание форм тела резко контрастирующими плоскостями; под­чинение объемной фигуры или плоскостного изображе­ния форме предмета. При этом видимое многообразие сводится к различным комбинациям весьма ограниченного числа сюжетных ходов — функций (перестановка, добав­ление элементов и т. п.).

При этом можно сказать, что все искусство, осно­ванное часто на иррациональном и неожиданном, было направлено на изменение эмоционального состояния зрителя-но­мада. Это были своеобразные «пусковые механизмы», провоцирующие ту или иную поведенческую реакцию, поскольку люди больше всего реагируют именно на пре­увеличенные стимулы. Изображение оскаленных зубов, огромных, несоразмерных клыков, когтей и глаз очень часто сопровождалось сценами терзания и борьбы. При этом звериные тела нередко неестественно изгибались и выворачивались. Иногда на основную фигуру помещали дополнительные изображения.

Повторяемость сюжетов, тиражирование определенных кате­горий вещей с изображениями зверей в канонических позах приводят к мысли, что мы имеем дело со своеобразными «эмблемами», указывающими на принадлежность конкретного индивида к определенной социальной группе, касте. Характером изображения животных на одежде или украшениях коня подчеркивались происхождение и качества владельца данных предметов. Видя одни только эти вещи с изоб­ражениями в «зверином стиле», каждый мог сказать, кому они принадлежат: вождю, воину или женщине. Возможно, именно поэтому скифо-сибирский звериный стиль стал основой анималистичного искусства практически всего кочевого мира Евразийского субконтинента в скифское и гунно-сарматское время. При этом, в отличие от других художественных традиций, это была очень подвижная и открытая система: распро­страняясь территориально, она фиксировала не только изменение эстетических и ритуально-мифологических представлений номадов, но и характер культур, влияния на них древних на­родов из других регионов, поскольку не нужно забывать, что кочевники всегда находились в сфере влияния оседлых земледельческих культур и таких мощных мировых цивилизаций, как китайская и ассирийская (особенно если говорить о восточной «провинции» скифского мира). По мере продвижения из глубин Центральной Азии на восток и запад скифо-сибирское искусство обогащалось новыми образами и стилистического решениями и в дальнейшем развивалось уже как искусство синкретическое, все более удаляясь от своего исходного состояния.

Лит.: Руденко СИ. Искусство Алтая и Передней Азии (се­редина I тыс. до н. э.). М., 1961; Артамонов М.И. Сокровища саков. М., 1973; Ильинская В. А. Современное состояние проблемы скифского звериного стиля//Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976; Акишев А.К. Курган Иссык. Искусство саков Казахстана. М., 1978; Грязное М.П. Аржан. Цар­ский курган раннескифского времени. Л., 1980; Ростовцев М.И. Срединная Азия, Россия, Китай и звериный стиль //ПАВ. 1993. № 5; Переводчикова Е.В. Язык звериных образов. Очерки ис­кусства евразийских степей скифской эпохи. М., 1994; Шер Я.А. О возможных истоках скифо-сибирского звериного стиля //Воир. археологии Казахстана. Алма-Ата; М., 1998. Вып. 2; Раевский Д. С. Скифский звериный стиль: поэтика и прагматика//Древние ци­вилизации Евразии. История и культура: Матер, конф. М., 2001; Кореняко В.А. Искусство народов Центральной Азии и звериный стиль. М., 2002.

Е. С. Богданов